Воспоминания

Первый Белорусский фронт.

Наш эшелон на 8 часов задержали в Москве и мне удалось по телефону сговориться с сестрой Люсей. Она приехала к нашему эшелону и мы долго с ней беседовали. Я сказал сестре, что мы едем освобождать нашу Белоруссию. Возможно, удастся мне увидеть отца, сестру и родных, которые были 3 года в оккупации. Обратился я к Люсе с просьбой, чтобы она почаще проведывала мою семью в Щербинино и чем возможно помогла Шуре деток сохранить и морально помочь.

Поезд наш отправили на магистраль Москва- Брянск-Гомель. На своем пути мы видели, а многие еще впервые, разруху, причиненную войной. Разбитый город Малоярославец, Брянск - весь в развалинах, г.Унечу, г.Клинцы - все сожжено. Гомель - разрушен, а центральная магистраль-проспект Ленина с кирпичными 4-5 этажными домами - стоят одни стены, даже смотреть было больно и жалко.

Далее продолжали путь на запад, через г.Речицу, Василевичи, ст.Калинковичи и только на ст.Мозырь наш эшелон поставили под разгрузку. Нельзя забыть и не отметить, что от Брянска до ст.Калинковичи мы видели, как немцы при отступлении рвали шпалы железных дорог, подрывали мосты и все это еще продолжали ремонтировать, поэтому эшелон задерживали на 2-3 часа, пока закончат ремонт участка. На ст. Мозырь после разгрузки 42-го Отдельного батальона эшелон за эшелоном стали прибывать с частями 19 Отдельной Бригады химической защиты.

Наш 42-й батальон разместился южнее Мозыря в сосновом бору. Здесь в лесу и оврагах разместили спец. машины, построили землянки и там все лето занимались с техникой. Несколько офицеров, в т.ч. и я, были прикомандированы к службе противовоздушной обороны (ПВО), где командиром был подполковник Зугер. В задачу службы входила охрана г.Мозыря и крупного деревянного моста через р.Припять. Мост длиной около 900 м был железным, но немцы при отступлении его взорвали. Силами 61-й Армии , которая здесь наступала и громила фашистов, в течение 14-ти дней полностью мост был сделан и пущен в эксплуатацию. Значение моста было огромное и, к тому же, немецкая армия находилась всего только в 15-20 км. Поэтому налеты немецкой авиации были ежедневные и по 5-8 раз в сутки. Налеты были и групповыми - по 10-15 бомбардировщиков и одиночные. Но должен подчеркнуть , что самолетов сбивали много и мост через Припять им разбомбить не удалось.

Линия фронта в первые дни апреля 1944г. проходила через города Петриков, Копцевичи, Рогачев. Гомель, Кричев и Климовичи, в т.ч. и моя родина – деревня Казусевка - были уже освобождены.

Однажды майор Перов меня отзывает из ПВО и дает командировку в Гомель на 3-4 дня. Я попросил у майора разрешение проскочить в родные места спроведать отца и сестер в д. Казусевку. Получивши разрешение, я сделал в Гомеле все дела и поехал к отцу. Увидел отца, Феньку с детками и заехал в Осмоловичи к сестре Прасковье. Я своими глазами увидел , что и г.Климовичи и местечко Родня, и дер.Душиловка - все сожжено и разбито немцами. За 3 года оккупации наши места сильно пострадали и очень много из нашей Казусевки и соседних деревень погибло людей и в партизанских отрядах, и в боях за г.Климовичи, Кричев и др.

Особенно много легло народа при прорыве фронта на р.Пронь. Там погибли и брат мой Ф.Ф. Сакович, и племяш Петр Федорович – летчик был, немцы его расстреляли на ст.Осмоловичи. Сумел я заехать и к мачехе своей Антонине Васильевне.

Сколько же было радости у меня, что удалось спроведать отца и сестер, которые также хотели от меня узнать про мою семью, про брата Толю, который в то время участвовал в боях Первого Украинского фронта.

После я вовремя явился в часть в г.Мозырь.

В июле месяце, когда войска Первого Белорусского фронта начали громить группировку в районе Жлобина и Рогачева, началось и большое наступление Второго Белорусского фронта в направлении Могилева.

61-я Армия, в которую входила и наша 18-я Отдельная Бригада химической защиты, тоже стала быстро преодолевать жестокое сопротивление немецкой армии и овладела г.Пинском и г.Брестом. Затем наши войска форсировали Западный Буг и погнали немцев до реки Висла. Создать плацдарм за рекой Вислой удалось только в районе Люблина, а против Варшавы овладели правым берегом и Прагой.

