Практика военного ремесла

Война есть цель профессиональных военных, поэтому она — война — дает нам факты, обна-

――――――――――

¹) Hamon, L. С, 1891 г. стр. 469.

— 34 —
руживающие профессиональную сущность людей военного ремесла. Мы видим, что и теперь наши, так называемые, цивилизованные армии совершают такие же всевозможные ужасы, какие практиковались в больших войнах армиями прошлых веков. После битвы всегда бывают многочисленные пожары, убийства, воровство, насилие. Вот доказательства:

Маршал Ожеро, герцог Кастильонский, пер Франции, наполнил целый фургон предметами, незаконно удержанными. За 60,000 франков он продал в свою личную пользу 160 лошадей, отбитых у австрийцев. По его распоряжению ночью был ограблен богатейший ювелирный магазин в Болонье. Добыча была сложена в фургон Ожеро. Верона была разграблена в отсутствие Ожеро, поэтому он потребовал от городского муниципалитета свою долю добычи и получил пять кораблей, нагруженных разными пряностями. Это было до такой степени несправедливо, что генерал Шасран желал было завладеть кораблями ²).

――――――――――

¹) Landrieux. Memoires. — Savine editeur, Paris l893. Cite par Trolard, L. С. р. 63-69.

²) Id. p. 260, 387, 390.

— 35 —
В Вероне была разграблена ломбардная касса. Офицеры похитили самые дорогие предметы. „Каждый считал своею личною собственностью все, что находил".

В одном доме офицеры вытребовали 60,000 ливров и не дали расписки в получении этой суммы ¹).

В том же городов были конфискованы все кареты и розданы генералам и полковникам. Оставшиеся были проданы в пользу низших офпцеров²).

Генерал Баллан и Кильман вытребовали от веронского муниципалитета по 200,000 ливров, а Ландрие 150,000 ³).

Генерал Деспинуа, командуя войсками, расположенными в Ломбардии, обнаружил мало честности и много любви к деньгам⁴).

Во время этой Итальянской кампании, офицеры забирали лично для себя в Плезансе белье, обувь, лошадей ³).

В Марте 1797 года, генерал Лапусс захватил 60,000 франков в кассе Чиуссы. Деньги были французские и не могли быть предметом добычи⁵).

Воровство было организовано и до такой степени, что 18 Февраля 1797 г. Бонапарт писал Директории: „Комиссия художников сделала обильную жатву в Равенне, Римини, Пезаро, Анконе, Лоретти и Перуджии. Скоро все будет отправлено вам.

――――――――――

— 36 —
Присоединив это к тому, что было выслано из Рима, мы будем иметь все, что было самого лучшего в Италии, за исключением нескольких предметов, находящихся в Неаполе и Турине" ¹).

Виценский комендант заставлял платить ему по 525 ливров столовых каждые десять дней месяца и сверх того по 400 ливров ежемесячно, тогда как ему полагалось только по шесть ливров в день ²).

Начальник бригады Дюпюи писал из Милана: „Я одел моих людей заново, но чего мне это стоило! Я крал все, что мог, потому что здесь все воруют"³).

В Виценче ломбардная касса была секвестрована французскими властями. Когда были наложены печати, военный комиссар Букэ похитил драгоценные предметы ⁴).

В Вероне комиссар с генералом Шабраном похитили 20,000 фунтов серебра из ломбардной кассы и вынудили 25,000 червонцев от муниципалитета. Рапортуя Директории о восьми комиссарах распорядителях, Кларк аттестует двух из них бесчестными, одного мало деликатным; из пятидесяти четырех военных комиссаров, находившихся на службе, двадцать один аттестованы как люди, безразличной или сомнительной честности, один как шарлатан, один как торгаш старыми вещами. Эти комиссары были из офицеров и когда-то участвовали в боях. Букэ был под

――――――――――

¹) Troard, p. 111. De Rivoli a Marengo.

²) Corr. de Napoleon I; III, 377, — Cite Trolard, p. 233, 234. De Rivoli a Marengo.

³) Archives municipals de Toulouse. — Trolard, p. 394. De Rivoli a Marengo.

⁴) Trolard, p. 233. De Rivoli a Marengo.

— 37 —
под военным судом за воровство брильянтов и драгоценных вещей в ломбардной кассе Падуи и Веценчии. По этому поводу генерал Кильман писал Букэ. „Между людьми, которые вас преследуют, есть люди, заслуживающие более вас упрека в воровстве и грабеже. Если судят вас, то должны судить и многих других, или сказать, почему их не судят, если не будет установлено, что эта армия имеет привилегированных воров". Букэ был осужден 3 июля 1797 г. на три года заключения. Генерал Кильман писал ему: „Вы хорошо сделали, что отвечали презрительным молчанием вашим, так называемым, судьям. Это палачи, которые принесли вас в жертву! ... Я опять повидаюсь с главнокомандующим (Бонапарт), он не может дольше оставаться глухим к голосу справедливости... Я заранее даю вам положительное уверение, что вам будет оказана справедливость. Действительно, 10 Января 1798 г. ревизионный военный суд отменил приговор, и 13 Августа второй военный суд, под председательством генерала Фиорелли, оправдал Букэ, по распоряжению сверху. Во время Империи, Наполеон назначил Букэ пенсию в 2,400 франков из своей личной кассы ¹).

