Проблема боли, мешающая пониманию смысла существования

Этот парадокс влечет за собой важные вопросы: Если Бог является всемогущим (то есть обладающим бесконечной властью) и любящим (милосердным), то почему же тогда существует зло? Если Бог является совершенным любящим существом, Он должен желать уничтожить зло; и если Он является всемогущим, тогда Он должен быть способен это зло уничтожить. Следовательно, почему же тогда, если существует такой Бог, зло все-таки продолжает существовать? Любой жизнеспособный теистический ответ на волнующий человечество вопрос о смысле существования должен принимать в расчет эту проблему достойным образом.

Даже после осознания своей интеллектуальной ограниченности люди, тем не менее, горят желанием открыть завесу над смыслом жизни. В своем поиске смысла существования человечество смущается, натыкаясь на непонятные ответы, либо, если ответы о Вселенной наполнены тотальным, абсолютным и нестерпимым молчанием. Является ли Бог-Творец “создателем сущего, который ушел на отдых” после сотворения, как говорили деисты восемнадцатого столетия, или же он является тем, кто имеет желание явить людям откровение в Самом Себе на том уровне, на котором они могут его воспринять?

Многие полагают совершенно неестественным тот факт, что Бог-Создатель, который вложил так много разумной мысли в творение Вселенной, так много целеустремленной заботы в развитие человеческой личности и в продолжение жизни, оставил бы разумную жизнь на вращающемся шарике посреди Вселенной в молчании относительно смысла существования. Исходя из здравого рассудка, тотальное молчание можно понимать скорее как возможность, нежели как неизбежную вероятность. В условиях окружающих нас целеустремленности, дружелюбия, личного начала и разумности наиболее вероятным представляется то, что Бог-Творец достучался бы до ограниченного и беспомощного человечества посредством откровения в Себе Самом и универсальной цели путем непосредственного общения и на уровне, доступном для людей. Люди увидели это само-откровение в виде Священного Писания, которое исходит от Божественного источника.
Почему христианское откровение – это самораскрытие Бога
Почему мы ставим христианское откровение выше индуизма, буддизма, ислама или какой-либо другой мировой религии?⁹  Генрих Крамер утверждает, что “либеральное” отношение к этому вопросу состоит в том, что абсолютно все религии рассматриваются как откровение от Бога. Крамер признает позитивный вклад всех мировых религий, но отмечает, что либералы по большому счету смешивают понятие истины с “великодушием”. Для него реальная проблема в этом либеральном ответе состоит в том, что сущностная значимость этого вопроса  вопрос истины  пропущена.¹⁰  Отвечая на этот вопрос, отмечает Крамер, мы должны видеть, что “абсолютно отличительный, специфический и уникальный элемент христианства заключен в факте существования Иисуса Христа”, а не в наборе доктрин.¹¹  Но если это так, таким образом ведь можно задаться вопросом: а разве не является таким же фактом существование в буддизме Будды, а в исламе Магомета? Вопрос, пишет он, звучит правдоподобно, но вот ответ на него не ясен.
Буддизм представляет собой “путь” освобождения от жизни, которая состоит, главным образом, из страдания, изменения и непостоянства. Этот путь открыл и проповедовал Будда. Он, таким образом, был первым, кто обнаружил и встал на этот путь. Его последователи могли научиться этому пути учащихся него, но цель им следовало достигать благодаря своей собственной энергии.¹² 

Ислам призывает людей к покаянию, обращению и безусловному подчинению Аллаху, Единому и Всемогущему. Магомет является посланником Аллаха и в силу этого он занимает выдающееся положение в исламе. Согласно Корану Магомет является “’Посланником’ или ‘Носителем’ откровения, ‘ниспосланного ему‘, а не частью Откровения, не говоря уже о самом Откровении”. С другой стороны, продолжает Крамер, исключительность Иисуса Христа состоит в том, что Он Сам есть Откровение Бога в Своей собственной Личности. Он Сам – субстанция этого Откровения. Его положение довольно сильно отличается от положения Будды, Магомета или Конфуция. Он ставит Сам Себя перед человеком как Истина, Путь и Жизнь.¹³ 

В свете Христа все остальные религии, в своих глубочайших и существеннейших аспектах являются ошибочными, даже несмотря на то, что они предпринимают блестящие, но беспомощные попытки ответить на вопрос о смысле существования своими словами. Нехристианские религии стремятся быть само-искупительными и само-опрадательными. Они проигрывают в том самом, на что указывает христианство. Они проигрывают в том, что целиком полагаются на человеческую природу – “на [её] величие и [её] презренность, на [её] стремление к высокому и [её] сатанинское начало, на [её] положение между ангелом и высокоразвитой обезьяной”.¹⁴ 

Отклоняя неспособность человечества спасти самого себя, нехристианские религии не внесли существенного вклада в проблему греха, проявляющийся в том напряжении, которое мы находим в природе. Нехристианские религии не имеют всецелого видения греха; они представляют ее “второстепенной, несущественной и никогда не рассматривают ее центральной тайной, требующей своего разрешения”. В том, что они называют своей высшей и фундаментальной целью, нехристианские религии не видят проблемы, имеющей жизненно важное значение для человечества. В силу того, что они не желают принять всерьез проблему греха и неспособности людей самостоятельно преодолеть его, они “так или иначе вынуждены быть бульварными писателями, закрывающими людям глаза на истину”¹⁵ 

Почему же христианское Откровение является само-откровением Бога-Творца? Потому что только христианство выстраивает таким образом каркас, в котором видно затруднительное положение человеческого существования. Восточные религии не дают удобоваримого ответа, потому что они являются неличностными и не принимают личностного начала нашей жизни. Они видят высшую цель человека в растворении самого себя и своей личности в нирване или каких-либо других формах мистической имперсональности. Их боги имперсональны, а мы уже отмечали, что персональность не может произойти из имперсональных источников. С другой стороны, такие концепции бога, которые были созданы древними греками и римлянами, также является неистинными, поскольку их собственная ограниченность вступает в конфликт с ограниченной природой вселенной.

