Апология Аугсбургского Вероисповедания Филипп Меланхтон приветствует читателя

Филипп Меланхтон приветствует читателя

После публичного оглашения вероисповедания наших князей, некоторые теологи и монахи подготовили опровержение этого труда. И когда, по указанию Его Императорского Величества, это опровержение также было зачитано на собрании князей, он [император] потребовал, чтобы наши князья согласились с этим опровержением.

Однако, поскольку наши князья слышали, что [противоположной стороной] не были одобрены многие артикулы, от которых наши князья не могут отказаться с доброй совестью, они попросили предоставить им копию опровержения, чтобы иметь возможность рассмотреть, что осуждают их оппоненты, и опровергнуть их аргументы. И действительно, в столь важном случае, относящемся к религии и к наставлению совести, они полагают, что оппоненты могли издать свое писание безо всяких сомнений и колебаний (или представить его нам). Но наши князья не могут добиться этого, разве что при очень опасных обстоятельствах, которых они не имеют возможности допустить.

Затем также начались переговоры о мире, из чего ясно, что наши князья не уклоняются ни от какого бремени, даже тяжкого, если оно может быть принято без осквернения совести.

Однако упрямство оппонентов требовало этого, а именно — чтобы мы одобрили явные заблуждения и злоупотребления (осквернения). И, когда мы не могли сделать этого, Его Императорское Величество [также] еще раз потребовали, чтобы наши князья согласились с опровержением. Наши князья отказались сделать это. Ибо в деле, относящемся к религии, как они могли согласиться с писанием, которого сами не исследовали, тем более зная, что некоторые артикулы [нашего вероисповедания] осуждаются, из-за чего для них было невозможно, не впав в тяжкий грех, одобрить мнение оппонентов?

Но они поручили мне и некоторым другим [соратникам] подготовить Апологию Вероисповедания и в ней изложить причины, по которым мы не можем принять опровержения [наших оппонентов], и возражения на их аргументы, чтобы представить это Вашему Императорскому Величеству.

Ибо во время чтения некоторые из нас записали основные положения и аргументы, относящиеся к спорным вопросам.

Данную Апологию они под конец [когда они наконец отбыли из Аугсбурга] передали Его Императорскому Величеству, чтобы он мог знать, что мы воздержались от одобрения [представленного оппонентами] возражения, имея на то веские и весьма важные причины. Однако Его Императорское Величество не получили переданного писания.

Впоследствии было оглашено некое постановление, в котором наши оппоненты хвастливо утверждали, будто опровергли наше Вероисповедание, основываясь на Священных Писаниях.

Поэтому вы сейчас читаете нашу Апологию, из которой поймете не только то, что утверждают наши противники (ибо мы ничего не искажаем), но также и то, что они осуждают некоторые артикулы вопреки ясным Писаниям Святого Духа, и [поймете] насколько далеки они от опровержения наших утверждений посредством Святых Писаний.

Хотя первоначально мы составляли Апологию, совещаясь с другими, тем не менее, когда она была напечатана, я сделал некоторые добавления. По этой причине я даю [этому документу] мое имя, чтобы никто не мог посетовать, что книга была опубликована анонимно.

В этой полемике я всегда стремился к сохранению, насколько это только возможно, формы общепринятого учения, для того чтобы когда-нибудь можно было достичь согласия с большей готовностью. И сейчас я также не отклоняюсь от этого своего обычая, хотя я мог бы по справедливости увести прочь людей века сего намного дальше от представлений наших оппонентов.

Однако противники наши относятся к данному делу так, что показывают всем своим видом, что они не стремятся ни к истине, ни к согласию, но лишь к тому, чтобы истощить наши силы.

И сейчас я написал [все это] с величайшей умеренностью, сдерживаясь, насколько это только возможно. И если какое-то из моих выражений покажется слишком резким, то я должен сказать заранее, что я противостою теологам и монахам, написавшим опровержение [на Аугсбургское Исповедание], а не императору или князьям, к которым я отношусь с должным уважением.