В августе 1944 года нашу бригаду химической защиты и 42 Отдельный батальон из Мозыря перебросили в Брест. Разместили нас в Брестской Крепости. В это время крепость представляла собой одни развалины со скелетами складских казарм и складов.

Нескольких офицеров из батальона, в том числе и меня, прикомандировали опять к службе ПВО, которая располагалась около северных ворот. Остальные офицеры и солдаты нашего 42-го батальона занимались учениями и охраняли Брест.

В одной из казарм крепости размещались инженерные войска, которым было поручено разминировать город Брест и его окрестности.

Припоминается такой случай, как однажды среди дня, когда я был дежурным по батальону, был совершен взрыв такой силы, что весь горизонт над городом стал красным и в городе не осталось ни одного окна, чтобы не вылетели стекла. Оказалось, что это взорвался огромный склад, куда сгружали свозимые мины и снаряды. Получилась детонация от одной из неосторожно сброшенных мин. И весь склад, где были сотни тонн взрывчатки, пошел в воздух. В мелкий порошок красного цвета превратилось огромное здание и рядом стоявшие деревья толщиной более метра. Все – как корова языком слизнула. Ничего не нашли от машин и грузчиков, что были внутри склада.

Мне прислала письмо племянница Валя Сакович, что ее часть располагается около города Белостока и хотелось бы ей встретиться со мной. Я попросил своего командира дать мне отпуск. Он мне дал увольнительную на три дня, но в Белостоке не оказалось этой части. Но я все-таки разыскал ее где-то под Гродно и увиделся со своей племянницей. К этому времени она уже знала, что погибли ее отец, дядя и брат.

В Брестской Крепости мы дислоцировались около четырех месяцев и я по-прежнему служил лаборантом в автолаборатории. В первой половине января 1945 года наш батальон перебросили на машинах в Польшу и остановились на правом берегу Вислы в городе Праге, где несли службу по охране мостов и переправ.

В Праге-на-Висле мы пробыли всего два с половиной месяца. Как только наши войска подошли к реке Одер, нам дали команду, погрузили в эшелон и 1-го апреля повезли по маршруту Варшава – Лодзь – Острава – Познань – Дансберг – Кюстрин. Там нас быстро разгрузили и приказали занять оборону города и крепости, расположенной между Одером и Вартой. Через несколько дней нас отправили на охрану мостов и военных переправ через Одер, где-то между Кюстрином и Франкфуртом на Одере.

Где-то между Познанью и Одером командующим Первым Белорусским Фронтом стал маршал Г. Жуков, а командующим Вторым Белорусским Фронтом стал маршал Рокоссовский.

На Одерском плацдарме в 1945 году все леса, рощи и селения на берегу Одера были забиты войсками. Шла подготовка к операции. По словам маршала Жукова, там было выброшено нашими войсками более 2 млн кубометров земли для укрытия личного состава и техники. Грузов подвезли столько вагонов, что их хватило бы выстроить в одну линию на 1200 км. Далее в своих воспоминаниях Жуков пишет, что на узком участке было сосредоточено 3155 танков, около 47 000 орудий и минометов. На один километр фронта приходилось до 270 стволов 76-ти мм орудий. Главное направление удара было на Заеловские высоты (это песчаное предгорье и сосновый лес), где немцы хорошо укрепились.

Все это видел и во всем участвовал я при охране переправ и переброске техники за Одер.

Хорошо сохранилось в памяти начало операции.

16 апреля 1945 года около пяти часов утра дали ракетные сигналы о начале артподготовки. Я находился в нашей автохимлаборатории в 300-400 метрах от Одера и видел, как одновременно включились прожектора (по словам Жукова их было 140 штук и расставили их на расстоянии 200 метров друг от друга). Весь передний край вражеской армии был освещен и ослеплен более 30 минут. Одновременно работала артиллерия – все стонало. Потом большими группами пошла наша авиация бомбить передний край.

За одни сутки наши самолеты сделали более 6 500 самолето-вылетов, выбросили бомб более 2 450 вагонов (Жуков). Все гудело, стонало, кипело, как в аду – страшное зрелище было. Потом на плацдарм бросили танки.

Три дня и три ночи шли ожесточенные бои за расширение плацдарма и за прорыв укреплений на Заеловских высотах.

