Г. М. Борликова Элиста: апп «Джангар», 2005. 224 с. 15Вн 5-230-20213-0 Книга

Сейчас, когда вспоминаю скоропостижно ушедшего из жизни Михаила Петровича Иванова, кажется, что знал его с незапамятных времен. Знакомство с ним состоялось где-то в начале 60-х годов и переросло во взаимную дружескую привязанность, которая продолжалась без малого сорок лет. Мне кажется, я знал о нем все, как и он обо мне.

Общение с ним всегда носило откровенный характер. Широкий диапазон интересов Михаила Петровича - от состояния общественных наук до конкретных проблем развития республики — лично у меня вызывал постоянный инте­рес к общению с ним. Мне импонировала открытость и беспристрастность его суждений, которые могли быть только взаимными.

Ему была генетически свойственна одна черта - участливость в судьбах каждого, кто к нему обращался. Порою мне казалось, что это составляет главное содержание его жизни. Будучи доброжелательным и отзывчивым человеком, он почти никому не отказывал в просьбе. А просьб к нему была масса. Это может подтвердить каждый, кто более и менее близко знал Михаила Петровича.

Порою я удивлялся: откуда у него берется это качество? Однажды в беседе с ним я не удержался и задал этот вопрос.

• 
  Не знаю, - ответил он. - Наверное, из детства.
  
• 
  А ведь прав Михаил, - подумал я. - Все мы выросли из детства. Именно
  там были заложены основы нравственных убеждений.
  

Они шли свыше - из детства, когда впервые вырабатывались нравственные ус­тои человека. И вся последующая жизнь как бы была проверкой правильности раз и навсегда устоявшегося в нем кредо.

Когда эти свои рассуждения я выразил ему вслух, он внимательно выслу­шал и, как мне показалось, с определенным чувством признательности и юмо­ра проговорил:

- Откуда это тебе известно?

Мне приходилось общаться с Михаилом Петровичем в разной обстановке: наедине, с друзьями, в какой-нибудь шумной кампании. Он мог беззаботно предаваться веселью, легко и непринужденно танцевать. Он был бессменным та­мадой на разных вечеринках, юбилеях, свадьбах и других торжествах.

Как крупный ученый-историк, он в хорошем смысле этого слова был летописцем своего времени. Время у него органически ассоциировалось с лицами, со своими современниками. Когда приближался юбилей какого-нибудь обще­ственного деятеля, ученого и т.д., мы всегда обращались к Михаилу Петрови­чу. Больше и лучше его никто не был информирован о том и ином известном юбиляре.

Михаил Петрович Иванов был широко известен в республике. Работая заместителем министра просвещения, заведующим отдела Калмыцкого обкома партии, а в последующем - секретарем парткома и заведующим кафедрой в пединституте, в Калмгосуниверситете, он был активным участником различ­ных общественно-политических мероприятий в республике. Кроме того, он был активным лектором и пропагандистом.

С ним было интересно и просто ездить в командировки по республике. Все его хорошо знали в районах: повсюду трудились выпускники университета, которые хранили добрые чувства к нему, как к одному из своих популярных преподавателей. Все вопросы, связанные с обустройством на ночлег, обедом-ужи­ном, автоматически снимались: оказываемое ему гостеприимство распростра­нялось и на его окружение.

Как ученый-историк Михаил Петрович был очень современен. Ему были противопоказаны заскорузлость и начетничество. Глубокое осмысление прошлого в свете более широкой и обогащенной фактами практики позволяли ему всегда находиться на острие теоретической мысли. Он постоянно выписывал немало газет и журналов.

В последние годы жизни как из рога изобилия друг за другом вышли в свет семь его книг. Я удивлялся его работоспособности и тому, как он в наше непростое время находил средства для из издания.

— Уметь надо! - нравоучительно заявлял он.

На самом же деле найти спонсоров, уговорить издателей ему не составляло труда. С виду, казалось, что все удается ему легко и просто. Но за этой

74 -

Профессор М. П. ИВАНОВ

видимой простотой лежали авторитет и уважение к его личности. Уверен, что такое отношение к нему воздавалось ему сторицей от его личного отношения к окружающим.

