Категория времени в философии постмодернизма

1.4. Категория времени в отечественной философии…………………………20

Глава 2. Категория времени в постмодернизме……………………………….24

2.1. Хайдеггер как предшественник философии постмодернизма

в понимании времени …………………………………………………………...24

2.2. Философия постмодернизма……………………………………………….27

2.3. Теоретики постмодернизма о категории времени………………………...29

Литература и источники…………………..……………………………………..41

Введение

В современном обществе существует тенденция к информатизации культуры, а как следствие, к «исчезновению» временных различий. Вопрос о возможности «исчезновения» временных границ начал беспокоить исследователей еще в ранние периоды развития общества, но именно в наш век эта проблема обозначилась наиболее рельефно, подтверждением актуальности данного вопроса является окружающая нас действительность.

Представленная в трудах психологов и культурологов многоаспектность изучения философии постмодернизма, подтверждая заинтересованность исследователей в данной проблематике, не позволяет считать окончательно решенными вопросы, связанные с глобальной категорией бытия. Анализ данной проблемы будет способствовать, во-первых, более глубокому пониманию видов времени в философии, во-вторых, содержания этой категории и, в-третьих, основных теоретических концепций по этому вопросу.

Изучением категории времени занимались такие известные философы и культурологи как Аристотель, Августин, Фома Аквинский, М.Хайдеггер в книге «Бытие и Время», Ж.Делез, Ж.Деррида в работе «Презентация времени», Мишель Фуко в «Археологии знания», Борхес в книге «Письмена Бога».

1) систематизировать данные о понимании времени в различные эпохи;

2) охарактеризовать понятие «постмодернизм» с философской точки зрения;

3) проанализировать теории, взятые за основу исследований категории времени постмодернистами;

4) выявить и проанализировать основные постмодернистские теоретические модели времени.

Методологическая основа. Достижение цели курсовой работы и решение соответствующих конкретных задач обусловливает комплексный характер избранной методологии, включающей культурологический, общефилософские методологии: анализ культурологической и философской литературы, методы анализа, синтеза, сравнительного метода, метода классификации, абстрагирования, конкретизации.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав («Категория времени в истории философии» и «Категория времени в постмодернизме»), заключения, списка литературы и источников.
Глава 1. Категория времени в истории философии
Проблема времени играет большую роль в жизни человека и является одной из основных, центральных тем философской рефлексии. Уже очень давно мыслителей начали волновать вопросы о том, реально ли «течение» времени или же это лишь иллюзия человеческого разума, представляет ли время некую первичную сущность или же оно есть нечто вторичное, производное?

Первое упоминание категории времени встречается еще в античной мифологии и древнегреческом эпосе. Исследования поэмы Гомера «Одиссея» показывают, что в ней впервые упоминаются категории пространства и времени. В «Теогонии» Гесиода присутствует представление о двух временах: 1) циклическом времени несовершенного мира, 2) высшем времени, в котором отсчитываются глобальные моменты в истории мира. Свое дальнейшее развитие эти идеи, хотя еще недостаточно развитые, о наличии двух времен получили в античной натурфилософии, в философских теориях эпохи Возрождения и Нового времени, в работах таких мыслителей как Сократ, Гераклит, Аристотель, Платон, Декарт, Демокрит, Кант, Бергсон, Гегель и другие.

Анализируя эволюцию взглядов на время в ходе развития человеческого мышления и познания природы, в философии и физике выделяют две пары взаимно дополняющих друг друга теорий времени. Первая пара концепций выражает разные мнения о процессах становления, то есть расходятся в вопросе об отношении категорий времени и бытия. В соответствии со статической концепцией, события прошлого, настоящего и будущего существуют реально и в известном смысле одновременно, а становление и исчезновение материальных объектов – это иллюзия, которая возникает в момент осознания той или иной трансформации. Согласно динамической концепции, реально существуют только события настоящего времени; события прошлого уже реально не существуют, а события будущего еще реально не существуют.

Вторая пара концепций расходится по вопросу о природе времени, об отношении категории времени и движения. Субстанциональная концепция анализирует время как особого рода субстанцию наравне с пространством, веществом и пр. Реляционная концепция считает время относительным (или системой отношений) между разнообразными событиями.

Циклическое время доминирует уже в опыте кочевых народов, так как в каждом моменте их переходов они застают одни и те же условия, – и потому Гегель отмечает, что «странствие кочевников является лишь формальным, ибо оно не выходит за пределы однородных пространств»¹. Общество, оседая в определенной местности, придает пространству некое содержание через обустройство индивидуализированных мест и оказывается тем самым замкнутым внутри этого местополагания. Временной возврат в похожие места является теперь чистым возвратом времени в то же самое место, воспроизведением последовательности действий. Переход же от пастушеского кочевничества к оседлому земледелию служит началом тяжелого труда. Вообще, способ сельскохозяйственного производства, подчиненный ритму времен года, является базой вполне развернутого циклического времени. Вечность внутренне присуща ему, ибо эта земная доля есть возвращение того же самого. Миф – это целостная мыслительная реконструкция мысли, обосновывающая весь космический порядок строем, который это общество на деле уже установило в своих границах.

