Белый дьявол, или Трагедия о Паоло Джордано Орсини, герцоге Браччьяно, а также жизнь и смерть Виттории Коромбоны, знаменитой куртизанки



бет1/9
Дата23.07.2016
өлшемі0.66 Mb.
#217448
  1   2   3   4   5   6   7   8   9
Джон Уэбстер

(1580?-1625(1634?)).

John Webster.
Белый дьявол, или Трагедия о Паоло Джордано Орсини, герцоге Браччьяно, а также жизнь и смерть Виттории Коромбоны, знаменитой куртизанки.

The white devil.
Драма в пяти действиях.

Перевод с английского И. А. Аксёнова и Т. Н. Потинцевой.

Премьера: февраль, 1612 г, Клеркенуэлл (Лондон), «Рэд Булл Сиэтр» ( театр « Красный бык»).

ЧИТАТЕЛЮ
Издавая эту трагедию1, я позволил себе вольность, которую позволяли себе и другие до меня, делаю же это не хвастовства ради: nos haec novimus esse nihil2; но с тех пор как сыграли её в унылую зимнюю пору в таком мрачном открытом театре, который немыслим (и это, в сущности, оправ­дание для постановки трагедии) без многочисленной и проникновенной публики, и, как я заметил, большинство из этой публики с тех пор невеже­ством своим смахивает на тех, кто в книжных лавках требует не хороших, а только новых книг, — решаюсь обратиться ко всеобщему вниманию в уверенности, что:


Nec rhonchos metues, maligniorum,
Nec scombris tunicas, dabis, molestas3.
Если же мне возразят, что это не настоящее драматическое произведе­ние, я охотно в этом признаюсь: non potes in nugas dicere plura meas: ipse ego guam dixi4. Грех мой в этом смысле совершён по собственной воле, а не по неведению. Ведь, предложи кто-нибудь моей аудитории содержательнейшую из всех когда-либо написанных трагедий и будь в ней все требуемые критикой правила: возвышенность стиля, значительность действующих лиц, впечатляющий хор с поучениями и торжественными Вестниками, — и даже насытившись этим божественным восторгом — о dura messorum ilia5, дыха­ние непосвящённой толпы способно всё уничтожить и ещё до начала представления внушить автору решение поставить перед каждой сценой такой эпиграф из Горация:
Наес hodie porcis comedenda relingues6.
Тем же, кто скажет, будто я долго не мог дописать эту трагедию, созна­юсь, что писал её не в два пера, но если на этом всё же будут настаивать, от­вечу, как Еврипид7 ответил драматургу Алькестиду8. Алькестид упрекал Еврипида в том, что он написал три стихотворения за три дня, — сам же за этот срок — триста. «Ты прав, — отвечал тот, — но разница только в том, что твои будут читаться всего три дня, а мои проживут лет триста».

Недоброжелательность — преданный друг невежества. Что касается ме­ня — я всегда ценил в себе глубокое уважение к достойным трудам других, особенно к совершенному и возвышенному стилю г. Чапмена9, отшлифован­ным и проникновенным творениям г. Джонсона10, к не менее замечательным трудам действительно великолепных г. Бомонта и г. Флетчера11 и, наконец, (но «конец» здесь не имеет обидного смысла) к воистину счастливейшему и богатейшему искусству г. Шекспира, г. Деккера и г. Хейвуда12. Желая, чтобы мною написанное читалось в свете их славы, заявляю, что, как бы меня строго ни судили, пусть даже и ничего не говорят мои собственные произве­дения, признание величия всех упомянутых авторов даёт мне смелость (без всякой лести) цитировать Марциала13:


Non norunt haec monumenta mori14.


Действующие лица:
МОНТИЧЕ́ЛЬЗО, кардинал, потом папа Павел IV. Monticelso.

ФРАНЧЕ́СКО МЕ́ДИЧИ, герцог Флоренции. Francisco De Medici.

ПА́ОЛО ДЖОРДА́НО ОРСИ́НИ, герцог Брачча́но, муж Изабеллы. Brachiano.

