ПЕРВАЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ВОЙНА . 1914 год!

ПЕРВАЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКАЯ ВОЙНА . 1914 год!

Хорошо сохранилось в памяти начало Николаевской войны.

Это было в 1914 году – среди лета. В нашей деревне, Казусевке, однажды расклеили большие, красного цвета, объявления о мобилизации людей на войну. Их расклеивали на воротах и деревьях по всей деревне.

Против двора нашего отца стояла старая, толстая, разлатая сосна, макушка ее была срезана и лежала деревянная борона, которая служила гнездом для аистов. Ежегодно аисты летом прилетали, клали яйца и выводили молодых птенцов – аистов. Вот на этой сосне было расклеено несколько красных объявлений о начале Николаевской войны.

Наша деревня Казусевка располагалась на старинном, еще Екатерининских времен, большаке, который соединял местечко Хотимск (от Смоленской границы 15 верст) с уездным городом Климовичи. Расстояние между ними 50 км. Через нашу деревню на г. Климовичи день и ночь шли сплошным потоком обозы. Везли на подводах мобилизованных людей. Кто плакал, кто пел и на гармошке играл и в бубны бил. А кто просто кричал. Это было ужасное зрелище.

Отчетливо сохранилось в памяти, как из каждой хаты высыпал народ – и старики, и старухи, и женщины с детишками – все смотрели на сплошной, не прекращающийся поток обозов и все плакали. Через 1-2 дня и в нашей деревне почти не осталось, чтобы не забрали на войну ( только ополченцы старших возрастов задержались).

Помню хорошо, что осенью этого же года через нашу деревню также обозами ехали беженцы из г. Климовичи в Смоленскую губернию. Ехали из Польши и из Западной Белоруссии и большими табунами гнали коров и молодняк крупного рогатого скота.

К этому году у отца и матери нас, детей, было 4 живых ( трое умерли). Отец был ополченец и ополченцев его возраста стали брать позднее.

В
1915 год г.Белосток

Д.Н.Васьковский и Никифор Подобед

Все теперь легло на плечи матушки – стала сама руководить хозяйством: и пахать, и бороновать, и сеять, и жать, и косить, и урожай убирать. Одновременно и детей растить. Все сама, все одна – наша милая мама.

Матушка была очень трудолюбивая, у нее любая работа кипела в руках, чистоплотная и аккуратная женщина. Сердце у нее было горячее и гуманное, а характером – пылкая и горячая. Она всех очень любила и жалела, но меня , Гришку, особенно, до конца своей жизни больше всех любила. Однако, если мы, дети, чего-либо набалуем, то матушка так отстегает ремнем, мотузами или даже веревкой (и меня часто секла), что потом вместе с нами и она заплачет и опять пожалеет, когда спадет у нее зло.

Я и в то время понимал, что ей очень тяжело одной. И до конца своей жизни, никогда в душе не обижаюсь на милую нашу матушку.

Если зимой я ходил в школу учиться и помогать постоянно не имел времени, то летом матушке помогал работать ( выгонял скот, коров и овец пастуху, а вечером брал у пастуха и загонял их в сарай), смотрел за сестренками (Феня и Луша) , нянчил маленького брата Ваньку.

В годы войны 1914-1916 гг. в нашей деревне да и в соседних деревнях проводилось землеустройство, по столыпинскому проекту, - нарезали каждому крестьянину или отруба в поле, или наделяли хуторами. Это землеустройство проводил землемер Жуковский. Хутора нарезали с применением коэффициента, т.е. учитывалось качество земельных угодий.

Например, за 1 десятину среднего качества давали 0,5 десятин хорошей земли, а за плохую землю давали прибавку, т.е. за 1 десятину давали 2 десятины.

Моя матушка решила взять себе хутор около деревенского кладбища. И за свои 15 десятин получила хутор площадью в 10 десятин с лугом.

Еще до возвращения отца с войны мы с матушкой начли осваивать свой хутор. На хуторе и пахали, и бороновали, и сеяли, и луг косили. Летом я пас скот свой на хуторе, а в ночное водил пасти и своих лошадей ( у нас были мерин и кобыла с жеребенком).

Отец наш возвратился, как я уже писал, осенью 1917 года, после свершения Великой Октябрьской Социалистической Революции. Домой, к семье, которая уже заметно повзрослела. Теперь дети имели такой возраст: Гришке стало уже 12 лет, Феньке - 8-й годик, Лушке – 5 лет, Ваньке – 3 годика.

Вся забота и тяжесть матушкина теперь свалилась на плечи отца. Ему предстояла большая работа, а именно перевозить из деревни на хутор весь двор и непременно рубить нам новую хату, т.к. старая наша хата, в которой мы жили всю войну, была на подпорках и постоянно угрожала нам быть жертвой обвала потолка.

