Экономическая мысль в испании XVI века -саламанкская школа

Любой современный экономист знает, что такое субъективная ценность товаров и денег, рыночное и затратное ценообразование, конкуренция между продавцами и между покупателями, количественная теория денег и паритет их покупательной способности, спрос на деньги, составные части предложения денег. Однако далеко не каждый знает, что большой вклад в становление этих доктрин внесли испанские богословы и правоведы, жившие в XVI в. и преподававшие в Саламанкском университете. Вместе с тем, их имена не упоминаются в подавляющем большинстве отечественных и англоязычных книг по истории экономической мысли. Такая несправедливость по отношению к выдающимся испанским ученым послужила толчком к написанию данного исторического очерка, в котором рассказывается о некоторых из них и их вкладе в экономическую науку. Кроме того, в очерке впервые представлены экономические взгляды их не менее яркого современника, — одного из родоначальников количественной теории денег, португальского богослова Родриго до Порто.

Экономические реформы, проводимые с начала 1990-х годов в России, привели к необходимости всесторонне и более глубоко рассмотреть основополагающие доктрины рыночной экономики. Многие из них появились еще в XVI в., когда в большинстве стран Западной Европы стал активно развиваться капиталистический способ производства.

Наиболее примечательной из этих стран была Испания, объединявшая под короной императора Карла V Габсбурга (1516-1556 гг.) значительную часть территории Европы и земель Нового Света. Благодаря великим географическим открытиям и обширным территориям, богатым драгоценными металлами, в экономике Испании первой половины XVI в. сложилась наиболее благоприятная ситуация для развития капиталистических отношений. Постоянно растущий спрос на испанские товары со стороны заокеанских колоний, сопровождаемый притоком в страну золота и серебра, вызвал небывалый рост торговли, дал толчок подъему ремесленного, мануфактурного и сельскохозяйственного производства, ускорил процессы первоначального накопления капитала и развития банковского дела, а также спровоцировал высокую инфляцию, названную впоследствии "революцией цен" (Литаврина 1991, с. 119—123).

Новые экономические реалии, вызванные развитием капиталистических отношений, привлекли большое внимание богословов из Саламанкского университета — крупнейшего центра науки и образования Испании того времени. Представители саламанкской школы оставили после себя немало интересных трактатов, касавшихся вопросов торговли, природы процента и денег, и сформулировали основные принципы политики меркантилизма (Литаврина 1991, с. 134). Первые исследования, посвященные экономической мысли саламанкской школы, восходят к работам испанских авторов и относятся к первой половине прошлого века. Однако наиболее систематизированным и полным исследованием по этой теме является книга "Саламанкская школа" (1952 г.) английской исследовательницы баронессы фон Шлиппенбах, урожденной Марджори Грайс-Хатчинсон. Изучив трактаты многих саламанкских богословов, она показала, что "некоторые из передовых современных идей имеют более давнее происхождение, чем обыкновенно считается" (Grice-Hutchinson 1952, р. 78). При изложении вклада представителей саламанкской школы в экономическую науку в данном очерке мы опираемся, главным образом, на этот труд, а также в определенной степени на первый том книги американского экономиста Мюррея Ньютона Ротбарда "Экономическая мысль до Адама Смита" и работы испанских профессоров Хесуса Уэрта де Сото и Родриго Муньоса де Хуаны.

Саламанкская школа — одно из направлений поздней схоластики, сформировавшееся в Саламанкском университете в XVI в., представители которого развивали учение Фомы Аквинского и, в частности, уделяли большое внимание объяснению экономических явлений. Основные представители саламанкской школы -это доминиканцы: ее основатель Франсиско де Витория, его ученики Мельчор Кано и До-минго де Сото, доктор Мартин де Аспилькуэ-та Наварро и их последователи дон Диего де Коваррубиас-и-Лейва, Томас де Меркадо, Бартоломе де Медина, Доминго де Баньес, а также иезуиты: Луис де Молина, Хуан де Са-лае, Хуан де Луго и, наконец, юрист Херонимо Кастильо де Бовадилья.

Экономические воззрения саламанкских профессоров были изложены, главным образом, в их комментариях к вопросам 77 ("Об обмане, совершаемом при покупках и продажах") и 78 ("О грехе ростовщичества, совершаемом при даче взаймы") второй части из второй части "Свода богословия" ("Summa Theologiae") св. Фомы, которая сокращенно называется "Вторая из второй" ("Secunda Secundae", 1271 г.).