Христианское Откровение утверждается не как истина, а как Истина. К.С. Льюис, комментируя этот момент, сказал, что Иисус Христос либо тот, кем Он Себя объявил, либо душевнобольной, величайший в мире мошенник и “Дьявол Ада”. Либо Он Бог и Спаситель, либо Он первый враг истинности. Он никогда не был бы признан “великим человеческим учителем” нравственности вне того, что Он проповедовал. Он сделал наиболее поразительные заявления. Иисус, отмечает Льюис, не оставляет нам иного выбора, кроме того, чтобы либо принять, либо отвергнуть Его бесподобные утверждения.¹⁶ 

1. Существование живого Бога, Бога-Творца.

2. Создание Богом совершенного мира и Вселенной.

3. Создание человечества по образу и подобию Бога.

4. “Изобретение” греха Люцифером, который забыл, что он сам создан Богом, и стремился поставить себя на место Бога.

5. Распространение Люцифером греха по всей земле; грехопадение человечества, которое повлекло за собой частичную утрату образа Божьего.

6. Неспособность человечества без Божественной помощи изменить свою собственную природу, преодолеть свою внутреннюю греховность или восстановить утраченный образ Божий.

7. Инициатива Бога спасти человечество и вернуть его к исходному состоянию через воплощение, жизнь, смерть и воскресение Иисуса Христа.

8. Деятельность Святого Духа в плане восстановления Божьего образа в падшем человечестве и Его работа по созданию общества верующих, церкви.

9. Возвращение Христа в конце земной истории.

10. Окончательное возвращение нашего мира (и его верующего населения) к райскому состоянию.
Христианская метафизика и образование
Христианское образование должно быть построено на христианском видении действительности. Христианство является сверхъестественной религией и по всем параметрам противостоит всем видам натурализма; всем теистическим схемам мышления, которые не помещают Бога в центр человеческой педагогической практики; а также гуманизму, который утверждает, что человечество может спасти само себя посредством своей мудрости и доброты. Христианское образование, которое является христианским образованием на деле, а не только на словах, должно быть сознательно построено на библейской метафизической основе.

Христианский взгляд на метафизику лежит в основании христианского образования. Христианская система образования основана по той причине, что Бог существует. Его существование взывает к системе образования, в которой Он является центральной реальностью, которая придает смысл всему остальному. Иные системы образования имеют альтернативные основания и не могут быть заменены на христианское образование. Вера в христианское видение действительности подвигает людей жертвовать как свое время, так и свои средства на основание христианских школ.

Христианская метафизика определят также то, что будет изучаться и контекстуальную структуру, в которой будет изучаться каждый предмет. Христианское видение действительности предлагает критерий для отбора содержания и акцентов учебного плана. Христианский учебный план имеет уникальную выразительность в силу уникальности христианского метафизического мировоззрения. Далее, христианское образование преподносит все предметы с позиций христианского мировоззрения. Все предметы рассматриваются в их взаимоотношении с существованием и целями Бога-Творца.

Каждый аспект христианского образования определяется христианским видением действительности. Христианские метафизические предпосылки не только подтверждают и определяют существование, учебный план и социальную роль христианского образования; они также объясняют природу и потенциал учащегося, предлагают наиболее благоприятные типы взаимоотношений между учителями и учащимися и вырабатывают критерии отбора типов педагогической методологии. Эти вопросы будут подробнее исследованы в десятой главе.

1. Люди существуют в сверхъестественной Вселенной, в которой бесконечный Бог-Творец открыл Себя ограниченному человеческому сознанию на том уровне, на котором они могут воспринять Его хотя бы в ограниченных масштабах.

2. Люди созданы по образу и подобия Божьему, и даже несмотря на свое грехопадение они способны рационально мыслить.

3. Общение с другими разумными существами (людьми и Богом) возможно в рамках присущих человечеству ограниченности, несовершенства и неточности человеческого языка.

4. Бог, который достаточно заботится о том, чтобы раскрыть Самого Себя людям, также достаточно заботится о том, чтобы сохранить сущность этого откровения по мере передачи его от одного поколения к другому.

5. Люди способны к довольно правильному толкованию Библии под руководством Святого Духа и тем самым к достижению Истины.