В греческой философии проблема времени была предметом рассмотрения еще у досократиков; первая формулировка парадоксов времени принадлежит Зенону Элейскому. В античности мы находим и первые попытки философского решения проблемы времени. Характер рассмотрения времени, способ включения его в систему остальных категорий мышления, так же как и центральные интуиции времени, предопределяют самосознание различных культурно-исторических стадий.

В классической античности время рассматривается в отношениях с жизнью космоса, а потому иной раз отождествляется с движением небосвода. Платон подвергает анализу понятие времени в контексте деления всего сущего на бытие и становление. Первое существует вечно, второе зарождается и исчезает во времени. Время есть подвижный образ вечности, подобие вечности в эмпирическом мире становления. Платон размышляет о времени как категории космической. В связи с рассмотрением времени Платон различает три обстоятельства: то, что существует вечно, не рождено и не создано; то, что существует всегда (сотворено, но не подвержено гибели), и, наконец, то, что существует временно (возникает и погибает). Первое - это Единое, вечный образец, имитируя который демиург сотворил космос; второе - сам космос, и третье - изменчивые и преходящие эмпирические явления.

Считая космос вечным, Аристотель не мог принять тезис о сотворении времени и поэтому не соотносил время с вечностью как его образцом. Вместо понятия «вечно» он употребляет понятие «всегда», когда речь идет о вневременном бытии.

Вслед за Платоном Плотин полагает необходимым объяснение времени через вечность: «Только если познано то, что является образцом, можно уяснить и сущность образа»¹. Вечность же - это умопостигаемое бытие, неизменное, неподвижное, самотождественное. О ней нельзя сказать, что она «была» или «будет», но только – «есть». Она «покоится в Едином». Плотин рассказывает о рождении времени: в вечном бытии «была некоторая природа, беспокойно-деятельная и стремящаяся господствовать над самой собой и принадлежать самой себе. Она хотела обрести больше, чем у нее было; так она пришла в движение, а вместе с ней в движение пришло время, и мы стали двигаться к всегда-будущему и позднейшему, то есть всегда к иному, а не к тождественному...»¹. Время у Плотина еще не утрачивает свой космический характер, хотя его подход и открывает возможность психологического и трансценденталистского истолкования времени.

Способность измерять продолжительность текущего времени дана человеческой душе, и только в душе обретаются формы восприятия прошедшего, настоящего и будущего времени, в предметной же действительности их нет. Для восприятия прошедшего мы являемся обладателями памяти, настоящее уясняется посредством созерцания, а для будущего существуют чаяние и ожидание.

Августин не разделяет точки зрения Аристотеля, признававшего объективность времени как меры движения. Человеческое время радикально отличается от последовательности моментов, образующей время физическое. Антропологическое время, по Августину, это внутренняя реальность, и один лишь дух воспринимает ее. Охватывая предчувствием будущее и памятью прошлое и включая и то и другое в нынешнюю жизнь человека, душа «расширяется», «наполняется».

Августиновская философия времени как нельзя лучше соответствовала общим установкам христианства, выдвигавшего на первый план жизнь души и ее спасение. Земное время, воспринимаемое и переживаемое человеческим духом, предстает в учении Августина в качестве неотъемлемого его параметра.

У отцов Церкви время все больше отделяется от космической стихии и анализируется сквозь призму жизни индивидуальной души. На первый план выходит связь времени с памятью; зарождаются психологическая и историческая трактовки времени. И это понятно: ветхо-заветное мировосприятие отличается от древнегреческого именно своим переживанием времени; для него мир - не «космос», а «олам» (первоначальное значение слова – «век»), то есть свершение событий, история. Августин, объединивший обе эти традиции, развивает Плотиново понимание времени как «жизни души», но души индивидуальной: во «внутреннем человеке» течет и измеряется время. Августин раскрывает парадоксальность времени: оно складывается из того, чего уже нет (прошедшего), того, чего еще нет (будущего), и того, что есть, но не имеет длительности, - мгновения настоящего. Все три модуса времени удерживаются лишь в нашем сознании. «Есть три времени - настоящее прошедшего, настоящее настоящего и настоящее будущего. Некие три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего - это память; настоящее настоящего - его непосредственное созерцание; настоящее будущего - его ожидание»¹. У Августина память превращается в главную сокровищницу мысли. Жизнь души невозможна вне памяти; центр тяжести, таким образом, перемещается из космоса в историю, и время из категории космической становится категорией исторической. Время у Августина, как и у Платона и Плотина, соотнесено с вечностью, но не столько через космическую жизнь, сколько через историческое свершение. Бог, по Августину, вечный создатель всех времен, время же зарождается вместе с творением.

