Эстетика поэтического эксперимента в культуре авангарда начала ХХ века

М. В. Ломоносова (1-ый корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разослан « » “2008 года

Ученый секретарь

диссертационного совета Е. В. Жбанкова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Исследование представляет собой попытку комплексного культурологического анализа феномена поэтического эксперимента, сложившегося в начале ХХ века (приблизительно в середине 1910-х гг.) практически одновременно в Италии, Швейцарии, Германии и России. В работе отражены главным образом те литературные процессы, которые сложились в Италии в рамках движения футуризма и в Швейцарии и Германии в рамках дадаизма. Постановка проблемы изучения лингвопоэтических концепций в контексте культуры западноевропейского авангарда, находящихся на границе поэтики, философии языка и эстетики, предопределила системный междисциплинарный подход, опирающийся на научные данные и методы различных областей знания: культурологии, философии культуры, эстетики, философии языка, поэтики, лингвосемиотики. Такой подход позволил не только раскрыть культурное и эстетическое значение исследуемого вопроса, но и выявить культурфилософские основания движений итальянского футуризма и швейцарско-немецкого дадаизма, и шире – эстетические константы культуры авангарда.

Актуальность темы исследования. Сегодня, несмотря на кардинальный парадигмальный сдвиг в культуре (условно обозначаемый как «модернизм/постмодернизм») и существенно изменившиеся социополитические условия функционирования и трансляции культуры, авангардная модель творчества остается одной из доминирующих, не говоря о явном или дискретном значении открытий авангарда начала ХХ века для литературы и искусства второй половины столетия. Говоря о русской литературе, здесь нельзя не отметить поэтику лианозовской группы, а также творчество таких разных поэтов, как А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Вс. Некрасов, Д. Пригов, в очень высокой степени Г. Айги и В. Казаков, участников ленинградской группы «ВЕРПА», а также программно проавангардных Ры Никоновой, С. Сигея, Б. Констриктора, Е. Мнацакановой, Г. Цвеля, В. Эрля и многих других. В западной же литературе следует отметить такие направления, как французские леттризм и «УЛИПО», «Венская группа», немецкий «Флаксус», итальянские «Группа 63» и «Модуло», бразильская «Ноигандре», движение американских битников, не говоря о множестве поэтов и различных поэтических группах. О неослабевающем интересе к этой теме свидетельствует не только современное развитие (а нередко и использование) индивидуальных концепций, систем, жанров, подходов, созданных более полувека назад¹, не только публичное внимание, поддерживаемое переизданием авторских и коллективных сочинений, архивных аудиозаписей, проведением выставок и фестивалей, но и множество научных публикаций в области авангардоведения, серии научных изданий и специальных периодических изданий².

Проблема поэтического эксперимента между тем исключительно редко становится предметом культурологического и эстетического исследования, которое позволило бы достаточно полно реконструировать содержание и значение тех текстов, смысл которых не выражен на денотативном уровне и в известной степени недоступен для традиционного литературоведческого анализа. Сущность самой проблемы, имеющей не только литературную, но и культурфилософскую, лингвистическую, семиотическую, а в случае итальянского футуризма и политическую природу, определяет новую методологию и диктует необходимость работы как с художественными, так и с теоретическими текстами, равнозначное обращение к которым обусловливается тем, что «программные авангардистские произведения соединяют в себе функции текста и текста о текстах, т. е. метатекста»³. О насущности нетрадиционного филологического, но интегративного подхода к вопросам инноваций литературного языка в ХХ веке писал еще Р. Барт⁴, а сегодня свидетельствуют динамично развивающиеся научные направления «лингвистической эстетики» (В.П. Григорьев, В.В. Фещенко) и «лингвопоэтики» (В.Я. Задорнова, А.А. Липгарт). Необходимость анализа, предпринятого в данной работе, позволяет не только дифференцировать литературное творчество участников движений на основе общности или различия эстетических установок, но и выявить общие закономерности поэтического эксперимента как одного из главных художественных проявлений культуры авангарда и культуры ХХ века в целом.