Ландрие в своих Мемуарах (Memoires) пишет: „Мюрат и Виньоль вышли из прекрасной английской кареты, конфискованной, по словам Мюрата, у английского консула в Ливурно, откуда они приехали. Мюрат просил меня взять карету на сохранение на несколько дней, пока представится случай

――――――――――

— 38 —
продать ее. Он не хотел взять ее с собою в Милан, боясь, что Бонапарт заберет ее себе. Виньоль сказал мне, что все они — офицеры главного штаба — получили приблизительно по 60,000 франков из долговых коммерческих сумм ливурнцев англичанам. Колло, которому были поручены розыски этих сумм, принудил должников внести эти суммы, которые затем и были разделены¹).

В заметках, сообщенных Бонапартом Кларке, и приведенных в Lettre au Directoire, которое можно видеть в Национальных Архивах, A, F. III, 72. doss. 291, находятся следующие слова: Массена очень любит деньги; Ожеро очень любит деньги; Мюрат и Шабран тоже. Лани очень любит деньги и добывает их путями неодобрительными с точки зрения честности" ²). Дело идет о генералах.

За некоторыми офицерами тянулись повозки, чтобы было куда складывать награбленную добычу. Дивизионные генералы, кроме Серюрье и Барег-Ильера, смотрели на это дело сквозь пальцы ³).

В 1897 г., генерал Шабран, проходя через Бресчию, заставил муниципалитет заплатить ему 40,000 ливров, и нагрузил ими повозку, которой правил отец сожительницы генерала ⁵).

――――――――――

¹) Leonce Grasilier. — L. С., p. 198.

²) Leonce Grasilier. — L. С., р. 262.

³) Trolard, L. C., p. 123-124.

⁴) Рукописи Fenini в Университетской библиотеке Павии. — Цитата из Trolard’a, L. С., р. 136.

⁵) Landrieux, L. С. Цитата из Trolard’a, p. 100.

— 39 —
Генерал Шевалье, которому было поручено обезоружить жителей Кастельнюово, взял себе не только австрийскую кассу, но и деньги графа Морандо¹).

Генерал Бертье, впоследствии маршал и князь Ваграмский, умел извлечь много выгод из итальянского похода. Ландрие дает на этот счет следующие цифры:
Поделенная с Массеной ливурнская контрибуция,
300,000 франков, половина которой составляет ................................................. 150,090

Поделенные с Массеной доходы, собранные, в

Поделенные с Массеной налоги, собранные с

Денежная благодарность, врученная в Милане,

——————————

Итог, не включая драгоценностей,
лошадей, повозок, и пр. ....................................................................................... 2,000,000

За вычетом, причитающейся на Массену доли

——————————

Остается ²) ........................................................................................................ 1,796,000

――――――――――

— 40 —
В Буффарике находятся часы, подаренные генералом Пелисье по взятии Севастополя. Пелисье украл эти часы в одной церкви ¹).

Большой крест, возвышающийся на церкви С. Мартена, в Бресте, снят с одной севастопольской церкви.

П. Бранда сообщает, что адъютант генерала X... говорил ему: „После разграбления Летнего Дворца (Китайская война), мы поспешили зажечь его; каждый из нас видел в нем своего обвинителя. Там была библиотека, столь же драгоценная, как александрийская. Она была предана пламени²).

„Вы не можете поверить, до какой степени неистовства дошел грабеж во дворце... Офицера, срывавшего жемчуг с золотого дерева, завистливый хищник ударил с руганью, но тот и не повернулся"³).

„Один из важных участников китайской экспедиции говорил в Шанхае, во время большого полу-офиициального обеда: за двадцать пиастров я купил у солдата две громадных вазы и двенадцать бокалов из метала. Меня соблазнила красота работы. Судите же о моем удивлении, когда я узнал от китайца, золотых дел мастера, что эти вещи из золота. — Ну хорошо! сказал один из слушателей, а что же солдат? — Я его напрасно разыскивал, пробормотала в ответ важная персона ⁴) Один из пассажиров говорил мне, не стесня-

――――――――――

¹) Hamon, L. С. annee 1801, р. 540.

²) Paul Brauda. Mere de Chine, p. 63. — Paris, 1872. Pichon editeur. — P. Branda есть псевдоним контр-адмирала Р. Reveillere. Он участвовал в Китайской экспедиции.

³) Ibid. p. 64.

⁴) Ibid. p. 64.

— 41 —
ясь: „За недостатком двух пиастров я не смог устроить свою судьбу. Солдат предлагал мне за два пиастра оливковидную жемчужину чистейшей воды. Большой диаметр ее был больше двух дюймов.