ДЖОВА́ННИ, его сын от Изабеллы. Giovanni.

Граф ЛЮДОВИ́ГО. Lodovico.



КАМИ́ЛЛО, муж Виттории, племянник Монтичельзо. Camillo.

ФЛАМИ́НЬО, брат Виттории, секретарь Браччано. Flamineo.

МАРЧЕ́ЛЛО, младший брат Виттории на службе у Франческо Медичи. Marcello.

ГОРТЕ́НЗИО, один из офицеров Браччано. Hortensio.

АНТОНЕ́ЛЛИ, друг и конспиратор Людовиго. Antonelli.

ГАСПА́РО, друг и конспиратор Людовиго. Gasparo.

ФАРНЕ́ЗЕ.

КА́РЛО, слуга Браччано, пребывающий в союзе с Франческо. Carlo.

ПЕ́ДРО, слуга Браччано, пребывающий в союзе с Франческо. Pedro.

ДОКТОР.

ЗАКЛИНАТЕЛЬ.

АДВОКАТ.

ЯКОВ.

ЮЛИЙ.

ХРИСТО́ФОРО.
ИЗАБЕ́ЛЛА, сестра Франческо Медичи, жена Браччано. Isabella.

ВИТТО́РИЯ КОРОМБО́НА15, венецианская дама, сестра Фламиньо, замужем сначала за Камилло, потом за Браччано. Vittoria Corombona.

КОРНЕ́ЛИЯ, мать Виттории, Фламиньо, Марчелло. Cornelia.

ЦА́НХЕ, арапка, горничная Виттории, любовница Фламиньо, затем Франческо. Zanche.

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА Исправительного дома.

Послы, доктора, чиновники, свита и т.д.



Сцена Рим и Падуя.

ДЕЙСТВИЕ I
СЦЕНА 1.

Улица в Риме.

Входят граф Людовиго, Антонелли и Гаспаро.
Людовиго

Изгнать!
Антонелли


Я опечален этим приговором.
Людовиго

Ха! Демокрит16! Что ж, одаряет

Собор твоих богов-мировладык
И наказаньем... Судьба, что та блудница:
Уж если что даёт — по мизерным частям рассрочит,
И тут же всё в одно мгновенье отберёт.
Вот что такое знатный враг! Воздай им, Боже!
Тогда лишь волк по-волчьи заживёт,
Когда замучит голод.
Гаспаро

Так, значит, враг наш


Крови знатной?
Людовиго

О, я за него молюсь,

Ведь гром неистовый обожествлён лишь теми,
Кто им на мелкие куски разбит.
Антонелли

Что ж, ваше наказанье справедливо.


Вы на себя взгляните, на былое:
В три года разорить
Прекраснейшее графство...
Гаспаро

Ваша свора,

Как мумию, вас съела, заболев
От кушанья такого, и в канаву
Вас рвотою извергли.
Антонелли
Все стадии запоя вы прошли.
Один вельможа, владелец двух чудесных замков, звал вас
Не иначе, как хозяином икры17.
Гаспаро

Иные гости

Безумно расточительных пиров,
Где только феникс18 не попал вам в горло,
Смеялись всласть над вашей бедностью, предполагая,
Что вы — тот праздный метеор19, притянутый землёю,
Но быстро в воздухе растаявший.
Антонелли
Смеясь

Над вами, вас прозвали « в трусе

Зачатым» за чудовищную щедрость.
Людовиго

И очень хорошо. Они


Колодец в две бадьи вычерпывали20. Я же
Следил за осушеньем.
Гаспаро

Хуже.


Здесь, в Риме, вы устроили убийства
Кровавые, ужасные злодейства.
Людовиго

Не более блохи укуса.


А коль не так — что ж головы моей не снимут?
Гаспаро

О господин!

Порою снисходителен закон —
Кровавый грех смягчает он,
Бедой не увенчает преступленье, —
Для злых времен благое поученье.
Людовиго

Всё так. Но почему тогда


Из знати кое-кто избегнул наказанья?
Средь них Паоло Джордано Орсини.
Герцог Браччано обитает в Риме
И тайным сводничанием стремится

Витторию Коромбону бесчестить.


