Воронцов В. Б. В75 Судьба китайского Бонапарта

1 Поскольку Гуанчжоу в соответствии с местным диалектом име­новался нередко Кантоном, то восстание вошло в историю как Кан­тонское.

стов водят по улице под конвоем и показывают публике», под другой — «Красные русские,, казненные в управле­нии общественной безопасности» '.

Коммуна просуществовала три дня, но подвиг ком­мунаров не забыт, как не забыта и мученическая смерть советских представителей в Южном Китае. Ежегодно 11 декабря в КНР отдают дань памяти беспримерной стойкости и мужеству участников кантонских событий.

Но обескровленные после переворота 1927 г. воинские подразделения, возглавляемые коммунистами, вновь за­явили о себе как о вполне реальной силе, с которой нель­зя не считаться. Более того, коммунисты, овладевшие командными постами в ряде милитаристских армий, су­мели повести за собой некоторые части, объединить их с остатками соединений КПК, сохранившихся после пер­вых военных поражений, и создать таким образом ядро вооруженных сил КПК.

Гоминьдановский лидер рассуждал о единых действи­ях против внутренних и внешних врагов. Но единство, если оно и достигалось, носило в большей мере символиче­ский характер, нежели отражало реальные внутриполи­тические тенденции того времени. За плечами Чан Кай­ши уже был богатый опыт сражений с милитаристскими кликами, но победы в них обеспечивались отнюдь не еди­ными действиями, а скорее изощренными спекуляциями на противоречиях в стане противостоящих сил. Рост во­оруженных сил КПК вызывал особое раздражение Чан Кайши, но, когда подразделения Красной армии нано­сили урон его временным союзникам, он захватывал тер­ритории последних и разоружал войска. Таким путем удалось ему, по существу, расправиться с Лю Вэньхоем, Тянь Суньяо и другими.

Чан Кайши, отдавая приоритет борьбе с КПК, учился в этом отношении у Ван Цзинвэя. «Подавление комму­низма,— писал некогда прославившийся своей «левиз­ной» Ван Цзинвэй,— есть, в сущности, оборонительная мера против иностранной интервенции, поскольку если в период военных действий обдумывается наступление на фронте, то здесь прежде всего должна быть обеспече­на безопасность тыловых позиций». Чан Кайши, как и Ван Цзинвэй, взял на свое вооружение тезис: «Снача­ла —умиротворение внутренних врагов, а затем сопро­

1 Подробнее см.: Проблемы Дальнего Востока, 1988, № 1. С. 120—

128.

Ван Цзинвэй, хотя и разделял позицию Чан Кайши о приоритетности линии на умиротворение внутренних вра­гов, не мог мириться с упрочением диктатуры своего со­перника. Он, чувствуя рост недовольства политикой Го­миньдана в различных слоях общества, решительно осу­дил деятельность Чан Кайши. Аргументов для критики было предостаточно: родственники и личные друзья — на ведущих правительственных постах, замашки дикта­тора, действующего так, словно государство его собст­венное владение, и т. п.

21 октября 1929 г. Ван Цзинвэй публично обвинил Нанкинское правительство в разложении. В выступлении Вана немало было призывов к «реорганизации» Гоминь­дана. Поэтому самого Вана и его соратников в противо­борстве с Чан Кайши называли «реорганизационистами». Рассуждения «реорганизационистов» в значительной сте­пени были сдобрены демагогией. Они порой увлеченно говорили в «защиту» национальной политики, а в дей­ствительности пользовались поддержкой Японии в борь­бе с Нанкинским правительством, опиравшимся на США и Англию. «Реорганизационисты», обвиняя нанкинскую бюрократию в коррупции, взяточничестве, привержен­ности диктатуре, благословляли в то же время расправы над красными профсоюзами, организациями КПК.

Чан Кайши подстегнул своих «теоретиков» на проти­воборство с Ван Цзинвэем. Слишком опасными с точки зрения интересов диктатора оказались рассуждения «ле­вых» об угрозе перерождения партии, о ее загнивании как результате деятельности бюрократов и милитарис­тов. «Левые» совсем распоясались: требовали подчинить военную власть партийной, провести принцип демокра­тического централизма. Группировка Чан Кайши, при­знавая тенденцию к. загниванию в партии, свалила вину за деградацию в Гоминьдане на... коммунистов, призва­ла усилить роль военных в партии, обуздать «проком­мунистические элементы».