Подвернувшийся Б..... дал два пиастра"¹).

Полковник Дюпен (Бранда не называет его) привез из Китая багаж объемом в 80 кубических метров! Не дурно шли дела в Пекине! Он привез разные редкости и открыл торговлю китайскими вещами ²). За этот публичный скандал он был отчислен в запас. Рассказывали, что многие из этих вещей он насильно взял у солдат.

Этот офицер во время воины изо дня в день писал заметки в тетради, которая была найдена на нем после его смерти. Писатель Генри Готье Вилляр, в 1892 году, опубликовал многое из этого дневника в Revue Bleue. К сожалению, этот ученый, щадя стыдливость читательниц, пропустил мысли офицера³) о женщинах. Не смотря на пропуски, опубликованные места очень поучительны, как можно судить по следующим цитатам:

――――――――――

¹) Ibid, p . 65.

²) Ibid. p. 66.

³) Следует заметить, что Эммар не любил войны; в своем дневнике. 15 августа, он писал: «Слава Богу Война кончается!»

— 42 —
7 Августа. — Сегодня утром грабят, берут цыплят, гусей, поросенка. Почата бочка с вином. Дрова для кухни берут у жителей. Кутеж".

8 Августа. — В Цинсвайгере грабеж и попойка. Мы уходим в восемь часов, и я не думаю, чтобы об нас очень пожалели".

„17 Августа. — Вступаем в Домбасль, где солдаты ужасно напиваются. Поручик Франк напился как стелька. Мне с трудом удалось отвести его в его комнату, которую он так отделал, что завтрашний жилец будет удивлен оставленным запахом".

„23 Августа. — Мелини-ле Пети. Бедная деревушка. Ужасные блохи. Злые люди, которые встретили наших с вилами в руках. Чтобы обучить их хорошему поведению, открывают свинину и вино и всю провизию, какую они спрятали. Им не оставляют решительно ничего. Бьют палками крестьянина под предлогом, что он выстрелил в капитана, что было просто ложью..."

„4 Октября. — Поручик Феверлейн добыл пару хороших лошадей. Он старался уверить, что получил их в подарок, и напрашивался, если удастся сбыть их за пятьсот-шестьсот франков, взять его деньги на сбережение. Таким образом он выставлял себя бескорыстным, неспособным взять ни малейшую вещичку. Между тем по утверждению поручика Верлэ, денщик Феверлейна еще в Клер спрятал в верное место серебряную посуду"!

„12 Октября. — Хорошо проспал ночь у приходского священника, несмотря на адский шум людей, горланивших на улице. Утро я провел в розысках по домам и нашел много хорошего, между прочим прекрасную трубку и превосходное ружье шаспо, которые я заботливо упаковал. Вчера мой денщик принес два шерстяных одеяла. Беру их

— 43 —
для себя. Уношу с собою восемь бутылок хорошего коньяку, вино, шоколад, сахар, кофе и пр. С этими вещами можно совершать поход. Взорвали два дома один за другим, в которых находились две девушки.

„Священник сказал, что мы поступали как мошенники. Но, быть может, французы на нашем месте держали бы себя еще хуже".

Офицер, участник тонкинской экспедиции, писал: „Я забирал трубки, чашки, (у аннамитов в то время входил в моду чай), все, что казалось мне подходящим... Захватил также красивое ружье и копье, из-за обладания которым у меня чуть не вышла история, но я вовремя послал пулю собственнику вещей"¹).

В газетах за 13 и 20 Января 1892 г. было напечатано официальное извещение, что Морское министерство имело заняться распределением вещей, причитавшихся на каждого солдата, участвовавшего в каком-нибудь бою в Тонкине, в промежуток времени от 25 апреля 1882 г. по 17 октября 1884 г. Доля, приходившаяся на солдата колебалась между 0,14 фр. и 168,48 фр. Поручики и подпоручики получили две—три доли, капитаны — четыре, высшие офицеры — пять; командир отряда — шесть.
После этих примеров воровства и грабежа, взятых из тысячи фактов, укажем несколько примеров дикости ²):

――――――――――

— 44 —
24 Мая 1796 г., батальон под командой Ланна вступает в Бинаско как в атаку. Дома наводнены солдатами. В первом доме, куда ворвались солдаты, три рабочих собирались обедать. Они были исколоты штыками.... Это была охота на людей, самая ужасная, какую можно себе представить... Ланн приказал поджечь весь город, не исключая ни одной улицы ¹).

Молодая жена одного неприятельского офицера досталась при дележе на долю Массены. Он сейчас же заперся с ней в одном доме в Дего, где эта часть добычи помешала ему принять нужные предосторожности по службе ²).

В Дего австрийцы набросились на спавших, напившихся до потери сознания, людей ³).