ИСТОКИ САЛАМАНКСКОЙ ШКОЛЫ

Св. Фома считал деньги в основном недоходной вещью, поскольку они утрачиваются во время их употребления, которое состоит в покупке других товаров¹. Он допускал взимание процента в тех случаях, когда употребление ссужаемого товара (например, дома или земли) не приводит к его утрате, когда долговая сделка связана с риском невозврата денег или когда заимодавец терпит убытки по вине ссудополучателя (Thoma Aquinatis 1512, Quaestio LXXVIII, art. 2 ad p^m et ad 5^m, art. 3, 'R°', f. clxvii).

Кроме того, в отличие от Аристотеля св. Фома считал дозволенным и справедливым получать прибыль за обмен одних денег на другие деньги, но при условии, что эта прибыль извлекается торговцем не с целью "жажды наживы, которая не имеет предела и растет до бесконечности", а для "содержания хозяйства или помощи нуждающимся"².

Тем самым св. Фома дал начало нравственному оправданию искусства обмена денег (ars campsoria), которое было продолжено его учеником Толомео де Луккой (1238-1326) в их совместном труде "О принципе правления для короля Кипра", где, пожалуй, впервые достаточно четко были выделены два способа употребления денег: как меры товарных цен и как товара, обменивающегося на другие (например, заграничные или более мелкие) деньги³ и являющегося доходным ввиду различной ценности денег в разных странах⁴. Эти мысли, высказанные выдающимся богословом и его учеником по поводу денежных обменов, послужили основой теории паритета покупательной способности денег, сформулированной впоследствии саламанкскими богословами.

Около четверти тысячелетия разделяет Фому Аквинского и саламанкскую школу, а в течение почти всего этого времени его учение было оттеснено на второй план философией английских францисканцев Джона Дунса Скота (1265/66-8/XI/308) и Вильяма Оккама (1285-9/IV/1347/49). Главный вклад последователей Оккама в экономическую науку состоит в фактическом оправдании ростовщичества (Rothbard 1999, cap. Ш, Р. 122—126), которое связано, главным образом, с именем профессора Тюбингенского университета Конрада Зумменгарта из Кальва (1458-20/Х/1502).

В своем "Сочинении о сделках в семи частях" (1500 г.) Конрад Зумменгарт выдвинул 25 важных доводов против взимания процента и опроверг почти их все (Summenhart 1500, Quaestio XXII, secundo conclusio, ff. h6-i3, Quaestio XXIII, conclusio responsma, ff. k6-13) Его главные аргументы состояли в следующем.

Во-первых, в отличие от Аристотеля и в меньшей степени от св. Фомы Конрад Зумменгарт утверждал, что деньги могут приносить доход, правда, не сами по себе, а посредством усердия людей⁵.

Во-вторых, в противовес св. Фоме, относившему деньги к разряду вещей, дача которых в долг ведет к утрате права на владение ими (ввиду чего, например, вино не может быть доходным, как, скажем, дом), Конрад Зумменгарт показал, что это не так. По его мнению, деньги — категория материальная, постоянная и объективная, а их употребление и право на владение ими, напротив, — категории нематериальные, временные и, более того, субъективные с точки зрения как владеющего деньгами и ссужающего их, так и получающего их в ссуду и тратящего их Следовательно, ценность самих денег отличается от ценности их употребления и от ценности права на владение ими как категория объективная от категорий субъективных. В то же время, ценность права собственности на деньги и ценность их употребления как категории субъективные неразрывно связаны между собой, особенно в глазах их владельца. Поэтому, если кто-либо отдает деньги в долг и за это время повышается выгода от их употребления, при их возврате владелец имеет право получить большую сумму, чем ссудил. Но это прибыль не за само употребление денег, уточнил Конрад Зумменгарт, а за воздержание (carentia) от него в течение данного промежутка времени со стороны ссудодателя. Следовательно, ссуженные деньги с течением времени будут цениться меньше ввиду их отсутствия у владельца, и поэтому чем продолжительнее временной промежуток, тем большую компенсацию он должен получить за них. (См. подробнее: Summenhart 1500, Quaestio XXIII, conclusio ad 6^m, ff. k7-k8.)

В-третьих, в отличие от св. Фомы, считавшего рискованными лишь ссуды, даваемые либо торговцам, либо земледельцам на организацию какого-либо совместного предприятия или товарищества (societas), Конрад Зумменгарт показал, что, по сути дела, любая ссудная сделка связана с риском невозврата ссуженного товара или денег со стороны заемщика, вследствие чего не может считаться ростовщической⁶.

В-четвертых, он доказал, что "каноническое право нигде не запрещает иудеям взимание ростовщического процента" (Summenhart 1500, Quaestio ХХIIII, contra 3^m conclusionem, f. 16). Таким образом, Конрад Зумменгарт оставил в силе лишь один довод против ростовщичества — то, что оно противоречит естественному праву (Rothbard 1999, cap. III, p. 126).

