Выпуск 41 Содержание: Наталия Лазарева Листьев медь, окончание Екатерина Четкина Счастье человеческое Валентин Артемьев о творчество, полёт души! Наталья Крупина «Пепельная роза»
жүктеу/скачать 0.69 Mb.
|
| Правота Бухарина трагически была подтверждена «голодомором» - в результате сталинских усилий сельское хозяйство рухнуло в глубочайшую пропасть. Для выполнения «плана партии» пришлось сокращать число едоков. И физически уничтожать своих оппонентов. Фактически это была вторая серия гражданской войны.
Массированное внедрение вышеперечисленных мероприятий Сталина и его команды осуществило коренной переход к «феодальному социализму», навязанному стране в результате насильственной коллективизации в деревне и административно-командной экономически несбалансированной индустриализации в городе. То есть: 1. В 1928-29 гг. в СССР в результате стремительного свертывания НЭПа и принудительной коллективизации произошел контрреволюционный антисоциалистический переворот, организованный закрепившейся на командных постах социалистической бюрократией (бюрократической буржуазией) в целях абсолютизации своей власти и закрепления во владении обобществленными средствами производства. 2. Коллективизация являлась не социалистическом актом, ибо означала установление эксплуатации одной части населения другой. 3. Коллективизация была в экономическом и политическом смысле шагом назад от «буржуазного» товарно-денежного способа хозяйствования к патриархальному «крепостническому» укладу «азиатского типа», когда «государство…- верховный собственник земли… в этом случае не существует никакой частной земельной собственности… При таких условиях прибавочный труд для номинального… собственника можно выжать… только внеэкономическим принуждением, какую бы форму ни принимало последнее… необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода… и прикрепление к земле в качестве придатка последней, необходима крепостная зависимость в подлинном смысле этих слов» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. 25, ч. II, стр. 353-354). В результате весьма номинальная, существовавшая исключительно декларативно «диктатура пролетариата» была заменена диктатурой Административной Системы: над крестьянством, возвращенным даже не к феодальному, а к античному азиатскому способу производства; над рабочим классом, с помощью законодательных актов закрепленным за своими предприятиями, над всем трудящимся населением, закрепленным путем паспортизации и прописки за своим местом жительства. Не говоря уже о превращении путем репрессий громадных масс населения в рабов-заключенных. Административная система есть система управления производством через власть над лицами. Включая в себя власть человека над человеком как обязательный фактор, она автоматически превращает «слуг народа» в его хозяев, независимо от личного желания Администратора. Административная система – система государственного, а не общенародного владения средствами производства, то есть в принципе не является социалистической, будучи государственно-капиталистической системой, предназначенной «превращать руководство обществом в усиленную эксплуатацию масс» (Ф. Энгельс «Развитие социализма от утопии к науке»). Именно эксплуатацией являются внедренные сталинской командно-бюрократической системой административное принуждение к труду всей мощью государственного механизма и неэквивалентная оплата труда – все «излишки» доходов реквизировались административными методами в пользу государства путем изъятия всей произведенной продукции в сельском хозяйстве и путем скрытых недоплат и государственных «займов» в городе. Эксплуатация рабов-заключенных даже и не драпировалась. Доходы же бюрократии формировались особой системой спецобеспечения, спецраспределения и спецобслуживания. В качестве иллюстрации эксплуататорской сущности сталинского государства интересно привести цитату из книги Ф. Хайека: «Те немногие сведения, которые у нас есть о распределении доходов в Советской России, не дают оснований утверждать, что неравенство там имеет меньшие масштабы, чем в капиталистическом обществе. Макс Истмэн (The End of Socialism in Russia, 1937, pp. 30-34) приводит информацию из официальных советских источников, свидетельствующую о том, что соотношение между максимальной и минимальной зарплатой в России такое же, как в США (примерно 50: 1). А Джеймс Бернлм (The Managerial Revolution, 1941, p. 43) цитирует статью Троцкого …, где говорится, что «в СССР верхушка, составляющая 11-12% населения, получает сейчас около 50% национального дохода». Таким образом, дифференциация здесь гораздо больше, чем в США, где 10% населения получают приблизительно 30% национального дохода». А эксплуатация и социализм столь же несовместные вещи, как гений и злодейство. Произошло то, что всегда происходило при буржуазных революциях – движущие силы оказались под властью