Муниципалитет Онелля сообщил Правительству Республики: «Уважение к личности было нарушено по отношению к четырнадцатилетней девушке. Эту девушку, уже около месяца страдавшую лихорадкой, застали в постели офицер и четыре других человека... Пользуясь слабостью девушки, они все один за другим обесчестили ее... Грабили дома. Забирали все, что могли унести ⁴).

Священник Альбергини, очевидец событий 1796 — 1797 гг. писал в своих заметках, «что австрийцы

――――――――――

Марсова Поля. La Melee (стычка), так названа эта страничка из военной истории, изображающая французских моряков, атакующих прусских солдат. Можно бы подумать, что это дикие, ревущие, воющие. Это ужасно!

— 45 —
совершали большие насилия, хищения, воровство. Вместо того, чтобы преследовать французов, они грабили дома. Два ни в чем неповинных человека были убиты... Французы начинают свои подвиги в нашем крае, и хотя австрийцы почти разорили нас, тем не мене 29 июля возобновляется с прежней силой грабеж и опустошение» ¹).

Тирман, алжирский генерал-губернатор, говорил в Сенате, «что завоевание Кабилов разорило страну: нужно было сжечь большую часть деревень, пришлось вырубить деревья. Покорившиеся нам были обречены таким образом на продолжительные бедствования ²).

Я мог бы указать на пожар Базейля и на массу других диких и жестоких фактов, совершенных немецкою армиею. Раньше (дневник поручика Эмара) я отметил и обратил особенное внимание на один из таких фактов.

Достаточно лишь упоминания о свирепом, кровавом подавлении Коммуны версальцами. Многие не знают об нем или отрицают его; но время делает свою работу, и скоро будет возможна беспристрастная история этой бурной эпохи. Уже и теперь возможен правильный взгляд на Коммуну благодаря Journal d’un vaincu, П. де-Ляно, Histoire d’un Trente sous Суттер-Лавмана, Sous le drapeau rouge Л. Баррона и др. Я ограничусь цитатой одной фразы С. Генеста, консервативного писателя и большого поклонника армии: «Галифэ поступал как при расстреливании Коммунаров, когда он по капризу менял номера» ³).

В мексиканскую войну, начальник правительст-

――――――――――

¹) Trolard, р. 30 — 31. De Rivoli a Marengo.

²) Hamon, L. С., annee, 1891, p. 84.

³) Ibid. p. 423.

— 46 —
венных партизанских отрядов полковник Дюпен, очень прославился своею жестокостью.

Вот иллюстрация: «Во главе своего отряда он приходит в одно поместье. С большим почетом принимают этого ужасного гостя. Хозяин устраивает богатую пирушку. Полковник держит себя очень мило, как человек любезный, с изысканными манерами: „Право, дорогой мой, сказал он за дессертом, обращаясь к хозяину, вы устроили нам прекрасный обед, с приятностью настоящего джентльмена. — Я очень рад, полковник, что доставил вам удовольствие. Я надеюсь, что и еще увижу вас за моим столом. — Не думаю. — Почему же, господин полковник? О, Боже мой! Потому что... вас сейчас повесят... Вы шутите, господин полковник? — О! нет, черт возьми, я не шучу!... Посмотрите в окно, вы увидите вашу виселицу... Поглядите, прибавил он, протягивая письмо, ведь это ваше... Вы любезный человек, но все-таки вас повесят". Несчастного повели на смерть, а полковник, ковыряя себе в зубах, говорил: „Если бы я повесил его раньше, мы бы плохо пообедали" ¹).

В 1841 г., во время завоевания Нижней-Кохинхины, командир Z. расстреливал всех, кого встречал на пути, боясь, чтобы не ускользнул ни один пират. Командир Х. ежедневно украшал реи кем-нибудь из аннамитов ²).

Овладев Биен-Гоа, капитан Y. Взял сто человек в плен и сообщил о своем успехе. Ночью часть пленных бежала. Не желая изменить показанной цифры, он пополняет недостающее число

――――――――――

— 47 —
пленных земледельцами, которых он набирает в подчинившихся местах ¹).

Один из наших мэров привел пиратов командиру X., который будучи занят в этот момент неотложными делами, лаконически ответил: повесить их! Пленники с азиатским равнодушием всунули головы в роковые петли. Один, впрочем, очень сопротивлялся, но и его повесили. Командир X., освободившись от своих занятий, хотел поздравить мэра, но этого упрямца нельзя было найти ²).

В 1862 г. французы жгли деревни, которые не подчинились, или, вернее, жгли все, боясь ошибки. Грабежи, убийства, пожары наполнили страну слезами и кровью ³).

Командир X. говорил: «вешайте! постоянно вешайте!... Правых и виноватых, все равно; наша цель — ужас — будет достигнута» ³).