Библия не пытается оправдывать свои утверждения. Они также не можут быть “доказаны” посредством других гносеологических методов, чтобы стать тем, чем они претендуют быть. Библия начинается с утверждения о том, что “в начале Бог создал” (Бытие, 1:1) и книга “К Евреям” также заявляет о том, что мы должны принимать на веру факт сотворения Богом вселенной ex nihilo (из ничего) (Евреям, 11:3). Бог не стремится открыто объяснять нам Свои действия, потому что наши способности к их постижению предельно ограничены. Он не дал нам того, чего желает наша любознательность. Он дал нам скорее то, что мы можем понять и то, что нам необходимо знать в связи с нашим грехопадением и путем ко спасению. Даже несмотря на то, что Библия не может быть “доказана”, все же существуют “свидетельства”, которые побуждают нас иметь веру в ее надежность. Некоторые из этих свидетельств открыты археологией, иные подтверждены исполнившимися пророчествами, а также тем удовлетворением, которое библейский образ жизни¹⁷ приносит в человеческое сердце и жизнь.

Однако даже поверхностного взгляда достаточно для того, чтобы вскоре столкнуться с проблемами в толковании книги природы. Мы встречаем здесь не только жизнь и любовь, но также ненависть и смерть. Природный мир, такой, каким видит его склонное к ошибкам человечество, дает искаженное и на внешний вид противоречивое представление относительно высшей реальности. Апостол Павел заметил, что грехопадение отразилось на всем творении (Римлянам, 8:22). Действие противостояния между добром и злом сделало общее откровение, взятое отдельно, неадекватным источником знание о Боге и высшей реальности. Открытия науки и повседневный жизненный опыт должны интерпретироваться в свете откровения Священного Писания, которое предлагает определенную структуру гносеологического толкования.

Изучение природы безусловно обогащает понимание человечеством своей окружающей среды. Оно дает также ответы на многие вопросы, которые не затрагиваются в Библии. С другой стороны, познавательную мощь человеческой науки не следует переоценивать. Как отметил Фрэнк Габелейн, ученые не создали научной истины. Они просто открыли ее и нашли то, что уже существовало. Те “доли” терпеливого научного исследования, продолжает Габелейн, которые приводят к дальнейшему постижению истины, — не просто удача. Это часть Божественного раскрытия истины по Его благодати.¹⁸ 

Люди являются открывателями, а не создателями истины; и все здание научных изысканий построено на априорных принципах.

“Уверенность в том, что природа упорядочена, разумна и открыта для человеческого исследования, звучит сегодня как довольно странное заявление, когда кругом ученые мужи провозглашают абсолютную бессмысленность существования”.¹⁹ 
Роль разума
Третьим гносеологическим источником для христианина является разум. Люди, будучи созданы по образу и подобию Божьему, являются разумными по природе. Человеческие существа могут абстрактно думать, размышлять и устанавливать причинно-следственные связи. После грехопадения способность человека к мышлению была уменьшена, но не уничтожена. Обращение Бога к греховным людям является показателем того, что они могли “задуматься вместе” с Ним о тяжелом положении человечества и о путях его разрешения (Исайя,1:18).

Роль рационализма в христианской гносеологии следует рассмотреть подробнее. Христианская вера не является продуктом рационализма. Люди достигают христианской истины не посредством самостоятельного развития системы мышления, которая ведет к верному видению Бога, человечества, природы греха и спасения. Христианство - это религия откровения. Беспомощный человеческий разум может обманывать и уводить от истины. Человеческий разум является неподходящим фактором истины. Следовательно, христиане не являются рационалистами в самом полном смысле этого слова; но все же они разумны. Бернард Рэмм справедливо заметил, что разум не является источником религиозного авторитета; он скорее представляет собой вид предчувствия истины. Поэтому “истина постигается скорее через авторитет, чем через разум”.²⁰ 

Рациональный аспект гносеологии довольно существенный, но не единственный элемент в познании. Его функция заключается в том, чтобы помогать нам понимать истину, получаемую через специальное и общее откровение, а также в том, чтобы распространять это знание в среде незнакомых людей. Открытия разума всегда проверяются в христианской гносеологии истиной Священного Писания. Этот же самый принцип следует применять к знанию, получаемому через интуицию, а также через изучение авторитетных источников. Всеобъемлющая гносеологическая проверка состоит в том, чтобы сравнивать любую истину со структурой Священного Писания.
Некоторые дополнительные соображения относительно гносеологии
В заключение нашей оценки христианского подхода к гносеологии выскажем ряд итоговых положений. Во-первых, библейский взгляд на этот вопрос состоит в том, что вся истина является истиной Бога. Поэтому различие между светской и церковной истиной является ложным разделением. Вся истина находит свой источник в Боге как Творце и Создателе.²¹ 

Во-вторых, христианская истина применима ко всему, что реально существует во Вселенной. Именно на этих двух положениях основывается христианская концепция теоретической свободы. Если вся истина является истиной Бога, а христианство является истинным по отношению ко всему существующему, то христианин может неотступно следовать за истиной, не страшась зайти когда-либо в тупик.

В-третьих, в сфере гносеологии существует великое противостояние, которое так же неизбежно, как и напряжение в природе. Силы зла по-прежнему стремятся подорвать Библию, исказить человеческий рассудок и подвести людей к тому, чтобы в стремлении к истине полагаться только на свою собственную немощную и падшую личность.

Кроме этого, в основе любой теории и любой школьной системы лежит гносеологическая система, которая придает форму и соответствующее значение всему целому. Эти гносеологические системы могут быть истинными или ложными, но они всегда существуют, даже когда они и не признаны.²²  Подобная наступательная позиция гносеологии имеет огромное значение, поскольку если человечество собьется с пути в области гносеологии, оно может заблудиться также и в любой другой области.