руководящей. Соцбуржуазия присвоила себе абсолютное право выступать от имени диктатуры пролетариата, на самом деле лишив его и этой диктатуры и владения средствами производства. Возникает убежденность, что главной теоретической ошибкой «классиков марксизма» было учение о диктатуре пролетариата. Жизнь показала, что «классовый социализм» принципиально не отличается от «национального социализма» (нацизма). Так и подталкивает назвать «классовый социализм» «клацизмом». «Клац-клац» зубами во всех смыслах… Привилегии для класса, в сущности, то же, что привилегии для нации. Уже придумали привилегии по половым признакам – «феминизм» - все это разновидности фашизма. А поскольку все это противоестественно, то и приводит к уродливым последствиям. В области кадровой политики был установлен феодальный принцип «партийной номенклатуры» как замкнутой элитной группы, представляющей собой нечто среднее между кастой и институтом дворянства. Как можно было пожаловать дворянство, так можно было включить и в номенклатуру. В результате всех этих «феодальных» мероприятий «буржуазное государство» и «буржуазное право», теоретически должные оставаться при социализме, по Ленину, неуклонно превращаются в абсолютную антично-феодальную монархию азиатского типа и тираническое бесправие. Политическая надстройка вульгарно-марксистски приходит в соответствие с базисным способом производства. Что же следует из этого «истматовского» бормотания дервиша? Во-первых, как, согласно утверждению ЮНА: «Не было никакой демократической революции в 91-м… Не было никогда никаких ни демократов, ни либералов у власти в 90-х», так и не было в СССР никакого социализма, кроме «реального», который по сущности своей являлся очень сложной социально-экономической формацией, сочетавшей в себе и государственно-капиталистические элементы, и феодально-монархические с сильным уклоном в антично-азиатские элементы при декларативно социалистических законах, и сильную социалистическую компоненту в идеальной сфере. Социализм существовал в общественном сознании масс как единственно приемлемый вариант общественного устройства, как идеал будущего. Именно это «на самом деле случилось в том процессе, который потом обобщенно назвали «построением социализма». С идеальной компоненты и пришлось начинать разрушителям СССР – дискредитировать шкалу коммунистических этических идеалов и подсунуть на ее место шкалу базарно-рыночных капиталистических приманок. Приманок – потому что соблазняли всех, а реальное улучшение уровня жизни доступно только исчезающе малому проценту населения. Независимо от «изма» наличного богатства любой страны (валового национального продукта) на всех никогда не хватит. «Измы» отличаются только механизмом его распределения и перераспределения. Ложь капитализма в том, что любой может стать миллионером. Ложь коммунизма в том, что все имеют равную долю общественного богатства (или бедности). Кстати, социализм этого не гарантирует, ибо «каждому по труду», в «реальном социализме» - по месту в Административной системе или по степени участия в «теневой экономике». Во-вторых, подтверждается относительная правота утверждения ЮНА: «На самом деле «вернуться» по-нашему означает всего-навсего оказаться снова там, откуда, если присмотреться, никогда и не уходили». Была бы правота абсолютной, ежели б Гераклит (дергали же его за язык!) не сказал, что в одну реку нельзя войти дважды. Замуж-то за утопию сбегали, да невинность потеряли и кровью изошли. И страна не та, и народ не тот, и планета изменилась. Утопия не в «царстве божьем на Земле» - если человечество не самоуничтожится, то, в конце концов, построит «ноосферное общество», построенное на «экологическом императиве» и «принципе благоговения перед всякой жизнью» вместо принципа извлечения максимума финансовой прибыли. И на любимом дервишском «принципе счастья». Если не самоуничтожится… Утопия - в попытке «семью хлебами» накормить семь миллиардов страждущих. То есть в попытке построить коммунизм не в условиях максимального уровня развития производительных сил, производящих максимум продукции, а в минимуме этого уровня, в условиях полной военной и революционной разрухи. Имелось-то в виду взросление экономических формаций из детства в отрочество, из отрочества в юность и т.