Однако недавно я видел “Опровержение” и обратил внимание на то, как каверзно и клеветнически оно написано — так, что по некоторым вопросам оно может ввести в заблуждение даже людей образованных, осторожных и специально подготовленных.

И все же я не стал обсуждать все их софистические измышления, ибо этим можно было бы заниматься бесконечно долго. Но я собрал воедино и изложил в краткой форме главные доводы, которые среди всех народов могут служить свидетельством тому, что мы придерживаемся Евангелия Христова правильным и богобоязненным образом.

Разлад не доставляет нам удовольствия, равно как мы не безразличны к той опасности, которой подвергаемся, ибо мы со всей серьезностью понимаем, до какой степени наши противники пылают злобой и ненавистью. Но мы не можем отказаться от истины, которая очевидна и необходима для Церкви. По этой причине мы веруем, что трудности и опасности во славу Христову и ради блага Церкви должны переноситься, мы уверены, что эта наша верность долгу угодна Богу, и надеемся, что суждение потомков в отношении нас будет более справедливым.

Ибо неоспоримо, что многие разделы христианского учения, присутствие которых в Церкви имеет величайшее значение, были вынесены на рассмотрение и истолкованы нашими теологами. В отношении этих разделов мы не расположены здесь подробно показывать — как это представлялось в писаниях монахов, канонистов и теологов-софистов. [Это мы можем сделать позже].

У нас есть публичные свидетельства многих благочестивых людей, которые благодарят Бога за это величайшее благословение — за то, что о многих необходимых вопросах оно [наше Вероисповедание] учит лучше, нежели книги наших оппонентов.

Поэтому мы предаем наше дело Христу, Который однажды рассудит данные противоречия, мы умоляем Его взглянуть на скорбящие, рассеянные церкви и вернуть их к благочестивому и вечному согласию. [Таким образом, если известная и ясная истина попирается ногами, мы оставляем это дело Богу и Христу на Небесах, Который является Отцом сирот, Судьей вдов и всех покинутых, и Который (о чем мы знаем наверняка) рассудит это дело верно и истинно. Господь Иисус Христос, это Твое Святое Евангелие, это Твое дело. Воззри же на многие скорбящие сердца и угнетенные совести, поддержи и укрепи в истине Твоей церкви Твои и малые стада, терпящие нападки дьявола. Уничтожь всякое лицемерие и ложь, даруй мир и единство, чтобы Твоя слава возросла и Твое Царство, противостоящее всем вратам ада, могло непрестанно расти и укрепляться].

Артикул I: О Боге.
Наши противники одобряют первый артикул Вероисповедания, в котором мы провозглашаем, что веруем и учим о том, что существует одна Божественная Сущность, неразделимая и единая и т.д., и все же существуют три различные Ипостаси одной и той же Божественной Сущности, совместно и вечно существующие, Отец, Сын и Святой Дух.

Данный артикул мы всегда преподавали и защищали, мы веруем, что он имеет определенные и твердые подтверждения в Священных Писаниях и не может быть опровергнут. Мы непрестанно утверждаем, что люди, полагающие иначе, находятся вне Церкви Христовой и являются идолопоклонниками, оскорбляющими Бога.

Вполне очевидно, что подобные ухищрения исходят из [богословских] школ, а не из императорского Совета. Однако, хотя эта софистика может быть легко опровергнута, все же, для того чтобы все благочестивые люди могли понять, что наше учение по этому вопросу не содержит никакой нелепицы, мы просим прежде всего проверить [заглянуть в] Немецкое Вероисповедание. Это освободит нас от подозрений во введении новшеств. Ибо там записано: “Weiter wird gelehrt, dass nach dem Fall Adams alle Menschen, so natuerlich geboren werden, in Suenden empfangen und geboren werden, das ist, dass sie alle von Mutterleibe an voll boeser Luste und Neigung sind, keine wahre Gottesfurcht, keinen wahren Glauben an Gott von Natur haben koennen”. [Далее учится, что, со времен грехопадения Адама, все люди, рожденные естественным образом, зачаты и рождены во грехе, т.е. что они все, от материнской утробы, полны порочных желаний и наклонностей и по природе своей не могут иметь ни истинного страха Божия, ни истинной веры в Бога].