Состояние и степень разработанности проблемы. В современной российской науке очевиден существенный пробел в изучении феномена поэтического эксперимента западноевропейского авангарда, усугубляющийся чрезвычайно редким обращением к изучению западноевропейской культуры и искусства ХХ века, и в особенности литературы авангарда⁵ (исключение составляют работы Л. Андреева, Е. Бобринской, Е. Гальцовой, Ю. Гика, М. Изюмской, И. Кулик, Н. Пестовой, Т. Проскурниковой, В. Седельника, Н. Сироткина, В. Фещенко)⁶. Хотя в исследование русской авангардной литературы наряду с западными славистами (Х. Баран, Р. Вроон, Ж.-Ф. Жаккар, С. Комптон, Б. Леннквист, М. Магаротто, В. Марков, М. Марцадури, Н. Нильссон, М. Перлофф, Е. Фарыно, А. Флакер, О. Ханзен-Лёве, Р. Циглер, Б. Янгфельдт, Дж. Янечек и др.) огромный вклад внесли и отечественные специалисты (С. Бирюков, И. Васильев, В. Григорьев, Р. Дуганов, Е. Иньшакова, А. Кобринский, Т. Никольская, Н. Перцова, В. Рабинович, И. Сахно, Е. Тарышкина, В. Терехина, Н. Харджиев и др.). Идеологическое вето на исследование футуризма и дадаизма с
1930-х до 1980-х гг. лишь изредка нарушалось либо в информационных целях (словари, энциклопедии, справочники), либо в плане марксистской критики искусства (В. Крючкова, И. Куликова, М. Лифшиц, Н. Малахов, С. Можнягун, Л. Рейнгардт и др.). Фрагментарные описания литературного творчества футуризма (в работах З. Потаповой) и дадаизма (Л. Андреева, Н. Балашова, Т. Каптеревой) в советском гуманитарном знании также редко выходили за рамки доминировавшей критической школы. В современной российской науке благодаря работам по итальянскому футуризму И. Азизян, Е. Бобринской, В. Полякова, Е. Таракановой и работам по дадаизму Ю. Гика⁷, С. Дубина, М. Изюмской, И. Кулик, В. Седельника, Н. Сироткина, Д. Фомина литературно-художественные аспекты этих движений постепенно выкристаллизовываются, благодаря чему вопрос об эстетике поэтического эксперимента и его статусе в теории и практике западноевропейского авангарда приобретает все большую необходимость осмысления.

В западной науке проблема поэтического эксперимента в контексте культуры авангарда затрагивалась обычно в трех аспектах: 1) исходя из контекста конкретного движения в обобщенных исследованиях, посвященных тому или иному движению (если говорить о футуризме и дадаизме, которыми ограничена данная работа, то это труды К. Батлера, К. Баумгарт, Г. Бергхауза, К. Бигсби, Е. Бобринской, К.-П. Бушкюле, М. Гейла, А. М. Дамиджеллы, М. Кальвези, Р. Каррьери, М. Кирби, Р. Т. Клаф, Д. Конечны, Х. Корте, С. Лемуана, Дж. Листа, М. Мартин, А. Мельцер, Дж. Пампалони и М. Вердоне, Ж. Пьерра, Дж. Рай, Х. Рихтера, У. Рубина, К. Саларис, М. Сануйе, К. Тисдалл и А. Боццоллы, А. Хансон, Д. Хопкинса, Р. Шорта, Д. Эдса, Дж. Эриксона и др.); 2) в контексте нетрадиционных литературных форм, развивавшихся на протяжении всей истории литературы, но остававшихся на периферии ее изучения (Д. Адлер, Л. Аптон, К. Беллоли, Л. Вендт, П. Де Врее, К. П. Денкер, Ч. Дориа, Р. Костеланец, Ф. Кривет, М. Лентц, С. МакКаффери, Ф. Мон, Дж. Расула, Дж. Симан, Э. Скароши, Д. Сузуки, Д. Хиггинс, К. Шольц и др.)⁸; 3) в специальных трудах, анализирующих непосредственно литературные стратегии футуризма и дадаизма, а также их представителей (У. Бон, М. Гроссман, Р. Дёль, Дж. Друкер, С. Фостер, Х. Г. Кемпер, М. Э. Коус, Р. Ласт, Л. Де Мариа, М. Перлофф, Ч. Рассел, К. Риа, Ф. Стефаниль, Дж. Д. Уайт, З. Фолейевски, Дж. Фриман, М. Уэбстер, Х. Хайзенбюттель, Р. Шеппард, Й. Шефер)⁹.

