Зельцер С. Д. Александрович Брянцев / Общ ред и вступит ст. С. Д. Дрейдена. М.: Вто, 1962. 292 с

{68} III

Гайдебуровский театр — и в этом было его особое отличие от многих провинциальных театров — ни на минуту не ослаблял высокой требовательности к своей работе. Где бы ни шли его спектакли, он играл их в расчете на самого взыскательного зрителя, без скидки на трудности, играл в самых различных и подчас неожиданных условиях, помещениях и сценах, для разных по уровню зрителей, но всегда с глубоким к ним уважением.

Как ни трудна была переброска декораций, каждый спектакль исполнялся в своих, для него созданных декорациях, с соблюдением малейших деталей оформления.

Театр сохранял свое лицо, оставаясь принципиальным во всех случаях жизни. Маленькая иллюстрация. Передвижники приезжают в некий провинциальный город, где непременным условием для получения зала ставится «после спектакля — танцы». Театр предпочитает отменить спектакль, но на уступки не идет.

Все это особенно разительно, если вспомнить, какой характер носили спектакли большинства провинциальных трупп (да и гастролеров), начиная с репертуара и молниеносной подготовки премьер, примитивных методов режиссуры — «разводки» и кончая монтировкой — случайным подбором дежурных декораций.

Принципиальным, существенным отличием гайдебуровского Передвижного театра являлось то, что это был приезд не отдельных гастролеров, а ансамбля, целостного художественного коллектива, не шедшего ни на какие уступки во имя «кассы». Театр стремился быть для своего зрителя университетом, как бы «высшей инстанцией» в решении этических и эстетических вопросов.

Сохранить высокую требовательность в своем творчестве помогало Передвижному театру и то, что он ни в какой мере не являлся театром-стационаром, как другие провинциальные театры, обосновывавшиеся в городе с начала до конца сезона (или — до разорения, в случае неудачи). Передвижной театр, задерживавшийся в городе лишь на несколько дней, показывал в каждый свой приезд новые постановки, и это создавало приподнятое настроение премьеры не только в зрительном зале, но и на сцене, за кулисами, в среде самих участников спектакля.

{69} Приезд передвижников становится праздником города, «заставляет раскрываться лучшие чувства», как свидетельствовали современники. Вот — на выборку — одна из характерных рецензий провинциальной прессы:

«Наконец-то луч настоящего драматического искусства осветил наш заброшенный людьми и богом театр, в котором еще так недавно безраздельно царствовал Крылов со своей опереткой. Вчера посетили драматический Передвижной театр г. Гайдебурова все те, которым действительно дороги интересы искусства, все те посетители театра, духовные интересы которых не имеют никаких точек соприкосновения с низменным, пошлым и грубым искусством г. Крылова и его труппы. Публики было немного, часть лож пустовала, не было представителей нашей денежной аристократии, также и чиновничьего мира, переполнявших театр во время гастролей оперетки, но зато была чуткая, любящая искусство интеллигенция, оценившая выдающееся искусство передвижников»⁵⁰.

Драгоценным свидетельством общественно-художественной значимости спектаклей передвижников в провинции тех лет являются рецензии молодого С. М. Кирова, возглавлявшего революционное подполье во Владикавказе и смотревшего там спектакли Передвижного театра «Власть тьмы», «Гамлет», «Гедда Габлер», «Одинокие».

«Кто-то сказал: хвалить труднее, чем хулить. И когда смотришь гастролирующий у нас Передвижной театр, невольно спрашиваешь себя: можно ли дать лучшую художественную драму, чем та, что создают передвижники?.. Я умышленно говорю “создают”, потому что на сцене Передвижного театра зритель видит не простую механическую передачу драматического произведения, а истинное, настоящее драматическое творчество. В этом отношении Передвижной театр дает ровно столько же, сколько и сам автор пьесы. И это чувствуется во всей постановке, в каждом штрихе, — пишет С. М. Киров, не переставая подчеркивать: — Для театрального Владикавказа — это праздник, большой, красивый праздник. В театре передвижников мы видели театр — каков он должен быть, а не такой, каким нас угощают сезонные труппы. Передвижники не играют, нет. Они берут жизнь, как она есть, и заставляют зрителя пережить сознательно то, во что он погружен сегодня, вчера, завтра…»⁵¹

{70} IV

Уже с первой поездки театра А. А. Брянцев освоил все тонкости передвижничества, и на все последующие годы его работы за ним остается «закреплена», помимо режиссуры и актерства, еще одна специальность: он — непосредственный организатор всего процесса передвижения и выступлений театра.