Данный фрагмент свидетельствует, что, согласно нашим убеждениям, все те, кто плодился и размножался естественным путем, не только не имеют страха Божьего и упования на Бога, но также [не имеют] власти или дара [способности, полученной в виде дара] порождать этот страх и это упование. Ибо мы утверждаем: все, родившиеся таким образом, обладают вожделением и не могут породить истинного страха [Божьего] и упования на Бога. Какая же здесь может быть найдена ошибка? Мы полагаем, что достаточно полно объяснили свою позицию благочестивым людям. Ибо в этом отношении латинское описание отказывает природе [и даже природе невинных младенцев] в силе, т.е. оно отрицает существование даров и сил, посредством которых человек мог бы создать страх и упование Божьи, а во взрослых [помимо этой врожденной порочной предрасположенности сердца] также и добрые дела, поэтому, говоря о вожделении [похотливости], мы подразумеваем не только дела или плоды, но также постоянную наклонность [человеческой] природы [внутреннюю порочную предрасположенность, которая не исчезает, покуда мы не возродимся посредством Духа и веры].

Но впоследствии мы покажем более подробно, что наше описание соответствует традиционному древнему определению. Ибо сначала мы должны показать наш замысел, т.е. то, почему мы предпочитаем выражать это здесь такими словами. Наши оппоненты в своих школах признаются, что “существо”, как они называют это, “первородного греха — есть похотливость”. Таким образом, давая определение, этого не следует упускать из виду, особенно в наше время, когда некоторые философствуют по данному вопросу в манере, не приличествующей учителям церкви [говоря об этом врожденном порочном желании скорее в манере философов-язычников, чем с позиции Слова Божьего и Священных Писаний].

Ибо некоторые утверждают, что первородный грех — это не испорченность или развращенность человеческой природы, но лишь рабство или состояние смертности [не внутренняя порочность природы, но лишь позорное и навязанное бремя], которое все рожденные от Адама несут на себе из-за вины другого [а именно — из-за греха Адама], не имея при этом никакой собственной развращенности и порочности. Кроме того, они добавляют, что никто не осужден на вечную смерть по причине первородного греха, подобно тому как рожденные от рабыни являются рабами и пребывают в этом состоянии без какого-то естественного порока, но из-за [бедственного] состояния своей матери [тогда как сами по себе они рождены без вины, подобно другим людям — так и первородный грех будто бы является не врожденным пороком, а изъяном и гнетом, который мы несем на себе со времен Адама, но сами мы из-за этого якобы не пребываем во грехе и унаследованной немилости].

Чтобы показать, что это безбожное представление противно нам, мы упомянули о “похотливости” и, из лучших намерений, определили и истолковали как “болезнь” то, что “человеческая природа рождается извращенной и полной греха” [не какая-то часть человека, но весь он, целиком и полностью, согласно всей своей сущности, рожден во грехе и имеет наследственную болезнь].

И мы не только использовали термин “похотливость”, но сказали также, что “страха Божьего и веры недостает”. Это мы добавили потому, что учителя-схоласты также, не понимая в достаточной мере определение первородного греха, полученное ими от Отцов Церкви, смягчают это понятие. Они утверждают относительно fomes [или порочной наклонности], что она является свойством тела [пятном на теле], и, по своему обычному безрассудству, спрашивают, откуда происходит это свойство — от “отравленности” [“зараженности”] яблока или же от дыхания змея, и существуют ли лекарства от него. Задавая такие вопросы, они умалчивают о главном.

