Cергей Лукяненко
жүктеу/скачать 1.98 Mb.
|
| Мартин ступил на пандус и замер, оглядываясь. Парочка ключников за столом причудливой многогранной формы с любопытством взирала на него.
– Этот мир опасен для людей, – сказал один из ключников. – Когда твоё тело начнёт жить по законам Беззара, ты умрёшь. – Твой организм не способен существовать при повышенной силе поверхностного натяжения, – добавил второй. – Спасибо, я знаю, – сказал Мартин. Он действительно знал, какие опасности подстерегают человека в мире беззарийцев. Безбоязненно дышать местным воздухом он мог не более суток. Есть и пить он не мог вообще ничего. Субстанция под ногами была самой обыкновенной водой – но водой с чудовищной силой поверхностного натяжения. Планета была каменным шаром, равномерно покрытым тонким слоем воды, – и вся жизнь здесь шла либо на дне, либо на поверхности упругой водной плёнки. Что именно меняло поверхностное натяжение на Беззаре – оставалось неизвестным, хотя учёные склонялись к мнению о каком-то химическом агенте, действующем буквально в следовых количествах. Когда организм Мартина впитает достаточную дозу этого агента (или подвергнется достаточному воздействию неизвестного излучения, что было ещё одной гипотезой), вода в его теле тоже изменится. Со всеми вытекающими последствиями. Но Ирина Полушкина номер пять существовала на этой планете уже больше недели. Конечно, если он правильно понял её намёки. Мартин подошёл к краю пандуса, пнул субстанцию носком ботинка. Ногу мягко отбросило. Будь удар достаточно силён… например, разбегись он по пандусу и нырни вниз головой – плёнка поверхностного натяжения лопнет и пропустит его в донный мир. Занятный метод самоубийства. Не прибегая к таким крайностям, Мартин мог отправиться в пешее путешествие по Беззару. Скучная, очень скучная прогулка по поверхности бескрайнего океана… порой в одиночестве, порой в компании животных, выныривающих на поверхность воды, под медленно ползущим по небу солнцем… А потом кровь его тела одним скачком изменит показатель поверхностного натяжения – и он умрёт. – Эге-ге! – крикнул Мартин, поднимая руки к чистому небу. Здесь не было облаков, да и быть не могло. – Ирина! Ключники за спиной с интересом ждали. Ждал и Мартин – сам не зная чего. Крепло подозрение, что ребус решён неправильно и Ирочка Полушкина звала его вовсе не на Беззар. – Эй! – ещё раз крикнул Мартин светло-синему небу, голубой субстанции и тёмным силуэтам на дне. Отошёл от края пандуса, снял и бросил на доски пандуса куртку. Сел на неё по-турецки и приготовился ждать. Было жарко. Хотелось пить. Очень не хотелось думать о том, какой приём окажут ему на Земле подполковник Юрий Сергеевич с коллегами. Мартин думал о чекисте и облизывал пересохшие губы. Солнце, за час почти не сдвинувшееся с места, пекло голову. Наконец что-то изменилось. Лёгкая, едва уловимая дрожь пошла по упругой поверхности воды. Пандус стал мелко вибрировать. Мартин встал, разминая затёкшие ноги, и постарался принять вид спокойного, уверенного в себе и ничего во Вселенной не боящегося человека. Метрах в десяти от края пандуса всплыл на поверхность воды прозрачный стеклянистый пузырь размером с микроавтобус. Поверхность пузыря почти ничем от воды не отличалась, казалось, будто со дна подымается исполинская, заполненная прозрачным газом полость. Но в пузыре этом виднелись две фигуры – одна из которых была человеческой. Мартин дождался, пока скользящий по поверхности пузырь приблизился к пандусу и раскрылся – превратившись в полупрозрачное синее блюдце. И помахал рукой Ирине Полушкиной, стоящей рядом с двухметровым беззарийцем. Тело Чужого было прозрачным, не имеющим даже лёгкого голубого оттенка, свойственного субстанции. Он представлял собой не более чем огромную живую каплю. Комки органелл, свободно плавающие в жидком теле, даже не соединялись между собой. Тело Чужого было водой, и водой была его кровь. Беззарийцы были амёбами. Единственной разумной одноклеточной формой жизни. – Мир вам! – сказал Мартин. Взгляд не