Я с детства и по сей день не в меру педантичен. А кому это понравится? Кроме моих родителей, которые очень меня любили. Им я и посвящаю эту книгу

в каждый век отстаем от мира на сутки.

Вы не бывали в “кутузке” или проще – камере предварительного заключения?

Ну, тогда, мой высоко-морально-правильный, Вам эта глава будет вряд ли интересна.

Вы не сумеете догнать эти страницы, какой бы извилиной Вашего тазового полушария – правого или левого не пытались их прочесть.

Ну, а любопытства ради лучше посмотреть или почитать пикантные интернетовские сайтики, чем мучиться с литературой.

Сергею Михайловичу посчастливилось побывать в каталажках самого различного ранга от Москвы до Владивостока, от Мурманска до Одессы, от Красноярска до Тбилиси.

Арестовывали его и в Афинах, приняв за албанца, и в Колумбии по подозрению в покупке кокаина, и в Амстердаме за компанию с хиппи-дриппи, и за просто так в Гонконге.

А однажды, когда он приехал вызволять из полицейской конуры подвыпившего капитана, туда по ошибке запихнули и самого Сергея Михайловича.

Это случилось в Бразилии, в местечке Вилла до Конде. Бразильцы именуют городишко Мурукупи.

Попадание в кутузку – вещь всегда неожиданная и обидная.

Обиды прибавляется, если Вы оказываетесь там ни за что ни про что.

Но бывают такие случаи, когда Вас загребают там, где могли бы схватить ну кого угодно, только не тебя. И все-таки Вас сцапали!

Однажды Михаэля Шумахера (он тогда был всего лишь двукратным чемпионом мира) спросили, сумеет ли он преодолеть фантастичес-кий рекорд 5-кратного чемпиона Формулы I аргентинца Фанхио.

Как обычно, с улыбочкой, немец ответил:

– Сейчас тяжело об этом говорить.

Тогда были другие времена, другие гонщики и другие скорости.

Браво! Михаэль отдал дань гонщикам всех поколений, среди кото-рых было немало асов.

Как можно забыть легендарного Ники Лауду?

Трехкратный чемпион мира был великолепен на трассе не менее Шумахера.

Однажды машина загорелась, Ники был полностью охвачен огнем.

Часть кожи лица впоследствии пришлось менять.

При очередном бритье он всегда вспоминает тот случай.

Но Лауда совершал подвиги не только в автогонках Ф-I.

Уйдя на свой заслуженный отдых, он основал в Австрии свою авиакомпанию – Lauda Airlines. На то время в компании числилось лишь два самолета. А пилотом одного из них являлся сам Ники.

В 1980 году началась летняя олимпиада в Москве.

Как известно, под нажимом США многие западные державы бойко-тировали это спортивное великое событие.

В их числе оказалась и Австрия.

Спортсмены, готовившиеся четыре года к ответственейшим стартам, были лишены возможности в них участвовать.

Лучшая австрийская конная наездница – Лиза Тойрер от горя даже не хотела выходить из дому.

И тогда Ники вспомнил лучшие годы и решил тряхнуть стариной.

На свой страх и риск он погрузил Элизабет вместе с лошадью по кличке “Мон Шерри” в самолет и сам лично доставил их в Москву, полностью спонсировав Тойрер на Олимпиаде-80.

Элизабет стала чемпионкой Московских Олимпийских Игр.

Нужны ли еще какие-либо слова в адрес Ники?

Ну, а Сергей Михайлович дотарахтел в Вену на 707-м Боинге, при-годным разве что для скоростных состязаний с архиоптериксами и птеродактилями.

Очевидно, желто-голубая территория, что справа от Европы, под-ражая своему соседу с многочисленными орлиными мордами, заку-пила на одной из свалок цивилизации это летающее чудо 60-х.

Кстати, если пренебречь геральдикой, символикой и мифологией, то можно гипотетически ответить на вопрос:

“Почему именно эти цвета – желтый и синий так пришлись по вкусу и были выбраны Украиной?”

Все очень просто – если их смешать, то получится зеленый цвет.

Вот почему в своем подавляющем большинстве загнаный в тупик (читай – кутузку) народ по-прежнему все видит лишь в этом зеленом цвете – цвете надежд на будущее.

А вот уже рейс Вена – София Сергею Михайловичу предстояло провести в небольшом, но очень комфортабельном авиалайнере.

Он принадлежал австрийской компании Lauda Airlines.

Сервис оказался великолепным – сама услужливость. Однако не это приятно удивило Сергея Михайловича.

Внутри лайнера все сияло белизной.

Кресла, панели, столики, форма экипажа, занавески, накидки, чехлы и т.д. и т.п. – все было снежно-белым.

Сергей Михайлович не мог не оставить благоприятный отзыв о полете и компании, когда перед посадкой пассажирам раздавали бланки отзывов о полете.

София! Какое прекрасное имя выбрала себе болгарская столица.

Не спеша, забрав багаж, Сергей Михайлович степенной походкой направился к стойкам для прохождения иммиграционного контроля.