Морской офицер К., командир канонерки и начальник округа говорил своему сослуживцу Ревеньеру: «Когда я опасаюсь возмущения в какой-нибудь деревне, то приказываю схватить в ней почетных жителей, и вешаю их, при первых признаках волнения деревни... Вчера один оборвал у меня две веревки. Я ему додарил новую. Он вертелся, вертелся, рассучивая веревку... Очень было смешно... Порвалась и новая веревка... Он все-таки не умер. Наконец я приказал убить его. Кстати, сказал К., обращаясь к своему лейтенанту, не забудьте распорядиться, чтобы завтра утром в каждой намеченной деревне повесили по одному человеку»⁵).

――――――――――

¹) Ibid. p. 84.

²) Ibid. p. 85.

³) Ibid. p. 102.

⁴) Ibid. p. 117.

⁵) Ibid. p. 135.

— 48 —
Во время экспедиции Ф. Гарнье, по взятии Гонойи, французы сложили большое количество провианта и боевых припасов в цитадели. По этому предмету помощник морского инспектора писал следующее: «Нет ничего курьезнее, как эти маневрирующие бедняки (мущины и женщины аннамиты). Унтер-офицер, назначенный смотреть за ними и вести их, не знал ни одного слова по-аннамитски. Жестами заменялись у него снова: всегда вооруженный большой дубиной, которой он, нужно сказать к его чести, никогда не употреблял без успеха, он заставлял свой маленький отряд маршировать с точностью пруссаков» ¹).

В Тонкине, генерал де-Негрие приказал, неизвестно для чего, отрубить головы у 640 китайских трупов и сделать из них пирамиду ²).

В Судане, полковник Аршинар расстрелял пленников, взятых при Ниоро. Туземцам была обещана награда за каждую принесенную голову неприятельского солдата".

В мае 1891 г., подполковник Лефевр был послан в Нижний Казаманс, чтобы сжечь деревню Селики, в наказание за убийство, совершенное в 1886 г. Французский областной управитель протестовал в виду того, что за это убийство уже мстили несколько раз, т. е. что деревню уже сжигали несколько раз; а также, что он — управитель — может сказать все только в пользу жителей. «Если тут нечего делать, то не стоило нас тревожить», сказал подполковник Лефевр. На другой день он

――――――――――

— 49 —
зажег деревню в тот момент, когда жители ее водружали трехцветное знамя в честь прихода французских солдат. Скот и птица были проданы в пользу войска ¹).

В 1890 г. капитан Махмаду-Расин, прикомандированный к генеральному штабу, присвоил себе сто рабов... Если начальник какого-нибудь поста стремится к наживе, то он крадет и скот, и зерно, не думая о последствиях ²).

В Массауаге, поручик Ливраги убил в несколько раз восемьсот абиссинцев, по приказанию военных властей. Это признал генерал Балдиссера на суде, оправдавшем поручика. По мнению генерала Ореро, это было ничто иное, как применение военных законов в военное время ³).

В бельгийском Конго, начальник экспедиции Вандерговен, расстрелял в декабре 1891 года, 1800 пленных арабов, как сообщила пресса; по официальному же отчету было расстреляно двенадцать человек. Слоновую кость отбирали в пользу государства. По сообщению телеграфа, арабы были мирные, по официальному донесению бельгийского поручика Понтье, арабы грабили черных ⁴).

Е. Сенжери, старший вахмистр морской артиллерии передает, что «в сражении при Догбе (дагомейская экспедиция), добивали всех подававших признаки жизни ⁵).

«...Полковник Додс приказал беспощадно расстреливать раненых и пленных, попадаю-

――――――――――

— 50 —
щихся в наши руки. Приказ этот выполнялся в точности. В числе пленных, взятых при Догбе, оказались две амазонки. После допроса, они подверглись общей участи ¹).

«В Деле при Тонгуэ взяли 65 в плен восемь амазонок, которые потом были расстреляны» ²).

«Наши кавалеристы захватили в плен трех немцев и одного бельгийца, служивших офицерами в армии Беганзина. После короткого допроса, полковник Додс приказал их расстрелять» ³).

Приводим страничку из опубликованного Шиншолем рассказа одного солдата. «В Зону был захвачен наблюдавший за нами дагомеец. Полковник допрашивал его; но тот не хотел дать никаких объяснений, решительно никаких указаний. Во избежание всякого беспокойства, мы его закололи... Приходилось голодать и мучиться жаждой. Трудно было, да что делать! Поход не забава! Мы развлекались тем, что стреляли дагомейцев... ⁴).

«Дорого обходятся победы. Сколько убито офицеров! Но замечательно интересна эта война!.... Сегодня утром полковник Додс поздравил меня и пригласил на рюмку абсента... Сабля моя красна, сказал полковник, потому что многих изрубило я ею! Целую вас, мои дорогие», писал капитан Кремье-Фоа, 5 октября из стоянки Погесса ⁵).