мог оторваться от беззарийца, а в душе непроизвольно зарождался страх. Не имеющий никаких предпосылок и оснований… дикий, перемешанный с отвращением и даже гадливостью. Прозрачный бурдюк шевельнулся и потёк вперёд, не меняя при этом своего условно-вертикального положения. Чёрные комочки зрительных рецепторов собрались на обращённой к Мартину поверхности тела. Между ними всплыл тёмный диск мембраны-резонатора, и Чужой заговорил: – Мир и тебе, многоклеточный. Буль-буль-буль. Мир тебе, пленённая колония моих неразумных собратьев. Буль! Голос был мягким, напевным… влажным. Амёба выплеснула в сторону Мартина ложноножку… или, правильнее будет говорить – ложноручку? Стиснув зубы, Мартин протянул руку и коснулся амёбы. Ощущение ничем не отличалось от касания субстанции. Холодное пыльное касание. – Мир тебе, одноклеточный брат мой, – торопливо подстраиваясь под лексику беззарийца, сказал Мартин. Покосился на Ирину – жива ли? Девушка пока не собиралась умирать. Смотрела на Мартина и улыбалась. – Не угнетаешь ли ты клетки, составляющие твой организм? – продолжала амёба. – Буль, товарищи? Ты не принимаешь ядохимикатов, уничтожающих амёб? Буль? – Джон Буль тебе товарищ! – не выдержал Мартин. – К чему этот спектакль? Амёба мелко затряслась, мембрана издала кашляющий смех. Потом беззариец пояснил: – Это обычно срабатывает. Люди очень нервничают, разговаривая с разумной клеткой. – Я читал про ваше чувство юмора, – пояснил Мартин. – Да, я испытываю очень неприятные ощущения – мне впервые доводится разговаривать с одноклеточным. – Ты не вкладываешь в слово «одноклеточное» оскорбительного смысла? – забеспокоилась амёба. – Нет, это обычное биологическое определение. – Тогда проходи в транспортную каплю, – предложила амёба. – Твой товарищ давно ждёт тебя. Мартин посмотрел на «товарища». Девушка выглядела более чем соблазнительно… давно Мартину не приходилось встречать таких хороших товарищей. Ирина была одета в те же самые шорты защитного цвета и серую футболку, что и на Библиотеке. Босые ноги и голубая ленточка в волосах придавали облику «товарища» скромную деревенскую сексапильность. Да, странно было бы ожидать от амёб понимания половых различий. Впрочем, и для Мартина сейчас не время и не место любоваться девчонкой. – Привет, Иринка! – сказал он, шагая на «блюдце». По сравнению с субстанцией транспортная капля была более плотной и ощутимо тёплой. – Привет, Мартин! – ответила Ирина. И, всхлипывая, повисла у него на шее. Это было так неожиданно, что Мартин совсем растерялся – принялся неуклюже поглаживать девчонку по плечам, бормотать что-то глупое и даже стыдливо озираться на беззарийца. Амёба кривлялась – иного слова Мартин подобрать не смог. Амёба приплясывала перед ключниками, отращивала себе ноги, руки и хвост, покрывалась прозрачными чешуйками и шерстью, так что на мгновение становилась стеклянной копией ключника. Амёба издавала тихие каркающие звуки и разве что не складывала ложноручки в оскорбительном жесте. Заметив взгляд Мартина, амёба прекратила паясничать и потекла назад, в движении перебросила голосовую мембрану на «спину» и сообщила: – Ну не люблю я их! Имею право? – А… ага, – все ещё обнимаясь с Ириной, согласился Мартин. – Решили заняться митозом? – мгновенно оценив ситуацию, произнёс беззариец. – Я не помешаю? – Павлик, прекрати! – попросила Ирина, резко отступая от Мартина. – Мой друг невесть что о тебе подумает! – А я что? Я ничего, – скользя в центр «блюдца», ответил Чужой. – Так, шучу… – Павлик? – спросил Мартин у Ирины. – Ну надо же его как-то звать? – вопросом ответила Ира. – Настоящее звуковое имя у него есть, но выговорить его невозможно… Ты извини. Я почти не надеялась, что ты придёшь. После всего, что случилось… Конечно, она помрачнела при этих словах, но совсем не так, как полагается переживать при таких воспоминаниях. Мартин огляделся. – Что-то ищешь? – спросила Ирина. – Да. То, что тебя убьёт, – объяснил Мартин. Достал из кармана револьвер и стал заряжать барабан. – Не думаю, что это