Еще шли бои в самом Берлине, а нас перебросили в 18-ю отдельную бригаду химической защиты, которой командовал гвардии полковник В.И. Сазонтов, а батальону дали звание 32-й Отдельный Одерский батальон химической защиты, а всему личному составу выдали медали «За взятие Берлина».

До июля 1945 года на батальон дислоцировался прежде в городе Франкфурт на Одере, а потом в деревне Розен Гарте, что западнее в 5-ти км. Эта небольшая, но довольно красивая деревня располагалась у самой ж\д магистрали Берлин – Франкфурт на Одере.

Однажды нам было приказано принять охрану ж\д линии, т.к. шел поезд на Берлин, в котором ехали на Потсдамскую конференцию И.В. Сталин, В.М. Молотов и другие наши руководители. В охране мы простояли около полутора часов. Прошло три бронепоезда с интервалом 15-20 минут. В котором из них ехала делегация, нам известно не было.

В конце лета стало массовым явлением эшелон за эшелоном отправлять или на Дальний Восток – громить Японскую Квантунскую Армию, или увозили демобилизованных солдат и офицеров домой – в Россию.

Я остался служить в этом же 32-м Отдельном Одерском батальоне химической защиты. Теперь наша 18 бригада химической защиты входила в Группу Оккупационных войск в Германии. Штаб химических войск размещался в Потсдаме, где я два раза был у начальника химических войск генерал-лейтенанта Степанова.

Еще год службы в Германии.

Согласно решения Потсдамской конференции, которая зафиксировала и определила сроки вывозки из Германии демонтированного имущества, Сталин требовал все делать быстро. Около трех недель батальон наш занимался решением поставленной задачи.

Их Биттерфельда нас перебрасывают на уничтожение отравляющих веществ, химических мин и снарядов, которые были подготовлены Гитлером против Советской Армии.

Где-то за городом Таргау в сосновом лесу на площади около 200-250 гектаров размещался крупнейший химический склад. Он строился под непосредственным наблюдением Адольфа Гитлера и был обнесен стеной высотой до 3-х метров. Сверху – все асфальтированные дороги и тропы, все постройки , замаскированы соснами, укрепленными на защитного цвета сетках. На складе в огромных цистернах хранились тысячи тонн отравляющих веществ, а химические снаряды мы складировали в корпусах.

Верховное командование принимало все меры к уничтожению ОВ и разрушению всех построек – бывших цехов по изготовлению ОВ. Был найден путь их уничтожения – путем сжигания в огромных печах, куда ОВ под большим давлением поступали по трубам из цистерн и сгорали при температуре около 500 градусов.

На этом складе меня назначили сменным химиком – офицером и лаборантом. Три месяца, день и ночь в три смены жгли мы ОВ до полного уничтожения, а потом взорвали все цеха, склады и постройки. Были мобилизованы рабочие немцы и в смене их работало 45-50 человек. Конечно, всем им платили за работу.

После этого наш 32-й Одерский батальон был направлен на другой склад, расположенный недалеко от города Диссау, где я работал в той до же должности. Часто приезжал проверять работу батальона Гвардии полковник Сазонтов В.И. и только 5 мая 1946 года он меня освободил.

Еще в октябре 1945 года, когда мы дислоцировались за городом Таргау, мне было приказано явиться в штаб 18-й Отдельной бригады химической защиты к полковнику Сазонтову. Несколькими своими вопросами он узнал, откуда я? Где живет моя семья? Сколько детей? Мое образование? Моя специальность? Давно ли я виделся с семьей? И т.д.

А потом и говорит мне: «Мы с вами земляки – я тоже из Калинина и до войны был там начальником училища химической защиты. А семья моя живет в Горьковской области на станции Ильино». После минутного молчания продолжил: «Я на вас возлагаю большую и сложную задачу – ехать в Ильино, забрать там мою жену и тещу и перевезти их в город Раменское под Москвой. Теще надо найти квартиру и прислугу, обеспечить их топливом, прописать тещу в Раменском, а жену мою привезти сюда, ко мне. На все эти дела даю вам 30 суток. Все это сделаете, потом моя супруга отпустит вас на 8 суток в Калинин, проведать семью. Желаю вам успехов и жду к 7 ноября».

До Берлина я добрался на машине своей бригады и взял сквозной билет Берлин – Москва. До отхода поезда оставалось более 8 часов и за это время я успел осмотреть разбитый и весь исписанный Рейхстаг, Бранденбургские ворота, Александер Плац, был в бункере, где отравились Гитлер и Геббельс. В общем – беглое знакомство с центром Берлина.