В числе книг, изданных им в последние годы, хотел бы назвать одну: «О личностях с именами громкими и скромными. В ней автор опубликовал свое видение обладателей громких имен: Чингиз-хана, Далай-ламы, Хрущева Н. С., Рыжкова Н. С., генералов Громова Б. В., Городовикова О. И. и др. В этом неординарном ряду имен он поместил свое видение и обладателей имен скромных - некоторых своих современников. В их числе, к своему удивлению, я обнаружил и себя.

Впоследствии, внимательно прочитав эту книгу, я остался доволен ею. Все имена и дела тех, кто был обладателем «скромных» имен, были мне хорошо известны. И Михаил Петрович, как и следовало ожидать, тепло и верно отразил их облик.

Как-то, будучи в удрученном состоянии, Михаил Петрович сообщил, что умер только что родившийся внук от сына. Ему даже не успели дать имя. Видимо, он очень надеялся, что будет кому унаследовать его фамилию. Он прямо так и сказал: хотел бы, чтобы род Ивановых продолжался.

Стараясь как-то облегчить его душевное состояние, я как можно сочувственно и осторожно сказал:

- Не горюй, Михаил! Это нам надо было бы беспокоиться, а тебе, пожалуй,
не стоит так остро переживать: пока жива Россия, роду Ивановых не будет переводу.

Природный юмор взял верх. Удручения как не бывало.

- Только от тебя можно ожидать такого выверта. За что тебя люблю и нена­вижу! - повеселел он.

Как бы ни складывались обстоятельства вокруг него, Михаил Петрович не терял присутствия духа. Подавленным его не замечал даже в очень трудные моменты жизни. А жизнь его складывалась не просто. Будучи далеко не моло­дым человеком, он поступил в аспирантуру и успешно защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. Участник Великой Отечественной войны, узник Широклага, спецпоселенец стал — как бы вопреки злому року - заслуженным деятелем науки Калмыцкой АССР и РСФСР. Имел массу других по­четных званий, в том числе - Почетного Гражданина города Элисты - столицы Республики Калмыкия.

По обычаю предков его близкие родственники и друзья собрались почтить память Михаила Петровича. Народу было много. Говорили хорошо и проникновенно. Одни подчеркивали его человеческие достоинства, вспоминали какие-то детали, которые характеризовали его незаурядную личность.


«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

Некоторые в слезах просили прощения за проявленную к нему в прошлом бестактность.

Представилась и мне возможность высказаться. До этого, когда говорили другие, я мучительно думал, какими словами, не повторяя ранее сказанное, выразить свои чувства. И когда мне было предоставлено слово они вырывались сами: «Каждая смерть, особенно близких людей во мне ассоциируется с раз­рывом артиллерийского снаряда. Ранее мне казалось, что эти разрывы разда­ются где-то далеко за горизонтом. Канонада была еле слышна. Но за после­дние годы эти разрывы уже раздаются совсем близко. Они носят далеко не беспорядочный характер. Ушли из жизни многие наши друзья ... И вот Михаил Петрович... Этот разрыв раздался совсем уже рядом, опалив меня до глубины души своей гарью, горечью и болью...»

Я на самом деле глубоко переживал и переживаю.

Воспоминания эти носят фрагментарный характер. Надеюсь, что представится возможность более ёмко и шире дать характеристику одному из своих близ­ких друзей и современников, каковым является для меня Михаил Петрович.
76
Профессор М. П. ИВАНОВ
Т. Н. Киевская,

к. и. н., доцент Калмыцкого госуниверситета

В
ОСПОМИНАНИЯ О ТОВАРИЩЕ

Весной 1970 года М.П. Иванов пригласил меня на работу в Калмыцкий государственный университет в качестве заведующей кабинетом марксизма-лени­низма при кафедре общественных наук. Именно в этом году по решению XXIV съезда КПСС были открыты 10 университетов в национальных автономных рес­публиках, в том числе и в Калмыкии. Первым ректором стал москвич Н.П. Красавченко, а одним из организаторов университета был М.П. Иванов. Так я стала работать рядом с ним и ближе узнала этого замечательного человека и ученого.