Для Средневековья характерно восходящее к Августину соотнесение времени как способа бытия твари с вечностью как атрибутом божественного бытия. Однако схоластике меньше свойственны психологический анализ времени и чувство историчности, характерные для Августина. Время рассматривается здесь логико-онтологически. У Фомы Аквинского Бог, не подверженный никаким изменениям, полнота бытия, суть вечность. Субстанция тварных материальных вещей изменчива, нематериальных - неизменна. Материальные субстанции не могут сразу и полностью обладать тем бытием, которое отведено на их долю, они всегда устремлены к этой полноте, но достигают ее последовательно: теряя одну часть, приобретают другую. Поэтому длительность их существования рассыпается на неопределенное множество последовательных моментов. Эта последовательность и есть время. Нематериальные субстанции (разумные бессмертные души людей и ангелов), не будучи подвержены изменениям (как субстанции), сразу и полностью обладают своим бытием; однако, будучи тварными, они не тождественны своему бытию, или, иначе говоря, сущность в них отличается от их бытия.

Различая, таким образом, время, бесконечную длительность и вечность, Фома Аквинский вслед за Аристотелем определяет время как число или меру движения в отношении предыдущего и последующего. Способ рассмотрения времени у Фомы Аквинского связан не столько с общей жизнью космоса, как у Плотина, и не столько с жизнью человеческой души, как у Августина, сколько с иерархией ступеней бытия; поэтому в персоналистской метафизике Фомы Аквинского - множество времен; наряду с непрерывным временем он признает и дискретное, состоящее из бесконечно многих неделимых моментов, - время жизни ангелов.

Ф. Суарес, следуя Фоме Аквинскому, развивает идею внутреннего времени (внутренней длительности), приходя к парадоксальным выводам. Он отрывает внутреннее время от внешнего, утверждая, что если одно из сотворенных одновременно разумных существ живет год, а другое - сто лет, то это различие во внешнем времени не коснется времени внутреннего - последнее будет для обоих одинаковым. Более того, если уничтоженное существо будет сотворено вновь, то, по Суаресу, его длительность от этого не увеличится - она останется той же самой, сколь бы много раз ни повторялось новое сотворение. Суарес так тесно связывает время с жизнью сущего, что полагает допустимым возвращение того же самого индивидуального времени: время возвращается всякий раз, как повторяется одно и то же движение. День, который сейчас близится к закату, может начаться вновь сколь угодно много раз. В отличие от Фомы Аквинского и Суареса, Бонавентура считает, что все тварное подвержено непрерывному изменению во времени, даже существа, сотворенные бессмертными, сущность которых постоянна, испытывают изменения в своем существовании, поскольку последнее беспрестанно сохраняется Богом, то есть каждое мгновение творится вновь. Время связано с непрерывным божественным творением мира и потому образует единый непрерывный ряд.

Объективное, линейное, непрерывное и необратимое время прогресса лежало в основе видения общества и истории, которое в культуре Нового времени было неразрывно связано с социальными науками. Плавное однонаправленное перетекание прошлого в настоящее и в будущее обеспечивало единство всемирного исторического процесса. Время прогресса скрепляло ход общественного развития жесткими причинно-следственными связями, позволявшими социальным наукам объяснять прошлое и предсказывать будущее. Объективность времени служила гарантом объективности познания. Не менее важно, что представление об «объективном времени» выступало отличительным признаком «цивилизованности», рассматривалось в качестве важного атрибута европейской культуры.

Длительность в 17-18 вв. связывается с божественным замыслом о творениях и с творением и сохранением мира. Поэтому она помещается между вечностью как атрибутом Бога и временем как субъективным способом измерять объективную длительность. В силу «промежуточного» характера длительности ее то склонны сближать с вечностью, то отождествлять со временем. В этом отношении характерно учение Ньютона об абсолютном и относительном времени: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью. Относительное, кажущееся или обыденное время есть или точная, или изменчивая, постигаемая чувствами, внешняя, совершаемая при посредстве какого-либо движения, мера продолжительности, употребляемая в обыденной жизни вместо истинного математического времени, как-то: час, день, месяц, год»¹. С. Кларк поясняет, Ньютон мыслит абсолютное время, то есть длительность, как нечто неизменное и вечное, а потому считает, что длительность не существует вне Бога. Критикуя Ньютона, Лейбниц возвращается к номиналистическому пониманию времени как идеального, то есть мысленного, образования: время «содержит не что иное, как некий порядок, в котором дух постигает применение отношений»². В отличие от Ньютона Лейбниц не признает ни абсолютных времени и пространства, ни абсолютного движения. «Я... считаю пространство, так же как и время, чем-то чисто относительным, пространство - порядком сосуществования, а время - порядком последовательностей»³. Части времени, так же как и пространства, «определяются и различаются только с помощью имеющихся в нем вещей»⁴; без вещей время вообще не есть нечто действительное, а представляет собой лишь идеальную возможность.