Тяжела была жизнь в те военные годы, особенно женщинам с маленькими детьми. На всю жизнь у меня сохранились в памяти те тяжелые для матушки и нас всех годы. В течение трех лет так и текла наша горькая жизнь, пока не вернулся с войны наш дорогой, милый, всеми любимый отец.

Осенью 1917 года я опять начал ходить в Молошковическую школу, в 4й класс.

Комсомольская юность. Учеба.

Всю зиму 1918 года отец занимался повалом леса и вывозкой бревен на хутор – для хаты и амбара. Весной отец начал рубить сруб на хату и, по окончанию 4-го класса , я тоже стал ему помогать: и в поле – пахал, бороновал, и на стройке – ошкуривал, обрезал бревна. Но осенью я все-таки мечтал продолжить учебу в пятом классе. Но отец и матушка однажды мне заявили прямо, что « ты, Гришка, как старший сын наш , не будешь дальше учиться, а будешь работать дома, а вот Ваньку непременно учить будем». Далее, подумавши, добавили, что «ты будешь хозяином на всю землю на хуторе». Одним словом, отец и мать категорически отказали мне учиться дальше. «Хватит тебе и этой грамоты». Опечалился я и в душе не согласился с родительским запретом, а решил свою мечту все-таки осуществить через некоторое время.

В 1923 году я решил непременно поступить в комсомол.

Ближайшая комсомольская ячейка была только в местечке Родня, что в 10 км ( в сторону Климовичей) от нашей деревни. Вот туда-то я и ходил по воскресным дням на комсомольские собрания. Комсомольская ячейка меня приняла в комсомол. Хочется подчеркнуть, что в нашей деревне и в Малошковическом сельском совете комсомольских ячеек не было совсем. А партийная группа при сельсовете состояла из трех человек (председатель с/совета Максименко и еще два коммуниста).

Осенью 1924 года - чтобы осуществить свою мечту – решил учиться непременно. Вот я украдкой от матушки и отца пешком ушел в село Каничи, что в 30 км южнее нашей деревни. В Каничах в бывшем помещичьем имении сахарозаводчика Терещенко в 1920 году открыли сельскохозяйственную школу, которая готовила младших агрономов с трехлетним обучением и годичные курсы крестьянских опытников. Именно осенью 1924 года шел набор на эти годичные курсы. Набирали батраков, бедняков и активных крестьянских юношей.

Меня приняли в школу и зачислили курсантом, дали общежитие и стипендию в размере 5 рублей в месяц.

Проучившись две недели, я решил сходить домой, спроведать больную свою матушку, чтобы поставить в известность родителей, что я поступил учиться.

Вот после учебы, в субботу, получивши разрешение у заведующего школы С.Ф.Болтовского, я отправился домой. Пришел уже поздно вечером, все-таки надо было прошагать 30 км по грязной дороге, через леса и болота. Когда я появился в хате, сколько же было слез радости матушки. Она, плача, говорила: «О мой ты сыночек, а милый ты наш Гришечка, а мы то с отцом думали, что ты сбежал от нас совсем и где-то стал жуликом?!». Обступили меня всей семьей: и мама, и отец, и сестрички, и братишки (Ваня и маленький Антоша – ему было уже 3 годика).

Когда я рассказал им, что я не «жуликом» разъезжаю на поездах, а учусь я, учусь в Каничах, сельхозшколе, где заведует Степан Федорович Болтовский – мамин племянник, лица и матушки, и папы, и у всех моих сестер и Ваньки прямо расцвели от радости. Потом матушка и говорит: «Слава богу, что ты учишься, что все-таки свою мечту ты осуществляешь, так и учись детка наш Гриша, учись, - теперь мы тебе не будем препятствовать». И далее мама и папа сказали «Мы оба тебя благословляем – учись, сынок, учись».

Таким образом, своим первым приходом из Канич домой я, во-первых, рассеял беспокойство родителей своих, что не сбился сын их с правильного пути, во-вторых, получил разрешение и даже благословение осуществить свою, еще детскую, мечту – учиться, и, в-третьих, спроведал матушку свою, которая с 1922 г, после «испанки», очень часто болела.

Рано в понедельник папа меня на лошади отвез в Каничи, чтобы не опоздать на занятия.

После этого я, почти ежемесячно, два-три раза по субботам пешком ходил домой – спроведать маму.

В весенние месяцы нас, курсантов, посылали на практику в полеводство – пахали, бороновали и т.д., на пасеки – осматривали семьи пчел. Практику по пчеловодству и полеводству вела с нами Анна Ивановна Ивановская (она окончила Тимирязевскую Сельхозакадемию).

По окончании теории и практики на этих курсах, в июле 1925 года я возвратился домой, к родителям, и там работал вместе с отцом в своем хозяйстве.