понадобится, – глядя на оружие, сказала Ирина. – Кто знает? На Факью тебя убил мой хороший приятель. – Геддар? – Вот теперь по лицу Ирины пробежала настоящая боль. – Он… тоже погиб? – Да, – не уточняя деталей, ответил Мартин. – И мне надоело тебя хоронить. – Я не буду убивать Ирину, – сказал из-за спины беззариец. – Не надо в меня стрелять. Это очень больно. Вы готовы? Мартин понял, к чему относился вопрос, и кивнул: – Готовы. – Поехали! – весело воскликнула амёба, и края «блюдца» поднялись, смыкаясь над головой в прозрачную сферу. В тот же миг транспортная капля стала погружаться. Цивилизация беззарийцев практически не использовала металлов и пластмасс. Можно было, конечно, поспорить, чем оперирует их технология – машинами или живыми существами. Многие использовали термины «биокомпьютер», «биомашина», «биопластик». Но на взгляд Мартина эти слова слишком уж отдавали плохой фантастикой, пытаясь совместить несовместимое. Он предпочитал считать транспортную каплю хорошо дрессированным животным, сращённым с кабиной из живой плоти и живым мозгом. Всё-таки беззарийцы ничего, кроме отдельных культовых зданий, не строили. Они предпочитали растить свой мир. – Тебя удивило моё письмо? – спросила Ирина. Мартин, с любопытством разглядывающий подводный мир Беззара, хмыкнул: – Не то слово… Что это? Тёмная тень, скользнувшая мимо капли, размерами могла поспорить с молодым китом. – Животное? – неуверенно предположила Ирина. Мир Беззара она, похоже, знала плоховато. – Инкубатор, – вежливо пояснил беззариец. – И кого в нём выращивают? – полюбопытствовал Мартин. – Не знаю. Может быть – детишек. Может быть – предметы быта, – меланхолично ответил Павлик. Понять, всерьёз он говорит или снова шутит, было невозможно. – А зачем он движется? – не унимался Мартин. – Должен же инкубатор чем-то питаться? – удивился Павлик. – Поплавает – вернётся на место. Логика в его словах была, и Мартин прекратил расспросы. Сейчас его больше интересовала Ирина Полушкина. Живая Ирина! – У меня к тебе безумно много вопросов, – сказал Мартин. – Даже не знаю, с чего начать. – Мы сейчас прибудем, – перебила его Ирина. – Поговорим у меня? Намёк Мартин понял и с расспросами решил повременить. Но от одного уточнения не удержался: – У тебя? – Мне тут предоставили жильё. Очень симпатичное, кстати. Мартин только покачал головой: – Восхищаюсь твоей способностью заводить друзей среди Чужих. Ирина ответила не раздумывая и очень серьёзно: – А для этого надо всего лишь иметь общие цели. Верно, Павлик? – Верно! – с удовольствием подтвердил беззариец. – Ну и какая у вас в данный момент цель? – спросил Мартин. – Надрать задницу ключникам! – радостно сообщил беззариец. – Верно, Иринка? – Верно! – ответила девушка. Мысленно Мартин застонал. Ему всегда были по-человечески симпатичны отважные герои, бросающие вызов богам, в одиночку выходящие против армий, перед обедом спасающие мир. Но вот сам он не собирался склоняться к столь безрассудному поведению. И Ирочку предпочёл бы от ключникоборчества удержать. – Каким образом? – поинтересовался он, поскольку капсула все неслась сквозь кисельную толщу вод и конца пути пока не предвиделось. Беззариец согнал часть органелл к обращённой к Мартину стороне тела, образуя из них гротескное подобие лица. – Бр-р! – сказал Мартин, глядя на цепочку митохондрий, долженствующую изображать зубы. – Это обязательно? Довольный беззариец гулко захохотал: – Это для облегчения общения и установления дружеского контакта. – А что за синяя дрянь болтается у тебя сверху? – спросил Мартин, глядя на нечто, похожее на туго скатанные в клубок синие нити или комок нитчатых водорослей. – Это то, чем я думаю, – сообщил Павлик. – Синий лабиринт? – вспомнил Мартин термин из Гарнеля-Чистяковой. Это была единственная структура в организме беззарийцев, не имеющая аналогов у земных простейших. – Он самый, – довольно сказал беззариец. – Синий лабиринт. Мозги. Башка. Котелок. Думалка. Как хочешь, так и называй. – Слушай, каким образом эта структура может думать? – не