В дальнейшем ему предстояло проехать около 450 километров на автомашине до Бургаса – расстояние для Болгарии немалое.

Тогда он прекрасно понимал, что в воскресенье – день его прилета, трафик будет напряженный, поскольку жители столицы возвраща-лись домой с уик-энда, проведенного на побережье Черного моря.

Но это уже были не его проблемы.

Сергей Михайлович с улыбкой подошел к пограничнику.

Тот открыл паспорт. Его явно что-то смутило, и он немедленно вызвал старшего смены.

Начальник попросил Сергея Михайловича отойти немного в сторону.

– Мы вынуждены Вас задержать, – произнес он на довольно прием-лемом русском, – у Вас нет болгарской визы.

– Какая еще к черту виза? Даже во времена царя Горбароха и еще раньше – императора Прежнего мне приходилось посещать вашу страну безо всяких виз! – вскричал Сергей Михайлович.

– Да, но сейчас необходима виза, – настаивал пограничник.

– Тогда почему же меня выпустили из Украины без визы наши бдительные оболтусы с вилами в петлицах? – удивился С.М.

– Скорее всего, это был их промах – визы по требованию Союза Европы для граждан СНГ Болгария ввела лишь 10 дней назад.

Наверное, об этом новом режиме ваши пограничники не знали.

Ведь Вам же известно, как долго до них доходят нововведения.

Уж что-что, а это Сергей Михайлович усвоил.

– Что же мне теперь делать? – спросил он.

– Пройдемте с нами, – сказал ему подоспевший капрал и подозвал своего подчиненного.

– Сожалеем, но на Вас придется надеть наручники, – с этими словами пограничник защелкнул браслеты на запястьях Сергея Михайловича.

Затем подхватил его багаж, и они отправились в противоположную иммиграционным стойкам сторону.

Вскоре его вместе с пожитками поместили в небольшую комнату, где уже обосновались двое заключенных – стол и стул.

– Можете курить, – пограничник пододвинул Сергею Михайловичу пепельницу, но наручников не снял.

– Вам придется подождать, – также сообщил он и удалился, закрыв дверь на ключ.

Сергей Михайлович открыл сумку, достал документы и прочитал в агентском гарантийном письме название фирмы-агента, адрес и телефон в Бургасе.

Изловчившись, он вытянул свой мобильный телефон и набрал номер агента.

– Алло, это Марин Александров? Здравствуйте, с Вами говорит мистер прибывший.

Я арестован ввиду отсутствия болгарской визы. Жду указаний!

Агент убедил Сергея Михайловича, что не стоит особенно волноваться, что он все уладит, и тот принялся ждать.

Прошло несколько часов.

Внезапно открылась дверь, оголив свой невидимый порог, на котором в сопровождении группы пограничников нарисовалась принеприятней- шей внешности баба.

Невольно вспомнился рассказ известного писателя, начинавшийся словами: “Можно ли женщину назвать свиньей?”

С этим Сергею Михайловичу в жизни также повезло.

На его пути встречались хрюшки, приличные на вид, обходительные поначалу, считавшие себя самыми-самыми.

Даже полностью опустившиеся и спившиеся бомжихи не заслужили таких слов, какими смело можно было награждать этих свиней.

Ну, да ладно об этом.

– У Вас есть обратный билет? – спросила Яга.

– Обратный билет куда? – в свою очередь поинтересовался Сергей Михайлович.

– Не прикидывайтесь, обратный билет в Австрию, разумеется, - тоном мисс Марпл, раскрывшей невероятно сложное дело произнесла она и добавила, – мы вынуждены будем депортировать Вас в Вену.

Ведь Вы прилетели именно оттуда?

“Этого еще мне только не хватало”, – мелькнула мысль в голове Сергея Михайловича. Но вслух он сказал:

– Вы удивительно догадливы. Я ничего не имею против депортации в эту замечательную страну с периодом натурализации всю оставшуюся жизнь. Но, к сожалению, цель моего приезда в Болгарию – город Бургас, а обратного билета у меня нет по той простой причине, что он мне не нужен – возвращаться из вашей страны домой не входило в мои планы.

Кстати, хочу воспользоваться возможностью и попросить разрешения посетить кафетерий, туалет, ну, и видеозал не мешало бы, пока вы буде-те решать – куда меня отправлять, – Сергей Михайлович подхалимно взглянул на генеральшу.

– Проводите его! – скомандовала одиозность и исчезла также внезапно, как и появилась на свет (в каморке).

Один из блюстителей болгарской границы освободил левую руку Сергея Михайловича, приковав браслет к своей собственной, правой.

Сиамскими близнецами они прощеголяли в кафетерий.

Перекусив, Сергей Михайлович угостил кофе с бутербродом своего “брата” – половину, отчего тот, раздобрев, произвел несложную опера-цию и отделил его от себя, позволив ему уже самостоятельно посетить туалет.

Настала пора позвонить супруге, поскольку руки для жестикуляций, так необходимых при разговоре с ней, оказались свободными.