В-четвертых, во Вселенной существует абсолютная Истина, но люди в своем падшем состоянии имеют только относительное представление об этих абсолютных истинах. Другими словами, в то время, как Бог может знать абсолютно, христиане могут знать абсолютно лишь только в относительном смысле. Поэтому и в сфере гносеологии есть место для христианского смирения.²³

В-пятых, Библия не имеет дело с абстрактной истиной. Она всегда рассматривает истину в той мере, в какой она соотносится с жизнью. В самом полном библейском смысле познание состоит в применении приобретенного знания в повседневной жизни каждого человека. Поэтому христианское познание является скорее активным, динамичным действием, нежели чем-то просто пассивным.²⁴  Таким образом, мы обнаруживаем, что в Священном Писании существует определенное различие между познанием истины, находящейся во Христе, и познанием Христа как личного Спасителя. То есть, существует знание и спасающее знание. Если первое представляет собой просто постижение истины, то второе является приложением Божественной истины к нашим знаниям.

В-шестых, различные источники знания являются второстепенными для христианина. Все эти источники могут и должны использоваться христианином и рассматриваться в свете библейского эталона.

В-седьмых, принятие христианской гносеологии нельзя отделить от принятия христианской метафизики, и наоборот, как было отмечено во второй главе, это принятие той или иной метафизико-гносеологической формы является выбором веры, а это определяет весь образ жизни.

Важным соображением, которое оказывает влияние на все формы ценностей, является то, что христианская метафизика провозглашает позицию радикального разрыва преемственности с большинством других типов мировоззрений в отношении разумности нашего мирового порядка. В то время, как большинство нехристиан придерживаются того мнения, что нынешнее состояние человечества и положение дел на Земле является вполне нормальным состоянием вещей, Библия учит тому, что люди отпали от своих нормальных взаимоотношений с Богом, другими людьми, самим собой и миром вокруг них. С библейской точки зрения грех и его последствия изменили человеческую природу и повлияли на человеческие идеалы и оценочные процессы.

В результате этой ненормальности нашего мира и того факта, что многие люди даже не осознают этой ненормальности, они часто дают вещам неверную оценку. Они могут называть зло “добром” и добро “злом”, потому что их критерий оценки ложен. Христианин, который пережил второе рождение, имеет радикальную систему ценностей по отношению к окружающему миру в силу совершенно отличного понимания человеческого положения.

Наверное, самым радикальным из всех когда-либо написанных аксиологических утверждений является Нагорная проповедь. Ее рационализм основывается на том факте, что Христос верил в то, что истинным домом человечества является не земля, а небо. Он не имел в виду, что наша нынешняя жизнь не имеет ценности. Он, скорее, говорил о том, что есть нечто более ценное, и что именно те наиболее важные вещи должны лежать в основании человеческой деятельности.

Смысл учения Христа состоит в том, что христианская жизнь будет основана на системе ценностей, отличной от той, которая присуща людям, живущим в патологическом греховном мире. Следовательно, быть нормальным, в понимании Божественных идеалов, — это значит стать ненормальным с позиций нынешнего социального существующего социального порядка. Христианские ценности должны быть построены на христианских принципах. Они не являются простой надстройкой над нехристианскими ценностями, даже несмотря на то, что они, безусловно, имеют точки соприкосновения.
Этика

Сущность и антитеза греха. Христианин может задаться вопросом: “В чем состоит величайший грех? Какой грех можно рассматривать как наиболее серьезный в глазах святого Бога? Что это: убийство, разврат, гнев, жадность или пьянство?” Библия однозначно утверждает: нет! Это — гордость. Гордость обязательно выливается в эгоцентричность, самодовольство и нездоровое самолюбование – пороки сознания, которые побуждают нас верить в нашу собственную доброту, силу и мудрость, нежели полагаться на Бога-Творца.

Именно из-за гордости и самодовольства Люцифер стал дьяволом, Ева стала матерью греховного человечества, а двенадцать апостолов Христа не смогли получить Его благословений, поскольку они без конца спорили о том, кто же из них самый великий (Исайя, 14:12-15; Иезекиля, 28:13-17; Бытие, 3; Матфея, 18:1). К. С. Льюис отмечает, что “гордость ведет ко всем остальным порокам: это совершенно антибожественное состояние сознания”.²⁵  Это отношение, которое помещает универсальный центр смысла жизни скорее на саму личность, нежели на Бога. Именно в гордости и самодовольстве мы видим сущность греха. Одним из первых плодов такого отношения является мятеж против власти Бога.

Поскольку корень зла лежит в эгоцентризме, логично предположить, что его антитеза, добро, проистекает из альтруизма. Именно на этом основывается ответ Христа на вопрос о подлинности “великой” заповеди.

“Возлюби Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим”. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: “возлюби ближнего своего как самого себя”. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки. (Матфея, 22:37-40).

Необходимы трансформация, изменение нашего сознания, распятие самих себя и духовное возрождение. Тогда мы сможем стать новыми творениями с Богом и качествами Бога в центре нашего существования (Римлянам, 12:2; Филиппийцам, 2:5-8; 2 Коринфянам, 5:17). В этом процессе наше желание восставать против Бога превратится в жизнь, подчиненную Его воле. Павел заметил, что это обновление происходит ежедневно, а Иисус отметил, что эта трансформация завершена действием силы Святого Духа (1 Коринфянам, 15:31; Иоанна, 3:5).

