В прокуратуру Октябрьского района я вполне успевал и поэтому не торопился. Всего-то и надо было отдать заместителю прокурора по следствию несколько дел для утверждения обвинительных заключений
жүктеу/скачать 0.51 Mb.
|
| Глава 14
На следующий день, сразу же после утреннего совещания я свалил из РОВД. Очень уж не хотелось, чтобы меня вытащили к Дергачеву и раскрутили в пользу бедных на слив всей информации по хищению в театре . То есть, на радость начальнику ОБХСС. Скармливать колбасникам палку по девяносто третьей статье, да еще прим. мне никак не хотелось. Пусть поднимут со стульев свои упитанные жопы, выйдут из кабинетов и сами себе нароют резонансное раскрытие. До обеда я рысачил по району, работая по грабежу, который всё никак не хотел мне поддаваться. Зато теперь я мог детально расписать уголовному розыску по этому гоп-стопу отдельные поручения. Настолько детально, что простыми отписками они от меня отделаться уже не смогут. Своё возвращение в райотдел я подгадал к обеду. Заняв в столовой очередь, поднялся в кабинет и, быстро избавившись от верхней одежды, вернулся поближе к еде. Обедали мы за одним столом с Олегом Дубровиным и всё с той же холерично активной Тонечкой. - Олег, ты не мог бы пересесть за другой столик? – кротко обратилась к Дубровину Антонина, – Нам с Сергеем нужно поговорить по очень личному вопросу! Протиравший ложку с вилкой обрезками рыхлой упаковочной бумаги Дубровин замер и вопросительно уставился на меня. Я тоже взялся за советский заменитель салфеток и, так же начав обрабатывать свои алюминиевые приборы, отрицательно покачал головой. Олег, успокоившись, демонстративно поджал губы и печально вздохнул, показывая тем самым, что просьбу Антонины он, скорее всего, не выполнит. Тонечка повторила его гримасу, но свои губы она поджала уже в мой адрес. - Ну, хорошо! – моя малопотенциальная невеста решительно положила свою вилку на тарелку с салатом, – Как хотите! Если тебе не стыдно, Сергей, то пусть тогда Олег слушает! Неодобрительно глядя, как я тщательно пережевываю отдающую уксусом капусту, устремлённая в замужество вздорная девица взялась за своё прежнее и несбыточное лыко-мочало. - Я считаю, что ты поступаешь со мной подло, Сергей! – начала свою обличительную речь Антонина, – Да что там подло, это я еще мягко сказала! Ты, Корнеев, поступаешь со мной не по-комсомольски! – моё, всё никак несбывающееся семейное счастье, вдруг оживилось, найдя еще один действенный рычаг давления на меня. Политический. Не дождавшись от меня какой-либо реакции, Тонечка разобиделась. Она рассердилась до такой степени, что её изящные и трепетные ноздри начали раздуваться, как капюшон кобры перед смертельным броском. - Ты, наверное, думаешь, что я совсем дура, Корнеев? – моя, не приведи господь, невеста недобро сузила глаза, – Нет, Корнеев, я очень даже умная! – она самодовольно оглядела не только меня, но и Дубровина, – Чтоб ты знал, у меня хватило ума посоветоваться не только с мамой, но и с опытными женщинами нашего РОВД! Никакой ты не импотент, Корнеев! Ты мне всё нагло наврал! И сказки про то, как ты привязываешь ложки и какие-то корни к своему этому.., ну ты сам понимаешь… Короче, я знаю, что это всё отговорки и наглое враньё! В общем так, Корнеев, ты имей в виду, что больше твои бессовестные и лживые басни я слушать не намерена! Понятно тебе?! Дубровин, до того с удовольствием поглощавший такой же капустный салат, как и у меня, ошарашено выпучил глаза. Не скрывая глубочайшего удовлетворения от высокой драматургии происходящего, он радостно упивался почти что семейной и такой, до