Устроившись поудобней на унитазе и защелкнув внутри кабинку, Сергей Михайлович достал мобильный телефон и набрал номер.

Несомненно, результат переговоров с домом ему был известен, но не передать важную информацию на родную землю казаков он не мог.

– Здравствуй, дорогая. Я сижу в Болгарии, в полицейской каталажке, – блеющим тоном начал он.

– А я и не удивляюсь! – ответила супруга и положила трубку.

Разговор был окончен. На душе окончательно потемнело.

Сергей Михайлович решил перезвонить Александрову.

– Не волнуйтесь и ждите. Мы делаем все возможное. Уже связались с Министерством Иностранных дел. Проблема пока только одна – у нас сегодня воскресенье, – успокоил Марин заключенного.

Аббревиатура “МИД” приятно защекотала ушки Сергея Михайловича, и они навострились.

Вскоре он вернулся в камеру. Своим примерным пребыванием в ней он завоевал доверие властей, и наручники с него сняли, хотя и оставили входную дверь запертой.

Вечером к нему на перекур снова заглянул старший смены и спросил:

– Ну, а сам-то ты хочешь обратно вернуться домой или нет?

– Вообще-то мне безразлично, все это не мои проблемы, – ответил Сергей Михайлович, – но ведь я приехал на работу.

Кроме того, какой смысл возвращаться, если через несколько дней все равно придется уезжать? Пусть не в Болгарию – в другую страну, может даже с визой в паспорте, но ведь придется.

Так не лучше ли подождать положительного решения сверху (Сергей Михайлович поднял указательный палец) в этой комнатенке.

Сюда бы еще телевизор и раскладушку – был бы полный комфорт.

Пограничник с улыбкой вышел.

Наступила ночь.

Сергей Михайлович уронил полголовы на стол.

Его уже ничто не удивляло в этой жизни. Ну, а спать он привык и стоя.

“Что-то МИД долго тянет”, – была его последняя воскресная мысль.

Перекантовавшись ночь на столе в компании изодранных в клочья снов, на утро он чувствовал себя по пояс в канализации.

Вряд ли стоит описывать дальнейший процесс ожидания.

Лучше переключиться на невероятные усилия Марина Александрова, которые он прилагал, пытаясь вызволить узника из железных лапищ иммигравизиции.

Марин был по горло в горе – если бы самолет прилетел в Бургас, то все проблемы были решены за полчаса. София – совсем другое дело.

Получив по своим каналам нужную консультацию, он стал звонить в МИД Болгарии. Конечно, на месте никого не оказалось.

Лишь дежурный по министерству дал понять ему, что до понедельника никаких разговоров о визировании и быть не может.

Агент с горечью вздохнул, но сдаваться не собирался.

Он принадлежал к редкому числу людей, которые бескорыстно заботятся о других, и альтруизм, “изобретенный” Огюстом Контом, впитался в него вместе с молоком матери.

Известная на весь мир тюрьма Алькатрас

Перед войной здесь “отдыхал” пресловутый Эл Капон

Этот снимок С.М. сделал с борта экскурсионного судна
Марин Александров принялся за поиски украинского консула.

Такие большие люди не исчезают бесследно, даже в выходные.

Очень странно, но он тоже оказался хорошим человеком.

Хотя дипломат и отдыхал в своей загородной резиденции, говорить с Александровым он согласился.

Ознакомившись с сутью проблемы, он произнес:

– Позвоните мне завтра. Вопрос будет решен положительно.

Уже утром Марин позвонил в украинское консульство и продиктовал необходимые данные о персоне Сергея Михайловича, где особо важную роль играл номер его загранпаспорта.

Как и следовало ожидать, – ему ответили – “ожидать”.

Консул оказался, конечно, сведущим человеком в вопросах пересечения границ.

Смешно до слез, ведь Сергея Михайловича оформили как представителя гуманитарной помощи Болгарии из Украины – страны, которая сама нуждалась в любого рода помощи.

После переговоров консульства с МИД-ом необходимые бумаги были подписаны, и Сергей Михайлович получил долгожданную свободу.

…Внезапно дверь распахнулась, и Сергей Михайлович увидел перед собой Ксантиппу и полвзвода пограничников.

– Мы приносим Вам свои извинения за недоразумение и причиненные неудобства, – учтиво произнесла она и добавила:

– Прошу к выходу, машина уже Вас ожидает.

– Конечно, конечно, – ответил на всякий случай ничего не понимавший Сергей Михайлович.

На этот раз документы у него не проверяли, когда, осознав свою роль, он гордо пересекал кордон.

У выхода его ожидал шофер, присланный Марином из Бургаса.

– CARPE DIEM*, – произнес Сергей Михайлович, захлопывая дверь.

На дорогах ничего существенного не произошло, и через 6 часов он прибыл в Бургас в объятия Марина Александрова.
Бургас поселился в душе Сергея Михайловича навсегда.

Спустя несколько лет он приобрел в этом красивом городе апартаменты в прекрасном комплексе в районе Лазурное, и его душа поселилась в Бургасе.