Несмотря на значительное количество общих и специальных исследований, как итальянского футуризма, так и немецкого дадаизма, в которых, к сожалению, за описательным, формальным анализом обычно не следует вывода о содержательном аспекте и мировоззренческой основе радикальных поэтических жестов, лишь среди немногих работ поэтический эксперимент анализируется с культурологической и эстетико-философской позиций, как это представлено в трудах В. Рабиновича, Л. Де Мария, Дж. Уайта, Р. Уолдроп, Э. Филиппа, Р. Шеппарда. В большинстве случаев поэзия авангарда остается для исследователя и читателя в плоскости интересных и изобретательных, но исключительно формальных экспериментов, целью которых является чистое самовыражение, призванное эпатировать реципиента текста. Между тем контркультурная составляющая, как показывает данное исследование, является для авангардной поэзии периферийной, а на первый план выступает проблема невозможности обращения не только с традиционными поэтическими формами, но и с традиционными формами языка, понимаемыми в авангардистском художественном сознании как основа лого- и рациоцентрического мышления, сложившегося в Новое время, и, по мнению наиболее ярких представителей авангарда, приведшего к кризису буржуазной цивилизации и культуры, глобальным социальным конфликтам.

Предмет исследования. Предметом настоящего диссертационного исследования является язык и теория художественной литературы итальянских футуристов и немецких дадаистов в философско-культурном контексте. В соответствии с этим материалом для исследования послужили художественные произведения Х. Арпа, Дж. Баллы, Х. Балля, Ф. Деперо, Ф. Канджулло, Ф. -Т. Маринетти, Т. Тцара, Р. Хаусманна, Р. Хюльзенбека, К. Швиттерса и др., а также их теоретические тексты (манифесты, статьи, выступления, трактаты, эссе, дневники) и культурфилософские произведения В. Беньямина, Н. Бердяева, Л. Витгенштейна, Ф. Ницше и др.

Целью исследования стало выявление специфики авангарда как особой культурной целостности, как типа культуры на основе эстетических взглядов двух крупнейших движений европейского авангарда первой трети ХХ века, их дифференцированного подхода к языку (в том числе поэтическому) и исходя из художественных текстов и теоретико-литературных работ ключевых участников движений.

Достижение этой цели предопределило постановку и решение следующих задач:

1. 
   исследовать проблему поэтического эксперимента в культурфилософской перспективе;
   
2. 
   ввести в современный научный оборот целый ряд непереведенных ранее художественных и теоретических текстов крупнейших деятелей западноевропейского авангарда;
   
3. 
   проследить происхождение и уточнить базовые понятия исследования: «авангард», «культура авангарда», «экспериментальная поэзия», а также ряд сопряженных с ними терминов;
   
4. 
   реконструировать эволюцию эстетических взглядов и поэтики итальянского футуризма на основе теоретических и художественных текстов Ф.-Т. Маринетти, проследив и выявив константные мотивы творчества и мировоззрения футуристов;
   
5. 
   систематизировать и рассмотреть основные положения поэтической программы итальянского футуризма в их целостности и функциональных связях;
   
6. 
   дать культурологическое и эстетическое обоснование искусству немецкого дадаизма, дифференцировав и проанализировав его базовые подходы к поэтическому языку;
   
7. 
   представить анализ и сопоставление поэтической теории и практики основных репрезентантов дадаизма;
   
8. 
   сопоставить специфику эстетического мировоззрения итальянского футуризма и немецкого дадаизма на основе обобщения литературных процессов в указанных движениях как первостепенных движений западноевропейского авангарда, разработавших концепции «абстрактной поэзии».
   

Решение поставленных задач определило научную новизну диссертационной работы, в которой:

1. 
   проводится историко-культурный анализ термина «авангард», формулируется понятие «культура авангарда», а также исследуются ключевые понятия, касающиеся явления поэтического эксперимента;
   
2. 
   впервые в отечественной культурологии дается системное описание и анализ поэтики итальянского футуризма и его эволюции на примере идиостиля Ф. Т. Маринетти, а также поэтики немецкого дадаизма на материале творчества Х. Балля, Р. Хюльзенбека, К. Швиттерса, Т. Тцара, Р. Хаусманна и др.;
   
3. 
   при анализе художественных и теоретических текстов выявляется эстетическая специфика итальянского футуризма и немецкого дадаизма, проводится сопоставление и различение подходов к поэтическому и шире – художественному творчеству в культурфилософском аспекте;
   
4. 
   впервые в научный оборот вводятся ранее не переведенные тексты, а для анализа привлекается большой корпус исследований на иностранных языках.
   

