Докладов Международной он-лайн конференции «Иностранные языки в контексте межкультурной коммуникации»

Е.Е. Засовина, Ю.В. Сивицкая

Дж. Гамперц пишет: «Мы используем наше знание грам­матики, лексики и конвенций контекстуализации, как и любую инфор­мацию, которая может у нас быть относительно ситуации и участников, чтобы установить правдоподобные цели коммуникации, разгадать их стратегии, уловить тактики. С этого момен­та мы строим предписания для того, чтобы идентифицировать интенцию коммуникации, которую мы намереваемся заложить в отдельные выска­зывания или воспроизвести при переводе». [Gumperz 1982: 106].

Любое высказывание, взятое отдельно, может быть понято по-раз­ному. Поэтому исходным моментом является глобальная интерпретация ситуации и того соци­ального эпизода, в котором рассматриваемое высказывание имеет место и приобретает смысл. Следовательно, понимание сообщения обязательно проходит через процесс интерпретирования слушающим языковых структур, использованных говорящим, и эта интерпретация в значительной степени зависит от непосредственных условий взаимодействия, как и от множе­ства индивидуальных и социокультурных (экстралингвистических) пресуппозиций [Gumperz 1982].

Механизм взаимопонимания, по Дж. Гамперцу, тот же, что и механизм контекстуализации, заключающейся в установ­лении и интерпретации процедур, с помощью которых участники конституируют контекст для своих высказываний. Построение кон­текста заключается в актуализации схем, принадлежащих к области общих знаний, которые позволят интерпретировать ситуативные данные благодаря «индикаторам контекстуализации». Но без знания этих общих схем невозможно полностью понять реалии другой культуры и адекватно их перевести на родной язык.

В данной работе затронута проблема перевода произведений, составляющих особый пласт мировой художественной литературы – произведений американских авторов, писавших о «потерянном поколении», а именно ярких представителей этого литературного течения Ф. Фицджеральда, Э. Хемингуэя и Дж. Чивера. Трудность перевода данных произведений заключается в том, что в русском языке и в русской культуре нет такое понятия (явления) как «потерянное поколение», поэтому кроме грамматических, стилистических и др. трудностей переводчик сталкивается с проблемой адекватного декодирования заложенной в тексте информации.

Начало серьезному изучению лингвистических аспектов перевода положили советские языковеды, такие как Я.И. Рецкер, А.В. Федоров, В.Н. Комиссаров, А.Д. Швейцер, Л.С. Бархударов, Л. Черняховская, В.С. Виноградов, Р.К. Миньяр-Белоручев. Они разработали множество теоретических положений, которые впоследствии способствовали окончательному оформлению переводоведения как научной дисциплины [Алексеева 2004: 119].

«Перевод – это деятельность, которая заключается в вариативном перевыражении, перекодировании текста, порожденного на одном языке, в текст на другом языке, осуществляемая переводчиком, который творчески выбирает вариант в зависимости от вариативных ресурсов языка, вида перевода, задач перевода, типа текста и под воздействием собственной индивидуальности» [Алексеева 2004: 7].

«В переводе сталкиваются различные культуры, разные личности, разные склады мышления, разные литературы, разные эпохи, разные уровни развития, разные традиции и установки» [Виноградов 1978: 11].

Сдобников В. В. Считает, что любой перевод есть акт межъязыковой и межкультурной коммуникации, точнее способ обеспечить межъязыковую и межкультурную коммуникацию [Сдобников 2009: 184].

Следовательно, любой качественный перевод является не чисто языковым, а важным когнитивным феноменом; он связан не только с наукой о языке, но «и с литературоведением, когнитивными науками, культурной антропологией» [Латышев 1981: 67].

Таким образом, при определении понятия «переводческая деятельность» должно акцентироваться внимание на том факте, что переводчик должен быть «вооружён» большим количеством экстралингвистических знаний. «Перевод должен не только отразить, но и пересоздать оригинал, не «скопировать» его содержание и форму, а воссоздать их средствами другого языка для другого читателя, находящегося в условиях другой культуры, эпохи, общества» [Лилова 1985: 29]. Поэтому в настоящее время переводческой деятельностью интересуются не только лингвисты, но и культурологи, этнографы, психологи и историки.

В центре нашего исследования находятся особенности перевода текстов художественной литературы. Отличие художественных произведений от других видов текста заключается, прежде всего, в том, что в художественном тексте складываются особые отношения: действительность – образ – текст. Они отражают глубину художественного текста, как сочетание объективной реальности и фантазии, сочетание правды и вымысла [Кухаренко 1989: 13].