В летнее время, под тенью акации

Приятно мечтать о дислокации.

Козьма Прутков

– дивительное дело, уважаемый Сергей Михайлович, – задумчиво произнес отставной мичман-подводник, неисправимый философ и его обычный собеседник на протяжении многих лет, – первая подводная лодка, которая официально вступила в состав военно-морских сил США, как это ни странно, называлась “HOLLAND”. Рассчитываю, Вам известно, что в переводе с cockney это слово означает “Голландия”?

– Рекомендую Вам, мой дорогой, перевести коня на D4 – Ваша ладья под угрозой, – предупредил Спинозу Сергей Михайлович.

– Да шут с ним, – с конем. Как быть с Голландией? Согласитесь, ведь парадоксально, но факт! – мичман явно находился в центральном посту управления ПЛ, а не за шахматной доской.

– Сожалею, мой дорогой, но на этой глубине Вы не совсем, знаете ли, правы. Все гораздо дебильней.

Дело в том, что на пороге 20-го столетия очень важной фигурой в развитии подводного флота был американец Джон Холланд. Это именно его заслуга основание компании “Holland Torpedo Boat Company”, а в дальнейшем он же являлся и конструктором определенного числа субмарин.

Одна из них – Holland VIII и вошла в строй U.S. Navy в 1900 году.

Кстати, двигатель, который использовался, был бензиновый, дизель начали применять немного позже, лишь с 1903 года, – заметил Сергей Михайлович и не преминул тут же добавить:

– Тем не менее, с английским у Вас все в порядке. Что же касается парадоксов – здесь Вы не совсем на высоте, точнее ­– на поверхности.

Ту самую партию мичман вчистую проиграл.

На самом деле, – каких только названий судов, бороздящих водные и земные (т.е. сидящих на мели) просторы не приходилось встречать на своем жизненном курсе Сергею Михайловичу.

Приоритет лаконизма, обескураживающий зевак, безусловно, оставался за одним балкером.

Тот устало стоял у причала в аргентинском порту Росарио.

“Never Sunday” – именно так наименовали это плавсредство тысяч, эдак, на сто грузоподъёмностью.

Правда, в дальнейшем его купили греки и, как это у них заведено, сменили название, проявив никому не ведомую сентиментальность в совершенно непригодном для таких намерений месте – на борту судна.

Отныне судно именуется “Lia” – дочка, супруга, а может и сестра нового владельца.

Ну, по крайней мере, хорошо, что не Жучка или Барсик.

Однако, прихоть, есть прихоть.

О настоящих парадоксах в конце этой главы. Ну, а пока …

Хидетоши Танака вышел из дома рано утром. Он не стал беспокоить домочадцев и ушел, не простившись.

Погода была мерзкой, поэтому, когда он добрался до штаба подводных сил Южной части Тихого океана, то сразу же почувствовал некоторое облегчение, хотя, впрочем, совсем ненадолго.

Когда в 1598 году некий испанец Менданья бросил якорь на рейде Хониары – нынешней столицы Соломоновых островов, ему не могло и присниться, что остров Гуадалканал, на котором располагалась эта самая столица, станет свидетелем одной из самых величайших морских баталий, когда-либо преподнесенных человечеству историей.

Японцы решительно обосновались на острове, являвшимся их оплотом и главной базой при нанесении удара по Австралии и Южным Архипелагам Тихого океана.

Здесь же, начиная с 1941 года, велось строительство военного аэродрома, довольно внушительного по площади. Американцы не могли допустить местонахождения такой важной базы врага прямо под носом у союзников, поэтому к лету 1943 года в районе Гуадалканала начали скапливаться огромные военно-морские силы противников.*

Капитан Танака командовал субмариной I-86. Он получил приказ следовать на юг к западной части гряды Соломоновых островов.

Спустя две недели лодка прошла остров Бугенвиль и оказалась в заданном квадрате.

Большую часть времени шли в надводном положении, и только войдя в Соломоново море, опустились на перископную глубину.

I-86 находилась в составе дивизиона численностью из шести субмарин такого же класса.

В то раннее утро 8 июля 1942 года акустик доложил, что слышит шум винтов эсминца. Дистанция 40 кабельтовых, пеленг 210º.

– Срочное погружение на 50 метров, – скомандовал Танака, – оба двигателя “Стоп”. Полная тишина.

В таком положении находились около 5 часов.

Все стихло, никаких акустических сигналов не поступало.

Тогда Танака отдал приказ на всплытие – срочно необходимо было подзарядить аккумуляторные батареи, да и осмотреться не мешало бы.

– Глубина 20 метров, – проинформировал главный механик

Танака приготовился выдвигать перископ.

Но, как только он примкнул к окулярам, то с диким ужасом обнаружил дрейфующий эсминец всего в 10 кабельтовых от подлодки.

– Носовые аппараты к бою, – рявкнул командир.

Атаковать на такой дистанции было крайне опасно, однако, выхода не было – их уже обнаружили т.к. эсминец набирал ход.

– Обе торпеды – пли! – скомандовал он.