Виттория! Моё прощение может
За поцелуй один купить.
Антонелли
Мужайтесь!

Плоды лучше не там, где были посажены деревья,


А там, где они были привиты.
Чем больше растирают кору,
Тем нежнее разливается от неё аромат21.
Страданья порождают добродетель —
Хоть настоящую, хоть мнимую.
Людовиго

Довольно слов красивых22.


Я б заказал им всем резню по-итальянски,
Когда б вернулся.
Гаспаро

Государь!


Людовиго

Я терпелив.

Я видел, осуждённые на казнь
Дарили взоры нежные, и деньги, и любезность
Прохвосту-палачу. Благодарю их всех.
Мы были бы в расчёте полном,
Когда б расстались поскорей.
Антонелли
Прощайте!

Я верю, час придёт, и мы отменим


Изгнанье ваше.
Сигнал трубы23.
Людовиго

Предан вам навек.

То милостыни дар — прошу, примите:
Баранами торгуют, чтоб зарезать,
Сперва их окорнав и шерсть продавши.
Уходят.
СЦЕНА 2

Комната в доме Камилло.

Входят герцог Браччано, Камилло, Фламиньо, Виттория Коромбона и свита.
Браччано

(к Виттории)

Приятных снов!


Виттория
Сюда идите, герцог.

Привет сердечный! — Свита! Проводите!

Побольше света!
(Уходят Камилло и Виттория.)
Браччано

Фламиньо!


Фламиньо

Да, сир.
Браччано


Совсем пропал, Фламиньо!


Фламиньо

Готов исполнить ваши пожеланья,

Стремлюсь проворно вам служить. Мой государь,

Виттория, счастливая сестра,



(шепчет)

Одарит вас приёмом. — Господа!



(Свите).

Подать носилки, герцогу угодно,


Чтоб, факелы гася, вы разошлись.
(Свита уходит.)
Браччано

И мы так счастливы — не правда ль?


Фламиньо

Как может быть иначе?

Сегодня вечером, видали ль, государь? —

Куда б ни шли, туда она смотрела, —

Успел сойтись я с горничной её,

С арапкой Цанхе. Она горда чрезмерно,

Но послужить уму такому сможет.
Браччано

Непостижимо счастлив, может, без заслуги?


Фламиньо. Без заслуги? Поговорим начистоту. Без заслуги! Вы в чём сомневаетесь? Верьте, стыдливость её, как у большинства женщин, только поверхность, за которой скрыто желание. Женщины особенно сильно краснеют, когда слышат название того, что весьма охотно бы держали в руках. О! У них своя полити­ка — знают, что желание наше тем сильнее, чем больше препятствий на пути к обладанию ими, а пресыщенье наше — лишь усталость заснувшей страсти. И ес­ли бы во время ухаживания не запирали щедро смазанные ворота надежды — куда бы тогда девалась страстная спешка, распалённая напитком жажда?
Браччано. О! Но её ревнивый муж?
Фламиньо. Да к чёрту мужа! Его печень не холоднее, чем у золотильщика, чьи моз­ги разъела ртуть24. Самым хитрым силкам не вырвать столько перьев25, сколько он потерял волос, по словам его доктора. Голый ирландский гуля­ка26, проигравшийся до нитки, не предприимчивее его в своём стремлении сразиться со случайностью. Да и женщине он так же мало понравится, как и голландское трико, стягивающее его задницу27 в штанах. Войдите же в эту опочивальню, мой повелитель. А я уж исхитрюсь, чтобы отвадить своего зя­тя от его партнёрши по кровати.
Браччано. А если она не придёт?
Фламиньо. Я не желаю видеть ваше высочество в таком неблагоразумно влюблён­ном состоянии. Я и сам когда-то любил одну даму и преследовал её своими бесчисленными юношескими признаниями, а три-четыре любовника, кото­рые развлекались с ней от всей души, с превеликой радостью уступили бы мне её. Совсем как летом клетка в саду: снаружи — птицы в отчаянии, что им в неё не попасть, а внутри клетки птицы с тоски сохнут, что уж и не вы­рваться им оттуда никогда.