Для того, чтобы декорации прибывали из города в город в срок, зачастую приходилось их сопровождать. Особые трудности представляли пересадки. Здесь Александр Александрович проявлял необычайную изобретательность, энергию, решительность, упорство.

«Дело доходило до сговора с машинистом о том, что поезд отправится лишь по знаку Александра Александровича, — рассказывает П. П. Гайдебуров. — Брянцев махнет рукой, когда декорации погружены, — поезд трогается…»

Как администратор Александр Александрович проявлял редкие качества. Он покорял в первую очередь своей «одержимостью театром», вводя каждого, кто с ним соприкасался по работе, в круг основных задач театра, заражая своей увлеченностью. Становилось просто невозможно отказать ему, не помочь, не сделать того, что нужно театру.

Особое значение для деятельности Брянцева в пору создания Передвижного театра имел вопрос о совершенствовании техники театра, приспособлении декораций для специфических условий передвижничества. Немало помогло Александру Александровичу общение с механиком императорских театров А. А. Будниковым, великолепным специалистом в своей области. Будников отнесся к новой для него задаче как подлинный художник, знаток и любитель. На остроумных, практичных решениях опытного специалиста А. А. Брянцев учился мастерству передвижничества, ни в каких теоретических трудах да и на практике не освоенного, и стал настоящим мастером упрощения декораций, осуществлявшегося без всякого ущерба для их художественного качества.

Забот у него как помощника Гайдебурова во всех областях жизни театра было достаточно. Он отдавался самоотверженно «текущим {71} делам», чтобы целиком освободить Павла Павловича для творчества.

В числе других обязанностей А. А. Брянцев взял на себя и «дипломатические» — регулировать отношения с «властями предержащими» и царскою цензурой. Дело было сложным и хлопотливым.

В пьесе Гауптмана «Перед восходом солнца» цензура вычеркнула все монологи антимилитаристского характера. Но актер (А. Я. Таиров) произносил их целиком. Брянцева немедля вызывают в пикет полиции с цензурным экземпляром, и лишь его находчивость да невежество дежурного помощника пристава спасают театр от закрытия.

На спектакле «Гибель “Надежды”» (фактически пьеса Гейерманса шла в переводе В. Засулич, номинально — Маттерна и Воротникова), когда по ходу действия звучала «Марсельеза», зрители вставали и стоя аплодировали. Брянцева вновь вызывают в полицейский пикет при театре. Он уверен, что раскрыта подмена текста (вместо разрешенного перевода Маттерна — запрещенный Веры Засулич!), но весь гнев начальства обращается на исполнение «Марсельезы». И тут вызволяет экземпляр перевода Маттерна, в котором ремарка «поют “Марсельезу”» освящена штампом на обложке «Разрешено цензурой к исполнению».

Да и в самом Петербурге немало было цензурных трудностей в связи с тем, что стационарный Общедоступный театр являлся по существу народным, а для «народных» театров репертуар был сильно ограничен.

Так, при открытии сезона 1908 – 1909 года в Общедоступном театре градоначальник отказал в разрешении на постановку спектакля «Власть тьмы». Афиша не была подписана. Что делать? Александр Александрович едет в градоначальство, объясняется с чиновником. «После долгих доказательств, что театр называется Общедоступным, а не “народным”, последовал вопрос:

— А сколько стоит билет последнего ряда?

— Пятнадцать копеек.

— Сделайте так, чтобы он стоил пятьдесят, и играйте»⁵².

С большим трудом театру (и в этом была немалая заслуга Брянцева) удалось сохранить толстовскую драму в репертуаре «театра на окраине». И недаром, высоко оценивая деятельность Общедоступного театра, отмечая и его успехи и отдельные ошибки, дооктябрьская большевистская «Правда» особо писала о трудностях, стоявших на его пути: «… Театр Гайдебурова далеко не пролетарский {72} театр, но, быть может, единственный в своем роде театр идейный, и за свою слишком скромную идейность терпит всевозможные притеснения. Если даже классические вещи, вроде “Разбойников” Шиллера, не допускаются к постановке, то возможно ли говорить о пьесах на сюжеты, затрагивающие классовую борьбу?»⁵³

В преодолении трудностей, возникавших при осуществлении репертуарной программы театра; в повседневных стычках и столкновениях со столичной цензурой, полицией и «властью на местах» находчивость, настойчивость, инициатива А. А. Брянцева были немалым подспорьем для руководства этого, «быть может, единственного в своем роде идейного» театра.