боли, колоритной сценой. Одновременно вкушая от милицейской жизни не только хлеба, но и зрелищ. С азартной радостью матёрой бабушки-сериальщицы он переводил взгляд то на меня, то на возмущенно-румяную Тонечку. Но не забывал при этом жевать. А я уже начал опасаться, что количество зрителей моей с Тонечкой брачной корриды в одночасье может многократно увеличиться. Причем, очень быстро и числом, сразу на слишком многих сторонниц Антонины. И, что совсем немаловажно, на бескомпромиссных сторонниц! На адепток безжалостного и безвозвратного закабаления холостых самцов. Имеющих наглость быть половозрелыми и от того еще более возмутительно бесхозными. Такая угроза увеличения зрителей и классово чуждых противников меня не радовала. Настолько, что я уже начал утрачивать интерес к приёму пищи. Опасливо поозиравшись по сторонам, я трусливо начал прикидывать, а не дешевле ли для меня будет оставить на столе оплаченный харч и быстро отсюда удалиться? Прямиком на второй этаж, к себе в офис. Пусть, несолоно хлебавши, но зато не попав в полон и не будучи поверженным в этой брачной битве. Однако, к моему счастью, народу в столовку еще не набилось. И потенциальные союзницы Антонины либо отсутствовали, либо находились вне зоны приёма её, пока еще не очень громких, но уже вполне скандальных децибелов. Я с голодным сожалением оглядел свои выставленные с подноса на стол тарелки. С рассольником и с картошкой, в не менее, чем я, подавленном состоянии. Да еще с наваленной на эту самую благоухающую картошку двойной порцией гуляша. А, оглядев и сглотнув слюну, решил, что буду отстаивать еду любыми доступными мне способами. Даже самыми не конвенциальными. И даже поступившись большинством своих жизненных принципов. Очень уж мне сейчас хотелось есть! - Ты совершенно напрасно так на меня настроилась, душа моя! – демоническим тембром Кашпировского начал я сеанс эмоциональной перезагрузки, – Ты вот лучше посмотри на Олега! Разве он не красавец, Тоня?! – ткнул я вилкой с налипшей капустиной в сторону Дубровина. - Уж ему-то точно ничего к свистку привязывать не надо! Ни ложки, ни корня. Тебе об этом любая женщина нашего РОВД скажет! А какой он перспективный специалист, Антонина! Если б ты только знала! Стоит вам с ним пожениться, как вам сразу же квартиру дадут! Точно тебе говорю! Ты же хочешь свою, отдельную от мамы квартиру, а, Тоня? Тонечка сначала недоверчиво, а потом уже более пристально посмотрела на поперхнувшегося рассольником Олега. После моих слов об отдельной квартире, да еще и с собственным мужем впридачу, она уже не отводила своего хищного взгляда от перспективного, но отчего-то слегка напуганного специалиста. - И да чего уж там! – пустившись во все тяжкие, я совсем перестал стесняться, – Скажу тебе по секрету, Антонина! – с Дубровиным я старался при этом не встречаться взглядом, – Олег ведь давно к тебе самые нежные чувства испытывает! Просто сказать об этом не решается. Он и сейчас стесняется, потому, наверное, и отпираться сейчас будет. Но ты ведь девушка целеустремлённая, так? А поэтому правды ты от него наверняка добьёшься! В самое ближайшее время! Я склонился над тарелками с едой и начал питаться. Жадно и быстро. На сотрапезников я старался не смотреть. Во-первых, потому что было всё же немного стыдно, а, во-вторых, есть и взаправду очень хотелось. - Ты чего на меня вылупилась? – почти истерично всполошилась новая жертва брачной агрессии со стороны целеустремлённой Антонины, – Да идите вы оба в жопу! – совсем не к столу упомянул Олег тыльную часть неизвестно чьего организма. Он явно был напуган. Можно даже