Из истории гайнинских башкир

доктор исторических наук, профессор Р. 3. ЯНГУЗИН.

Рецензенты:

доктор исторических наук, профессор Башкирского

государственного университета И. Г, АКМАНОВ,

доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник

ИИЯЛ БНЦ АН РФ С. Ф. КАСИМОВ.

__ 0505000000—122 - - _Q,

ISBN 5-295-01989-6

ПРЕДИСЛОВИЕ

По данным переписи 1989 г., за пределами Республики Башкортостан проживают 585349 башкир¹. Из них 161169 — в Челябинской, 53339 — в Оренбургской, 52326 — в Пермской, 41500 — в Екатеринбургской, 41050 — в Тюменской областях, 41847 — в Казахстане, 34771 — в Узбекистане и т. д.² Веками самодержавного угнетения "иноверцев" и "инородцев", десятилетиями формирования новой исторической общности "советский народ" эти группы башкир были обречены на постепенное и последовательное лишение своего языка, религии, национального самосознания. В условиях становления суверенитета народов Российской Федерации важнейшим является их консолидация, национальное возрождение. Однако многовековая политика натравливания друг на друга народов многонациональной империи и поныне имеет свои негативные последствия. Это ярко проявляется и в судьбе, и социально-политическом положении башкир Пермской области.

По переписи 1989 г., в Пермской области проживают более 220 тысяч татар и башкир, из них 52326 башкир³. Более 90% их проживает в Бардымском районе⁴. Более 16 тыс. башкир Пермской области своим родным языком считают башкирский. Но для большинства тюркоязычного населения области по сей день не ясна своя этническая принадлежность, перед ними и по сей день стоит вопрос: "Кто мы?". Этот вопрос был основным и на научно-практической конференции "Татары и башкиры Прикамья: история, проблемы и перспективы национального возрождения", проведенной 25—26 февраля 1993 г. в с. Барда Пермской области.

В работе конференции приняли участие ученые из Пермской области, республик Башкортостан и Татарстан. В докладах татарских

Прежде всего нужно выразить признательность г. Фатыхову за его большой труд, вложенный в изучение истории башкирского и татарского населения Пермской области. Огромный объем внесенного в книгу интересного и разнообразного краеведческого материала свидетельствует о многолетней, добросовестной и скрупулезной работе по его сбору и анализу. Как краеведческая работа книга г. Фа-тыхова заслуживает высшей похвалы. Изучение истории отдельных сел, деревень, районов, заводов, колхозов и т. д. — удел краеведов, ибо профессиональные историки, как правило, заняты более крупными проблемами и лишь единицы из них находят время на изучение истории своего родного села или района. Историю Башкортостана и башкирского народа трудно представить без трудов таких краеведов, как П. И. Рычков, Н. А. Гурвич, Н. Н. Барсов, П. Ф. Ищериков, Г. Ф. и 3. И. Гудковы и мн. др.

Но когда краевед-любитель берется за обобщающие выводы по глобальным вопросам, да еще претендует на энциклопедическое освещение истории целого ряда народов с доисторических времен до наших дней, невольно вспоминаешь мудрое изречение дедушки Крылова: "Беда коль пироги начнет печи сапожник", которое невольно приходит на ум при чтении книги г. Фатыхова.

В первых семи главах книги 'Тайнинский край" в глаза прежде всего бросается некомпетентность автора в решении сложных этно-генетических проблем. Этническая история любого народа — это чрезвычайно сложный, охватывающий многие тысячелетия процесс. Ни один из народов Евразии не происходил и не мог происходить из одного-единственного этнического корня, в полной изоляции от других, соседних, этнических групп. Этногенетический процесс народов Евразии в условиях многочисленных "великих переселений" происходил в постоянных контактах, столкновениях, взаимных проникновениях и поглощениях многих десятков различных, не всегда родственных, этнических групп и подразделений. Автор, журналист по образованию и роду занятий, недостаточно четко представляет эту закономерность и стремится доказать этническую однородность населения изучаемого региона.

Казанскими историками, археологами, этнографами еще не выработана единая концепция этногенеза татарского народа. Чтобы не утруждать читателей научным анализом крупных монографических исследований, назовем лишь несколько популярных работ, доступных широкой публике. Казанский археолог А. X. Халиков в последних своих работах утверждал, что татарский этнос среднего Поволжья начал формироваться лишь после распада Золотой Орды¹⁰.