Приведенные симптоматические факты свидетельствуют, что дух хищничества и дикости, столь

――――――――――

— 51 —
свойственной солдатам древних времен, живуч и в теперешних армиях. Убийства, воровства, пожары, насилия совершаются в наше время точно так же, как и прежде и доказывают рутину человеческого духа, не смотря на бесспорно совершенный им прогресс. Это повторение в разные эпохи совершенно аналогичных фактов при развившейся чувствительности и морали, говорит о том влиянии, какое производит коллективная среда на психику человека.

Существует общепринятый взгляд, что люди, принимающие участие в войне, привыкают к ней, и что из этой привычки к крови неизбежно возникают кровавые поступки, образчики которых мы сейчас приводили. По данному нами определению преступлений, война есть преступление. Философия должна осуждать войну, но она должна также признать, что в некоторых случаях люди, для самозащиты от преступных действий других, бывают принуждены действовать преступно. Именно эта польза обороны помешала нам брать примеры из фактов самих сражений, и мы искали их в массе явлений, сопутствующих битвам.

Поступки, типические примеры которых мы указали, бесполезны, часто даже вредны не только для совершающего их лица, но и для коллективной единицы или группы, членом которой служит данное лицо. От этих поступков нимало не увеличивается слава ни отдельного лица, ни нации; и тем не менее они всегда сопутствуют войне, составля-

— 52 —
ют ее неизбежный элемент, являются даже квинтъэссенцией «славного военного ремесла».

В чем кроются причины этих преступлений? Тут очень редко действует ненависть, чувство столь свойственное человеку, чувство благородное, хотя и варварское. Аннамиты, Китайцы, Итальянцы, Абиссинцы, Французы, Суданцы, Немцы, Австрияки и др., не имели ненависти к своим врагам, к тем, над кем совершали указанная выше преступные действия. Ненависть имеет место в междоусобиях, в действиях политических или социальных. В них и победители и побежденные совершают преступления безусловно дикие, зверские.

Причины вышеуказанных нами преступлений — низки. Они ведут свое вековое начало от наших предков, объединившихся в племена, которые постоянно враждовали между собою, считали похвальным и славным всякое воровство, всякое хищение, всякое убийство, совершенное над чужим, т. е. над врагом. Да и теперь, разве профессиональные военные не считают за славу иметь ордена, как доказательство их военных подвигов, то есть доказательства того, что они убили много врагов, жгли деревни, грабили дома, совершали всякие насилия над девушками, над людьми? Точно также темнокрасные Индейцы считают славой иметь много скальпов или волчьих хвостов; потому что они говорят об их храбрости в бою, о множестве совершенных ими убийств, грабежей и пр. В этом

— 53 —
наследственном пережитке надо видеть коренную причину указанных преступных действий.

Но влияют и другие второстепенные причины. Насыщенная кровью среда, как результат боя, притупляет, атрофирует на время или на всегда чувствительность, свойственную животным и развитую в человеке последовательными влияниями цивилизации. Это опьянение кровью, эта нравственная бесчувственность побуждают человека к самым позорным поступкам, которые они совершает, не давая себе отчета в своем поведении. Сражающийся или спасается от опасности или подвергается ей. В нем происходит, так сказать, прекращение всякой мозговой работы за исключением мысли о наслаждении, и так как в нем есть сила, то он употребляет ее для удовлетворения своих желаний, для получения наслаждений, ни мало не думая о каком бы то ни было ущербе, наносимом им другим людям.

Эти преступления, имеющие место после борьбы, совершаются, обыкновенно, коллективными единицами, а не отдельно взятыми индивидами. Тут происходит своего рода соревнование. В числе факторов здесь выступает подражательность, толкающая на путь преступлений. Следующей второстепенной причиной этих преступлений служит неуязвимость, свойственная профессиональным военным. Известен стоицизм французов, раненных под Ватерлоо. Доказательства мы находим также в записках XVI и XVIII ст., сообщающих случаи быстрого излечения, можно ска-

— 54 —
зать, смертельных ран, полученных в бою, или на дуэли. Укажу на случаи с генералом Галифе.
В Мексике «страшно раненный в бою, он, как рассказывают, был брошен в числе мертвых. Однако, придя в себя, он смог доползти с разорванным животом до лазарета, куда вошел неся кишки в кепи. Император спросил жену Галифе: «Должно быть, вы очень беспокоились, узнав из газет, как тяжело ранен ваш муж? — О! нет, Сир, ответила с ангельской улыбкой госпожа Галифе, ему всегда так все удается!» ¹)
Простой народ в этой крепости организма видит твердость характера; и тут нет конца похвалам. На самом же деле такая физическая нечувствительность есть наследственный животный остаток и служит показателем низшей мозговой организации. Действительно она встречается у больших уголовных преступников, то есть у людей с уклонениями от нормального типа. У профессиональных военных она влияет на нравственную чувствительность — разрушает ее в меньшей или большей степени и позволяет совершение тех поступков, которые насильно, грубо, причиняют вред индивидуальной свободе.

Наконец, играет роль и привычка, благодаря которой признаются натуральными и нравственными те

――――――――――

¹) M-me Carette (nee Bouvette). Souvenirs intimes de la Cour Tuileries, p. 234, 233. — Paris, 1889. Ollendorf, editeur.