сказать, что был он в данный момент не в своей тарелке. Быстро покидав на свой поднос посуду с недоеденными яствами, вспотевший и красный от стресса Дубровин, стремительно удалился от нас с Тонечкой. Оглядываясь и что-то бормоча себе под нос. - Вот видишь, душа моя, как трепетно Олег к тебе относится! – я уже доел первое блюдо и приступил к гуляшу, и пюре. – И опять же, это тебе не я! Сама знаешь, я у нашего начальства не в почете. Меня постоянно ругают и со мной тебе квартиру уж точно, не дадут! - У тебя уже есть квартира, – задумчиво произнесла брачная пиранья, сосредоточенно провожая затуманившимся взглядом Дубровина. – Корнеев, только честно, ты уверен, что Олег меня любит? - А кого ж ему еще любить, Антонина?! – без малейших сомнений воскликнул я, – Да разве же можно тебя не любить! Такую умницу-красавицу! Точно любит! Он еще на свадьбе Ксении у меня тобой интересовался! И потом еще как-то раз про тебя расспрашивал. Последние фразы я произнёс со стопроцентной уверенностью в голосе. Потому, что это была чистейшая правда. Дубровин на свадьбе, перед тем, как свинтить с какой-то девицей из гостей, спрашивал меня, как лучше и незаметнее для коллег-женщин удалиться с мероприятия. Туманный взгляд Тонечки приобрёл явные оттенки мечтательности, а я уже перешел к киселю. - Ты, Антонина, главное, помни, что Олег очень стеснительный! – убеждал я девушку по пути к столу с грязной посудой, – Он до последнего смущаться будет. И только от тебя теперь твоё семейное счастье зависит. Сможешь достучаться, значит, будешь и с мужем, и с квартирой! Тонечка послушно шла со мной и как сомнамбула шепотом повторяла мои слова, в такт шагам кивая головой. А я, в свою очередь, старался ничем не всколыхнуть её. Не вспугнуть её не замутнённое излишними мыслями кристально светлое сознание. Которое постепенно разворачивалось и настраивалось на новую цель. Господи, если ты есть, дай им с Дубровиным крепкого здоровья и не менее крепкого семейного счастья!... В своё логово я направился, сопроводив Антонину до её рабочего места. Зайдя в кабинет, я посмотрел на часы и для себя решил, что уже пора звонить в прокуратуру Октябрьского района. Вчера мне было велено сделать это после обеда, ну так я уже пообедал. Значит, самое время. Однако моя суровая судьба, видимо, считала по-другому. Трубку на том конце провода никто не поднимал. Тогда я набрал номер Гриненко. Трубку поднял Гусаров. От него я узнал, что напарника он сегодня еще не видел. Предупредив Бориса, чтобы, как только он увидит или услышит Стаса, сразу же гнал его ко мне, я открыл сейф и занялся муторной рутиной. Постановление о передаче дела в прокуратуру по подследственности надо было расписать максимально грамотно и обоснованно. Я даже подумал, а не пойти ли к Зуевой, но вовремя вспомнил, что протокол допроса Ворожейкина в деле отсутствует. Всю фактуру в части, касающейся особо-крупного хищения, я знал на память, поэтому сел за машинку и начал выстукивать своё унылое «Установил-Постановил». От двери послышался тихий стук, а потом она приоткрылась. Не желая отвлекаться от уже порядком измочаленной ленты, я покосился на звук. Уже начав набирать в легкие воздух, чтобы сказать что-нибудь непечатное, я успел отметить в мозгу, что это вовсе не Антонина, а Наталья Сигизмундовна, до которой мне так и не удалось дозвониться. - Привет! – Копылова, оказывается, умела улыбаться не только лицом, но и задорно искрящимися глазами. – Не помешаю? – умеренно и очень вежливо закокетничала она. - Даже, если бы ты была только наполовину красивой от той божественной красоты, какая ты