Таким образом, говоря о первородном грехе, они не имеют в виду более серьезных недостатков человеческой природы — таких, как незнание Бога, презрение к Богу, отсутствие страха Божьего и упования на Него, ненависть к суду Божьему, стремление избежать Бога [как “тирана”], когда Он судит, гнев по отношению к Богу, пренебрежение благодатью, упование на деньги, собственность, друзей и подобные явления мира сего, и т.д. Этих недугов, в высшей степени противоречащих Закону Божьему, схоласты не замечают. И, между тем, они приписывают человеческой природе ничуть не ущемленную силу [способность] любить Бога превыше всего и исполнять все заповеди Божьи. Они не видят, что противоречат сами себе.

Ибо что же это еще — способность собственными силами любить Бога и исполнять Его заповеди, — если не первородная праведность [которой обладает новое творение в Раю, будучи чистым и абсолютно святым]?

Но если человеческая природа сама по себе имеет такие силы [такую способность] любить Бога превыше всего, о чем столь уверенно утверждают схоласты, то что же такое первородный грех? Для чего нужна была бы благодать Христова, если бы мы могли быть спасены нашей собственной праведностью [собственными силами]? Для чего был бы нужен Святой Дух, если бы человек мог своими силами любить Бога превыше всего и исполнять заповеди Божьи?

Кому не ясны [после этого] нелепые помыслы наших оппонентов? Они признают более легкие недуги человеческой природы, но не признают недугов более тяжких. Писание повсеместно увещевает нас об этом, и пророки постоянно сетуют (как говорится в 12-ом и некоторых других Псалмах, см. Пс.13:1-3; 5:10; 139:3; 35:2) об ощущении плотской самоуверенности [отсутствии страха Божьего], о презрении к Богу, о ненависти по отношению к Богу и о подобных грехах, рожденных вместе с нами. [Ибо Писание явственно говорит, что все это не привнесено в нас, но рождено вместе с нами].

Но после этого схоласты смешали христианское учение с философскими измышлениями о совершенствовании природы (человека) [о свете разума] и приписали свободной воле и ею порожденным деяниям более, чем следовало бы, и стали учить, что люди оправдываются перед Богом философской или мирской праведностью (которая, как мы также исповедуем, подвластна разуму и в определенной мере находится в нашей власти), будучи не в состоянии понять внутренней наклонности людей.

Ибо об этом нельзя судить иначе как с позиций Слова Божьего, с которым схоласты не так уж часто имеют дело в своих дискуссиях.

По этим причинам в описании первородного греха мы также упомянули о похотливости и выразили мнение о том, что естественным человеческим силам не свойственны страх Божий и упование на Бога. Ибо мы хотели отметить, что первородный грех включает в себя также эти недуги — незнание Бога, отсутствие страха Божьего и упования на Него, неспособность любить Бога. В этом состоят основные грехи человеческой природы, конфликтующей особенно с Первой скрижалью Декалога.

И мы не сказали ничего нового. Правильно понимаемое древнее определение выражает в точности то же самое, говоря: “Первородный грех — это отсутствие первородной праведности” [недостаток первоначальной чистоты и праведности, имевшей место в Раю]. Но что же такое праведность? Здесь схоласты спорят о диалектических вопросах. Они не объясняют, что такое первородная праведность.

Итак, в Писаниях понятие “праведность” включает в себя не только то, о чем сказано в заповедях Второй скрижали Декалога [относительно добрых дел при служении ближнему своему], но также и то, что требуется в заповедях Первой скрижали, которая учит о страхе Божьем, о вере, о любви к Богу.

Таким образом, первородная праведность должна была включать в себя не только физические качества [совершенное здоровье и чистую во всех отношениях кровь, неповрежденные физические силы, как они утверждают], но также такие дары, как вполне определенное познание Бога, страх Божий, уверенность в Боге, или, что несомненно, честность и силу, способную порождать эту привязанность [но величайшей чертой того первого благородного творения был яркий свет в сердце, позволяющий познавать Бога и Его деяния, и т.д.].