Через несколько секунд раздалось два мощных взрыва. Лодку сильно тряхнуло.

Тут же начали срочное погружение, промедление грозило гибелью.

Так прошли несколько минут. Казалось, что опасность уже миновала. Но внезапно один за другим начали раздаваться сильнейшие взрывы почти рядом с лодкой – эсминец начал сбрасывать глубинные бомбы.

Повсюду разбивались лампы, трескались стекла приборов, трубопро-воды давали течь, а снаряжение падало с полок.

Вдруг оглушающий удар, словно скорлупу, отбросил субмарину, и внутрь хлынула вода.

Погас свет. Раздались крики.

Бомба-снаряд попал во второй отсек.

Последнее, что успел увидеть Танака – искаженное ужасом лицо вахтенного штурмана. Все было кончено.

…Арнольду Стэнфорду никто не давал приказа удаляться от конвоя, состоящего из 2-х крейсеров, 5-ти эсминцев и 7-ми фрегатов, который сопровождал ударный авианосец “Лексингтон” в Соломоновом море. Но никто этого и не запрещал.

Поэтому, когда Стэнфорд доложил о своем намерении командиру конвоя, он не получил никаких возражений.

Эсминец “Флетчер”, которым он командовал, отошел от ближайшего к нему фрегата “Стилиус” на 50 миль к западу от острова Санта-Изабель с целью провести небольшие учения экипажа, а заодно и определиться с обстановкой.

“Флетчер” в одиночку рыскал в просторах Соломонова моря.

Погода была ясной.

Рано утром акустик Майкл Спрингфилд услышал шум винтов под-водной лодки.

Поскольку субмарин союзников здесь находиться не могло, она была идентифицирована как японская.

– Слышу шум винтов подводной лодки, – немедленно передал он по инстанции, – дистанция 40 кабельтовых, пеленг 117 градусов.

– Право полборта, обе машины полный вперед! – не замедлил распоря-диться Стэнфорд, – акустику постоянно докладывать обстановку!

Дистанция сокращалась.

– До цели 30 кабельтовых. До цели 20 кабельтовых. До цели …

Внезапно все утихло. Цель была потеряна.

– Обе машины стоп! Дрейф! Полная тишина! Только самые необходи-мые движения и распоряжения шепотом! – приказ командир.

По цепочке его слова довели до всего личного состава.

В такой напряженной обстановке прошли несколько часов.

Время тянулось ужасно медленно.

Вдруг впередсмотрящий вскричал:

– Вижу перископ подлодки! Дистанция 10 кабельтовых. Курс 162 гра-дуса!

– Обе машины полный вперед! – успел прокричать Стэнфорд и в тот же миг увидел две светлые полосы на поверхности воды, быстро при-ближавшиеся к эсминцу – следы пузырьков воздуха от винтов направ-ленных на “Флетчер” торпед.

– Лево на борт, – приказал командир, пытаясь вывести эсминец на встречный курс и тем самым уменьшить площадь попадания, но было уже поздно.

Раздались два взрыва, потрясших эсминец.

Одна из торпед угодила под полубак, другая – на десяток метров ближе к мидель-шпангоуту.

По счастью, торпеды не затронули артпогреб, и ни одна из мин и снарядов не детонировали.

Те, кто находился на баке, мгновенно погибли от взрывов.

Эсминец стал зарываться носом в воду. Начался пожар.

Но корабль не потерял ход, и Стэнфорд отдал новый приказ:

– Кормовые аппараты приготовить! Установить глубину на взрывателях 30 метров. Первая партия – 12 бомб, через минуту еще 12!

Шлюпки к спуску! Все противопожарные средства привести в действие! Сброс первой партии бомб через 2 минуты! Начать отсчет времени!

Вскоре за борт полетели глубинные бомбы.

Один за другим раздавались глухие взрывы, после чего на поверхности извергался столб воды, вытесненной разрывом.

Вдруг раздался необычный удар-взрыв, и наружу выбросило огромную массу воздухо-водяной смеси с бурыми топливными пятнами.

– Есть! – подумал Стэнфорд.

Но, взглянув на палубу эсминца, он понял, что катастрофы не миновать,

т.к. вся верхняя носовая часть корабля уже находилась под водой.

Шансов никаких не осталось.

– Приказываю всем оставить корабль!

Это было последнее распоряжение мистера Арни Стэнфорда, командира эсминца “Флетчер”.

Многие в спешке стали прыгать за борт, кто-то еще пытался спустить шлюпки, иные бросали спасательные круги.

Тяжелее всех было раненым – у них оставались лишь призрачные надежды на спасение.

Огонь перебрался на надстройку.

Все вокруг было покрыто черной массой дыма.

Вскоре “Флетчер” накренился на нос и стал сползать, хотя и медленно, в воду.

И вдруг те моряки, которые в этот момент пытались вплавь удалиться как можно далее от опасного места, с содроганием в душе увидели на мостике своего командира, отчаянно машущего им рукой.

Он прощался со своими товарищами.