д. А не убиение их. Из трупа можно сотворить только чучело или скелет, но никак не высшую форму социального бытия. Из лопаты трактор тоже не сделаешь. В-третьих, повторюсь, нет никакой принципиально отличающейся от иных мировых явлений «Русской системы», а есть специфические особенности исторической реализации общемировых процессов. То, что исступленно и мрачно создавал Сталин, не его семинарским умом создано, и фантазиями не российских утопистов Чернышевского да Буташевича-Петрашевского, а «божественного» Платона – родоначальника «научного коммунизма» (кастовая система, отсутствие частной собственности, силовые структуры на страже порядка, ну, и рабы, естественно), лорда Томаса Мора, несправедливо казненного, собственно, и давшего имя жанру бытия (строгая регламентация жизни, принудительный труд, всеобщее доносительство и прочие прелести «справедливой» жизни), католического монаха Томмазо Кампанеллы, вдохновенно подхватившего эстафету Мора и устроившего в «Городе Солнца» такую жизнь, что не приведи Господи, и упаси, Боже! И не православные священники, коих в бедах России, походя, обвиняет ЮНА, а католические монахи-иезуиты реализовали в Парагвае «Город Солнца». Ну, и Гракх Бабёф («Манифест Союза Справедливых»), и всем известные Сен-Симон с Фурье к вдохновлению Сталина приложили жизни свои. Не хочу я здесь это доказывать, доказательства есть в других моих статьях. Но не могу не отметить, что при декларативном вознесении «марксизма» на знамена и штандарты, Сталин, вслед за Лениным, фактически игнорировал и Маркса, и Энгельса, потому что суть их учения была вредна для политики Правительства Советской России и СССР – очень уж противоречило творимое теоретическим положениям классиков. Хотя записные толмачи активно трактовали марксизм так, как им было велено. Аналогичные исторические процессы происходили при всех попытках построения «псевдосоциализма» («муравьиного лжесоциализма» по определению И.А. Ефремова) по такому же алгоритму – Китай, Северная Корея, страны Юго-Восточной Азии. Европейские страны «народной демократии», конечно, особый случай, но та же попытка построить социализм на руинах. И Куба – в ту же стопку. Это все к вопросу о «русской системе» и «русской колее»… Здесь, рядом с «русской колеей» уместно обсудить один из тезисов уважаемого Юрия Николаевича, а именно: «утвердившийся и господствующий в России тип мыслительных привычек и стереотипов; тип социальной динамики, который нацеливает человека и конкретно-исторические человеческие сообщества преимущественно на воспроизводство ранее сформировавшихся ценностей, устремляет эти сообщества к идеалам прошлого, к господству прошлого над настоящим и будущим (и в культуре, и в социальных отношениях)…» На мой дервишский взгляд, все обстоит совсем наоборот! Большая часть исторических бед российского и советского народа обусловлена историческим «нетерпением сердца» (термин В.Ф. Тендрякова). Склонностью не к эволюционному движению по дороге истории, а к революционным скачкам, отчего народ то и дело оказывается на бездорожье в грязи и отчаянье. Впрочем, Н.А. Бердяев в «Смысле истории» относит это свойство к особенностям еврейского народа – еще одно свидетельство не уникальности «русской колеи». «Еврейский религиозный хилиазм, - пишет он, - обращенный к будущему со страстным требованием и ожиданием осуществления религиозного царства Божия на земле, наступления судного дня, когда зло будет окончательно побеждено добром, когда прекратятся несправедливость и страдания в земных судьбах человечества. Это хилиастическое ожидание является первоначальным источником для религиозно окрашенного социализма». Очень верное замечание, кроме того, что будто бы сие ожидание является исключительно свойством коллективной психики иудеев. Оно всемирно - иначе не появились бы мифы о Меропии, Гиперборее, Беловодье, Эльдорадо, Стране Датун, Стране рахманов (русская транскрипция брахманов из «Хождения Зосимы к рахманам») и множество других мифических конструкций разных времен и народов, которые даже если и были обращены в прошлое («миф о Золотом веке»), то с явным ожиданием повторения этого Золотого века, учитывая уверенность в цикличности земного бытия, обусловленного цикличностью космических процессов. Очень убедительно психика таких ожиданий русского народа показана у Платонова в «Котловане» и «Чевенгуре». Обреченное ожидание. Это «нетерпение сердца» и обреченное ожидание неоднократно давали о себе знать в течение русской истории как «снизу» - от народа, так и «сверху» – от правителей. «Снизу» - это упорно вспыхивающие народные восстания, революционный утопизм масс, рассчитывающих на немедленное облегчение своего существования, возникновение и распространение утопических религиозных сект с этим самым характерным хилиастическим ожиданием. И на самом «верху» этого «низа» - аристократическое восстание декабристов, а через несколько десятилетий – русский революционный терроризм, не желавший ждать исторических условий для смены формаций, а жаждущий справедливости здесь и сейчас. И как апофеоз – социалистическая революция. Буржуазная все же была исторически обусловлена. «Сверху» - «революционное» правление Иванов III и IV, начавшее процесс ломки исконных исторически сложившихся социальных структур, затем Петра I. Последователи его пытались действовать цивилизованно по-европейски, благо сами, в основном, оттуда родом были, но постоянно натыкались на «нетерпение» русского народа. Правление Ленина и Сталина – из той же череды. По «мичуринскому» принципу: «не надо ждать милостей у истории, их у нее надо брать». Да и Перестройка в том виде, как она произошла, оказалась той же «русской нетерпячкой». Впрочем, не русской, а советской – все мы были нетерпеливыми утопистами, верившими, что сломав то, что имели, по мановению волшебной палочки, то бишь саморегулирующегося рынка, коего еще никому не удалось создать за несколько веков исторических экспериментов, обретем капиталистическое счастье – будем пьяны и сыты. Утопия Адама Смита и Хайека осталась теорией и утопией, а мы получили то, что заслуживали по исторической дурости своей. Но, возможно, у иудеев это ожидание было действительно наиболее четко выражено. А с массовым появлением и укреплением атеизма в коллективном сознании человечества упования на блаженную жизнь после смерти и вовсе потеряли всякий смысл. Каждому человеку справедливость и нормальные условия существования необходимы во время его жизни, и всякие попытки предложить ему что-то иное он естественно и здраво воспринимает как обман. Однако основная цель мучительных размышлений Юрия Николаевича не прошлое, а наше настоящее и будущее. Посему пора к нему приближаться. Пора бы уже перейти в тому, во что превратилось Сталинское детище-чудище к моменту своего «финала», без чего не понять, что же в действительности происходит в настоящее время. Но не «большим скачком», а постепенно, дабы осознать, что же произошло в период Перестройки, и с чем мы имеем дело сейчас. И начнем с тезиса ЮНА: «В самом конце ХХ века волею судеб, а не по причине чьей-либо субъективной воли, советская власть рухнула из-за своей трухлявости, и Советский Союз развалился из-за своей неестественной, ставшей совсем неуправляемой громоздкости. У России снова появился исторический шанс». Надо все же разобраться, чью волю исполняла «воля судеб». Судьбы всегда вершат «движущие силы», а движут ими чьи-то интересы. Ищи, кому выгодно… И еще один тезис, без которого нельзя обойтись по причине его принципиальности: «Главным последствием, основным результатом ликвидации российского социума, который и до 1917 г. был до крайности хрупким, слабо структурированным, не обретшим своих институтов, стала еще большая его атомизация и хаотизация: каждый сделался сам по себе, на коротком поводке полной зависимости от государства. Поводок-зарплата, лучше сказать, жалованье, на которые в городе не проживешь, а в деревне вместо зарплаты – «палочка»-трудодень, ничем вообще не обеспеченный». Фактически этот тезис означает отрицание даже убогой «сталинской трехчленки»: «рабочий класс - колхозное крестьянство – интеллигенция». Неужто КПСС удалось построить бесклассовое общество – несбыточную мечту всех коммунистов и гуманистов?! И еще один тезис в продолжение: «Сталин впервые в мировой практике находит кардинальное решение … проблемы: не налаживать отношения с различными социальными сообществами, не вступать даже с ними в какие бы то ни было отношения, а просто-напросто ликвидировать сами эти социальные сообщества и превратить всю страну в страну одиночек, напрямую и абсолютно зависимых от государства». Проблема была, но не столь линейная, будем с ней разбираться, однако не стоит приписывать Сталину исторический приоритет. Вот, например, что пишет Шпенглер, которого цитирует Ф. Хайек: «В Пруссии существовало подлинное государство в самом высоком смысле этого слова. Там не было частных лиц. Всякий человек, живший внутри этой системы, которая работала с точностью часового механизма, выполнял в ней какую-то функцию. Поэтому управление делами общества не могло находиться в руках частных лиц, как того требует парламентаризм. Это была государственная служба, и всякий ответственный политик всегда был слугой целого». И добавляет от себя: «Прусская идея» предполагает, что каждый должен быть официальным лицом, находящимся на жалованье у государства. В частности, управление любой собственностью осуществляют только государственные уполномоченные. Тем самым государство будущего - это государство чиновников». А вы говорите «русская колея», «ордынство» и т.д… На одну букву ошиблись – не «русская», а «прусская»… Что ж, взглянем на ситуацию с точки зрения современных концепций стратификации в современной мировой социологии. Для отнесения к тому или иному классу используются следующие признаки (практически не отличающиеся от ленинских): 1. Отношение к средствам производства (владение-распоряжение-использование); 2. Объем власти в общественном разделении труда (причастные… не причастные к управлению); 3. Объем и источники доходов; 4. Возможность или невозможность присвоения чужого труда (эксплуатации). Не углубляясь в занудные доказательства, которые, впрочем, лежат на поверхности, отметим очевидное – социалистическая бюрократия находилась на командных высотах по всем признакам: владела-распоряжалась-использовала-властвовала и через этот