Необходимо отметить, что этический идеал христианства далек от идеи самосовершенствования посредством светской модели самосовер-шенствования. Скорее, это нравственное взаимодействие с превращающим фактором Святого Духа. Нравственный идеал христианства не может быть моделью, основанной на самосовершенствовании в силу того, что самосовершенствование своими собственными силами неизбежно еще глубже приводит человека к центральной проблеме гордости и самодовольства. (Двайт Муди однажды заметил, что если кто-нибудь когда-либо и попадет в Царствие Небесное посредством своих собственных усилий, то мы никогда не услышим об итогах этого).

Необходимо также осознать, что христианская этика является, в конце концов, положительной силой. Она направляет от смерти самопоклонения к любви к Богу и нашим ближним, которая выражается в альтруизме и служении людям.

Концепция “любви”, так же, как и понятие “бога”, бессмысленна до тех пор, пока не дать ей определение. Для того, чтобы определить, что же такое любовь, христианин, исследователь Библии, обращается к этой святой книге, потому что именно здесь Бог, который Сам есть любовь, открыл Себя конкретным образом, доступным для человеческого понимания.

Христианскую любовь можно исследовать по тринадцатой главе 1 Послания к Коринфянам по действиям и отношению, выраженным Иисусом (пятнадцатая глава Луки дает огромное количество материала по этому вопросу), а также по тому важному значению, которое имеют Десять Заповедей. Даже короткое изучение откроет то, что между тем, что называют любовью люди, и Божественной концепцией любви, которая направлена на достижение самого высшего блага других людей, даже если это враги, лежит огромное качественное различие. Джон Пауэлл определил сущность Божественной любви следующим образом: он сказал, что эта любовь сосредоточена скорее на том, чтобы отдавать, нежели на том, чтобы получать.²⁸ 

Подобно этому, Эндрю Нигрен в своем интересном исследовании человеческой и Божественной любви заключил, что “между двумя такими противоположными друг другу силами, как Эрос (человеческая любовь, которая стремится к получению вознаграждения от объекта своего внимания) и Агапе (Божественная любовь, которая находит свою радость в том, чтобы отдавать объекту своего внимания) лежит пропасть. Эрос начинается с чувства нищеты и пустоты и ищет Бога и других людей для того, чтобы найти удовлетворение своим желаниям, в то время как Агапе, “исполненная Божественной благодати, выливается в любовь” к другим людям.²⁹ Потому-то христианская любовь и не имеет ничего общего со всем тем, что чаще всего называется человеческой любовью.

Одной из сторон этой проблемы негативного выражения как основы этики является то, что люди всегда стремятся узнать, когда им можно прекратить любить своего ближнего, когда в этом отношении млжно достичь предела. Показательным моментом в этой связи является вопрос Петра о пределах в прощении. Петр, как и все “нормальные” люди, больше интересовался тем, когда он может прекратить любить своего ближнего, нежели тем, как ему продолжать любить его (Матфея, 18:21-35). Христос ответил на это, что в христианской любви предела нет. Никогда не наступит время, когда мы сможем прекратить любить, освободиться и стать “по-настоящему самим собой”. В этом и состоит смысл двух величайших заповедей.

Положительная христианская любовь является отношением разума и сердца, которое никогда не может исчезнуть из жизни христианина. Это вечно-возрастающие взаимоотношения человека как с Богом, так и со своими ближними. Раз Бог стремится вернуть своих заблудших овец, раз Иисус умер за нас, когда мы были Его врагами, тем более мы должны стремиться относиться к своим ближним с бескорыстной любовью.

В этой связи необходимо отметить, что библейское предписание — “итак будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный” — было дано в смысле любви также и к своему врагу (Матфея, 5:43-48). Совершенная любовь, та, которая исходит от Бога, является этическим идеалом. Таким же образом Иисус в своей притче об овцах и козах подразумевал, что христианская любовь в действии является единственной основой Его высшей справедливости (Матфея, 25:31-46; см. также Иакова, 1:27). Это не следует рассматривать как спасение через дела. Христианскую помощь ближним следует рассматривать скорее как бескорыстную, а заботу о человеке — как следствие личного принятия любви Бога. Именно в активном ответе конкретной любовью к нишим ближним проявляется осознание, принятие и утверждение Божьей любви в нашей жизни. Это ответ человека, который оправдан верой через благодать. Исходя из этого, мы осознаем, что любовь к Богу никак не может быть отделена от любви к людям.

С другой стороны, Иисуса нельзя отнести и к неограниченным релятивистам, или антиномианистам. В Нагорной проповеди Он отметил, что Он пришел не разрушить закон, а на закате своей земной истории Он завещал хранить закон Своего Отца и поступать своим последователям именно таким образом (Мф, 5:17; Иоанна, 15:10).