есть сейчас, то и тогда ты не смогла бы мне помешать! – автоматически завернул я спираль вульгарной комплиментарной ахинеи, достукивая первый абзац постановления. Прокурорская помощница, будучи далеко не дурой, но, как и все женщины в таких случаях, ожидаемо купилась на примитивную лесть. А купившись, подошла и благодарно уткнулась носом мне куда-то в ухо. Только сейчас я понял, на какой бочке с порохом я сижу. Да еще по-разгильдяйски пыхая цигаркой. И даже почти воочию увидел, как к этой бочке по огнепроводному шнуру, шипя, подбирается огонь. Сейчас, как никогда была велика вероятность того, что ко мне в кабинет может заглянуть Лидия Андреевна. И время, и расстояние между нашими кабинетами этому способствовали. Для Зуевой я и любые прокурорские женщины, особенно молодые и красивые, есть не что иное, как явление, категорически несовместимое. И не побоюсь этого слова, для неё это явление весьма было бы оскорбительным. Я быстро встал и двинулся к выходу, чтобы повернуть ключ. Но не успел, Лида уже открыла дверь наполовину и улыбалась мне навстречу. - Занят? Прокурорскую помощницу она пока еще не видела и потому запросто могла проявить ко мне внеслужебную приязнь. Искреннюю и нежную. Как и мадемуазель Копылова. И тогда, точно, беды не миновать. - Так точно, Лидия Андреевна! – с казенной молодцеватостью отрапортовал я, – Вот, с товарищем помощником прокурора постановление до ума доводим! Только тут, обернувшись, Лидия Андреевна узрела Наталью Сергеевну. А увидев, нахмурилась. Копылова тоже смотрела на мою непосредственную начальницу почему-то без излишней симпатии. Не сказав еще ни слова, барышни уже недолюбливали друг друга. Впрочем, поздоровались они вежливо. - Освободишься, зайди! – сухо распорядилась Зуева и, коротко взглянув на Наталью, вышла из кабинета. Мадемуазель Копылова проводила Лидию Андреевну холодным взглядом, а потом уставилась на меня. Радостного веселья её зелёные глаза уже не излучали. - У тебя с ней отношения? – с необычайным равнодушием поинтересовалась прокурорская барышня. - Самые близкие! – избрал я метод оправдания от обратного, – Дрючит меня, аж куфайка заворачивается! Переводиться хочу! Или под Алдарову, или, вообще, в другой райотдел! – начал изображать я гонимого, униженного, а заодно и понапрасно оскорблённого. - Странно, – не отводя от меня внимательного взгляда, вроде бы, не поверила мне Копылова, – А мне показалась, что Лидия Андреевна к тебе хорошо относится! - Эх, Наташа! – добавил я горести в голос, – Золотой ты человек! Твои слова, да богу бы в уши! Чаю хочешь? От чая зеленоглазая, но недоверчивая Наталья Сергеевна отказалась. Зато поведала мне, что тот злополучный отказной материал, который вынес опер Гриненко, теперь находится у неё. И находится на самых законных основаниях. Со всеми вытекающими из этого обстоятельствами, возможностями и последствиями этих возможностей. - Я его еще толком не смотрела, отмену постановления Анька готовила, – сообщила мне Наталья, перейдя на деловой тон. – Если что-то выправлять, то времени у нас до среды, не больше! Всего лишь двумя словами «у нас», эта зеленоглазая и далеко непростая девушка меня разоружила. Теперь я знал, что никакого циничного манипулирования по отношению к ней я себе уже не позволю. Просто потому, что не смогу и не захочу этого делать. - Дашь мне этот отказной на пару дней? – я без каких-либо экивоков посмотрел в глаза Наталье. – Я изучу и посмотрю, что там можно сделать. В любом случае, даю тебе слово, что верну в полной сохранности! - Фиг тебе, а не отказной! – снова заискрились яркой изумрудной зеленью