Поставленные задачи определили теоретическую и методологическую основу диссертационного исследования, обусловленную теоретическими трудами как деятелей культуры авангарда (Х. Арпа, Х. Балля, В. Кандинского, Ф.-Т. Маринетти, Л. Мохой-Надя, Т. Тцара, Р. Хаусманна, Р. Хюльзенбека, К. Швиттерса и др.), так и ее исследователями (П. Бюргера, К. Гринберга, М. Калинеску, Р. Шеппарда, Дж. Уайта, М. Уэбстера и др.). Основу методики работы составляет совокупность подходов культурологии, философии культуры, сравнительно-исторического литературоведения, эстетики, семиотического анализа, что отвечает принципу системного подхода к изучаемому явлению. В числе прочих общенаучных методов были применены:

• 
  исторический, позволивший рассмотреть изучаемое явление в диахроническом развитии авторского идиостиля, коллективной поэтики, а также проследить эволюцию жанра на различных этапах указанного исторического периода;
  
• 
  семиотический, необходимый для выявления структуры и статуса языкового знака, его семантической и прагматической функций в контексте поэтического высказывания;
  
• 
  метод сравнительного анализа, сделавший возможным определение релевантности сопоставления и сравнение различных подходов к поэтическому эксперименту в исследуемых движениях;
  
• 
  аналитический, позволивший выявить философско-эстетическое содержание рассматриваемого явления, его место в культуре авангарда, а также установить его жанровые особенности;
  
• 
  системный, позволивший проанализировать изучаемое явление в широком историко-культурном, философско-эстетическом и филологическом ключе и установить проблему поэтического эксперимента как комплексного интегративного феномена, присущего крупнейшим художественным системам начала ХХ века.
  

На защиту выносятся следующие положения диссертации:

1. 
   Наряду с эстетикой монтажа, автоматического письма, коллажа, художественной абстракции и другими инновационными методами художественного творчества, разработанными в культуре авангарда и конституирующими ее, явление поэтического эксперимента актуализирует один из субстанциальных признаков этой культуры – онтологизацию языка искусства и его абсолютизацию в отношении к предметно-действительному миру и его логико-схематическому познанию. В семиотическом выражении это означает независимость языкового знака от денотата, и как следствие автореференциальность, то есть формирование и саморегулирование семиотического кода, обладающего свойством бесконечности интерпретаций.
   
2. 
   Автореференциальность языкового знака в поэтическом эксперименте деконструирует не только структурные, но и формальные признаки, благодаря чему открывается возможность интермедиального произведения (текста), в котором визуальные (изобразительные) и сонорные (звуко-музыкальные) качества приобретают самостоятельное или равное со словесным текстом значение. Поэтический эксперимент предстает в этом смысле методом десемантизации речевого (но не поэтического) высказывания за счет акцентуации изобразительного либо звукового представления текста.
   
3. 
   Культурфилософская особенность явления поэтического эксперимента состоит в примере построения универсального языка индивидуально-творческими методами, исходя из понимания слова как творящей сущности, способной породить на месте несовершенного старого мира новый универсум. Таким образом, поэтический эксперимент, становится образцом сакрального языка, в котором слово имеет космогоническое начало, а его творец тем самым ощущает себя обладателем полнотой сверхъестественной, божественной власти. В новом контексте (проекте авангардной культуры) подобно первобытно-ритуальным культурам слово призвано не означать нечто, но магически действовать (магическая функция¹⁰ заменяет интеллигибельную), что выражается, в частности, в эстетике манифеста и перформанса.
   
4. 
   Индивидуальная сакрализация слова рождает три противоречия¹¹: а) имея тенденцию к тотальной объективации в универсально-коллективном начале, индивидуально-авторское начало оказывается абсолютным и самодовлеющим, так что проект единого универсального творческого языка, остается утопическим; б) притязание авангардистского слова (знака) на преодоление антиномической природы языка (как это явлено в трудах П. Флоренского), объединение внутреннего и внешнего в гармоническом и творческом всеединстве оборачивается непроницаемостью для понимания пустого языкового знака, обозначающего в процессе множественного означивания одновременно все и ничто; в) исходя из принятия конвенциональной природы знака, теоретик и практик поэтического эксперимента стремится отменить ее произвольным и субъективным способом ради достижения объективной связи имени и вещи, что делает лингвопоэтический проект внутренне противоречивым.
   
5. 
   Культурно-историческая специфика поэтического эксперимента заключается в разделяемом практически всеми представителями культуры авангарда остром кризисном восприятии художественной, культурной, социальной и политической действительности, в силу чего в рамках авангардистской парадигмы поэтическое высказывание не просто символизирует новые требования к языку, но предстает адекватным воплощением обширного лингвоэстетического проекта, в своем пределе пересматривающем не только законы художественного творчества и его восприятия, но и языковую картину мира человека в целом.
   