Холмс предпринял попытку компромисса между предельно крайними позициями неограниченного абсолютизма и неограниченного релятивизма и назвал эту позицию ограниченным релятивизмом.³²  Современное выражение этой позиции проявилось в философской школе, поддерживающей положение этики. Сущность положения этики, заявляет Джозеф Флетчер, одно из ее главных проявлений состоит в том, что каждая вещь является истинной или ложной в зависимости от ситуации”. Хороший поступок, продолжает он, был бы наиболее желаемым и нужным поступком.³³ 

Позиция этики является верной в своем отвержении легализма и в своем допущении ограниченного этического релятивизма. Ее главная проблема состоит в том, что она отвергает моральные принципы и правила и, следовательно, распространяет релятивизм на каждый конкретный нравственный вопрос.³⁴  Поэтому позиция этики неверно истолковывает христианскую любовь. Как было отмечено выше, Библия никогда не отделяет любовь от нравственного закона. Напротив, она настойчиво объединяет их. Любовь, с христианской точки зрения, была наполнением и суммированием заповедей. Библейская позиция отклоняет ограниченный релятивизм, или этическую ситуацию, с их неспособностью установить моральные границы.

Если не все ценности и правила поведения являются абсолютными, это приводит к тому, что людям нужны скорее ограниченные абсолютные истины, нежели неограниченный абсолютизм законника. Четвертое положение этики, которое больше других соответствует библейской точки зрения, можно назвать ограничееным абсолютизмом. Эта позиция позволяет любви сохранять свое познавательное содержание, которое выражено в поступках и отношении Бога и Десяти Заповедях. Она сохраняет вечные универсальные принципы для применения закона к различным ситуациям, обеспечивая, тем не менее, для христианина свободу там, где молчит закон. Ограниченный абсолютизм, следовательно, позволяет лавировать между опасностями легагизма и релятивизма и указывает на решение, “в котором релятивизм ограничен законами”.

Согласно Холмсу, ограниченный абсолютизм допускает различные типы относительности:

2) относительность в нашем понимании этических принципов и того, как эти принципы различными способами применялись в различные исторические периоды (например, библейский взгляд на рабство и полигамию);

3) относительность в моральных установках, которые ведут к различиям скорее в культуре, нежели в принципах (например, библейская судебная практика и брачный обряд в сравнении с современными).
В то же самое время, продолжает Холмс, библейская этика ограниченного абсолютизма подтверждает также абсолютные элементы:
1) неизменный характер Бога, который формулирует закон не как жесткий свод законов, а как мудрое руководство для человеческой жизни;

2) моральный закон, как данный в Законе Любви и Десяти Заповедях, истолкован в Нагорной Проповеди и применен к исторической ситуации в посланиях пророков и апостолов.³⁵

Во-вторых, христианская этика основана на личных взаимоотношениях с Богом и с людьми. Она подразумевает постоянную заботу о них и не может быть удовлетворена простыми законными и/или механическими взаимоотношениями. Наши взаимоотношения с людьми так или иначе должны быть еще и личными.

В-третьих, библейская этика основана на том факте, что каждый человек создан по образу и подобию Божию, способен осознавать причинно-следственные связи и принимать нравственные решения. Следовательно, люди могут жить нравственно в рамках ограниченного абсолютизма. Нравственное поведение представляет нечто большее, чем следование правилам и законам в смысле возможностей воздаяния и возмездия (например, рай и ад). Это — рациональный процесс. Необдуманная нравственность является противоречивым понятием.

В-четвертых, христианская мораль связана не только с благом для людей. Она желает самого лучшего. К. С. Льюис приводит историю школьника, которого спросили о том, что он думает по поводу того, как выглядит Бог. “Он ответил, так, как мог, что Бог был “такой личностью, который всегда высматривает, как бы кто не начал доставлять себе радость, и тогда старается прекратить это”. Христианская этика, напротив, вовсе не ограничивает хорощую жизнь. “В реальности моральные правила являются указателями для мчащейся человеческой машины. Каждое моральное правило существует для того, чтобы предупредить аварию, перегрузку или трение в движении этой машины”.³⁷  Христианскую этику следует рассматривать скорее с положительной,  нежели с отрицательной позиции. Следствием этой позиции является то, что главная вещь в нашей христианской жизни – не то, что мы умерли для старой жизни, а то, что мы возродились к жизни новой. Слишком часто христиане смотрят на нравственность с негативной точки зрения. Христианский рост измеряется не тем, что мы не делаем; это скорее продукт того, что мы реально делаем в нашей повседневной жизни. Христианская этика — это позитивная этика, и христианская жизнь, как выражение этой этики, является позитивным, активным существованием.

Наконец, функция христианской этики заключается в искуплении и восстановлении. В падших людях растет вражда к Богу, другим людям, самим себе и природному миру. Роль нравственной жизни состоит в том, чтобы позволить людям жить так, чтобы восстановить эти отношения и привести их к состоянию целостности, для которого они и были созданы.

Христианская этика и образование. Христианская этика обладает богатым смысловым содержанием для христианского образования. Например, этические принципы определяют тип педагогической методологии. Вера в то, что педагог придерживается той или иной позиции в отношении противостояния легализма и антиномианизма, поможет определить, будет ли основываться классная дисциплина на авторитарном контроле, неограниченной свободе или личной ответственности учащегося в контексте моральных принципов.