И Писание свидетельствует об этом, когда говорит в Быт.(1:27), что человек был создан по образу и подобию Божьему. Что же еще это означает, если не то, что в человеке были воплощены такие мудрость и праведность, которые постигали Бога, и в которых отражался Бог, т.е. — что человеку были дарованы знание Божье, страх Божий, упование на Бога и так далее?

Ибо так Ириней и Амвросий истолковывают подобие Божье, причем последний из них не только много говорит по этому поводу, но и особо провозглашает: “Таким образом, душа, в которой Бога нет постоянно и в любое время, не является образом Божьим”.

И Павел показывает в Посланиях к Ефесянам (5:9) и к Колоссянам (3:10), что образ Божий является знанием Бога, праведностью и истиной.

И даже Петр Ломбардский не боится сказать, что первородная праведность есть “само подобие Божье, которое Бог насадил в человеке”.

Мы излагаем мнения древних [богословов], которые никоим образом не сталкивались с истолкованием данного образа Августином.

Поэтому древнее определение, утверждая, что грех является недостатком праведности, не только отрицает покорность, учитывая немощность человеческую [что человек не только извращен телесно и в своих наихудших и самых низменных способностях], но также отрицает знание [познание] Божье, упование на Бога, страх Божий и любовь к Богу и, несомненно, какие-либо способности породить [в себе] эти качества [свет в сердце, который создает любовь и стремление ко всем этим вещам]. Ибо даже сами теологи учат в своих школах, что данные качества не могут быть произведены без определенных даров и без помощи благодати. Для большей ясности мы называем эти самые дары познанием Божьим, страхом Божьим и упованием на Бога [уверенностью или твердостью в Боге]. Из указанных фактов кажется очевидным, что древнее определение говорит в точности то же самое, что утверждаем мы, отрицая наличие страха Божьего и упования на Него, а точнее — не только наличие дел, но также даров и каких-либо сил произвести эти дела [т.е. что мы не имеем сердца, расположенного к Богу, сердца, воистину любящего Бога, не говоря уже о том, что мы не способны совершить никакого благого деяния].

Такое же значение имеет описание, встречающееся в писаниях Августина, который обычно определяет первородный грех, как похотливость [порочное желание]. Он имеет в виду, что когда праведность была утрачена, ее место заняла похотливость. Ибо, поскольку больное естество [больная природа человека] не может иметь страха Божьего, а также любить Бога и веровать в Него, оно стремится к плотскому и любит плотское же. К суду Божьему оно относится либо с презрением, находясь в спокойном и уравновешенном состоянии, либо с ненавистью, будучи устрашено надлежащим образом. Таким образом, Августин включает [в свое определение] как изъян [недостаток], так и порочное обыкновение, заменившее собой то, чего недостает.

К тому же похотливость является не только искажением физических [телесных] качеств, но и извращением высших сил, порочным обращением к плотскому и мирскому. Также эти люди не понимают, что говорят те, кто одновременно приписывают человеку похотливость, не до конца разрушенную Святым Духом, и любовь к Богу превыше всего.

Поэтому мы правильно выразили в наших определениях сущность первородного греха, сказав, что это сочетание следующих изъянов: неспособности веровать в Бога, неспособности бояться и любить Бога, а также — подверженности похотливости, стремящейся к плотскому вопреки Слову Божьему, т.е. стремящейся не только к плотским [телесным] удовольствиям, но также к плотской мудрости и праведности, уповающей на это, как на что-то благое, и презирающей Бога.

Не только древние [такие, как Августин и прочие], но также и появившиеся позже [учителя и схоласты] — по крайней мере, самые мудрые из них — учат, что первородный грех представляет собой сочетание перечисленных мною изъянов с похотливостью. Ибо Фома говорит так: “Первородный грех включает в себя утрату первородной праведности, и, наряду с этим, порочную предрасположенность [невоздержанность] способностей [свойств] души, из чего вытекает, что это не только утрата, но порочная наклонность [нечто абсолютное и определенное]”.