Последовала реорганизация в структуре университета и кафедра общественных наук была разделена на три кафедры: истории КПСС, философии и полити­ческой экономики. Михаил Петрович стал заведующим кафедрой истории КПСС.

Прошло двадцать девять лет. Михаила Петровича не стало, но десятилетия, проведенные рядом с ним, работа под его руководством сформировали меня как человека, ученого, преподавателя вуза. Коллектив кафедры был небольшой, 7-8 человек, но сплоченный настоящей дружбой, построенной на подлин­ном уважении друг друга, взаимопонимании, поддержке. Сказать, что все мы были уже профи, нельзя. Опытными учеными, педагогами, пожалуй, были толь­ко М.П. Иванов, Н.Х. Бадмаев и К.Д. Педерова. Остальные либо только закон­чили аспирантуру (В. А. Гобеев, И.Э. Сангаева), либо учились (Т.Н. Киевская), а некоторые только готовились к аспирантуре (С.З. Сенглеева). Кафедра была межфакультетской. Кроме того, все мы должны были активно участвовать в партийной, политической, лекторской работе в республике. Работы было мно­го, в том числе общественной, а мы были еще очень молодые.

Справиться со всем нам помогал М.П. Иванов. Он регулярно приглашал нас на свои открытые лекции, семинары, редактировал наши научные опусы. Делал все это по-доброму, ненавязчиво, не унижая. Брал всю ответственность за качество нашей работы на свои плечи. Административные взыскания ректората, объявляемые заведующему кафедрой за нашу работу, принимал спокойно, раз­носы нам не устраивал, оргвыводов никогда не делал. Вы скажете, что так по­ступает плохой руководитель и будете неправы. Нам от этого было еще более неловко. Мы уважали, любили, понимали своего шефа и распекая его никогда не Допускали к этому «чужих». И это было не мягкотелостью и боязнью руко­водителя. Нет. Я помню, что мы, желторотые собирались на чай у кого-нибудь дома и горячо высказывали ему свое мнение, не боясь, что потом он нам поодиночке эту критику припомнит. 77



«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

Михаил Петрович остался у меня в памяти как человек честный, искренний, добрый. Эти качества во многом и определили лицо коллектива кафедры, а не ревностное выполнение функциональных обязанностей со стороны своих руководителей.

Имя М.П. Иванова широко известно среди ученых не только Калмыкии, но и других регионов бывшего СССР. Ученый он был плодотворный. Он оставил нам свое замечательное монографическое исследование по национальной политике. Его выводы и практические рекомендации по злободневному и сегодня вопросу межнациональных отношений могут быть востребованы политика­ми и государственными деятелями.

М.П.Иванов был подлинным интернационалистом. Михаил Петрович любил повторять, что он воспитывался в многонациональном коллективе детско­го дома. Он резко осуждал как великодержавный шовинизм, так и местный на­ционализм. В последние годы жизни Михаил Петрович часто выступал с юби­лейными докладами, написал замечательную книгу «О личностях с именами громкими и скромными». О том, с кем воевал, с кем работал. Поражает, что он умел видеть в человеке сущностные черты.

М
ного еще хочется сказать доброго о М.П. Иванове как ученом, воине, коммунисте, отце и дедушке. Слова рвутся из души, но всего не скажешь. Знаю, что воспоминания моих коллег, помещенные в этой книге помогут полнее и глубже узнать о М.П. Иванове. Добрая ему память.

3. И. Макарова,

д. ф. н., профессор Калмыцкого госуниверситета

Умер молча, сразу, как от пули... К.Симонов

... ОН БЫЛ!

79

78 . "

но еше в библиотеке им. Ленина я встречалась с Данарой Аксеновной Сусеевой, тогдашней аспиранткой.

Наша семья поселилась в однокомнатной квартире моей свекрови Гиляны Карвеновны Килгановой. Несколько позже мы стали жить в единственном тогда здании Калмыцкого пединститута, где жили и работали вместе со студента­ми (сейчас это общежитие №1). Некоторые приехавшие в Элисту преподава­тели тоже жили там.