Стэнфорд так и не покинул мостика, навсегда уйдя в морскую пучину вместе со своим кораблем.

Героический экипаж “Флетчера” имел в своем составе 172 моряка.

Спастись удалось только 47-ми – их подобрали подоспевшие корабли конвоя, получившие сигнал бедствия, который успел передать радист, очевидно также погибший.

Его звали Лоутон. Джек Лоутон.

Стараться описать город-столицу-государство Сингапур – пустая трата времени.

Это делать просто бессмысленно, поскольку там необходимо побывать и все увидеть самому.

Сергей Михайлович очень любил сингапурский метрополитен.

Ему нравилось внедрять по выходу пластиковую карточку в щель автомата с целью законного получения назад сингапурского доллара – части депозита за билет.

Наш самый высокомерный в мире турист-кирпич, хотя и поглядывает на окружающих иностранцев с пренебрежением, но даже и сейчас не имеет глубокого понятия о сути карточек, считая это лишь удобством, а не системой. Но Сингапур – довольно дорогая нынче держава.

Вот почему в настоящее время наш совок здесь редкость – накладно (проститутки исключение).

Сергея Михайловича довольно занимало то, что при относительно невысокой зарплате улицы буквально переполнены новейшими марка-ми авто, среди которых не часто встречались 3-х –5-ти летние раритеты.

Впрочем, в планы Сергея Михайловича не входил географический очерк о Сингапуре, он лишь вспомнил, что однажды, находясь на одном танкере-продуктовозе, проболтался в ремонте на сингапурской верфи Sembawang около месяца.

Район города с одноименным названием составляли в основном новостройки, поэтому в центр, с целью совершить некоторые покупки, а также другие определенные места (с целью отдыха, не расслабления) добираться было весьма далековато.

Хотя, далеко – по сингапурским понятиям термин относительный.

В упомянутом приэкваторном государстве хорошо, порой даже почти прекрасно все, кроме погоды.

Изнуряющая жара и влажность делают работу на судне в таких условиях довольно тяжелой, а ремонт предстоял объёмный.

На SEMBAWANG прибывали суда под различными флагами со всего мира, суда различного типа и назначения.

Прибывали, чтобы подлечиться, подлататься и подправиться, а затем снова выскочить на любимые морские просторы для привычной и монотонной работы.

Отгремели осенние события, двумя ФАУ-снарядами, начиненными людьми, поразившие всю Америку, заставив даже спустя несколько лет трястись от страха великую супердержаву и ее обитателей в далеких аляскинских бомбоубежищах.

И еще долго-долго сентябрьские барабанные палочки будут аукаться в трусливых задницах тех, кто отважен лишь на телеэкранах.

На планетном дворе шла II-я американо-иракская война, точнее стычка.

Глупо называть войной обычный парад вооруженных сил, как и смешно характеризовать военными современных парней в форме цвета хаки с обложек журналов.

Снимок сделан С.М. с борта своего танкера

Военными они были во второй мировой войне, да и то не в кипящем европейском котле, а на тихоокеанских просторах, правда, не повсюду, а лишь в ограниченных регионах и в отдельных сражениях.

Все шло как обычно, по плану – начало рабочего дня в 08.00 часов, окончание – в 22.00÷24.00 с многократной сменой комбинезонов и сливанием накопившегося пота из рабочих ботинок – “гадов”.

Разумеется, всех по выходу из ремонта ожидала кукишь-премия.

Правда, следует отметить, что к середине срока кое-когда вечерком появлялись, заманчиво мерцая, свободные светлые окошки, и Сергею Михайловичу удавалось вырваться в дебри столицы.

В основном он посещал компьютерный мегацентр SIM LIM.

Иногда по пути он захаживал в ресторанчик под открытым небом с намерением прополоскать трохеи тонизирующим.

В тот день теплоход поставили в сухой док, один из четырех, рас-положенных прямо на входе в заводскую верфь.

Мимо сновали суда и катера-работяги.

Вдруг, откуда ни возьмись, оживленно тарахтя и грозно попыхивая дымком, на предельной скорости хода прямо к причалу, что напротив, ошвартовался американский эсминец “Флетчер”.

На борту был намалеван боевой номер “995”, размером в пол-эсминца.

Мгновенно поползли слухи, будто израненный и усталый “Флетчер” пришел из Персидского залива, где принимал активнейшее участие в грандиозной войне.

Вот почему эсминцу необходим был перекур, ну, а пропахшим с головы до ног порохом морякам также не мешало бы отдохнуть и расслабиться, а то, не дай Бог, сил не хватит поднести к орудию снаряды.

995-й швартовался в полной, даже сверхполной боевой готовности и секретности – всюду вдоль палубы стояли снайперы, рыская лазерами, а турельные установки вертелись в семи плоскостях, угрожая пулемет-ными очередями рабочим Sembawang-a – потенциальным террористам. Обустраивать эсминец сбежалось ползавода.

Поскольку воинам было на экваторе душновато, на корме натянули настоящий татарский шатер из материала, называемого по-сарацински “чуть-ли-не-шелк”.