6. 
   Поэтический эксперимент авангарда и его авторское теоретизирование следует рассматривать в контексте лингвистического поворота рубежа XIX–ХХ веков, представленного трудами А. Потебни, А. Белого, П. Флоренского, А. Лосева, С. Булгакова, Г. Шпета, М. Хайдеггера, Л. Витгенштейна и др., которые отражают стремление по-новому исследовать онтологические основы языка, его творческие и эвристические потенции. Параллельно лингвофилософским поискам в культуре авангарда идут поиски объекта поэтического высказывания, которым становится не нечто обозначаемое на языке, но сам язык как таковой.
   
7. 
   Эстетика поэтического эксперимента, представляя собой равно лингвистический и литературный феномен, универсальна для крупнейших движений культуры авангарда¹², развивавших схожие концепции практически одновременно и независимо друг от друга, но ее актуализация в практическом и теоретическом плане дифференцируется не столько по формальному признаку (художественные средства работы со словом и их виды), сколько в зависимости от общих философско-эстетических установок того или иного движения.
   
8. 
   Лингвопоэтические опыты, выраженные в итальянском футуризме, прежде всего в концепции «слов на свободе» (parole in libertà) предстают, таким образом, проектом универсального языка новой всеобщей и обезличенной техногенной и милитаризованной футуристической действительности, основанном на принципе грамматической редукции, ономатопее и вербально-визуальном синтезе.
   
9. 
   Поэтико-лингвистическое экспериментирование немецкоязычного дадаизма в сравнении с теориями итальянского футуризма не однородно и дифференцируется в зависимости от авторской индивидуальности и программы объединения (цюрихской (1916–1918), берлинской (1919–1921), ганноверской (1918–1923)), включая и принцип случайности (Х. Арп, Т. Тцара), и абсурдистско-игровое начало (К. Швиттерс), и фонетическую инструментовку (Х. Балль, Р. Хаусманн). В противоположность футуристическому техницизированному языку дадаисты, в целом, призывают к радикальному отказу от «этого проклятого языка, грязного, как руки маклера»¹³, воплощающему дух рациональности Нового времени. Интенция дадаизма состоит в указании на новые пути языка, долженствующего стать тождественным бесконечному, спонтанному и иррациональному началу, воплощенному в понимании дадаистов в Природе (что близко теориям заумного языка русского футуризма). Здесь поэтический эксперимент выступает как попытка нового синкретизма, объединяющего слово, звук и изображение в ритуально-магическом жесте возвратившейся к своим истокам культуры.
   

Теоретическая значимость данного диссертационного исследования состоит в комплексной междискурсивной разработке малоисследованных феноменов западной культуры авангарда на примере поэтического и языкового творчества, позволяющей существенно расширить представление о природе авангардного творчества, выявить его историко-культурное значение и уточнить его эстетическое содержание. Основные выводы и отдельные положение могут быть использованы в дальнейших исследованиях по теории авангарда, истории западноевропейской культуры и литературы ХХ века, по вопросам взаимодействия литературного творчества и культуры.

Результаты и материалы исследования могут иметь практическое значение для научных разработок в области теории и истории литературы и зарубежного искусства ХХ века, а также использоваться в широком спектре гуманитарных дисциплин: философии культуры, эстетике, исторической поэтике. Основные положения диссертации могут лечь в основу фундаментального междисциплинарного исследования, в котором был бы предпринят сравнительный культурно-исторический анализ на материале русской и зарубежной литературы. Данные исследования также могут быть использованы в учебно-методических целях: в курсах по истории и теории культуры, литературы, спецкурсах и спецсеминарах по проблемам взаимосвязи культуры и литературы, лингвосемиотическим проблемам литературного творчества, философии авангардного творчества.

Апробация исследования. Основные положения исследования прошли апробацию на ряде российских и международных конференций, среди которых: межвузовская научная конференция «Проблемы русского языкознания» (ОНУ, 2002 г.), международная научная конференция «Беспредметность и абстракция: формирование пластического языка» (ГИИ, 2004 г.), научная конференция «Феномен творческой личности в культуре» (МГУ, 2006), XIV международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (МГУ, 2007 г.). Различные аспекты проблематики диссертации обсуждались на заседаниях кафедры сравнительного изучения национальных литератур и культур факультета иностранных языков и регионоведения Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова, а также получили отражение в монографии, 7 статьях и тезисах докладов.