Как-то раз муж сказал, что хорошо знает одного преподавателя - Михаила Петровича Иванова и предложил мне пойти к Ивановым. Без предварительного звонка (телефонов у нас тогда не было) мы и отправились к Ивановым. Они жили на улице Гагарина, в единственном тогда доме для преподавателей. Супруги Ивановы понравились мне сразу, и, как выяснилось позже, мое отношение к семье Ивановых не изменилось. Главу семейства я стала называть по имени и отчеству - Михаил Петрович. Может быть, потому, что он был старше меня, а скорее потому, что он тогда уже был кандидатом исторических наук, а я еще только собиралась стать кандидатом филологических наук. Жену Иванова я сразу стала называть Олей, так называю ее и сейчас. Она была педиатром, и впоследствии я не раз обращалась к ней, когда росли мои дети.

С первой встречи с Ивановыми я поняла, что общаться с ними легко и приятно.
«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

Мы и Михаил Петрович начали вместе работать в пединституте. Работали все дружно, никаких конфликтов у преподавателей не было, а всякие неполад­ки в работе улаживались легко и быстро.

В Калмыкии тех лет интеллигенция тоже жила дружно. Первые наши статьи публиковались в изданиях научно-исследовательского института. Вечерами иногда встречались в фойе, вскоре открывшегося нового здания института, а праздники отмечали в здании обкома и правительства республики. Когда меня знакомили с работниками правительства, я мысленно удивлялась: такой внима­тельный, хотя и секретарь обкома. До тех пор и в аспирантуре, и в министер­стве просвещения, и министерстве культуры мне встречались разные «началь­ники» и здешние министры были очень просты в общении.

Михаил Петрович руководил кафедрой истории КПСС. И тогда, и многие годы спустя такие кафедры были ведущими в вузах страны. Однако Михаил Петрович умел сочетать серьезность в работе с добрым отношением к колле­гам, он всегда был вежлив, внимателен, а на вечерах — общительный и веселый. Студентам всегда нравились и его лекции, и его умение понять каждого сту­дента и помочь ему.

Однажды мы встретили Михаила Петровича в Пятигорске. С нами вместе была моя давняя знакомая, работавшая в Пятигорском институте иностранных языков. Мы познакомили ее с Ивановым. Позднее на вопрос о том, понравился ли ей преподаватель Калмыцкого пединститута, она ответила: симпатичный, высокого роста, общительный и остроумный.

Одна из особенностей Михаила Петровича—умение понять человека и, если нужно, помочь ему. Он не раз помогал студентам, в особенности заочникам, во время госэкзаменов. Уже давно став доктором исторических наук и профессо­ром, он был по-прежнему внимательным и заботливым.

Таким представляется мне Михаил Петрович и теперь. Хороший семьянин, любящий свою жену Олю и своих детей, он в отношениях с коллегами - жен­щинами был настоящим джентльменом.

Вспоминаю и то, что он был неплохим спортсменом. Недалеко от его дома была волейбольная площадка, и Михаила Петровича часто можно было уви­деть там. Казалось, что его здоровья хватит надолго. Он никогда не жаловался, что болен. Для всех была совершенно неожиданна его смерть.

За два дня до этого он обратился ко мне с просьбой «помочь» одному сту­денту, который получил неудовлетворительную оценку по моему предмету. В Элисте все друг друга давно знают, и поэтому просьба «помочь» тому или ино­му студенту не выглядит странной. Мне было неловко отказать старому зна­комому, который смущенно говорил о своей просьбе, в то время как некото­рые другие люди обращаются с подобными просьбами запросто, порой, мо­жет быть, даже бесцеремонно.

80 -

И вдруг через два дня я узнаю, что Михаил Петрович умер. Это было со­вершенно неожиданно.

Михаил Петрович останется для меня верным товарищем, знающим специ­алистом, другом моей семьи, каким он был всегда. Невольно вспоминаются строки Константина Симонова:

Раньше как говорили друг другу мы с ним. Говорили: «Споем», «Посидим», «Позвоним», Говорили: «Зайди ко мне завтра к пяти». А теперь привыкать надо к слову: «Он был».