1 См.: Овчинников Ю. М. Становление и развитие единого нацио­нального фронта сопротивления Японии в Китае. М., 1985. С. 24.

Чан Кайши использовал в борьбе с партийными со­перниками и иные методы. Его группировка возобладала в столкновениях по поводу созыва III съезда партии. ЦИК Гоминьдана, находившийся под контролем чанкай-шистов, отобрал и назначил до 79% всех делегатов. Съезд, состоявшийся 18 марта 1929 г., прославил личный вклад Чан Кайши в строительство партии, а сторонники Ван Цзинвэя были изгнаны из центральных органов и организаций Гоминьдана. Армия и полиция, разыскивая непокорных, громила провинциальные и городские коми­теты Гоминьдана. В конце 1929 г. Чан Кайши отдает при­каз об аресте Ван Цзинвэя.

Ван Цзинвэй рассчитывал с помощью Фэн Юйсяна и Янь Сишаня изолировать Чан Кайши, в лучшем слу­чае — избавиться от него. К началу апреля 1930 г. Янь Сишань возглавил античанкайшистские войска, его заме­стителем стал Фэн. Шесть месяцев длилась кровавая бойня. 150 тыс. убитых и раненых — такова цена, кото­рую заплатила коалиция Яня — Фэна в борьбе с Чан Кайши. Янь Сишань бежал в Маньчжурию. Правитель­ство в Нанкине потеряло 30 тыс. убитыми и 60 тыс. ране­ными. Своей следующей победой над политическими про­тивниками Чан был во многом обязан Чжан Сюэляну.

18 сентября 1930 г. Чжан Сюэлян объявил о поддерж­ке Чан Кайши. Его силы быстро овладели Пекином. Ли­дерство Чжана на Севере вряд ли мог кто-либо оспари­вать. Он распространил свое влияние на провинцию Хэ-бей. Вскоре Чан Кайши назначил молодого маршала за­местителем главкома вооруженных сил Китая, а затем и членом Политического совета ЦИК Гоминьдана.

10 октября Чан Кайши объявляет о первоочередных задачах Гоминьдана — подавление коммунизма, банди­тизма, восстановление финансов, организация неподкуп­ной и эффективной администрации, экономическое раз­витие, обеспечение автономии для районов. Он пытается лишить своих противников основных аргументов и бро­сает в лицо соратникам по партии обвинения в корруп­ции, злоупотреблении привилегиями, в нарушении зако­нов. Бранное выступление Чана по этому поводу на оче­редном заседании ЦИК в середине ноября оказалось, по существу, бурей в стакане воды — фамилии главных на­рушителей закона не были названы.

Но вот борец за нравственную чистоту членов Го­миньдана встречает приехавшего в Китай посланца Вто­рого Интернационала Эмиля Вандервельде. В тот самый

момент, согласно воспоминанию самого Вандервельде, когда он садился в машину, принесли дары: массу коро­бок с чаем, шелком, дорогими материалами, фруктами, веера, расписанные по золотому фону. Их преподнес мэр города Ханчжоу. Губернатор Чэн лично вручил гостю свой подарок: кули, сгибавшиеся под тяжестью груза, принесли огромный ящик с надписью на французском языке: «Правительство провинции Чжэцзян Эмилю Ван­дервельде». Трудно было отличить взятку от подарка. Но гость не остался равнодушным. Яркими красками он нарисовал читателям встречавшие его политические фи­гуры. И среди них самого Чан Кайши. «Высокий, тонкий, удивительно молодой, очень простой в своем мундире цвета хаки, без погон. Чан Кайши,— восхищался гость,— чужды всякая театральность и поза. В нем нет ничего жестокого, и он не позирует для галерки...» 1

Диктатура нуждалась в конституционном оформле­нии. 5 мая 1931 г. в Наньянском университете собралось Национальное собрание. Все 447 делегатов были члена­ми Гоминьдана, Чан Кайши говорит о верности програм­ме Сунь Ятсена, по его предложению 12 мая принимает­ся временная конституция.