Там же по вечерам веселые американские парни устраивали бейсболь-ные представления, правда, всего из двух участников – питчера и кэтчера.

Ну, а вдоль борта за ночь расчистили площадку размером в половину футбольного поля.

На заранее приготовленную арматуру натянули тент, под который уста-новили целых 60 (!) вентиляторов.

Сергей Михайлович специально ходил считать их количество.

Оказалось, что таким вот образом была смонтирована стоянка для комфортабельных автобусов, лихо крейсирующих один за другим 23 часа в сутки.

Ну, а чтобы героическому экипажу было прохладненько в ожидании – устроили под тентом микроклимат, где можно было поболтать, попить водички и перекурить.

Тент также защищал и от довольно частых в тот период дождей.

Как стало известно в дальнейшем, командование ВМС США арендовало для своих питомцев ни много – ни мало 20 автобусов на 80 мест каждый, которые были оборудованы по последнему слову техники.

Порой Сергей Михайлович с улыбкой окидывал взглядом бесшумно удалявшийся в сторону заводских ворот новейший дилижанс с единст-венным пассажиром, предки которого были в кандалах завезены на американское побережье из Африки.

Тот, на манер туристов из Европейского Дальнего Востока, надменно окидывал взглядом окружающую рабочую среду сквозь буро-дымчатые окошки сервисного транспорта.

Дни летели быстро, чего не скажешь о рабочем времени этих дней. Появился и долгожданный проемчик для увольнения на берег.

Однажды, потягивая китайское пивное чудо – “Цзинь-Тао” в баре “Су-Ионг” в нескольких остановках от судоверфи, Сергей Михайлович внезапно с изумлением увидел, что возле салуна остановился знакомый автобус, откуда вышли промочить горлышко два ковбоя, вернувшихся с морских родео.

Заметив белолицего Сергея Михайловича, выделявшегося на фоне лимонных физиономий местного, хотя и (ки)тайского населения, те попросили разрешения бросить якорь в его гавани.

Завязалась полудружеская беседа, из которой Сергей Михайлович тихо выяснил, что совершая подвиг за подвигом, 995-й лупил врага направо и налево, чуть было не сцапав самого Саддама.

Вот здесь-то он понял, что без “Флетчера”, ударами которого был поставлен окончательный восклицательный знак в войне, победа США была бы явно под угрозой.

Поправив здоровье на Sembawang-e, танкер взял курс на Аль-Джубайл, что в Саудовской Аравии, с целью залить в свои хромо-никелиевые танки очередную гадость по самую ватерлинию.

Сергей Михайлович как раз находился на мостике судна, когда проходя Ормузский пролив, услышал по коротковолновой связи тявканье:

– Танкер, следующий курсом… с координатами… немедленно ответьте патрульному кораблю 995 военно-морских сил союзников.

Ваш порт назначения, вид груза на борту, количество и национальность экипажа, судовладелец, порт приписки…

Сергея Михайловича прорвало, и он стал покатываться со смеху.

Не поняв в чем причина, штурман посмотрел на него с немым вопросом.

Когда Сергей Михайлович рассказал тому о встрече в “Су-Ионге”, они стали хохотать вместе.

Вскоре, к ним присоединился и капитан, поднявшийся на мостик.

“Флетчер”-то, оказывается, нес свою бдительную службу в пятистах шестидесяти милях от побережья Ирака, дефилируя в проливе между Оманом и Ираном, показывая отремонтированные железные мускулы мирным торговым судам!

Ребятки-воятки лихо расслабились пару недель в ярком Сингапуре.

А свежевыкрашенный эсминец на фоне голубого пролива смотрелся вовсе не дурно!

Ну, а ближайшая иракская тюбетейка-чалма-паранжа находилась от него более чем за 1000 километров.

Как часто бывает, отсмеявшись, Сергей Михайлович вдруг загрустил.

Он снова вспомнил о “Флетчере” из 1943 года.

С.М. думал об отцах и дедах этих шутов, которые погибали в водах Тихого океана совсем не для того, чтобы спустя шестьдесят лет их потомки бряцали доспехами и рассказывали басни, демонстрируя собст-венную глупость на посмешище торговым морякам.

Вникая в описание текущей главы, уважаемый читатель не может не задать себе бурлящего вопроса:

“А в чем, собственно, ее суть?”

Что ж, можно и ответить, ответить так, чтобы это удовлетворило всех.

Во-первых; подлинный смысл главы, впрочем, как и всей книги, идентичен основной идее Сергея Михайловича – увлечь читателя, рас-сказать об отдельных фактах и эпизодах из жизни реального персонажа, о его мыслях, радостях, переживаниях, о его сатирических взглядах на действительность.

Автор и сам между строчками задает читателю вопрос:

“Вы со мной согласны?”.

Разумеется, существует и более конкретный ответ, раз уж речь зашла об испытуемой на потребность главе:

“Насколько цивилизованно могут жить обычные люди, цивилизованно до смешного, – на воде и на суше, если они сами этого захотят!”