Этот довод был главным и у саламанкских богословов, однако мало кто из них выдвинул более весомые аргументы в пользу взимания процента, чем Зумменгарт (Rothbard 1999, cap. IV, pp. 135, 138, 140, 146, 158), поэтому в данном очерке подробно не затрагиваются их взгляды на этот вопрос. Между тем, идеи Зумменгарта оказали значительное влияние на экономическую мысль знаменитого предшественника саламанкской школы, одного из наиболее ярких представителей возрождавшегося в начале XVI в. фомизма кардинала Джакомо (Томмазо) де Вио, или Каэтана (20/II/1469-9/VIII/1534).

В отношении взимания процента Каэтан следовал Зумменгарту. В "Каэтановом своде грехов" ("Summa caietana de peccatis", 1525 г.) он утверждал, что выплаты процентов по паям Генуэзского банка (Mons Genuensis) не имеют ничего общего с ростовщичеством, ибо пайщик продает заемщику на три года не деньги, а право на распоряжение ими, которое, не будучи использовано пайщиком в течение этого времени, при наступлении срока погашения ценится меньше. Кроме того, такая сделка связана с риском, который, по его мнению, противоречит природе ростовщичества (De Vio 1525, Usura, § 'Mons genuensis', ff. 241-242).

Развивая идеи Зумменгарта, Каэтан, по сути дела, оправдал ростовщичество как вид деятельности, указав, что наибольший доход принесут деньги, ссуженные торговцу или земледельцу, а не потребителю (Rothbard 1999, cap. IV, p. 132). Вот что он писал в своем «Популярном комментарии ко "Второй из второй" святейшего и знаменитейшего доктора Фомы Аквинского из ордена проповедников» (1519 г.): "Как дозволено при продаже продавать вещь дороже, чем она ценится по своей природе, если она ценится выше продавцом, так и при долговой сделке можно оценивать деньги выше, чем они ценятся по своей природе, если они ценятся выше заимодавцем, ибо и здесь и там происходит действительно одинаковый расчет. Впрочем, известно, что деньги ценятся выше, чем ценились бы по своей природе, ввиду усердия торговца или покупателя земли, потому что те используют деньги так же, как другие мастера инструмент в своем искусстве" (De Vio 1519, in articulo 2 eiusdem q. 78, f. clviii).

Большое внимание Каэтан уделял также искусству обмена денег. Вслед за св. Фомой и Толомео де Луккой он в своем "Трактате об обменах" ("Tractatus de cambiis", 1499 г.), опубликованном в 1506 г., различал два способа употребления денег: первичный, когда деньги служат мерой товарных цен, и вторичный, когда одни деньги обмениваются на другие деньги (De Vio 1506, cap. 5, f. 52). По его мнению, меновая ценность денег по отношению к товарам должна быть фиксирована, а по отношению к другим деньгам — нет. Последняя определяется "так же, как и у других товаров, обилием и недостатком — в зависимости от насущной потребности" (De Vio 1519, f. clvii), т.е. спросом и предложением, и кроме того, — числом продавцов и покупателей, наличием или отсутствием денег в данном месте, ибо наличествующие деньги ценятся выше, чем отсутствующие, так как доставка последних сопряжена с издержками и риском (De Vio 1506, cap. 7, ff. 53-54)⁷.

При определении цен всех прочих товаров Каэтан не придавал столь большого значения фактору затрат и риска. Напротив, он рассматривал рынок прежде всего как спросоограниченную систему, т.е. рынок покупателя, утверждая, что цена определяется количеством покупателей и денег, а не причинами, по которым продавцы продают вещи⁸. Более того, задолго до К. Викселя и шведской школы (Левита 2001, с. 92-95) он подал нам мысль о том, что на текущую цену товара могут влиять события, которые произойдут в будущем (Rothbard 1999, cap. IV, p. 131). Так, из-за ожидаемого отсутствия будущих покупателей падает стоимость домов в разоренных после войны городах или снижаются цены товаров в конце ярмарочного сезона (De Vio 1519, in articulo 1 q. 77, ff. cliii-cliiii). Или, например, в преддверии войны или града, которые могут уничтожить урожай, повышается спрос и, следовательно, цена на пшеницу⁹. То же самое, по мнению Каэтана, характерно и для денежного рынка, хотя будущие деньги всегда ценятся ниже, чем настоящие¹⁰.