Идите ж, идите, государь.


Браччано уходит.

Фламиньо
( про себя)

Смотрите-ка — пришёл! Мужчина с виду;

По платью судя, хитрым назовёшь,

А справьтесь об уме и убедитесь —

Осел двуногий в золотой попоне.
Входит Камилло.

Что, брат? Идёшь в постель к любезнейшей супруге?


Камилло

Поверишь — нет. Мой путь давно лежит


Гораздо северней, в холодный пояс.
Не помню твёрдо, но тому не верьте,
Что с нею спал за это время я.
Фламиньо

Как странно вы относитесь к потерям.


Камилло

Мы спим порознь, и с раннего утра меж нами ссора.


Фламиньо

Это ты виновен — ты начал.


Камилло

Но гнушается она моим присутствием.


Фламиньо

Да в чём же дело?


Камилло

Герцог зачастил, его благодарю


И вижу, — как жонглёр самоотвержен28,
Выравнивает он наклон пути
Для шара своего.
Фламиньо

Надеюсь, ты не думаешь...


Камилло

Что он не хахаль? Нет, наоборот!

Как нагло, вижу, примеряется прорезать

Свой шар мне в лунку.


Фламиньо

Хочешь быть ослом

И Аристотеля оспорить29? Быть рогатым?

Назло своим эфемеридам30? Ты ведь помнишь:

Спелёнат под улыбчивой планетой.
Камилло

Фью! И не толкуй


Мне о планетах, эфемеридах:
Муж может стать рогатым днём,
Как только звёзд глаза погаснут.
Фламиньо

Ну, Бог с тобой, тебя я предаю


На милость сострадательных подушек:
Они набиты стружкой роговой.
Камилло

Брат!
Фламиньо


Чёрт меня дери теперь,


Коль дам тебе совет. Всего-то дела —
Жену на ключ.
Камилло

И правда, хорошо.


Фламиньо

Оберегай её от взоров вожделенных.


Камилло

Отлично.
Фламиньо


И в церковь не пускай. Как пёс,


У ног твоих на привязи пусть сядет.
Камилло

Для чести же её.


Фламиньо

И будь тогда уверен, что получишь,


Невинность в ней иль, чистоту дразня, —
Рога, которых ты ещё избавлен.
Вот мой совет — награды не прошу.
Камилло

Идет!


Не знаешь, где ночной колпак мне жмёт?

(Ну что ж, бывает, что и сношенный колпак

Давить вдруг начинает).
Фламиньо. Тогда не меняй его на новый фасон. Пусть же твои ослиные уши вылезут с легкостью из него! Я могу сказать откровеннее. Огради свою жену от всех развлечений. Женщины с большей охотой и желанием сохраняют целомудрие, когда их свобода не ограничена. Вы превратитесь в капризного, расчетливого ревнивца, если будете измерять высоту своих рогов прутиком патриарха Иакова до того, как они подрастут. Вся эта политика «огораживания земель» для презренных « овечек31» заставляет плоть бунтовать больше, чем все те пикантные эликсиры, расхваленные со дня последнего Юбилея32 всеми докторами, вместе взятыми.
Камилло. Что меня и не вылечило.
Фламиньо. Ты, вижу, ревнив. На простом примере докажу твою ошибку. Видел я как-то очки, сделанные с таким искусством перспективы, что если приста­вить к ним двенадцатипенсовую монету, кажется, будто их там двадцать штук. Вот бы тебе такие очки, чтоб посмотрел, как жена твоя башмак завя­зывает, — представилось бы тебе тогда: двенадцать рук её раздевают — и уж тогда бы охватила тебя великая беспричинная ярость.
Камилло. Ошибка, сударь мой, не в обмане зрения.
Фламиньо. Это так, но тем, у кого желтуха, всё видится в жёлтом свете. С ревно­стью ещё хуже. Её приступы заставляют видеть вокруг столько же злых рож, сколько в бочковой воде пузырьков. Со временем и собственная тень кажется тем, кто наделил вас рогами. Смотри, она сюда идёт.
Входит Виттория.