удержался Мартин. – Наш мозг – это множество клеток, а у тебя – всего лишь клеточная структура… – Знаешь, что такое броуновское движение? – спросил Павлик. – Да. – Вот этот процесс и обеспечивает моё мышление. – Бр-р, – сказал Мартин повторно. – То есть чем теплее вокруг – тем быстрее твои мысли? – До определённого предела, – вежливо пояснил Павлик. – После сорока градусов тепла структуры начинают повреждаться. А при пятидесяти я прости шизею! – Ладно, оставим в покое твою физиологию, – решил Мартин. – Как вы решили вздуть ключников? За что? И зачем? – Как – определим по ситуации, за что – за нежелание равноправия, зачем – для установления мира во Вселенной! Мартин внимательно осмотрел амёбу и решил, что Павлик продолжает издеваться. К счастью, в разговор вступила Ирина. – Лучше я, – бесцеремонно отстраняя Чужого, сказала девушка. – Ты знаешь, что Беззар – это первый мир, на который высадились ключники? – Нет, – признался Мартин. Вспомнил слова Юрия Сергеевича и уточнил: – Восемьдесят шесть лет назад? – Да. – Ирина немного растерялась. – Беззарийцы высчитали это совершенно точно. Все остальные планеты были подключены к транспортной сети позже, хотя бы на полгода, на год, но позже. Что можно извлечь из этого знания? – Расположение планеты ключников… – прошептал Мартин. – Правильно! – воскликнула Ира. – Если экспансия началась одновременно во всех направлениях и все корабли ключников летели примерно с одинаковой скоростью, а у нас есть основания считать, что это так, мы можем получить карту. Звёздный глобус. – И родной мир ключников? – спросил Мартин. – Гамма Капеллы. Три с половиной световых года отсюда. – Это… это очень важная информация, – согласился Мартин. – Если бы у нас были звездолёты… – У нас есть звездолёты, – скромно сказал Павлик. – Точнее – один звездолёт. Мартину пришлось мысленно посчитать до пяти, прежде чем он смог спросить достаточно спокойным голосом: – И сколько лет займёт полет к Гамме? На каком принципе устроен двигатель? Это живое существо или техника? – Не верит… – печально сказал Павлик. – Впрочем, твои сомнения оправданны. Мы не сумели пока создать полноценные космические корабли… только орбитальную мелочь. Но мы пробрались на Станцию и сумели разобраться в технологиях ключников. Веришь? Мартин вспомнил полы из синей субстанции. Кивнул – и стал слушать. Корабли ключников, по утверждению Павлика, двигались лишь в обычном пространстве со скоростью восемь-девять десятых скорости света. Возможно, на них были установлены Врата, что делало путешествие комфортным и безопасным, но сверхсветовой скорости они не развивали. Беззарийцы не стали копировать межзвёздные корабли: четыре года пути – слишком долгий срок для партизанской вылазки. – Мы воспользуемся транспортной сетью, – объяснил Павлик. – Каждый раз, когда кто-то отправляется на другую планету, происходит искривление пространства – и две точки меняются местами. Ты знаешь, что вместе с тобой в путешествие отправляется целый сегмент Станции? Тот зал, в котором установлен терминал управления Вратами? – Догадываюсь, – сказал Мартин. – Даже проверял однажды. Бросил клочок бумаги у входа в зал, другой – у терминала. Первый клочок бумаги исчез, второй уцелел. Значит, перебрасывается в пространстве не только турист. – Правильно, – сказал Павлик. – Это, впрочем, не тайна. Но мы сумели разобраться в тех механизмах, которые отвечают за переброску. К планете ключников будет переброшен не только зал с туристом, но и находящийся в определённом месте объект. Им станет наш звездолёт, выведенный на стационарную орбиту. Стартовать с планеты опасно, ведь на место звездолёта будет переброшен кусок материи с планеты ключников. – Но планеты ключников нет в транспортном списке! – заметил Мартин. – Правильно, – довольно ухнул Павлик. – Ключники не станут так рисковать. Но они и сами пользуются Вратами. Мы сделали следующее – наши посланники отправились по всем планетам, внесённым в список. Каждый раз при этом мы фиксировали происходящие в пространстве