Другой крупный археолог Татарстана Р. Г. Фахрутдинов, связывающий этногенез татар с волжскими булгарами, видит своих предков среди татар Чингизхана и завоевателей Батыя¹¹. А наш уважаемый автор берется выводить этническую историю татар со второго тысячелетия до нашей эры. И пытается это делать, опираясь в основном на предания, легенды, сообщения местных краеведов на страницах районных газет, в редких случаях — на опубликованные работы казанских, пермских и уфимских историков.

Разумеется, освещение такого широкого спектра вопросов при такой скромной источниковой базе приводит автора к заблуждениям, непоследовательности в анализе сведений и оценке событий. Приведем несколько примеров. В книге утверждается, что изучаемый регион, т. е. бассейн р. Тулвы, был заселен мишарями (?), черемисами, вотяками, ханты, мансы, мадъярами и "в небольшом количестве " башкирами (с. 16), которые поддерживали тесные хозяйственные связи с Уфой ("хлеб сеяли много и водили в Уфу"). В то же время автор пишет, что на территории страны Паскатиров в XIII—XIV вв. поселились гайнинцы и "приняли на себя название (этноним — Н. К.) частично ушедших, частично оставшихся аборигенов бажджаров — башкир" (с. 18). Второй пример: этногенез населения так называемого Тайнинского края автор пытается связать с мишарями, при этом почти единственным аргументом в пользу этого является мишарский диалект татарского языка, который наблюдается только у современных тайнинских (или бартымских) и бирских татар (с. 18—19). Во-первых, до этого автор сообщал, что в 884 г. мишари-мадъяры были вытеснены с Урала бажанаками, т. е. башкирами (с. 16). И вдруг они оказались, по воле неосведомленного автора, этнической основой современных "бартымских татар", формирование которых началось с XIII в., т. е. через четыре столетия после вытеснения предков-мишарей. А служилые мишари, так сильно повлиявшие на этническое формирование бартымских татар, появились здесь в конце XVI в., т. е. отсутствовали в течение семи веков. Во-вторых, диалектологический анализ языков производится не только и не столько на основе определения своеобразного произношения окончаний слов, отдельных букв или приговорок. Если подойти к вопросу с позиции автора, то огромную массу касимовских, ульяновских, нижегородских, пензенских татар нужно связать с этногенезом гайнинцев. Наиболее достоверным методом диалектологического анализа является сопоставление словарного состава, на что указывала на вышеупомянутой конференции Н. X. Максютова. Все приведенные в книге "мишарские слова" — таста-мал, ей, икмэк, беген и др. — являются и башкирскими. Употребление "kый" ("kыйылдап сейлэшеу"), окончаний "бирец", "ки-


¹⁰ Халиков А. Урал татарлары //Азат хатын. 1988, № 11 (на тат. яз.).

6

Фахрутдинов Р. Г. Алтын Урда пэм татарлар. Яр Чаллы, 1993 (на тат. яз.).

7

лен,", "ултермэц" и т. д. присущи не только гайнинцам, но и северо-восточным башкирам. Автор не обратил или не хотел обратить внимания на то, что в Башкортостане есть даже район с таким названием — Кигинский (Kыйгы районы).

В то же время г. Фатыхов утверждает, что все эти слова, диалектические особенности идут от кипчаков (с. 19). А кипчаки — один из основных этнических корней башкир, и это ни у кого не вызывает сомнения. Этноним "иштяк" также имеет прямое отношение к башкирскому этногенезу. Казахи и сегодня башкир называют "иш-тяками". А г. Фатыхов его связывает с мишарями-мадьярами. В-третьих, древнюю историю гайнинцев автор связывает с Крымом, откуда якобы пришли их предки. В данном случае проявляется не только незнание, но и полная беспомощность, растерянность автора. Поиски значения слова "эшкэрэ" и песня "Иллария" приводят к его персидской основе и поражают автора, который задает себе вопрос: каким образом слово от фарси перешло к гайнинцам — и теряется в исторических дебрях с восклицанием "Ох, эта история..." (с. 20). А ведь миграция народов со средней полосы Европы на юг в ледниковые времена общеизвестна. Молодой башкирский историк Салават Галлямов доказывает, что около 80% словарного состава башкир — персидские¹². Он же утверждает, что древнюю историю башкир и Башкортостана нужно связывать с Месопотамией, Шумером и Аккадом, а не с Крымом или Паннонией.