Подобно этому, ориентация христианина на служение людям имеет важное значение для таких педагогических вопросов, как социальная функция христианского образования и предпочтительные типы взаимоотношений между учащимися, между преподавателями, между учащимися и преподавателями. Более того, возможно, наиболее важным этическим моментом является то, что любящий характер Бога напрямую связан с формирующей характер ролью христианского образования. Это является центральным пунктом христианского образования, поскольку одна из важнейших его задач заключается в том, чтобы помогать студентам формировать Христоподобную жизнь. В заключение отметим, что христианский взгляд на этику создает еще одну важную опору в философском основании христианского образования. Таким образом, он пронизывает каждый аспект этого образования.

Если искусство подчеркивает исключительно мажорную тему, оно является антибиблейским и нереалистичным.³⁹  Это — не полноценное христианское искусство. Это был бы романтизм, и в силу такой ограниченности и недостатка проникновения в “реальные жизненные проблемы” он был бы справедливо отвергнут как подлинное искусство в библейском смысле. С другой стороны, в той же мере небиблейским было бы акцентирование внимания только на минорной теме человеческой потерянности, деградации и патологии.

В Библии в равной степени отражены как мажорная, так и минорная темы. Это в высшей степени реалистичная, правдоподобная книга, которая не колеблется в том, чтобы показать человечество во всей полноте его дегенерации. Однако, это не представляет человеческую грязь как цель саму по себе. Скорее, грех, зло и безобразие выставлены на показ для того, чтобы показать острую нужду человечества в Спасителе и действенность Божьей благодати в жизни грешника. Взаимоотношения прекрасного и безобразного исследуются в Библии довольно реалистично, так что христианин может с верой в душе возненавидеть безобразное, потому что он пришел к познанию Бога, который есть прекрасное, истина и доброта.

Проблема взаимоотношения между прекрасным и безобразным в видах искусства является жизненной для христианской эстетики, потому что существует принцип, провозглашенный Павлом, согласно которому мы “преображаемся, глядя на славу Господню” (2 Коринфянам, 3:18). Эстетика имеет значение и для этики. То, что мы читаем, видим, слышим и чего касаемся, определяет нашу повседневную жизнь. Следовательно, эстетика лежит в самом основании христианской жизни. Эстетическое воздействие является центральным, потому что конечная деятельность и цель христианского искусства состоит в наиболее полном развитии христианской жизни во всей ее красоте и симметрии.

искусство имеет свое собственное значение как творение Божие и не требует оправдания. Его оправданием является Богом данная возможность. Тем не менее, оно может выполнять множество функций. Это является доказательством богатства и единства Божьего творения. Оно может использоваться для общения, для утверждения высших ценностей, для украшения нашего окружения или просто для того, чтобы быть предметом красоты. Оно может использоваться в церкви. Мы изготовляем прекрасную купель для крещения; мы используем хорошее столовое серебро для нашего общего служения и т.д. Но использование искусства гораздо шире, чем это. Использование его многогранно. Но даже все эти возможности в совокупности не “оправдывают” искусства.⁴⁰

С другой стороны, Рукмакер также вполне справедливо отмечает тот факт, что искусство может служить функциональным целям. Одной из этих потенциальных целей является общение. Он отмечает также, что “деятели искусства, почти все без исключения, стремятся что-нибудь выразить в искусстве и крайне редко они бывают счастливы, довольствуясь лишь только одним эстетическим элементом”.

Искусство, заявляет он, не обязательно является копией действительности, но оно “всегда дает объяснение действительности”.⁴¹  Как содержание предметов, так и методики, используемые художниками, поэтами, музыкантами и другими служителями искусства, являются отражением их мировоззрения — о чем они думают как о важном, выразительном, существенном и т.д. Некоторые подходы к искусству отражают враждебность, бессмысленность, абсурдность и потерянность, в то время как другие проявления искусства могут звучать иными мотивами.

Несомненно, что некоторые творения искусства имеют большую ясность как выражение мироззрения своих авторов, нежели другие. Однако ни одно творение искусства, ни отбор публичной литературы, музыки или изобразительного искусства никогда не бывает нейтральным.⁴²  Люди отбирают и творят в культурном, философском и воспринимающем аспектах. Кальвин Сивелд пишет:

Коротко говоря, искусство рассказывает о том, что лежит в сердце человека тем языком, который присущ ему как художнику. Искусство всегда говорит иносказательным языком и теми категориями, которые свойственны автору, потому что искусство само по себе всегда является освященным антидогматическим приношением, до сих пор предпринимающее попытку привнести в мировоззрение честь, славу и силу.⁴³
Осознание этого факта является решающим условием в христианском образовании, если люди будут стремиться усвоить то важное послание, которое несет искусство современной культуре и личной жизни.

Николай Уолтершторф рассматривает христианского деятеля искусств с библейской точки зрения как “ответственного служителя” Богу и людям.⁴⁴  Эта характеристика, безусловно, соответствует христианскому учению о дарах и других библейских показателях, которые имеет каждый из нас, для того, чтобы заботиться о здоровье и счастье других людей.