Сергей Михайлович был глубоко убежден, что его нация просто не желала жить так, как ей подобало, существуя преимущественно одним днем – прошли 24 часа, да и Бог с ними!

Ему было больно от этого, ну, а боль (отчасти) довольно нередко вызы-вала причину высказываний на бумаге не только у него.

Боль и обида.

Тем не менее, пора бы перейти и к парадоксам.

Эти штучки-события уж очень зависимы от материального положения (подразумевается их сюжетная основа), а их красочная изысканность соизмерима с местом происхождения.

И, если наши родственные несовместимости сродни куче крокодильего дерьма в тундре (что парадоксально), то американские, подобно “роллс-ройсу” на необитаемом острове, отличаются шиком и своей роскошью, что преподносится как своего рода достоинство.

Зато в них больше глупости!

Одно время Сергей Михайлович работал в должности инженера-электрика по автоматизированным системам (всех позиций на флоте не перечесть, есть даже “летающие электрики”) на цементовозе-фабрике, принадлежащей одной австралийской скорее фирме, чем компании.

Судно стояло на линии индонезийская столица – Мельбурн.

Особой работой он загружен не был, пахло лишь обслуживанием кое-каких механизмов и наблюдением за приборами.

Зарплата вполне устраивала его, а все свое свободное время он убивал чтением и прогулками по Джакарте, где было что посмотреть.

Султанский дворец, базар Глодок, Пенангские ворота – да разве все перечислишь.

В Мельбурне, где обычно его судно выгружалось на южных причалах Виктория-дока, он преимущественно оставался на борту, поскольку австралийцы разбредались кто по своим домам, кто по забегаловкам, кто по адресам.

Проветривался Сергей Михайлович днем – по вечерам порой было небезопасно. Но случалось отдохнуть и вечерком.

И вот в один из таких покрытых темнотой деньков он устроился в небольшом припортовом китайском ресторанчике с целью поскучать и поразмышлять.

Народу набилось немало, в основном моряков – от них всегда несло за милю. Не обошлось и без присутствия американцев.

Еще когда его цементовоз – “Abel Tasman” заходил в порт, Сергей Михайлович не без удивления заметил, что прямо на входе в бухту Джакарты стоял, набычившись, огромный ледокол с ярко-красным, почти алым корпусом и надписью “COAST GUARD” на борту.

Он принадлежал американской береговой охране.

Название ледокола полностью соответствовало его местонахождению в экваториальных водах Индонезии – “Polar Sea V”.

Сергей Михайлович вспомнил, что уже тогда почувствовал легкий озноб с последующим превращением поверхности кожи в гусиную – белые арктические льды откровенно готовили наступление на экватор.

Дабы избежать катаклизма, американцы держали здесь мощнейший ледокол, который в последствии будет разгребать льды и помогать выйти из порта застрявшим судам.

Ну что ж, это было весьма-а-а-а-а-а любопытно, поэтому, когда Сергей Михайлович увидел по-соседству нескольких членов экипажа “Полярного моря” – их можно было сразу узнать по форме с эмблемами “U.S.C.G.”, он не постеснялся попросить разрешения подсесть к ним.

Пропуск на соседний столик он получил довольно просто.

Среди них протиснулась и одна женщина, настолько необъятная по размерам (впрочем, как и все коренные американки. Голливудских звезд не стоит брать в расчет – те являлись выходцами откуда угодно, только не из США), что госпожа Крачковская, ныне более известная как “Властелина” киношкол, казалась тростиночкой в сравнении с Линдой.

Так величали величавую ледоколшу.

В веселой беседе выяснилось, что г-жа Линда служит на ледоколе микробиологом и занимается изучением мельчайших морских организ-мов, а проще говоря – ничем не занимается.

Один из парней также завоевал уважение Сергея Михайловича, т.к. уж без его должности на ледоколе было никак не обойтись – он являлся специалистом по телекоммуникациям.

Однако, приоритет оказался за Джоном – молодым светловолосым пареньком, который сразил Сергея Михайловича.

Ну, конечно же! Вы угадали! Джон служил…ве-те-ри-на-ром! Господи!

И каких только сюрпризов не встретишь на флоте!

Вот Вам и ветеринар с полярного ледокола, заблудившегося на экваторе и неведомыми никому курсами просочившимся в этот бассейн.

Сергей Михайлович в такой компании не мог откровенно назвать свою должность и немного слукавил – он представился коммерческим ассистентом менеджера с монгольской цементной плавбазы.

Время пролетело как всегда – мгновенно.

Вскоре Сергей Михайлович учтиво простился с американцами, начинав-шими обсуждать флотские проблемы все громче и острее.

Перед уходом он пожелал им успехов в их нелегком труде, а также выполнении той важной миссии, которую они и не думали начинать.

Не спеша, он побрел на монгольскую цементную базу, в очередной раз задумавшись о смысле своей жизни на море.

Да и жизни вообще.

“Все не так, Михалыч!”, – сказал он сам себе.

Ему показалось, что главнокомандующий все-таки чего-то упустил в той непростой войне на Тихом океане.