Если ошибки, заблуждения, непоследовательность автора в освещении древней истории Тайнинского края можно объяснить слабым знанием источников и литературы, то искажение истории XVI — XVIII вв. нельзя оправдывать недостатком источниковой базы. С целью подтверждения своей концепции автор односторонне использовал опубликованные и хорошо известные письменные источники, труды авторитетных ученых. О таких некорректных приемах исследования разговор можно было бы вести долго, детально, но это неприятно автору книги и читателям. Поэтому приведем лишь некоторые, особенно неосмотрительно сделанные выводы.

В качестве почти единственного источника для определения этногенеза гайнинцев автор использует труды историка-археолога А. X. Халикова и даже не упоминает фундаментальные работы другого казанского археолога, доктора исторических наук Р. Г. Фах-рутдинова. Последний более углубленно и плодотворно занимался историей Волжской Булгарии, на основе сопоставительного анализа более 2 тыс. археологических памятников определил территорию и границы этой страны¹³. А история гайнинцев с обозре-

ваемой давности имеет прямую связь именно с Волжской Булга-рией.

История башкирского народа долгие десятилетия вызывала научные споры. Одни исследователи считали башкир пришедшими с бассейнов рек Амударьи и Сырдарьи. Наиболее полно и обстоятельно эта концепция отражена в трудах Р. Г. Кузеева¹⁴. Другая группа ученых считает башкир автохтонами, с середины I тысячелетия ведущими оседлый образ жизни. Эта концепция нашла свое завершение в трудах Н. А. Мажитова¹⁵. В настоящее время научная мысль склоняется к тому, что эти две концепции отражают два исторических этапа этногенеза башкир. Это особенно заметно стало с выходом работы С. А. Галлямова. Коротко исторический путь происхождения башкирского народа можно отразить в следующей схеме: древнейшие предки башкир жили на Урале, его западных и восточных склонах еще в доледниковые времена. С наступлением ледников часть их ушла на юг и участвовала в создании Шумеро-Ак-кадской культуры (С. Галлямов). Оставшаяся часть пробашкир были оседлыми земледельцами и к середине I тысячелетия н. э. создали свое государство — "Башкорт иле" и сохранили свой этноним "башкорт" (Н. Мажитов).

В конце I — начале II тысячелетия н. э. тюркские кочевые племена, оказавшиеся на периферии "великих переселений", через Бу-гульминскую возвышенность вторглись в пределы Башкортостана. В ходе последующих татаро-монгольских и ногайских экспансий и похода Тимура основная их масса ушла на юг, на север и Зауральские степи Башкортостана (Р. Кузеев). В течение многих столетий они входили в тесные контакты с местными башкирскими племенами, взаимно ассимилировались, приняли этноним "башкорт", а местному населению передали свои родо-племенные названия, которые потом отражались в названиях административно-территориальных делений — волостей.

Г. Фатыхов, видимо, с этой схемой не знаком. В его книге ни Н. А. Мажитов, ни С. А. Галлямов и их труды не упоминаются. К фундаментальным работам Р. Г. Кузеева автор относится потребительски. Р. Кузеев утверждает, что гайнинцы произошли на стыке башкир и булгар, в XII в. ушли в междуречье Кама — Сылва. Под давлением татаро-монголов, Золотой Орды и особенно во время войны Тохтамыша с Тимуром тайнинское племенное объединение раскололось. Основная его масса осталась в бассейне рек Кама, Тулва, Быстрый Танып; часть ушла в бассейн р. Бисерть (бисер-

8

¹⁴ Кузеев Р. Г. Происхождение башкирского народа. М., 1974.