Описание Ф. Фицджеральдом, Э. Хемингуэем и Дж. Чивером реалий американской действительности 30-х годов ХХ века и психологического портрета представителей “Потерянного поколения” представляет определенную трудность для переводчиков в связи со стилистическими особенностями произведений и незнанием реалий того времени достаточно большим количеством русскоязычных читателей.

«Потерянное поколение» - это литературное течение, возникшее в период между Первой и Второй мировыми войнами. Это течение объединило таких писателей, как Эрнест Хемингуэй, Эрих Мария Ремарк, Анри Барбюс, Ричард Олдингтон, Гертруда Стайн, Эзра Паунд, Джон Дос Пассос, Фрэнсис Скотт Фицджеральд [Солодуб 2005]. Потерянное поколение — это молодые люди, призванные на фронт в раннем возрасте, часто ещё не окончившие школу, рано начавшие убивать, познавшие все трудности войны, и вернувшиеся домой морально или физически искалеченными. После войны такие люди часто не могли адаптироваться к мирной жизни, многие кончали жизнь самоубийством, некоторые сходили с ума. Вернувшись с фронта, эти люди не могли снова жить нормальной жизнью. После пережитых ужасов войны, всё остальное казалось им мелочным и не достойным внимания [Шлепнев 2001: 35].

При анализе произведений о «потерянном поколении» обращает на себя тот факт, что в них нет прямого указания на время действия. Но не зная его, читатель не может правильно понять описываемые события, их важность, причины и возможные последствия, а, следовательно, понять авторский замысел. Встречаются косвенные указатели на time-setting, но для читателя, не владеющего фоновыми знаниями американской культуры, они ни о чем не скажут, не раскрою авторского замысла. Так, например, в рассказе Эрнеста Хемингуэя «Белые слоны» (“Hills Like White Elephants”) [Hemingway 1991: 163-168], указания на время действия вообще отсутствует. Открывая книгу, читатель видит главных героев, девушку с ее спутником, выходцев из Америки, сидящих за столиком в кафе и ждущих экспресса Барселона – Мадрид. Они разговаривают и выпивают, при том выпивают не маленькую дозу спиртного. Однако, по разговору героев, читатель может понять, что для этого у них нет особого повода, и девушка с интересов пробует все новое.

Ernest Hemingway

Перевод – А. Елеонская

“What should we drink?” the girl asked. She had taken off her hat and put it on the table. “It’s pretty hot,” the man said. “Let’s drink beer.” “Dos cervezas,” the man said into the curtain. “Big ones?” a woman asked from the doorway. “Yes. Two big ones.” “Anis del Toro. It’s a drink.” “Could we try it?” The man called “Listen” through the curtain. The woman came out from the bar. “Four reales.” “We want two Anis del Toro.” “With water?” “Do you want it with water?” “I don’t know,” the girl said. “Is it good with water?” “It’s all right.” “You want them with water?” asked the woman. “Yes, with water.”

-- Чего бы нам выпить? -- спросила девушка. Она сняла шляпу и положила ее на стол. -- Ужасно жарко, -- сказал мужчина. Давай выпьем пива. DOS cervezas. -- сказал мужчина, раздвинув занавес. (Две кружки пива (А.Е. ) -- Больших? -- спросила из-за двери женщина. -- Да. Две больших. -- «Anis del Тоrо». Это такая водка. -- Давай попробуем. -- Послушайте! -- позвал он. Женщина вышла из бара. -- С вас четыре реала. -- Дайте нам два стакана Anis del Тоrо. -- С водой? -- Ты как хочешь? С водой? -- Не знаю, -- сказала девушка. -- А с водой вкусно? -- Недурно. -- Так как же, с водой? -- спросила женщина. -- Да. С водой.

Человек, знающий мировую историю, с легкостью может провести параллель с окончательным введением сухого закона в США 1 июля 1919года. В данном случае в переводе нет ни одного указания на это событие, и переводческий комментарий также не приведен, хотя для достижения понимания происходящих в рассказе событий, он здесь просто необходим. Понимание ситуации заставляет читателя по-другому воспринимать поступки героев. Подобные эксперименты со спиртным, принятие его как «запретного плода», в принципе, не свойственны полностью адекватному человеку, но вполне объяснимо в данной ситуации, и меняет интерпретацию героев и их поступков.

Если взять рассказ Френсиса С. Фицджеральда «На улице, где живет Столяр» («Outside the Cabinet-Maker’s») [Фицджеральд 1999], мы так же не найдем в нем прямого указания на время действия. Однако если быть внимательным, то, погружаясь вместе с героем и его шестилетней дочкой в придуманный сказочный мир, все-таки можно найти ниточку, которая связывает героев с реальным миром. Отец, рассказывая дочери о принце, который ищет волшебные камни, говорит, что первый был найден в шкатулке для запонок президента Кулиджа.