Ну, какая у тебя причина ревновать это существо? Каким же невеж­дой-ослом или мошенником оказался бы тот, кто затеял бы кропать соне­ты33 в честь её очей или сравнивать её лоб со снегами Иды34 и коринфской слоновой костью35, а волосы с клювами чёрных птиц36, хотя они напоми­нают их оперенье! Вот и всё. Будь разумнее, и я сделаю вас друзьями, и вы вместе отправитесь в постель. Женитьба, видишь ли, не твоя цель — уйди подальше, мне бы не хотелось показать, что я тебя видел. (Камилло ухо­дит.) Сестра, господин мой ждёт тебя в зале для пиршеств. Твой муж очень недоволен.


Виттория. Я ничем не хотела его обидеть — за ужином я выбирала ему лучшие куски37.
Фламиньо (шепчет Виттории). И нечего, по правде говорю, его откармливать было: он, по слухам, итак каплун. Мне надо будет сейчас представить, что мы с тобой ссоримся. (Громко.) К лицу разве такому родовитому человеку, как Камилло, в расцвете своих двадцати лет, моститься где-то, как поганому рабу, на запятках у герцога, со всякими холуями, среди вертелов и нечищеных кастрюль?
Камилло ( про себя). Вот пробирает-то её.
Фламиньо. Настоящий школьник — ( про себя) один из той породы, чья голова набита бараньими мозгами, без малейшего проблеска разума в них, — (громко) является к тебе как-то с дрожью в поджилках искать ночлега. ( Про себя). Каково? У другого — зуд в пояснице, что тебе огонь на стек­лодувном заводе, — семь лет наружу не выходит. (Громко.) Чем он не дво­рянин? ( Про себя). А оденется он в белый атлас, из-за его чёрной рожи не иначе как за падального червяка его принимают. (Громко). Ты, призна­юсь, великолепное лезвие, ( про себя) но с рукоятью, отмеченной фальшивым камнем, подделкой алмаза.
Камилло ( про себя). Он ей раскроет, что во мне скрыто.
Фламиньо ( всё время говорит наполовину в про себя). Идём. Господин мой ждёт тебя. Иди в постель моего господина.
Камилло ( про себя). Наконец-то дошёл до этого.
Фламиньо. Заранее входя во вкус, как знаток перед пробой нового вина, (Камилло) я усердно отпираю ваш ящик.
Камилло ( про себя). Каков добродетельный брат! Воистину!
Фламиньо. Он подарит тебе кольцо с философским камнем.
Камилло. Я на самом деле изучаю алхимию.
Фламиньо. Ты ляжешь в постель из пуха горлицы, ты будешь сомлевать в благоуха­ющих простынях, как тот, кто задохнулся от запаха роз. И таким огромным покажется тебе твоё счастье, как казалось морякам плаванье, когда они ду­мали, будто и деревья, и корабли двигаются за ними, будто в попутчиках у них небо и земля. Пойдём ему навстречу. Это — неизбежная необходимость, скреплённая алмазными гвоздями.
Виттория (в сторону Фламиньо). Как бы нам от него отделаться?
Фламиньо (в сторону Виттории). Пущу ему попутный ветер в зад, пусть бредёт. (Камилло.) Я почти что уговорил её. Она соглашается. Но вот что надо сказать: я бы этой ночью не лёг с ней. Я бы пригвоздил её нрав, чтобы была сговорчивее.
Камилло. Именно так, именно так.
Фламиньо. Это покажет высоту твоего правосудия.
Камилло. Да, да, — и ума, отличного от хаотического суждения, ибо quae negata grata38.
Фламиньо. Правильно! Будь магнитом, притягивай её, но на расстоянии.
Камилло. Философское обоснование.
Фламиньо. Поди к ней с благородным видом и скажи, что ляжешь к ней только в конце лунного периода39.
Камилло (подходя). Виттория! Меня нельзя побуждать или, как бы сказали люди, подстрекнуть.
Виттория. К какому делу, господин?
Камилло

Спать с тобой сегодня.