глаза прокурорши, – Вместе будем изучать и думать! Только неплохо бы в твою квартиру пару стульев завезти и матрац хоть какой-нибудь. Постельное бельё я уж, так и быть, из дома сопру! - Нет, душа моя, не успею я сегодня ничего туда завезти! – обреченно вздохнул я, – Да и ну её, такую цыганскую антисанитарию! Сегодня ко мне поедем. Но, сразу говорю, живу я там не один! - А с кем ты живешь? И где? – моментально выплеснулось неконтролируемое женское любопытство наружу, – С товарищем? В общаге? - Не в общаге, а в нормальной квартире! – по пунктам начал разочаровывать я барышню, – И не с товарищем, а с девушкой! – договаривая последние слова, я понял, насколько двусмысленно они звучат. - Это племянница моя! Лиза из Урюпинска, – уже по накатанной версии выдал я уточняющую информацию, заметив, как побледнела Наталья и, как погасли её глаза. Скорость, с которой менялось настроение и выражение лица прокурорской помощницы, меня по-настоящему поражала. Передо мной снова была жизнерадостная девица, глаза которой радостно сверкали. - Заедешь? – ямочки на её щеках во время улыбки не уступали своей задорной выразительностью ни её искрящимся зеленью глазам, ни торчащей пыром груди. - Заеду, – кивнул я, – Я тебе позвоню сначала, а ты выходи так же, как вчера. Выпроводив прокурорскую девушку, я закрыл кабинет и толкнул зуевскую дверь. - Что у тебя с этой коровой? – как только закрыл я за собой дверь, с лицом Снежной королевы, начала пытать меня Лидия Андреевна Зуева. - Побойся бога, Лида! – я на всякий случай вернулся к двери и крутанул барашек замка. – Если ты не в курсе, то это помощник прокурора нашей районной прокуратуры! - Я-то в курсе! – Зуева вздернув подбородок, с особым тщанием изучала моё лицо, что-то пытаясь на нём высмотреть, – И я слишком хорошо знаю, что прокурорский статус тебя, кобеля, и раньше не останавливал! И судейский тоже тебе не мешал под юбки к ним лазать! – застывшее лицо Лиды начало некрасиво таять и расплываться в слезливой гримасе. - Вы, Лидия Андреевна, даже не представляете, насколько оскорбительны для меня ваши беспочвенные подозрения и ваша ревность! – решил и я показать руководящей мною женщине, насколько ранима моя тонкая душа и как я безутешно страдаю от необоснованных её подозрений. - Не знаю, как теперь будут складываться наши с вами служебные отношения, но близости между нами уже быть не может! – я вспомнил из какой-то черно-белой постановки гордую позу не то Байрона, не то Печорина и попытался её воспроизвести. - У тебя, правда, ничего с ней не было? – с возрастающей надеждой, в которую ей так хотелось верить, опять начала что-то высматривать в моих глазах Зуева. - Окстись, Лидия! – едва удержался я, чтобы по-комсомольски не перекрестить начальственную ревнивицу, – Что может быть между мной и дочерью завотделом горкома КПСС?! Ты сама-то понимаешь, что говоришь? Если я только посмотрю в её сторону неправильно, то меня ейный папаша на ленточки от бескозырки распустит! - И правильно сделает, между прочим! – быстро воспряла духом и заулыбалась моя начальница, – Нечего тебе на неё неправильно смотреть! А про Копылова говорят, что он мужик жесткий и вольностей никому не прощает! – как и у Натальи, маятник настроения Лиды моментально качнулся в противоположную сторону. - Хочешь пирога с абрикосовым вареньем? – Зуева подошла и ласково погладила меня по щеке. - Хочу! – не стал я противиться, – Давай свой пирог, я к себе пойду, у меня работы много! И запомни на будущее, Лидия! Уж ты как-то постарайся себя сдерживать! Знаешь, как обидны твои подозрения?! Ты, походя, обидела