F. Scott Fitzgerald	Перевод И. Багрова.
The Prince has already found one stone in President Coolidge’s collar-box. He’s looking for the second in Iceland.	Но не бойся, принц уже нашел один камешек в комоде с воротничками президента Кулиджа.

Что касается информации о времени происходящих событий, стоит заметить, что большинство людей не знают и десяти президентов США, поэтому в данном случае, упоминая имя Кальвина Кулиджа, переводчик должен был так же дать информацию, что это тридцатый президент США, который был во главе страны с 1923 по 1929 годы. Исходя из этой информации, читатель может определить время действия рассказа и авторский замысел. Почему в этом случае имя президента США важно? Политика президента Кулиджа обычно характеризуется, как достаточно суровая и жесткая. Американцам было вдвойне тяжело, так как политика Кулиджа только усугубляла положение в стране. Тяжело было всем от мала до велика. В данном рассказе мы видим, как отец пытается сохранить в девочке надежду на лучшее. Таким образом, без указания на время действия не сохранятся авторский замысел: показать, что даже в самое тяжелое время, хорошие родители стараются сохранить надежду в сердцах своих детей.

Рассказам Джона Чивера также не свойственно прямое указание на время действия. Писатель часто характеризует эпоху через чувства и мысли героев. Но так же встречаются рассказы, в которых нет даже намека на время, в которое происходят описываемые события. Одним из ярких примеров этому является рассказ «Angel of the Bridge» (Ангел на мосту) [Чивер 2001]. В нем мы узнаем историю типичной американской семьи. Главный герой рассказывает о своей жизни, жизни своего брата и своей матери, упоминая, что каждый из них чего-то боится. Вот и он боялся мостов. Но в одно воскресное утро, когда ему нужно было отвезти свою дочь в пансион, он увидел юную девушку, которая просила ее подвезти. И вот в ее компании он проехал мост, даже не заметив этого, она спасла его от фобии. И с тех пор он понял, что у всех есть свой ангел, который приходит на помощь в трудную минуту, не важно где ты, на мосту, в лифте, в самолете или где бы то ни было еще.

John Cheever	Т. Литвинова
Then I remembered that I was to go to San Francisco on Thursday, and was expected in Berkeley for lunch. This meant crossing the San Francisco — Oakland Bay Bridge.	И вдруг я вспомнил, что в четверг мне предстоит поездка в Сан-Франциско и что оттуда мне придется ехать через Окландский мост, соединяющий Сан-Франциско с Беркли, где меня ожидают к завтраку.
But I couldn't reform Sunset Boulevard, and until I could, I couldn't drive across the San Francisco — Oakland Bay Bridge.	Но не в моей власти изменить облик Западного бульвара. А покуда он не изменится, я не могу вести машину по Окландскому мосту, через залив Сан-Франциско.

Для читателя будет совершенно невозможно понять, когда же все это произошло. Лишь только изучив некоторые факты из истории Америки, можно выяснить, что Окландский мост был построен в 1933 году. Исходя их этих дат, можно предположить, что время действия рассказа – 30е годы ХХ века. Это тяжелый период для страны, время «Великой депрессии», когда люди, еле сводили концы с концами. Обстановка вокруг заставляла их замыкаться в себе и боятся окружающего мира. Боясь мостов, он боялся выйти из своего маленького мирка в мир большой, где он никому не нужен, где никто не протянет ему руку помощи.

Итак, суммируя все вышесказанное, можно сделать вывод, что понимание авторского замысла, исследуемых произведений невозможно без знания временного отрезка, в который эти действия происходили, без понимания реалий американской культуры того времени. В свою очередь, исходя из этого, при переводе произведений на русский язык указаниям на время действия должно уделяться особое внимание. Перевод должен осуществляться с ориентацией на читателя поверхностно знакомого с реалиями Америки двадцатого века. Для этого необходимым является использование переводческого комментария или сносок.

Язык художественного текста в своей сущности является определённой художественной моделью мира и в этом смысле всей своей структурой принадлежит «содержанию» - то есть несёт информацию [Лотман 1999: 30]. В художественной структуре реализуется мысль писателя, поэтому художественно построенный текст - это сложно построенный смысл, а все его элементы несут смысловую нагрузку. Выпадение, непонимание какого-то фрагмента заложенного автором смыла влечет коммуникативную и интерпретативную неудачу.