изменения и выяснили служебный код каждой планеты. – Так! – подбодрил Мартин. – А потом мы стали ждать. И заметили, что приблизительно раз в неделю со Станции осуществляется переход в какой-то иной мир, не идентифицируемый с известными мирами. Перед этим в Станции никто не входит, а после – никто не выходит. Логично предположить, что таким образом меняется персонал Станции – или осуществляется доставка грузов с планеты ключников. – Замечательно, – согласился Мартин. – Значит, корабль на стационарной орбите… хорошо, мы окажемся у Гаммы Капеллы. И что дальше? Это звёздная система, откуда идёт экспансия ключников по Вселенной! Она должна быть забита космическими кораблями, как Тверская автомобилями! Нас моментально обнаружат! – Возможно. Но мы считаем, что ключники вовсе не столь сильны. Они самозваные наследники древней расы… – Бла-бла-бла… – поморщился Мартин. – Замечательная гипотеза, на Земле тоже много её сторонников. Вот только какие доводы в пользу этой версии? Не идём ли мы на поводу своих комплексов, не желая признать ключников сверхсуществами? – У меня есть косвенное доказательство, – сказала Ирина. – Ты знаешь, что ключники – это их самоназвание? – Ну, вроде как… – согласился Мартин. – Причём они так представились во всех мирах и на всех языках! Мартин, скажи, кто такой ключник? Хозяин ли он воротам, от которых держит ключи? – Блин! – сказал Мартин. Слова Ирины были так неожиданны… и так логичны. – Они лишь ключники, – повторила Ирина. – Стражи ключей и врат. Слуги! Станции и Врата им не принадлежат. И если мы убедимся… – То обратимся в Галактический суд, – сказал Мартин. Ирина смешалась: – В какой суд? – В Галактический. Где разбираются претензии разных цивилизаций. В фантастических романах всегда такой бывает. – Твоя ирония нравится мне, – громогласно произнесла амёба и опустила на плечо Мартина ложноручку. – Но мы можем выразить своё возмущение и иным способом. К примеру, сделать планету ключников похожей на Беззар. С орбиты мы сможем диктовать ключникам любые условия! – Я не буду в этом участвовать, – резко ответил Мартин. – Даже если ключники используют чужие достижения – это не повод к их геноциду. Они никому не причиняют вреда, напротив! А наши амбиции… это только амбиции. Жизнь – лотерея, и главный приз всегда достаётся одному. Амёба сдвинула органеллы, изображая взгляд, обращённый к Ирине. И сказала: – Ты была права, товарищ. Он годится. В нём нет лишней агрессии. Ирина виновато улыбнулась Мартину: – Извини. Я была уверена, что в тебе нет слепой неприязни к ключникам. Но беззарийцы настаивали на проверке. – Что ещё подлежит проверке? – устало спросил Мартин. – Толерантность к чужим формам жизни? Уровень интеллекта? – Толерантность ты продемонстрировал, терпя моё паясничанье, – сказал Павлик. – А твой уровень интеллекта вообще не важен. Представьте себе море, разделённое не то мановением руки пророка, не то взрывом чудовищной силы. Вздыбившиеся волны, обнажившееся дно – овальная долина посреди водной глади. Теперь остановите волны, жаждущие сомкнуться! Пусть они замрут, пусть на высохшем дне, в небрежении близко от застывших синеватых стен, возникнут причудливые деревянные строения – ломаные линии, острые углы… приснившийся Дали учебник геометрии. Пусть между зданиями будут неспешно прогуливаться – не то идти, не то течь – аморфные амёбы, превосходящие размерами человека. Сверху подвесьте солнце – яркое, голубоватое, размерами больше земного. Его лучи пронзят застывшие волны, высветят синее кисельное море, в котором плывут, раздвигая жгутиками плавников упрямую субстанцию, огромные меланхоличные бактерии. – Как в учебном фильме, – сказал Мартин, отходя от окна. – Простейшие формы жизни. Быт, обычаи и нравы амёб. – Эти простейшие во многом превосходят людей, – заметила Ирина. – Да, я понимаю… – Мартин подошёл к девушке. Они были вдвоём в деревянном пирамидальном строении, в маленькой комнате у самой его вершины. Откуда у местных обитателей, живущих в мире плавных форм, взялось