7 октября я выехал из Берлина на Москву. Двое суток ехал в мягком вагоне и без пересадки, только в Бресте сделали проверку документов и таможня просмотрела в чемоданах все вещи, а на велосипед предъявил я проверяющим офицерам справку. Приехав в Москву на Белорусский вокзал, я сразу отправился до Щербинки проведать семью и отвезти подарки.

Когда я закончил все дела с переездом и оформлением документов жены полковника, она мне и говорит: «Ну теперь я вам даю отпуск на 8 дней – проведать свою семью».

Через восемь дней мы покинули Москву и уехали в Германию в Лейпциг, где размещался штаб бригады. Из Москвы до Лейпцига билет я взял сквозной, но на этот раз уж в Бресте пересадка была на польский поезд, т.к. после Бреста стало уже полотно.

По приезду я доложил полковнику, что здание выполнено, а он и говорит: «Вольно! Вольно! Проходите и садитесь. Вы нам сделали великое дело. Спасибо вам, Григорий Дмитриевич! Вы к нам заходите в свободное время. Заходите смело – как земляк и человек, так много сделавший нам». Конечно, я все-таки стеснялся и не заходил к ним в особняк, но Валентин Иванович всегда при встрече в батальоне или в цехе, где сжигали ОВ, останавливался и спрашивал меня о моих делах и о благополучии моей семьи.

Не могу не вспомнить доброту полковника Сазонтова, когда однажды он пригласил меня на свой День Рождения. 2 марта 1946 года мне было приказано явиться к нему в особняк к 18 часам.

К указанному времени я приехал (думал, что предложит мне ехать домой – демобилизует меня) и докладываю, как положено. А он мне «Вольно! Вольно! Вы знаете, Григорий Дмитриевич, я вас вызвал к себе на мое 50-ти летие – мой День Рождения. Вы отдохните и к 19 часам прошу к нам в особняк. Здесь будут все старшие офицеры нашей 18-й бригады химической защиты и генералы, которых вы видели и в Потсдаме, и в Москве».

Действительно, в 19 ⁰⁰ в столовой его особняка – 2-х этажного дома из 8-10 комнат – я увидел более 40 человек офицеров из нашей бригады , генерал-полковника из Потсдама –начальника химической службы Группы Оккупационных Войск в Германии, генерал-лейтенанта Обручева из Москвы, у которого я несколько раз был осенью 1945 года. Кроме офицеров были и женщины – это жены офицеров и Мария Александровна Сазонтова. В общей сложности более 50-ти человек.

Особняк охраняли солдаты и сержант – личный ординарец полковника (последнему полковник разрешил присутствовать в столовой и помогать женщинам готовить посуду и накрывать столы).

Запомнился мне торт – овальный, размером более метра, который заказывали знаменитому немецкому кондитеру. Выпивали, закусывали, пели, танцевали. До 12 часов длился этот прекрасный банкет. Говорят, что все это стоило более пяти тысяч рублей.

После этого банкета в течение марта и апреля полковник несколько раз приезжал к нам в батальон – проверять ход работ по уничтожению отравляющих веществ, и всякий раз интересовался моими делами, а в конце апреля и говорит: «Скоро, скоро я вас отпущу домой к семье совсем».

И, наконец, 4 мая 1946 года он показал мне приказ, в котором говорилось, что лейтенант Васьковский Г.Д. демобилизован 25 марта 1946 года. А на словаз полковник отшутился, что не мог отпустить меня раньше, т.к. в бригаде отсутствовал офицер-химик. Пожал он мне руку и, крепко обняв, пожелал всяческого благополучия в пути и на гражданке.

Берлин – Москва – Калинин.

С Белорусского вокзала на такси я приехал на Ленинградский вокзал, откуда уже отправился на Калинин. Сошел я на своей станции Чуприяновка. Вещи (3 чемодана) оставил в камере хранения, а сам с двумя тяжелыми чемоданами пошел домой, к своей семье.

На подходе к усадьбе МТС, на косогоре в березовой роще меня увидел мой маленький, сухонький, но шустренький Толечка молнией прибежал и на шею мне бросился – расцеловал и также быстро убежал он домой с радостным криком «Мама, мама, наш папа едет совсем домой!». И уже навстречу мне бегут Шура, Валя и Аркаша (Женя работал в колхозе на тракторе).