— 55 —
поступки, которые прежде считались противоестественными и безнравственными. Все эти причины внутренние и внешние: атавистический пережиток, физическая аналгезия или нечувствительность, нравственное бесчувствие, желание наслаждений, подражание и привычка, объясняют генезис указанных преступлений, совершаемых людьми предрасположенными легко поддаваться влиянию этих причин. Такое предрасположение данных лиц доказывается самим выбором профессии, позволяющей совершать перечисленные преступления.

Сделанный психологический анализ профессионального военного взятого в момент его профессиональной функции, то есть во время войны, логически приводит к заключению, что виновники или авторы преступных актов не ответственны. Нужно осуждать эти поступки, но нет основания делать ответственными за них их авторов. Если эти последние совершают преступления, то именно потому, что их в большей или меньшей степени побуждает к этому их мыслительный аппарат, подчиненный влиянию подражания и привычки.

Глава IV
Влияние профессии на психику ее членов.

— 56 —
особенность. Нет нужды быть солдатом, чтобы знать это, достаточно хоть немного поразмыслить.

Лица, избирающие по призванию военную профессию, ясно обнаруживают таким выбором природную склонность к зверству. Они знают, что функция военного — убивать и все-таки вступают на это поприще жизни. Несомненно, что эти лица отличаются особою физиологическою организацию, благодаря которой они оказываются более способными выполнять убийственные требования военной профессии чем другие люди, по своей природе склонные к торговле, индустрии, искусствам, науке. Следовательно военные по профессии — это люди с готовой почвой: мезологические условия профессии отражаются на них очень сильно, создавая специальное душевное настроение, которое может быть констатируемо с одинаковою легкостью как в военное так и в мирное время.

Профессиональные военные набираются из богатого (дворянство и крупная буржуазия) и среднего класса. Это «славное военное ремесло» имеет почти тот же источник рекрутирования своих членов, что и медицинский мир, учителя лицеев и гимназий, магистратура, наука, искусство, литература, инженерное дело. Все эти лица этих разнообразных профессий принадлежат к одному и тому же общественному слою, вообще культурному, с изысканными манерами, отдаленному от всего грубого.

Некоторое число военных по профессии бывают такими, так сказать, наследственно: сыновья и по-

— 57 —
томки профессиональных военных, они в свою очередь вступают на военное поприще, предрасположенные к скорому приспособлению, благодаря семейному воспитанию, подчиненному отцовскому профессиональному влиянию.

Лица, избирающие военную профессию, в большинстве случаев проходят специальные школы. Там они получают особенное воспитание, которое будет тем лучше, чем больше оно приготовит их к предстоящей им миссии, то есть к войне. Из этого необходимо вытекает восхваление всех больших убийц людей, — превознесение тех действий, которые бывают связаны роковым образом с завоеваниями, битвами, сражениями. Эти кандидаты военной профессии живут в особенной атмосфере, где целью их усилий служит подражание военным знаменитостям. Ганнибал, Цезарь, Тамерлан, Чинчнс-Хан, Шарлеман, Валленштейн, Тилли, Кондэ, Тюренн, Морис Саксонский, Бонапарт с его плеядой генералов, Мольтке, и др., представляются им завидными, по совершенным ими славным делам.

Кандидат на военную профессию живет погрузившись целиком в этом мире истребителей народов и таким образом у него слагается понятие о бесконечном превосходстве этих людей над всеми остальными. Подобно тому как художник ставит своих знаменитых предшественников — Гольбейна, Рафаэля, Микель-Анжело, Рубенса, Мурильо, — гораздо выше самых знаменитых представителей науки, философии, медицины, ораторского искусства и

— 58 —
пр.; так военный человек не находит никого, кто мог бы сравняться с его героями.

Профессиональный военный — находящийся, подобно всякому живому существу, под влиянием природной подражательности — побуждается приспособленным воспитанием подражать своим героям во время войны; а во время мира он побуждается удерживать или сохранять образ действия этих героев. Понятно, конечно, что окружающая социальная среда противодействует этой тенденции, смягчая ее действия сообразно с внутренними свойствами каждого индивидуума. Из этого следует, что упомянутые действия во время мира будут идентичны по своей природе с такими действиями во время войны, представляя постоянно лишь меньшую степень интенсивности и большее или меньшее различие форм, в зависимости от мозгового состояния каждого индивидуума. В нашем очерке мы не станем заниматься различием этих форм: здесь мы изучаем профессиональную криминологию, то есть признаки общие этим формам, признаки сложившиеся под влиянием профессии.