Оппозиция проявляет себя на различных уровнях и в различных формах. Ху Ханьминь, хотя и был многим обя­зан Чан Кайши, попытался указать на необходимость повышения роли партии, а не личности. Чан просто поса­дил его под домашний арест. Сложнее было побороть противников в Гуанчжоу. Гуандунский генерал Чэнь Чжитан вместе с гуансийскими генералами создает «на­циональное правительство» во главе с Ван Цзинвэем в Гуанчжоу. В это правительство вошли такие известные деятели, как Сунь Фо и Евгений Чэн. 31 июля 1931 г. три человека стреляли в автомобиль Чан Кайши. Схваченные террористы заявили: они посланы правительством в Гу­анчжоу.

Чан Кайши ощущал нарастающие удары различных сторон: оппозиции внутри Гоминьдана, КПК, Японии. Главная угроза, по его мнению, исходила, как и прежде, от КПК. Чан Кайши предпринял ряд карательных опе­раций против района Цзянси, где был учрежден руково­димый КПК центр советского движения (то есть где выс­шими органами власти были советы). Стотысячная ар­мия, состоящая из отрядов местных милитаристов, дви­

1 Проблемы Китая. 1931, № 8—9. С. 18—19.

нулась на 40 тыс. бойцов, оборонявших советскую про­винцию Цзянси, где с ноября 1930 по январь 1931 г. раз­ворачивались кровопролитные сражения. Командующие корпусами Красной армии Чжу Дэ, Пэн Дэхуай, Хуан Гунлюэ, проявляя умелую тактику, сумели отбросить полки карателей. В начале 1931 г. Чан Кайши заявил о своем решении разгромить возглавляемые коммуниста­ми войска. Вторая карательная экспедиция (с середины марта до конца апреля 1931 г.), в которой приняла уча­стие половина (до 200 тыс.) войск Чан Кайши, также окончилась безрезультатно. Наконец в июне Чан сам воз­главил третью карательную экспедицию с участием при­мерно 300 тыс. войск, 100—120 самолетов, 150—200 ору­дий. Но и эта экспедиция закончилась крахом.

Главком, подавленный неудачей карательных похо­дов против КПК, не замечал или не хотел замечать воен­ных приготовлений японцев, отмахивался от внешней уг­розы. Он взывал к необходимости «привести в порядок дом», консолидировать силы в опорных районах Гоминь­дана, усилить вооруженные формирования. «Только пос­ле искоренения красных бандитов в Цзянси,— говорил он,— я смогу быть готовым пойти на жертвы, которые, возможно, будут необходимы в отношениях с японцами на Северо-Востоке».

В Японии к этому времени заканчивались приготов­ления к вторжению в ослабленную междоусобными рас­прями страну. Начиналась новая глава трагической и славной цстории борьбы китайского народа с японскими захватчиками. Предлогом (скорее, сигналом) для начала агрессии должна была стать тщательно разработанная японской разведкой провокация. Группа японских дивер­сантов заложила в один из железнодорожных вагонов взрывчатку. Взрыв произошел во время движения состава по Южно-Маньчжурской железной дороге. Японское ко­мандование возложило всю ответственность за взрыв на «китайских бандитов», заявило о намерении император­ской армии принять меры для безопасности своих граж­дан.

В 8.20 утра 19 сентября 1931 г. две роты японских сол­дат появились на полотне железной дороги в районе Шэньяна (Мукдена). Китайские полицейские открыли огонь, но были тут же смяты наступавшими. Японская батарея тяжелых орудий открыла сокрушительный огонь по казармам полиции, по аэродрому. До 10 тыс. китай­ских солдат и полицейских не выдержали огневого натиска

японской артиллерии и рассеялись. Понадобилось всего лишь 500 японских солдат, чтобы овладеть казармами. Такова была первая проба сил.

Активный участник разработки Маньчжурской опе­рации Сэйсиро Итагаки позвонил со станции Мукден в Порт-Артур и доложил командующему Квантунской ар­мией генерал-лейтенанту Сигэру Хондзё об успехе. В от­вет он услышал: «Да, наступление — лучший вид обо­роны, что должно было случиться, то и случилось».