В Калининской МТС моя семья жила с 1940 по 1947 год, в т.ч. ровно 5 лет без меня. Там все они пережили трудности и ужасы немецкой оккупации, страшные бои за МТС и окрестности, бомбежки и орудийно-минометные обстрелы, которыми разрушило дом. Семья моя нашла приют в подвале под печью, где и ютилась до прихода Советской Армии. Здесь мама с сыном спасали малышей. Они – мама и Женя, общими стараниями сохранили всю нашу семью – Толю, Валю и Аркашу, именно вы, последние, обязаны никогда не забывать своего брата Женю. Это ясно!?

С
Женя. 12 декабря 1947 года
амое дорогое, даже бесценное это то, что моя Александра Ивановна всех деток сберегла в эту страшную годину – холод, голод, бои и оккупация. Честь и слава тебе, моя дорогая подруга жизни! Спасибо тебе за все, спасибо!

Конечно ты, Шура, помнишь, что уходя на войну, я, прощаясь с маминым портретом и всеми вами, просил сохранить маму – Анастасию Валериановну, мой диплом и альбом ТСХА и всех деток. Это ты и сделала – все сохранила – СПАСИБО!

Всю войну я хранил память о дорогих и любимых маме и папе, о всей семье моей, которую никогда не забывал. Спасибо тебе, дорогая моя супруга!

Женечка, сыночек наш дорогой и милый! Ты ведь тоже вместе с мамой в горькую пору войны переживал все трудности: и горе, и страх, и голод. Ты с 14 лет начал работать – добывать хлебушек, чтобы не дать умереть с голода маленьким братишкам и сестренкам. Спасибо тебе наш сынок Женя! За все тебе спасибо, труженик ты наш самый дорогой. Ты помог маме сохранить семью в целости и дождались меня домой.

Думается мне, что ты непременно прочтешь и, вероятно, не раз прочтешь эти мои воспоминания и сам заметишь, что твое детство и юность повторили жизнь мою в том же возрасте. Значит мы с тобой дважды родные. Оба мы были кормильцами и помощниками своих матушек. Так ведь! Верно!

Хочется мне, чтобы ты сохранил свои добрые чувства к маме и к отцу, которые всю свою жизнь отдавали деткам и внукам своим, чтобы сумел ты передать нашу горячую любовь и память о нас всем нашим внукам: Володе, Славику, Сашеньке, Олечке и Сереженьке.

Любим мы вас всех.

Двадцать два года в Калининской области.

Около года работал в Калинине в областном Управлении сельского хозяйства в должности старшего агронома по удобрениям.

Должен подчеркнуть, что город Калинин весь был сильно разрушен и сожжен, все заводы и фабрики подорваны. Жалко было смотреть на этот некогда красивый исторический город. Весь город в развалинах, а мосты через Волгу взорваны. Жилые дома в центре города также разрушены и сожжены. Однако хорошая планировка Твери и красавица Волга, а также усиленная работа по восстановлению города постепенно дали возможность залечить раны военного времени и Калинин снова стал красивым и многолюдным городом.

Работал я в Калинине, а семья моя по-прежнему жила в Щербинино, в 15 км от города, и мне приходилось ежедневно ездить туда-сюда. Отсутствие жилья в городе , частые командировки по районам области, дорогая жизнь в городе – все это мне надоело. Решил я выехать в Зубцовский район и работать в совхозе «Вахново».

С
Семья Васьковских 15 ноября 1947 года

Совхоз «Вахново»

В совхозе «Вахново» я работал управляющим отделения «Ботино» и старшим агрономом совхоза в течение пятнадцати лет – с 1947 года по 1962.

Здесь мы с сестрой Феней Дмитриевной построили свой дом с двумя комнатами и жили через стенку. А теперь сестра там живет одна.

В южной части поселка построил прекрасный дом и наш сын Евгений Григорьевич. Рядом с ним протекает речушка Горянка, приток реки Держи. В 100 метрах от его дома проходит шоссе Москва-Рига.

Живописные места в Калининской области моя память хорошо сохранила, но особенно дорога моему сердцу жизнь и работа на Погорельских землях, где распахивали целину, разминировали поля и луга, раскорчевывали и вырубали послевоенный лес, зарывали окопы, траншеи и воронки от авиабомб.

Фактически, Калининская область стала для наших детей второй родиной, а старшие внуки там родились и учились.