И Бонавентура пишет: “Когда спрашивают: ‘Что такое первородный грех?’ — правильный ответ таков: ‘Это чрезмерная [неумеренная, необузданная] похотливость’. Правильно можно ответить также, сказав, что это отсутствие надлежащей праведности. И каждый из этих ответов включает [подразумевает] другой”.

Такое же мнение выражает Гюго, когда говорит, что первородный грех — это невежество разума и похотливость плоти. Ибо этим он указывает на то, что, рождаясь, мы приносим с собой [в этот мир] незнание Бога, неверие, отсутствие упования на Бога, презрение и ненависть к Нему. Ибо, упоминая невежество, он включает [подразумевает] все это.

И подобные мнения [даже учителей самого последнего времени] также совпадают с Писанием. Ибо Павел иногда отчетливо и выразительно называет это изъяном [недостатком божественного света], как, например, в 1Кор.(2:14): “Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия...” В другом месте (Рим.7:5) он называет это греховными страстями, действующими “в членах наших, чтобы приносить плод смерти”.

Мы могли бы процитировать больше фрагментов, относящихся к обеим сторонам, но нет нужды в свидетельствах [и без того] очевидного факта. И смышленый читатель сможет без труда понять, что не иметь страха Божьего и веры — это нечто большее, чем фактически грешить. Ибо отсутствие страха Божьего и веры — это [постоянно] пребывающие изъяны нашей невозрожденной [необновленной] природы.

Поэтому относительно первородного греха мы не утверждаем ничего такого, что расходилось бы с позицией Писания или Католической [Вселенской] христианской Церкви, но наши утверждения очищают от искажений и разъясняют наиболее важные утверждения Писания и Отцов Церкви, которые были сокрыты софистическими полемиками современных теологов. Ибо из самого вопроса очевидно — современные теологи не заметили, что имели в виду Отцы Церкви, говоря об изъяне [недостатке первородной праведности].

Однако осознание первородного греха необходимо. Ибо значимость благодати Христовой не может быть понята [никто не может искренне жаждать и стремиться ко Христу, к величайшему сокровищу божественной благосклонности и благодати, предлагаемой Евангелием], покуда не признаны наши греховные недуги. [Как Христос говорит в Мат.(9:12) и Марк.(2:17): “Не здоровые имеют нужду во враче”]. Вся человеческая праведность — это всего лишь лицемерие [и мерзость] в глазах Божьих, покуда мы не признаем, что наше сердце по своей природе лишено любви Божьей, страха Божьего и упования на Бога [что мы жалкие грешники, находящиеся в немилости у Бога].

По этой причине пророк Иеремия (31:19) говорит: “Я каялся, и когда был вразумлен, бил себя по бедрам”. Нечто подобное мы читаем в Пс.(115:2): “Я сказал в опрометчивости моей: всякий человек ложь”, то есть никто не мыслит правильно о Боге.

Здесь наши оппоненты выступают против Лютера также и потому, что он написал, что “первородный грех остается после Крещения”. Они добавляют, что данный артикул законно осуждался Львом X. Однако Его Императорское Величество обнаружит в этом утверждении очевидную клевету. Ибо наши оппоненты знают, какой смысл Лютер вкладывал в утверждение о том, что первородный грех остается после Крещения. Он всегда писал, что Крещение устраняет вину первородного греха, однако сущность, как они это называют, греха, т.е. похотливость, остается. Он добавлял также в отношении сущности, что Святой Дух, даруемый при Крещении, начинает умерщвлять похотливость и создает новые побуждения [новый свет, новое чувство и новый дух] в человеке.