Еще 11 сентября Чан Кайши уговаривал Чжан Сюэ-ляна предпринять все, что в его силах, с целью предот­вратить столкновение с японцами. Чжан Сюэляну не так легко это было сделать. Японские войска маршируют по улицам Шэньяна, Аньдуна и других городов Северо-Вос­точного Китая. Жители этих мест — бойцы и офицеры армии, находящейся под командованием Чжан Сюэля-на,— с тревогой ждут вестей с родины. Чжан Сюэлян, избегая боя, отходит на Юг. Рабочие и кули мукденского арсенала объявляют всеобщую забастовку протеста про­тив японской оккупации, мужественно вступают в улич­ные схватки с японскими солдатами и полицией. В то же время по поручению Нанкинского правительства в Же­неве китайский представитель официально поставил перед генеральным секретарем Лиги Наций вопрос о про­тивозаконных действиях Японии. Китайская сторона без­успешно взывает к Лиге Наций, умоляя незамедлитель­но принять необходимые меры и предотвратить дальней­шее развитие событий, подрывающих мир. В планы пра­вящих кругов Англии, Франции, США не входили какие-либо ответные действия. Многие на Западе ожидали, что японская агрессия будет в конце концов направлена на Север, против Советского Союза, и стремились содей­ствовать такому повороту событий.

21 сентября 1931 г. Чан Кайши собирает совет поли­тических и военных лидеров. На встрече он выражает сомнение в возможности Китая вступить в войну с таким сильным противником, как Япония. Казалось, что реаль­ная угроза со стороны Японии заставит соперников внут­ри Гоминьдана протянуть друг другу руки. Начинают­ся переговоры между Нанкином и Гуанчжоу о прекра­щении войны. Новый состав руководящих органов, из­бранный на IV съезде Гоминьдана (12—22 ноября 1931 г.), почти на равных объединил основные враждовавшие меж­ду собой группировки — нанкинскую и гуандун-гуансий-скую. Но чаша весов в их борьбе качалась то в одну, то в

другую сторону. За Чан Кайши было преимущество: он контролировал армию.

Чан Кайши, несмотря на оптимистические оценки об­становки, не верил, что японцы выведут свои войска из Маньчжурии. «Я знаю японцев. Я знаю японскую фило­софию,— утверждал он,— они скорее позволят уничто­жить Токио и Японский архипелаг, нежели уйдут из Маньчжурии» '. В его дневнике 22 сентября 1931 г. со­держится следующая запись: «С началом японской аг­рессии -в Китае началась вторая мировая война».

...10 января 1932 г. полковник японской разведки Итагаки направляет в Шанхай своему шефу телеграм­му. В ней, в частности, говорилось о целесообразности отвлечения внимания великих держав от Маньчжурии. Глава японской разведки в Шанхае майор Танака был вызван в Мукден, где и состоялась его встреча с полков­ником Итагаки. Полковник заявил: Квантунская армия намеревается в недалеком будущем оккупировать Хар­бин, учредить новое маньчжурско-монгольское государ­ство во главе с последним представителем маньчжур­ской династии Пу И. Такое развитие событий будет идти, полагал полковник, вразрез с настроениями в Лиге На­ций. Танака получил конкретное задание: спровоциро­вать инцидент в Шанхае, чтобы отвлечь внимание миро­вой общественности от событий в Маньчжурии. Итагаки передал в руки Танака 20 тыс. долларов. В Шанхае май­ор мог получить дополнительно 100 тыс. долларов от японских текстильных промышленников.

18 января 1932 г. группа буддийских монахов — три ученика секты из пагоды Мёхо и два японских монаха из секты нитиран мирно шествовали по шанхайскому пере­улку Иншань, обращаясь к собратьям по религии звоном колокольчиков. Вдруг неизвестные лица напали на скром­ную процессию. Двое монахов тяжело ранены. Один сра­зу же скончался от побоев. На следующий день члены мо­лодежной организации японского сеттльмента «Обще­ство единой цели», вдохновляемые секретной агентурой, нападают на фабрику полотенец. Объект для нападения выбран отнюдь не случайно,— рабочие фабрики известны активным участием в движении против японской агрессии в Маньчжурии.