механизм осуществляла присвоение чужого труда, то бишь эксплуатацию. А если есть эксплуатация, то должны быть и эксплуатируемые – это тот самый кластер наемных тружеников государства, о коем обоснованно переживает ЮНА. Однако если внимательно присмотреться, так сказать, вооруженным глазом, то легко увидеть (как у математиков – страницах на десяти, испещренных формулами), что оба эти противостоящих кластера внутренне неоднородны. Особенно это стало проявляться после смерти Сталина, как это не раз бывало после смерти абсолютного тирана, когда наиболее активная (условно прогрессивная) часть правящего класса разворачивает деятельность по оживлению общественной и экономической жизни. Не для развлечения, разумеется, а для удовлетворения своего классового экономического интереса – более активно реализовать преимущества своего положения в системе производства и роли в общественной организации труда. Поэтому закрученные, казалось бы, намертво гайки, скреплявшие административно-хозяйственную систему государства требовалось ослабить, что постепенно и стало происходить: реформа 1957 года, развенчание культа личности абсолютного монарха на ХХ съезде, реабилитация репрессированных (частичная). Послышались слова о хозрасчете и материальной заинтересованности, разумеется, под мудрым руководством бюрократии. Ослабляется роль монарха и встречно возрастает власть представителей номенклатуры среднего и нижнего уровней. После толкотни вокруг «трона» на нем утвердился монарх, который устраивал всех (и «прогрессистов», и «феодалов») – не посягал на власть «аристократов» и не особо «закручивал гайки». Благодаря чему в стране бурно развивается «теневая экономика», происходит коррумпирование бюрократии и образуется мафия (организованная преступность). Это уже есть «социалистическая буржуазия» в прямом смысле понятия «буржуазия», то есть появление элементов капитализма в феодальном государстве реального социализма. И все активней происходит классовое расслоение внутри «эксплуататорского кластера». «Феодалы» (партийно-государственная бюрократия, бюрократия общественных организаций, сельхоз-бароны – вассалы региональных партийных князей и эмиров), по-прежнему, паразитируют на своей руководящей роли в управлении государственной собственностью, ловко преобразуя политический гегемонизм в звонкую монету. Абсолютизация их партийно-хозяйственной власти качественно перешла в непосредственное владение средствами производства внеюридическим, но фактическим образом. В феодальное кланово-кастовое владение под охраной государственной карательной системы и системы организованной преступности. «Прогрессисты» (в основном, руководящий аппарат министерств и ведомств по всей управленческой вертикали от министерства до завода и фабрики, до колхоза и совхоза) планомерно превращались в «буржуазию» путем теневой реализации формулы «деньги-товар-деньги» плюс прибавочная стоимость. Наивно полагать, что в условиях фондирования дефицитного снабжения материалами и оборудованием «теневая» экономика смогла бы развиваться благодаря только инициативе «снизу». «Тень» буржуазной экономики начинает наступать на одну сферу за другой: легкая промышленность, сфера услуг, сфера торговли, сельскохозяйственное и перерабатывающее производство. Причем, сразу тремя путями: 1. Классически «реально-социалистическим», благословленным еще Сталиным во время первой пятилетки – путем приписок. Хотя Сталину, наверное, и не снился изощренный механизм превращения несуществующих «продуктов производства» в миллиардные прибыли по чисто «реально-социалистической» формуле: «план-потолок-госкарман-свой карман». Этот механизм должен был быть отработан десятилетиями бюрократического управления государственной собственностью. 2. Буржуазно-социалистическим, т.е. путем организации подпольного, не облагаемого государственными налогами, производства, в основном, на базе ворованного у государства сырья. Это специфика социализма и других форм государственного бюрократизма. При капитализме такая форма экономики является «мафиозной». Криминальна она при любом «изме» - поэтому зря осужденных за экономические преступления при социализме превращали в праведных великомучеников. Впрочем, это было проплачено «праведниками». 3. Классически буржуазным, то есть путем спекуляции на системе искусственного и естественного дефицита по той же формуле: «Д-Т-Д+ПС». В результате этих процессов произошла дифференциация «соцбюрократии» на «феодально-социалистическую» и «буржуазно-социалистическую». Последняя в процессе сращивания с теневой экономикой и организованной преступностью превратилась в «социалистическую буржуазию». Эти подклассы «эксплуататорского кластера» не антагонистичны, но и не едины в своих классовых интересах, кроме стремления и жизненной необходимости сохранить власть. жүктеу/скачать 0.69 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|