Аналогичным образом говорит Августин: “При Крещении грех отпускается не в том смысле, что он более не существует, но в том смысле, что он более не вменяется”. Здесь он открыто исповедует, что грех существует, т.е. остается, хотя и не вменяется. И это суждение настолько совпадает с мнениями последователей Августина, что оно также цитируется в декреталиях. В работе Contra Julianum [“Против Юлиана”] Августин также говорит: “Закон, который [присутствует] в членах, был отменен духовным возрождением и остается в смертной плоти. Он был отменен, потому что грех был отпущен при Таинстве, посредством которого верующие рождены свыше. Но он остается, потому что он порождает желания, с которыми борются верующие”.

Наши оппоненты знают, что так верует и учит Лютер, и, не опровергая этого постулата по сути, они все же извращают его слова, чтобы этой искусной уловкой сокрушить невинного человека.

Они утверждают, что похотливость — это наказание, а не грех [бремя и наложенное наказание, а не такой грех, который заслуживает смерти и проклятия]. Лютер же утверждает, что это грех. Уже было сказано выше, что Августин определяет первородный грех, как похотливость. Если их что-то не устраивает в таком определении, тогда пусть они спорят с Августином.

Кроме того, Павел говорит в Рим.(7:7,23): “Ибо я не понимал бы и пожелания (похоти), если бы закон не говорил: ‘не пожелай’”.

И: “Но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих”. Эти свидетельства не могут быть опровергнуты никакими софистическими измышлениями. [Все демоны вместе взятые и все люди не могут опровергнуть их]. Ибо они явственно называют похотливость грехом, который все же не вменяется тем, кто во Христе, хотя по сути своей — это дело, непростительное и заслуживающее смерти.

Так, вне всяких сомнений, веруют Отцы Церкви. Ибо Августин в продолжительной дискуссии опровергает мнение тех, кто полагает, что похотливость в человеке не является грехом, но относится к адиафоре, как цвет тела или плохое здоровье считают адиафорой [как обладание черным или белым цветом тела само по себе не является ни добром ни злом].

Но если оппоненты будут отстаивать утверждение, что fomes [порочная наклонность] относится к адиафоре, то они будут противоречить не только отдельным фрагментам Святого Писания, но всей Церкви [и всем Отцам Церкви]. Ибо, хотя полного согласия по этому поводу никогда не существовало, но кто и когда смел утверждать, что к адиафоре относятся такие явления, как сомнения по поводу гнева Божьего и благодати Божьей, неуверенность относительно Слова Божьего, гнев по отношению к суду Божьему, раздражение из-за того, что Бог сразу же и сиюминутно не избавляет [человека] от бед и невзгод, ропот на то, что порочные люди имеют лучшую судьбу [или большее состояние], чем благочестивые? Кто и когда смел утверждать, что если поступки человека обусловлены гневом, похотью, стремлением к славе и благополучию и т.п., то все это относится к адиафоре [то есть не имеет значения]?

Но при этом благочестивые люди признают, что все перечисленные пороки присутствуют в них, что явственно видно из Псалмов и Книг пророков. [Ибо все испытанные христианские сердца, увы, знают, что эти пороки внутренне свойственны человеку — мы ценим деньги, вещи и другие материальные блага выше Бога и склонны проводить свою жизнь, не осознавая своего греха. Опять же, имея плотскую склонность к непризнанию своего греха, мы всегда представляем себе, что гнев Божий по отношению к нам не столь уж серьезен и велик, как это на самом деле имеет место. И еще, что мы ропщем на деяния и волю Божью, когда Он не помогает нам тотчас же в наших скорбях и не устраивает все наши дела так, как нам угодно. И также мы испытываем ежедневно, что нам больно и досадно видеть удачи порочных людей в этом мире, как сетовал Давид и все святые. Помимо уже сказанного, все люди чувствуют, что их сердца легко воспламеняются то честолюбием, то злостью и гневом, то развратом]. Но в своих школах они [наши оппоненты] исходят из совершенно иных философских предпосылок, а именно — что благодаря страданиям [Христовым] мы не являемся ни хорошими, ни плохими, мы не заслуживаем ни славы ни порицания. Подобным же образом — что ничто не является грехом до тех пор, покуда это не является добровольным [внутренние желания и помыслы не являются грехами, если я целиком и полностью не согласен с ними]. Эти представления философов касались “общественной” праведности, но не суда Божьего. [Ибо, как говорят юристы, существует истинный Lex cogitationis — помыслы свободны от норм и не наказуемы. Но Бог исследует сердца, и на суде Божьем все это иначе]. К этому они добавляют ничуть не более благоразумные мнения, например, такие, как мысль о том, что [творение Божье и] естество не является [не может быть само по себе] порочным. По существу, мы не осуждаем этого. Но не годится превращать этот постулат в оправдание первородного греха. И тем не менее подобные мнения присутствуют в работах схоластов, которые совершенно ненадлежащим образом смешивают [путают] философию или общественное учение об этике с Евангелием. И эти вопросы не только обсуждались в [богословских] школах, но, что обычно происходит, были вынесены из школ и представлены людям.