Больно, тяжко и горько писать о человеке, которого нет рядом с тобой, если при этом он был другом, образцом, опорой и идеалом. Михаил Петрович, несомненно, был человеком прекрасной, светлой и доброй души. В нем гармонично сочетались такие фундаментальные человеческие качества, каковыми изначально были, есть и будут - человеческая правдивость, доброта и красота.

Счастье есть согласие в человеческой личности ее духа и тела, ее общественного и природного бытия, ее разума и чувств, ее ума и сердца. Основным и необходимым условием установления естественного согласия в мире, то есть согласия между обществом и природой, является установление гармонии в са­мом человеке: согласование естественной (биологической) и общественной (культурной) сторон его бытия. Как все это органично и удивительно гармо­нично сходилось и сливалось в личности М.П.Иванова!

Так уж установлено самой природой, что человеку свойственны две природы - физическая и духовная. В первом случае он всецело подчинен законам природы и изменить их не в состоянии. Однако как духовное существо он обладает свободой разума и может устанавливать и изменять общественные законы, т.е. законы человеческой культуры. Если эти законы, по сути, разумны, то они тем самым выражают «Законы природы», т.е. просвещенность законодателя и просвещенность граждан - вот мера гармонии истории человечества с законами природы. И обратное: духовное и нравственное несовершенство и тех, и других -причина всех человеческих несчастий и страданий. Этому прекрасному кредо

~ 81

«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

Великой эпохи Просвещения посвятил всю свою разумную жизнь и все свое многогранное научное творчество М.П. Иванов, так как он познал великую человеческую мысль о том, что отдельный человек есть первый (самый низ­ший) и последний (самый высший) «предмет», в котором выражается как гар­мония, так и расхождение природы и общества. Первый он потому, что про­буждение сознания и труда, которые создают все другие предметы, началось при наличии готового, созданного уже природой тела, человеческого суще­ства. Последний он потому, что любые изменения в обществе, в духе, в быту и т.д. не проходят мимо него и неминуемо отражаются на нем, формируя и обра­зуя его разум и чувства, ум и сердце.

волновавшие человеческий ум, и до какой степени различались дававшиеся на них ответы. Совокупность последних и отражает в каждом случае ступень и форму конкретной исторической культуры, а их изме­нения во времени - ее эволюцию в тесной связи с историческим прогрессом общества в целом. Каждый человек, в том числе и ученый, всецело является продуктом своего исторического времени, переживает его удачи и неудачи, подъемы и спуски, счастье и несчастье, противоречия и гармонии, т.е. нас инте­ресует менталитет человека - ученого, выполнявшего тогда функцию, в которой общество столь остро и неотвратимо нуждалось, - функцию историка.

М
.П.Иванов, являясь глубоким ученым - историком, всесторонне познал сущность человека, прежде всего в качестве исторического существа. И это относится не только к его социальной природе, но и к его духовности, т.е. к его культурности, ибо лишь в ходе истории и посредством истории человек позна­ет окружающий мир и себя в нем. В связи с чем и отношение человека к миру и себе подобным есть, прежде всего, и главным образом вопрос историчес­кий. Поэтому сопряжение, как в индивидуальном, так и в общественном созна­нии всех трех модальностей времени (прошедшего, настоящего и будущего) определяет тем самым появление потребности четко и ясно различать истори­ческие времена и ареалы и сопоставлять соответствующие им общественные состояния как реальные, так и идеальные. Это наследие передается от поколе­ния к поколению не каким-либо «естественным образом», а исторически, по­средством механизма общественного воспитания. В связи с этим всякое зна­ние есть, в конечном счете, знание историческое.

Продуктом истории является и способ, посредством которого обществен­ный индивид овладевает накопленным опытом, содержанием исторической па­мяти всего человечества. С этой точки зрения исторический процесс - это про­цесс творения человеком своей исторической, общественной природы. Мыс­ленно воссоздавая прошлое, наследником которого он является, общественный человек в действительности воспроизводит процесс собственного своего ста­новления.