* * *

Схожей точки зрения по вопросу о справедливой цене придерживался и современник Каэтана магистр Священной палаты преподобный отец Сильвестро Маццолини Приерийский, или Сильвестр (1456-1523), автор сочинения "Свод всех сводов" ("Summa Summarum", 1514-1515 гг.), представлявшего собой в то время наиболее полную энциклопедию не только по вопросам богословия, но и по экономической проблематике.

На вопрос, "дозволено ли кому-либо продавать свою вещь за столько, за сколько возможно", Сильвестр, ссылаясь на Джона Дунса Скота и других своих предшественников, дал в своем раннем сочинении "Золотая роза" (1503 г.) отрицательный ответ. Ибо справедливость, по Аристотелю, требует уравнивания обмениваемых вещей, а уравнивающая, т.е. справедливая, цена — это "та, которая обыкновенно складывается в данном месте и в данное время", "устанавливается на основе всеобщего оценивания людьми", "не является единственно точной" и за увеличением или уменьшением которой нет обмана, согласно папе Иннокентию IV, своду законов императора Юстиниана, св. Фоме и св. Антонину. В итоге Сильвестр заключил: "Дозволено цене быть соотнесенной с вещью и наоборот, — так будет, если она продается по текущей цене за наличный расчет или если она продается за столько, за сколько возможно, при отсутствии обмана, принуждения и неопытности" (Silvester de Prierio 1503, casus 15, concl. 2, f. 352).

Опираясь на труды св. Фомы и его последователей, Сильвестр выделил три случая, когда можно продавать товар дороже, чем он был куплен, и соответственно включать затраты на его приобретение и реализацию в цену (Silvester de Prierio 1503, casus 21, concl. 1 et 5, f. 354; Silvester de Prierio 1514-1515, Emptio, § 10, f. 206).

Во-первых, при покупке товаров оптом и последующей их продаже мелкими партиями: "Дозволено продавать дороже ту вещь, которая, согласно архиепископу¹¹ , была куплена в большом количестве и продается мелкими партиями, ибо такие торговцы работают, постоянно разъезжая по разным местам, выставляя товар на продажу и т.д.". Причем "такие сделки являются дозволенными, если и с той и с другой стороны совершаются добровольно, а не вынужденно".

Во-вторых, при доставке товаров из мест, где их много, в места, где их мало: "Добавим, что дозволен учет трудов и опасностей при перевозке, который, однако, ограничивается следующим положением: это будет справедливо тогда, когда доставка осуществляется в то место, где цена выше; иначе неразумный торговец, покупающий вещь там, где она дорогая, сможет продать ее дороже там, где она дешевая и находится в изобилии: но его цена не будет справедливой, так как противоречит соглашению о всеобщем оценивании".

В-третьих, если "существует место, откуда товар перевозится с опасностью и трудом, в такое место, где у него нет цены, — туда, где он не продавался, то в этом случае при установлении справедливой цены принимаются в расчет и опасности, и труды, и затраты".

По вопросу об обмене и переводе денег взгляды Сильвестра были близки взглядам Каэтана (Silvester de Prierio 1514-1515, Vsura IIII, ff. 660-664).

Идеи Каэтана, Сильвестра, Ангела и Зумменгарта оказали значительное влияние на экономическую мысль богословов саламанкской школы и прежде всего ее основателя Франсиско де Витории. Большую роль в формировании научного мировоззрения Витории сыграл его учитель в Парижском университете, один из первых толкователей "Свода богословия", Петр Брюссельский, или Крокарт (1470-1514). Летом 1512 г. при активном участии Крокарта и Витории впервые во Франции вышла в свет "Вторая из второй" св. Фомы (Thoma Aquinatis 1512), на первой странице которой молодой испанец поместил обращение к своему учителю (Vitoria 1512). Оно представляло собой программу возрождения учения Фомы Аквинского, которую уже через 14 лет Витория начал воплощать в жизнь на первой кафедре богословия Саламанкского университета (Garcia Villoslada 1935; 1938, cap. IX, pp. 230-244, cap. X, pp. 258-278).

"Наконец пришло время и нам войти в Саламанкский университет", — предлагает нам Марджори Грайс-Хатчинсон, знаменитая английская исследовательница экономической мысли саламанкской школы. "Итак, давайте проследуем за Виторией вверх по лестнице из резного камня, по крытой галерее в богословскую аудиторию, сохранившую и поныне такой же вид, как во времена Витории: крохотные окошки под самым потолком, беленые стены, темный зал, кафедра, за которой великий богослов толковал Библию, читаемую вслух помощником, примостившимся в его ногах, и дубовые скамьи, украшенные резьбой из неисчислимых девичьих имен уже не одним поколением студентов" (Grice-Hutchinson 1952, р. 39).