И эти убеждения [безбожные, ошибочные, опасные и вредоносные учения] преобладали и питали [в людях] уверенность в человеческих силах, подавляя знание о благодати Христовой.

Таким образом, Лютер, желая провозгласить величину [огромные размеры] первородного греха и человеческой немощности [то, сколь тяжкой виной является первородный грех в глазах Божьих], учил, что эти остатки первородного греха в человеке [после Крещения] не являются по своей собственной сути адиафорой, но что для того, чтобы они не вменялись [человеку], необходима благодать Христова, и для их умерщвления — необходим Святой Дух.

Хотя схоласты преуменьшают грех и возмездие, уча, что человек своими собственными силами может исполнять заповеди Божьи, в Книге Бытие наказание, налагаемое по причине первородного греха, описывается иначе. Ибо там человеческая природа подвластна не только смерти и другому физическому злу, но также и царству дьявола. Потому что в Быт.(3:15) провозглашается следующий ужасный приговор: “И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее...”

Изъяны и похотливость [человека] являются наказанием и грехом. Смерть, другие физические [телесные] бедствия и владычество дьявола являются надлежащими наказаниями. Ибо человеческая природа была порабощена и удерживается в рабстве дьяволом, который увлекает ее порочными мнениями и заблуждениями, побуждая ее к самым всевозможным грехам.

Но как дьявол не может быть побежден без помощи Христа, так же своими собственными силами мы не можем освободиться от этого рабства.

Даже история мира показывает, сколь велика власть царства дьявола. Мир полон богохульства и порочных воззрений, и дьявол опутал этими сетями всех, кто кажется мудрым и праведным с позиции мира сего [многих лицемеров, которые кажутся святыми]. В других людях самые великие пороки очевидны сами по себе.

Но, поскольку Христос был дан нам для устранения этих грехов, этих наказаний и для разрушения царства дьявола, греха и смерти, невозможно признать благословений Христовых до тех пор, покуда мы не поймем наших пороков. По этой причине наши проповедники усердно учат о данных вопросах, и они не изобрели ничего нового, но лишь провозглашают Святые Писания и суждения Святых Отцов.

Мы полагаем, что это удовлетворит Его Императорское Величество относительно легкомысленных и пустых софистических измышлений, которыми оппоненты извратили этот наш артикул. Ибо мы знаем, что веруем правильно, и вера наша находится в полной гармонии с верой Католической [Вселенской] Церкви Христовой. Однако, если противники возобновят эту полемику, среди нас не будет недостатка в тех, кто ответит им и выступит в защиту истины. Ибо в данном случае наши оппоненты в значительной мере не понимают того, что они [сами] говорят. Они часто выражаются противоречиво, не истолковывают правильно и логично того, что присуще первородному греху, равно как не объясняют того, что они называют изъянами. Однако мы не хотели бы здесь и сейчас исследовать их аргументы более детально. Мы посчитали достаточным процитировать простыми и общепонятными словами то, во что веровали Святые Отцы, чему и мы также следуем.