С этой точки зрения можно сказать, что христианская любовь является основой эстетики и искусства в той же мере, в какой она является основанием этического поведения. Если любовь означает помощь нашим ближним в том, чтобы сделать их мировоззрение более красивым, гармоничным и пригодным для жизни, тогда деятель искусств, отмечает Рукмакер, имеет специфический дар и удивительное призвание. Призвание и ответственность христианского подвижника в искусстве заключено в том, чтобы “делать жизнь лучше, более ценной, создавать звук, форму, литературу, декорации и окружающую среду, которые приносят человечеству смысл, любовь и радость.⁴⁵  Осуществляя это, творческий человек является свидетелем любви Бога-Творца, который ушел от необходимости простого существования, когда Он создал сенсорные (эстетическме рецепторы) человечества. Одна из ролей эстетики и искусства в нашей жизни состоит в том, чтобы помочь нам стать более совершенными людьми посредством возросшего чувства восприятия, повышения чувствительности и способности постижения новых знаний. Люди являются эстетическими существами, и эта сторона их жизни и образования не может быть игнорирована без нежелательных последствий.

Библейский взгляд на эстетику не рассматривает каждый конкретный стиль искусства как “христианский”. Библейские формы искусства были продолжены в виде более широкой современной культуры. Формы искусства меняются, искусство может быть выражено в различных культурных и методических формах и до сих пор нести неизменное послание Божьей любви. Библейский взгляд на искусство не предполагает также разделения между “высоким искусством” (например, поэзия или классическая музыка) и объектами повседневной жизни. Напротив, библейская точка зрения показывает, что Бог интересуется эстетическим опытом людей в каждом аспекте их жизни.

С христианской точки зрения, возможно, наиболее прекрасным является то, что имеет больший вклад в дело возвращения людей к правильным взаимоотношениям с их Создателем, другими людьми и самими собой. Злое и безобразное, с этой позиции, — то , что мешает этому восстановительному процессу. Высшей целью христианской эстетики является прекрасный характер. Призвание христиан в целом и христианских подвижников в искусстве в частности состоит в том, чтобы развивать формы искусства и эстетическое окружение, которые способствуют этим миссионерам в процессе возвращения человечества к его утраченному состоянию.

Христианская эстетика и образование. Эстетические ценности связаны с христианством в большей степени, нежели это может показаться людям с первого взгляда. Например, убеждения, которых придерживается личность в таких вопросах, как взаимоотношения прекрасного и безобразного в видах искусства, отношение эстетики к этике как оценочного критерия для включения (или исключения) в учебный план тех или иных типов изобразительного искусства, музыки и литературы. Эти убеждения помогают также определить, как эти произведения искусства будут изучаться и оцениваться в процессе обучения. Вне школьных рамок эти убеждения вырабатывают критерии отбора и понимания таких видов досуга, как просмотр телевидения и домашнее чтение.

Тот факт, что Бог создал мировоззрение прекрасного, предполагает, что вся педагогическая окружающая среда имеет эстетическое значение. Следовательно, такие вопросы, как архитектура школьного оборудования, одежда учащихся и даже аккуратность домашней работы, являются составляющими компонентами школьного эстетического воспитания. Христианское образование должно помогать учащимся осознавать роль эстетики как в своей повседневной жизни, так и в сфере “высшей культуры”. Кроме осознания этого, христианская эстетика подразумевает также и то, что христианское образование будет помогать людям понять свою ответственность за вклад в эстетическое качество своей окружающей среды. Пренебрежение или игнорирование важного значения эстетики означает для христианских педагогов отрицание решающего аспекта образования, поскольку это отрицание означает такую позицию по отношению как к Богу, так и к человеку, которая не соответствует библейскому мировоззрению.

Само существование христианских школ как альтернативы светским учебным заведениям показывает отличие их философских принципов и педагогических границ от тех, которые определяют более широкую культуру. Убеждение в реальности Иисуса как Господа и Спасителя и достоверности Библии как первого источника надежного знания, например, привело людей к жертвованию своим временем и материальными благами для основания школ, в которых центральной основой будут христианская метафизика и гносеология.

Эти убеждения не только объясняют существование христианских школ; они также вырабатывают критерии для отбора учебного плана, который учителя будут стремиться построить вместе с учащимися. Философские убеждения в отношении этики и эстетики также влияют почти на каждый аспект христианского образования, включая такие разные области, как отбор музыки и литературы для изучения, процесс развития и усиления правил, убранство классной комнаты, роль соревнования как в классе, так и в сфере игры.

Философские убеждения определяют педагогическую деятельность. Учителя, родители и другие педагоги неизбежно испытывают трудности, когда их деятельность конфликтует с мировоззрением, которое они считают своим долгом передать молодежи. Здоровая педагогическая программа – та, которая хорошо гармонирует с философскими убеждениями, насколько это позволяют внешние обстоятельства.

Поскольку обстоятельства педагогической окружающей обстановки могут изменяться в зависимости от времени и места действия, необходимо, чтобы каждый педагог осознанно принимал те убеждения, которые управляют его действиями, чтобы всегда оставаться гибким в применении педагогических принципов, которые вырастают из его мировоззрения. Это ведет как к свободе выбора, так и к личной ответственности в применении философских убеждений в педагогической деятельности. Эта ответственность и эта свобода являются частью профессионального аспекта обучения.

Обучение не является выработкой формулы для отношения к людям или вытекающей из нее программы развития христианского характера. Это, скорее, искусство, которое требует ответственных мыслей и действий в сфере образования. Являясь служителем этого искусства, педагог должен иметь понимание психологического и социологического, также как и философского значения человеческого взаимодействия. Это понимание лежит в основании решающей роли как родителей, так и профессионального педагога.