Через два дня на третий

Поститься должен твой шелкопряд,

Чтобы потом прясть лучше, с новой силой.

В твоём распоряженье завтра ночью.


Виттория
Ты, верю, нитку чудную сплетёшь.
Фламиньо сторону Камилло). Послушай, я тебя поймаю, если ты задумаешь пробраться в её спальню до полуночи.
Камилло. Ты так думаешь? Видишь ли, брат, тебе не следует воображать, что я те­бя буду обманывать. Возьми вот ключ, запри меня в моей комнате и скажи тогда, что поверил мне.
Фламиньо. Тогда поверю. Один раз стану твоим тюремщиком. А нет ли у тебя потайной двери?
Камилло. Что ты! Пусть поразит меня поганая болезнь, я ведь христианин. Завтра утром ты мне скажешь, не сильно ли она унижена моим безжалостным от­казом.
Фламиньо. Расскажу.
Камилло. Ты понял остроту слов про шелкопряда? Спокойной ночи! Право, я теперь частенько буду пользоваться этой хитростью.
Фламиньо. Пользуйся! Пользуйся! Пользуйся!

Камилло уходит, Фламиньо закры­вает дверь.

Итак, ты в безопасности. Ха-ха-ха! Запутался ты в своих же за­теях, как шелкопряд. Идём, сестра. В темноте не видно, краснеешь ты или нет. Женщины похожи на цепных собак: весь день они привязаны к прили­чиям, но в полночь их спускают с привязи. Вот тогда-то они и совершают или самое большое благодеяние, или самое большое зло. Сударь! Сударь!

Входит герцог Браччано. Цанхе приносит ковёр, расстилает и кладёт на него две расшитые подушки.


Браччано
Поверьте, я бы обескрылил время,
Чтобы свиданья час скорей настал
И длился вечно.
Но мой восторг себя же пожирает.
Входит Корнелия, оглядываясь, прислушивается.

Позвольте вам, сударыня, взамен


Красивых слов, послать на верность клятву.
Не отвергайте: отказав — меня убьёте.
Виттория
Мой господин, из состраданья к вам
Готова полечить я ваше сердце.
Браччано
Вы — нежный врач!
Виттория
Конечно, ведь жестокость в дамах,
Как у врача избыток похорон, —
Лишь подрывает дело.
Браччано
Дивное созданье,

И если есть жестокие богини,

То как тебя, столь милосердную, назвать?
Цанхе
Они уже сближаются.
Фламиньо

Союз счастливый!


Корнелия

( про себя)
Все страхи — на меня. О сердце!

Ведь сын мой — сводник. И вижу я: наш дом

Уж рушится. Землетрясенья сила

Не уничтожит платину, сталь, камень,

Но жадной страсти пламя всё превратит в ничто.
Браччано
Чем ценна эта вещь?
Виттория
То украшенье — знак
Плохой судьбы.
Браччано
Возьму — нет — обменяю я на ваш
Мой драгоценный камень.
Фламиньо

( про себя)
О, чудесно!

Подарок за подарок. В добрый час!


Браччано
Нет, покажите, как надели?
Виттория
Так ли?
Браччано
Нет. Ниже, ниже надо бы надеть.
Фламиньо

( про себя)

Так лучше. Надо быть пониже.


Виттория
Для развлеченья, герцог, расскажу
Тот сон, что ночью мне сегодня снился.
Браччано
Я очень рад.
Виттория
Пустой, нелепый сон.
Мне снилось, будто я гуляю в полночь
На кладбище. Великолепный тис
Укоренился широко. Под тисом
Когда сидела, грустно прислонясь
К скрещенью веток40, вижу я, подкрались
Мой муж и герцогиня. Нёс один
Лопату ржавую, другая — шпагу,
И грубо стали поносить меня… Тис…

Достарыңызбен бөлісу:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9




©dereksiz.org 2024
әкімшілігінің қараңыз

    Басты бет