9

2 - В256

Во-первых, справедливо отметив стремление бежавших в башкирские просторы нерусских народов Среднего Поволжья войти в состав башкирского сословия, г. Фатыхов всех переселенцев превращает в насильно обашкиризированных татар (с. 22—23). Даже ссылаясь на материалы VIII ревизии, проведенной в 30-х гг. XIX в., автор пытается игнорировать наличие башкирского населения. По его убеждению, все учтенные ревизией башкиры никто иные, как вчерашние татары. Лишь 938 чел., не успевшие дать башкирам взятку и записаться башкирами, оказались типтярами (с. 51—58).

Принятие в башкирское сословие средневолжских беглецов происходило лишь на начальном этапе колонизации ими Башкортостана. Когда началась массовая миграция нерусского населения Среднего Поволжья, сами башкиры не соглашались принять их в свое сословие. И власти четко контролировали миграцию ясачного населения Среднего Поволжья, чтобы сохранить численность налогоплательщиков. Поэтому в Башкортостане в XVIII в. возникла целая социальная группа тептяро-бобылей из припущенников, которые к концу столетия по численности уже превосходили коренных жителей. В пяти томах "Материалов по истории Башкирской АССР", на которые ссылается г. Фатыхов, помещены несколько тысяч документов о припуске нерусских пришлых людей на башкирские земли. В каждом документе они названы своими этническими признаками.

Башкиры добровольно вошли в состав Российского государства. Эта концепция доказана в двух изданиях фундаментальной работы башкирского историка А. Н. Усманова¹⁶. Но г. Фатыхов, ссылаясь на этот труд Усманова, убеждает читателя в том, что Башкирия была завоевана Россией (с. 47). В то же время, по утверждению автора,

царское правительство, выполняя условия добровольного вхождения башкир, сохраняло в силе их жалованные грамоты на вотчинное владение землей, данные казанскими и ногайскими ханами (с. 22). Следовательно, автор признает наличие башкирского населения в бассейне р. Тулва, их вотчинные права на землю еще в период господства Казанского ханства и Ногайской Орды. В 1596 г. гайнинцы получили такую жалованную грамоту от царя Федора Ивановича. В 1672 году Теребирде Алиев, тайнинский башкир, добился подтверждения этой грамоты и вотчинных прав на землю у правительства Алексея Михайловича. Этот документ опубликован, в нем однозначно говорится о тайнинских башкирах. Но г. Фатыхов упорно не хочет видеть и признать этот факт. Дважды в своей книге он априорно утверждает, что Теребирде Алиев один из потомков татар, бежавших из центров Казанского ханства от насильственной христианизации (с. 35). Убежденный в том, что в бассейне Тулвы не было башкирского населения, автор многих давно и широко известных представителей тайнинских башкир превратил в татар. Таковыми оказались старшина Тайнинской волости, уроженец с. Барда Туктамыш Ижбулатов, крупный рудопромышленник из с. Куяново Исмагил Тасимов, многие предводители Крестьянской войны 1773—1775 гг.

Очень много можно было бы говорить об искажениях истории тайнинских башкир в книге А. Фатыхова. Но мы остановились лишь на нескольких принципиальных моментах. В нашей книге мы предлагаем очерки о численности и населенных пунктах тайнинских башкир по VIII ревизии, о предводителях Крестьянской войны 1773—1775 гг., об Исмагиле Тасимове и Туктамыше Ижбулатове. Пусть читатель сам судит о своих предках и о своей истории. Если тайнинские башкиры в течение многих веков самодержавно-крепостнического гнета, более семи десятилетий размывания и стирания национальных граней в советскую эпоху сумели сохранить свою самобытную культуру, язык, самосознание, если более 50 тыс. гай-нинцев признают себя башкирами, а более 16 тыс. родным языком — башкирский, нет необходимости сегодня извне навязывать им иную национальную принадлежность, язык и т. д. Наш священный долг — помогать им изучать свою объективно изложенную историю. Этому помогут приложенные к очеркам два письменных источника: упомянутый выше документ о вотчинных правах тайнинских башкир, полученный Теребирдой Алиевым, и наказ башкир Уфимской провинции в Уложенную Комиссию 1767—1768 гг. Наказ составлен Туктамышем Ижбулатовым. Многими фактами, изложенными в главах, этот документ неопровержимо доказывает башкирское происхождение и принадлежность к башкирскому этносу Туктамыша Ижбулатова и его земляков.