меня, затем извинилась и забыла, а я потом полночи не сплю, переживаю! Я, Лида очень ранимый человек! Не теряя скорбного выражения со своего лица и захватив тарелку с кусками пирога, покрытую салфеткой, я вернулся к себе, где и продолжил выносить постановление. Через двадцать минут меня опять отвлекли. На этот раз это был сгинувший Стас. - Ты на месте? – из трубки донёсся его бодрый голос, – Я в прокуратуре, часа через два только освобожусь! – догадался он успокоить меня, дав понять, что не арестован. - Придурок! – не счел нужным сдерживаться я, – Какого хера ты там делаешь?!! Я же тебе вчера сказал, что, как только переговоришь с терпилой, сразу же ко мне! Какого хера, Стас?!! - Серёг, я же разбой у прокурорских сопровождаю, – виновато начал оправдываться опер, – Помнишь, тот урод, что баб на сортирном очке полгода разбивал? Мы же его с тобой вместе задерживали! – суетливо затараторил Гриненко, – А меня в больничке Кубасов увидел и зацепил, и к себе в прокуратуру привез. Он сортирного злодея по девяностой закрывал, а сегодня вечером десятые сутки уже заканчиваются. Ну ты же сам понимаешь, никак эту падлу выпускать нельзя было! Вот мы с ним эту суку два часа сегодня и кололи. На два эпизода треснул паскуда! Прокурор его уже арестовал. Сейчас ждем машину, чтобы на тюрьму его отконвоировать, а меня потом обещали сразу после СИЗО в райотдел подкинуть. И еще, это, Серёга… Короче, Ворожейкин Чекана мне сдал! На душе у меня стало легче, но не на все сто долей. Я решил потратить время, но зато перестраховаться. - Жди меня там, я сейчас подъеду и на мне этого злодея в тюрьму отвезём. Ты только постановление об аресте возьми у Кубасова и жди меня! Да, действительно, полторы недели тому, как мы с Гриненко совершенно случайно задержали неуловимого сортирного разбойника. Который уже полгода терроризировал практически все районы города. Отдавая всё же главное предпочтение нашему Октябрьскому району. Этот мерзкий утырок, подобно свергнутому украинскому президенту Янеку, преимущественно грабил по общественным туалетам. Тот свою первую судимость заработал за то, что срывал шапки с сидящих на очке мужиков. А этот присматривал баб с серёжками, цепочками и колечками. И дождавшись, когда та, зайдя в туалет и сняв с себя из одежды всё то, что обычно женщина снимает, перед тем, как присесть по нужному делу, грабил их. Женщины, сидящие раскорячившись над очком, цепенели перед ножом и даже не думали кричать или, тем паче, сопротивляться. А сортирный сучонок, пользуясь беспомощным оцепенением жертв, снимал с них колечки, цепочки и рвал из ушей серьги. Только по подземному туалету у автовокзала в нашем районе было зарегистрировано и объединено девять эпизодов. На выходе из этого привокзального сортира мы его со Стасом и прихватили. Сначала удивившись, что мужичок вышел из женской половины, а потом уже и вспомнив его приметы, ранее выданные потерпевшими. Резвый разбойно-сортирный мущинка тогда попытался было бежать, но удар рантом ботинка под коленку его единомоментно погрузил в состояние крайнего недоумения. Ну и прыти сразу же поубавил. А еще через минуту, из всё той же сортирной двери с воем выскочила расстроенная до невозможности тётка. Вся в соплях и с кровоточащими мочками ушей. Разбойного мужичка она сразу же опознала, да и мы с Гриненко, пошарив по карманам стонущего злодея, обнаружили все искомые украшения из желтого металла. А так же нож-выкидуху. Спрятав в сейф так и недовынесенное постановление, я закрыл дверь кабинета и пошел вниз. жүктеу/скачать 0.51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|