В Шанхае назревало кровопролитие. 23 января япон­ские боевые корабли бросили якорь недалеко от города.

1 Furuya К. Op. cit. Р. 343.

ПО

На стихийных митингах народ требовал от правитель­ства защиты города от агрессии. Назначенный президен­том Исполнительного юаня (парламентской палаты) член ЦИК Гоминьдана Сунь Фо вел переговоры с япон­цами. Сунь Фо с его прозападной ориентацией не подхо­дил, однако, для этой роли и вынужден был уйти в от­ставку. Его место занял Ван Цзинвэй. Настало время продемонстрировать трогательное единство Чан Кайши с Ван Цзинвэем. Расчеты связывались скорее всего с тем, что прояпонская позиция Вана поможет ослабить силу японо-китайского столкновения.

Вторжение японцев в Маньчжурию всколыхнуло пат­риотические чувства китайцев независимо от их социаль­ной принадлежности. 20 тыс. студентов из различных районов страны начали марш под антияпонскими лозун­гами в Нанкин. Наиболее популярными призывами были следующие: «Порвать с Лигой Наций!», «Объявить вой­ну с Японией!», «Объединить Нанкинское и Кантонское правительства!»

Чан Кайши стремился спустить на тормозах антияпон­ское движение. 5 декабря 1932 г. были запрещены сту­денческие демонстрации. Чан обратился к участникам движения протеста: «Все мы должны действовать в со­ответствии с нашими обязанностями и оставаться в рам­ках закона. Нет другого пути спасения нашей страны от агрессии».

Антияпонское движение развивалось помимо воли и желания гоминьдановских лидеров. Шанхайские собы­тия января—февраля 1932 г. показали: солдаты, добро­вольцы вполне сознательно шли на смерть в схватках с превосходящими силами агрессора, не имея порой ни ди­ректив, ни даже одобрения правительства. Храбро сра­жались бойцы 19-й армии, хотя и имели приказ отходить. Чан Кайши был, по существу, сторонним наблюдателем.

Иностранные обозреватели сообщали: 19-я армия наиболее дисциплинированная и эффективная сила. Пос­ле ее отхода с шанхайского фронта до 40 тыс. рабочих продолжали участвовать в забастовочном движении. Ка­залось, что интересы сопротивления иностранным зах­ватчикам диктовали необходимость использования 19-й армии. Но 19-я не входила в число личных подразделе­ний Чан Кайши, а представители командного состава не считались его людьми. Этого было достаточно для реше­ния о роспуске армии. Командование армии отказалось подчиниться приказу и отвело свои части в прибрежные районы провинции Фуцзянь. Тогда Чан Кайши направил своего приближенного Чжэнь И на пост губернатора про­винции Фуцзянь, снабдив его инструкцией разоружить и распустить 19-ю армию. Героическая армия оказалась в трудном положении: ее изолировали, лишили снабже­ния. Чан Кайши, предпочитая иметь дело с милитарис­тами, принимает решение о компромиссе с Янь Сишанем: возвращает ему его вотчину — провинцию Шаньси и даже предлагает ему пост председателя Комиссии по де­лам Монголии и Тибета при центральном правительстве.

Сила агрессора, поощряемая чанкайшистской поли­тикой умиротворения, как и следовало ожидать, все же возобладала. Под жерлами пушек адмирала Сёдзава было подписано унизительное для китайской стороны пе­ремирие. Соглашение вызвало новые протесты, возму­щенные студенты напали на тех, кто его подписывал. Участники антияпонского движения все глубже начина­ют проникаться идеей мобилизации сил в рамках едино­го фронта.

Борьба в среде гоминьдановских лидеров лишь спо­собствовала осуществлению японских планов овладения Маньчжурией. 1 марта 1932 г. мир узнал о провозглаше­нии нового «государства» Маньчжоу-Го во главе с Пу И.

В марте 1932 г. в Лояне состоялся пленум ЦИК Го­миньдана. 18 марта Чан Кайши занял пост председателя Военного совета. Председатель, декларируя свою плат­форму, отмечает первостепенную опасность со стороны «внутренних врагов» — коммунистов («...внутренние бес-

порядки — наиболее благоприятные условия нападе­ния агрессора»).