само понятие углов. Неужели резкие, грубые очертания казались им привлекательными? Видимо, да. Не зря же это здание служило каким-то культовым целям. – Ирина, а дерево местное? – Конечно. Мартин с сомнением поколупал пальцем доску. Теперь было понятно, откуда ключники копировали внутренний дизайн Станции. – А деревья у них – многоклеточные? – Да, – кивнула Ирина. – Растения эволюционировали. А живые организмы – лишь выросли в размерах. Удивительно, правда? Мартин кивнул. Впрочем, он повидал достаточно удивительного, чтобы не вдаваться в причуды местной биологии. – Мне куда удивительнее, что ты жива. – Все так запущено? – спросила девушка. – Да. Впрочем, на Прерии-2 мы успели немного поговорить… – Я помню… – прервала его девушка и нахмурилась. – Как ты можешь помнить? – в лоб спросил Мартин. – Ира… давай начистоту. Девушка тихонько засмеялась. Впрочем, совсем не обидно. Было в ней что-то, далеко не всегда свойственное женщинам… Мартин даже терялся, как назвать это свойство… может быть – «не-бабскость?». Впрочем, это не только неуклюже, но и не совсем точно. Когда мужчина в сердцах говорит «бабьё!», вкладывая в свои слова ту же неприязнь, что и женщина при слове «мужлан!», оттенки смысла очень сильно разнятся. Бабьём становятся женщины плаксиво истеричные, чудовищно кокетливые, завзятые сплетницы и ничем не интересующиеся домохозяйки… так же как мужлана может характеризовать и любовь к выпивке, и слабость к прекрасному полу, и грубая неотёсанность, и просто плохо подстриженные ногти. В Ирине, что греха таить, присутствовала и кокетливость, и истеричность, и все положенные женщинам недостатки – пусть и в лёгкой форме. Может быть, все дело было в их гармоничности? Любой человек в равной мере скроен из хорошего и дурного, но бывают чудесные исключения, когда слабости развиты ровно в той мере, чтобы привлекать, а не отталкивать. Краткую пору такой гармонии проходят почти все девочки-подростки – чтобы стремительно утратить и обрести вновь лишь в бальзаковском возрасте. Или не обрести никогда. Но бывают и счастливые исключения, которые остаются созвучными в своих достоинствах и недостатках в любые годы. Мартин решил, что в Ирине ему нравится эта труднодостижимая гармония. – Давай начистоту, – согласилась Ирина. – Ты хочешь знать, как нас стало семь? – Да! – воскликнул Мартин. Небеса не разверзлись. Двери не распахнулись, впуская в комнату толпу разъярённых амёб. Ирина не схватилась за сердце, сражённая коварным инфарктом. – Все очень просто, – сказала девушка. – Контрол. – Что? – Кнопка «контрол» на клавиатуре. Я выбирала, куда мне отправиться. Хотелось посетить шесть-семь планет по меньшей мере… я выбирала, какая из них будет первой. И по привычке зажала контрол, чтобы мышкой выделить названия в общем списке. – И они выделились? – глупо спросил Мартин. – Да. А я решила нажать «ввод». Не потому, что надеялась разделиться. Я думала, что меня отправит на одну из планет… случайным образом. – Дыра, – растерянно сказал Мартин. – Дыра в программной оболочке. Вот к чему привело ключников использование человеческих терминалов! – Ага. – Ирина улыбнулась. – Спасибо «Майкрософту»! – с чувством произнёс Мартин. – Дыру закрыли? – Откуда мне знать? Наверное, закрыли. Как-то очень мимолётно Мартин подумал, что дублирование Ирины окончательно запутывает давний спор о методе работы Врат. Переносят ли они человека на другую планету, или создают точную копию в новом мире, а оригинал уничтожают? Из слов Павлика следовало, что именно переносят – всю комнату, вместе с находящимся в ней разумным существом. Но если Ирина была семь раз скопирована, то… Или здесь уже не применимы обычные человеческие понятия? И между переносом в одну точку пространства и переносом в семь разных точек нет принципиальной разницы? Мартин не был физиком, да и вряд ли на этот вопрос сумел бы ответить самый гениальный земной физик. Слишком велика пропасть между людьми и ключниками. жүктеу/скачать 1.98 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|