Для М.П. Иванова история как научное творчество имела смысл только при наличии глубокой и самодостаточной веры, что в самом человеческом разуме изначально заложены и предопределены идеалы лучшего, совершенно однозначно и искренне видится в образе гуманного коммунизма и ему он посвятил всю свою сознательную жизнь. Сам по себе в силу своей физиологии и психо­логии он был человеком неимоверной активности и деятельности. Но при этом он обладал совершенно удивительным и, главное, искрящимся оптимизмом, которым он, в порядке вещей, заражал окружавших его людей, от чего всем нам становилось веселее и радостнее жить.

Историк оказывается объективно перед сложной диалектико-

83

«ЗВЕЗДЫ НАД СТЕПЬЮ. Калмыкия в событиях и лицах. XX век»

методологической проблемой: чтобы дать истинное описание прошлого, он должен как бы остановить мгновение; но, чтобы быть историчным, он должен воспроиз­вести в своем сознании не момент, а поток, не точку, а траекторию. Михаил Петрович блестяще разрешил такой историко-научный парадокс, и тому сви­детельства — все его многочисленные научные статьи и монографические ис­следования. За последние перед смертью годы у него были такой огромный творческий напор и такая напряженная, плотная творческая деятельность, что их результаты налицо: в 1995 году была издана книга «О личностях с именами громкими и скромными», в 1996 году - «Малоизвестные страницы Великой Отечественной войны», «История мировых цивилизаций», в 1997 году - «Рос­сия и Калмыкия на путях преобразований», «Годы ссылки: воспоминания и мысли» и т.д. Даже простой перечень его научных трудов займет огромное пе­чатное пространство. Одной из причин его творческого подъема была глас­ность, которую нам принесла знаменитая перестройка и органически связанная с нею политическая и творческая свобода.

Кроме известного и одаренного ученого историка, М.П.Иванов был очень глубоким и весьма мудрым педагогом-наставником, неким нравственным ори­ентиром нации. Он учил, что свобода - это прежде всего открытость, дове­рительность и большая ответственность. Люди безответственные всегда не­свободны, они обязательно рабы чего-нибудь. Надо направить работу ума таким образом и главное не для того, чтобы мыслить одинаково, одно и то же, а чтобы мыслить по-разному об одном и том же, и тогда у нас будет боль­ше точек зрений и мнений и мы будем ближе к научной истине. А это возмож­но лишь при условии: только тогда ты станешь полноценным человеком, ког­да научишься видеть человека в другом.

М.П.Иванов очень любил свой народ, с почтением и уважением относился к нему, ибо был убежден в том, чтобы народ был единым, ему нужны три каче­ственных параметра - единая национальная идея, единая национальная цель и единая национальная воля. По форме его чувствования и по его логическому настрою ему близка и созвучна знаменитая Соломонова притча: «Когда возвы­шаются нечестивые, - люди укрываются, а когда они упадают, - умножаются праведники». Он беззабвенно и с какой-то нечеловеческой страстью любил чет­веростишие Дмитрия Бальмонта:

Я — внезапный излом,

Я - играющий гром,

Я — прозрачный ручей,

Я - для всех и ничей. В этом был весь без остатка М.П.Иванов!

В самом точном и конкретном смысле слова духовность МЛ. Иванова есть прекрасное и одухотворенное состояние его внутреннего мира и его

84

овеществленные результаты в виде реальных образов его жизни и мыслей, его нравственных поступков и действий. М.П.Иванов, сам испытав на себе все трагические страда­ния и мучения своего народа в годы сталинского произвола и беззакония, постоян­но повторял для нас, его единомышленников и учеников, знаменитое изречение В.С.Соловьева: «Государство не существует для того, чтобы построить на земле рай, но оно предназначено для того, чтобы избежать на ней ада». Сейчас это вос­принимается мною однозначно в качестве его духовного завещания.

Все интересы теоретического и практического разума М.П.Иванова объек­тивно объединяются в следующих четырех вопросах:

1. 
   Что может знать и практически знает человек?
   
2. 
   Что должен делать, чтобы быть в жизни счастливым?
   
3. 
   На что он должен надеяться как разумное и творческое существо?
   

1. 
   Что есть человек как мировое (природное) и общественное (разумное)
   существо?