1931 —1932 годы стали для простого народа, обездо­ленных крестьян особенно тяжелыми. После обильных дождей Янцзы вырвалась из берегов, огромная террито­рия оказалась под водой. Улицы города Ханькоу превра­тились в русла рек. За два месяца утонуло до 2 млн человек. Целые деревни сносились потоками. И стоило отступить водяной стихии, как начинались голод, инфекционные заболевания.

Резкое падение цен на экспортные сельскохозяйствен­ные товары еще больше усиливало эксплуатацию сель­ской бедноты. Крестьяне бросали насиженные места, ухо­дили в города, пополняли ряды безработных и люмпенов.

5 апреля 1932 г. руководство советских районов объ­являет войну Японии. Авторитет КПК рос по мере повы­шения ее роли в антияпонском движении, в осуществле­нии новой аграрной политики в сельских районах. Лидеры Гоминьдана пытаются противопоставить КПК не только кулак, но и различного рода подачки сельскому населе­нию: претворяются в жизнь планы социального манев­рирования в деревне. В гоминьдановских верхах для Чан Кайши готовятся новые предложения по «умиротворе­нию» Красной армии и советских районов. Намечены и осуществляются меры по преобразованию деревни в про­винции Цзянси, откуда были удалены вооруженные си­лы КПК. Одна из задач — обеспечить лояльность насе­ления бывших советских районов по отношению к пра­вительству Нанкина. Особые надежды возлагались на «Ассоциацию моральных усилий офицеров», созданную в 1927 г. и призванную определять поведение военной элиты. Полковник Хуан Чжэнлин, возглавлявший ассо­циацию, в прошлом секретарь «Ассоциации молодых хри­стиан», имел тесные связи с мадам Чан Кайши. Сун Мэй­лин благословила полковника на привлечение предста­вителей методистской церкви к воспитанию военных и сельской паствы.

Союз гоминьдановцев с шэньши, крупными земле­владельцами, милитаристами ограничивал для Чан Кай­ши возможность использования крестьянства как опоры для осуществления своей политики. В этих условиях Чан Кайши не мог добиться желаемых успехов в сельских районах.

«Моральные усилия» офицеров из чанкайшистского окружения подкреплялись жесткими военными акциями.

8 Владилен Воронцов

113

Чанкайшистам все же удалось овладеть частью тер­ритории некоторых советских районов в Центральном и Южном Китае, Заставить отдельные соединения Крас­ной армии передислоцироваться. Главного, однако, Чан не смог осуществить. Красная армия не была разгром­лена, она не только сохранилась, но и укрепилась в чис­ленном и боевом отношении.

В конце июля—начале августа 1932 г. на Лушань-скую конференцию Гоминьдана собираются ведущие ли­деры партии — Чан Кайши, Ван Цзинвэй, Сунь Фо, там присутствуют видные представители шэньши, тухао (ро­стовщики, землевладельцы, содержатели притонов, свя­занные с уголовным миром). Конференция принимает новый план: «Три десятых* места — военным и семь деся­тых — политическим мероприятиям». Чан Кайши, оцени­вая новую тактику, учитывал прежде всего причины пре­восходства КПК, в частности успешную работу по мо­билизации сельского населения... он призывал в связи с этим полагаться не только на регулярные войска для подавления коммунистов («регулярные войска должны быть использованы в плановых операциях и позицион­ных сражениях»), но и создавать народные корпуса обо­роны, усовершенствовать систему «баоцзя», «организо­вать народные массы и вооружить их»

Система «баоцзя»... Самодержавные правители Ки­тая в целях укрепления национальной обороны с давних пор устанавливали воинскую повинность для крестьян — «баоцзя». При этой системе население регистрировалось и формировалось в специальные ячейки для набора сол­дат и рабочей силы (10 хозяев составляли одно цзя, а 10 цзя — одно бао, 10 бао, или 1000 хозяйств,— сян (село) либо чжэнь (город). Чан Кайши стремился об­ратиться в борьбе с КПК к традициям, прежде всего к круговой поруке, рекрутированию в ополчение (крестья­нин — солдат).