«Каждый из нас, сказал Марапдон де-Монтьель¹), носит в своем мозгу дремлющего преступника, и его пробуждение зависит частью от степени его летаргии, частью от силы возбудителя. Таким образом завтрашним преступником, смотря по обстоятельствам, можете оказаться вы, могу быть я». Цитируя эту глубокую мысль одного алиениста-кри-

――――――――――

— 59 —
миналиста я прибавляю¹): «Даже можно сказать, что преступник, находящийся в мозгу не дремлет, что он уже пробужден». Итак, посмотрим, под какими формами обнаруживается это пробуждение у профессиональных военных.

Мы сейчас констатировали, что насилие есть характеристический признак военной профессии во время войны. Совершенно естественно, что в мирное время в ней констатируются смягченные формы насилия. В самом деле, явление было бы иррациональным, если бы лица, отличающиеся насилием в военное время, стали обнаруживать ангельскую кротость во время мира. На это можно, пожалуй, возразить, что если изменились мезологические условия, то должны измениться их эффекты. Так оно и есть, но дело касается степени эффектов, а не их природы. Это понятно; потому что мезологические условия профессионального военного в мирное время не отличаются в такой степени, как это принято думать a priori, от мезологических условий, имеющих место во время войны. Если нет врага, над которым можно упражняться в насилии, то остается подчиненный, на которого военный по профессии смотрит как на менее ценного чем он сам, как на низшего, как на существо, которое он может притеснять по своему произволу, как на индивидуума другого класса. Остается штатский, еще более иностранец чем подчиненный, на взгляд профессионального военного.

――――――――――

— 60 —
Хотя он и не рассматривается как принадлежащий к другой рассе, но профессиональный военный видит в нем человека другой касты, недостойного сравнения с ним, имеющим честь носить мундир. Их разделяет целый мир: офицер с одной стороны, штафирка с другой. Такая квалификация есть выражение своего рода презрения.

Профессиональные военные, различные по народности, более родственны между собой, чем штафирка и офицер одной и той же страны. Тут нет ничего удивительного, потому что цель войска одна и та же во всех странах; воспитание и должно быть аналогичным и есть таково во всех странах. Благодаря такому воспитанию получается одинаковый дух, один и тот же угол зрения, получаются аналогичные понятия, едва измененные развитием признаков индивидуальных и национальных. Впрочем эта аналогия профессии класса, побуждающая рассматривать как низших, как иностранцев, всех тех, кто не принадлежит к данной профессии, к данному классу общества, хотя бы они принадлежали к одной и той же стране, — эта аналогия сказывается в очень многих профессиях и общественных группах.

Всякий наблюдатель общественных явлений видит, что, например, французский рабочий гораздо ближе немецкому рабочему, чем французскому капиталисту. Артист более родствен артисту другой национальности, чем буржуа, филистимлянину своей страны. Литератор больше уважает иностранного литератора, чем соотечественника военного или финансиста. Это

— 61 —
состояние духа, констатируемое в больших профессиональных и общественных группах есть ничто иное как трансформация кланового духа, пережитого всем человечеством в более раннюю эпоху.

Этот дух клана эволюционировал при беспрерывном возрастании охватываемой им коллективности: ограниченный сначала небольшим племенем и профессией в племени, с течением времени он расширился до нации и в нации до профессии; затем он дошел до аналогичных профессий, образуя таким путем большие группы. Благодаря быстроте сообщения, благодаря выработке одинаковых условий жизни у народов арийской цивилизации, это расширение возросло еще больше и остановилось перед рубежом класса, профессии. Можно предвидеть, что при дальнейшей эволюции этот классовый дух будет обнимать все большие коллективности. Некоторые философы-коммунисты, которых слушает и за которыми идет немалое число людей, восхваляют и объясняют профессиональную эквивалентность. Как результат получается исчезновение профессионального духа. Социальная эволюция, зависящая от экономических изменений, призывает класс исчезнуть; следовательно и классовой дух в свою очередь исчезнет. Быть может это произойдет в недалеком будущем, но в настоящий момент дело стоит иначе: профессиональный дух существует, и у военных он находится на высокой степени развития.

Этот факт нельзя констатировать, если изучать профессиональных людей в обществе, в салоне, где

— 62 —
толкутся военные и промышленники, финансисты и литераторы, и др. Эти места представляют нейтральную среду, в которой профессиональные и индивидуальные особенности не исчезают только для проницательного и внимательного наблюдателя. Все присутствующие в этой светской среде как бы покрыты глазурью, которая скрывает от невнимательных глаз индивидуальную и профессиональную сущность; создает на время другую жизнь, благодаря изысканности воспитания, светскости, присутствию женщин. В салоне — Я офицера, ученого, финансиста, изменяется поверхностно и на короткое время под влиянием среды. Как только индивидуум попадает в свою обыкновенную среду, указанное изменение исчезает. Оно вновь появляется с возвращением индивидуума в светскую среду. Следовательно не здесь надо наблюдать профессионального военного, чтобы познакомиться с его характерной криминальной формой. Его нужно наблюдать в казарме, во время его профессиональных занятий, во время мира и в среде штатских, когда «штафирки» являются членами другого общественного слоя чем он сам.