Начиная с в 18 века вместе с критикой метафизики происходит и пересмотр метафизических концепций времени: снимается различение длительности как атрибута субстанции и времени как субъективного способа ее восприятия и измерения. Метафизическая трактовка времени сменяется психологической (Локк, Юм) и трансцендентальной (Кант). Рассматривая время с точки зрения его происхождения, Локк видит источник понятия времени в идее последовательности, которую мы получаем из чувственного опыта, не столько из внешних чувств (созерцая движение и изменение вещей), сколько из внутреннего чувства, наблюдая последовательность идей, сменяющих друг друга в душе. Последовательность идей в душе бодрствующего человека есть, по Локку, мера для всех других последовательностей: Как и у Августина, жизнь души становится здесь главным источником идеи времени. Однако в отличие от Августина, рассматривавшего жизнь души в теологическом контексте, Локк изучает ее как психолог. Поэтому для него вечность - не более чем длительность, в которой он видит лишь сумму моментов времени. Время, таким образом, оказывается частью длительности; различие между временем и длительностью лишь количественное, и длительность утрачивает свой метафизический характер.

Под влиянием психологического эмпиризма, с одной стороны, и стремления отстоять необходимость и всеобщность естественно-научного знания, которой угрожал психологизм 18 века, с другой, формируется трансцендентальное учение о времени Канта. «Время, - пишет Кант, следуя Локку, - есть не что иное, как форма внутреннего чувства, т. е. процесса наглядного представления нас самих и нашего внутреннего состояния»¹. Однако у Канта время есть априорная форма внутреннего чувства, то есть принадлежит не индивидуальному, а трансцендентальному субъекту, а потому наряду с пространством становится априорным формальным условием всех явлений вообще, теряя при этом метафизическое значение атрибута субстанции, каким наделяли длительность рационалисты 17 века Время не имеет трансцендентальной (или абсолютной) реальности, но оно имеет реальность эмпирическую, ибо составляет условие возможности всех явлений - как внутренних, так и внешних. Время у Канта есть условие возможности механически конструируемой природы и мыслится по аналогии с пространством: мы «представляем временную последовательность с помощью бесконечно продолжающейся линии, в которой многообразие составляет ряд, имеющий лишь одно измерение, и умозаключаем от свойств этой линии ко всем свойствам времени, за исключением того, что части линии существуют все вместе, тогда как части времени существуют друг после друга»².

Развитие, эволюция становятся ключевыми понятиями в мышлении 19 века. Время, понятое как форма развития живого, соотносится не с вечностью, а с непрестанным порождением нового, то есть с будущим. Именно будущее, а не настоящее, не момент «теперь» как представитель высшего, умопостигаемого мира в текучей эмпирической действительности, составляет в эту эпоху смысловой и организующий центр потока времени. В конце 19 - начале 20 века, по мере того, как становление получает приоритет по отношению к бытию, вечное, неизменное ассоциируется с косным, безжизненным, мертвым. В тех философских направлениях, где ведущим становится понятие жизни, - в витализме, в философии жизни, в различных вариантах эволюционизма - элиминируется надвременная основа жизни, и принцип «временности» получает полную автономию. Время не только не рассматривается по аналогии с пространством, как это порой было в античной и особенно средневековой философии, поскольку последняя понимала временность и пространственность сущего как признаки тварности, - напротив, оно противопоставляется пространству, и его главной характеристикой становится необратимость.

Фр. Брентано анализирует проблему времени в онтологическом и психологическом аспектах. В онтологии Брентано исходит из реальности единичных сущих, которые всегда пребывают в настоящем, в «теперь», но не «протяженны» во времени, ибо «теперь» - не «отрезок» длительности, а граница между прошлым и будущим. Быть временным, по Брентано, - значит иметь бытие, и все сущее есть лишь некоторая граница. Существовать, по Брентано, - значит принадлежать настоящему; отсюда важное различие между восприятием настоящего и только-что-прошедшего: настоящее дано нам с очевидностью в восприятии, или, что то же самое, прямом модусе, а прошлое и будущее (в том числе только-что-прошедшее) - в суждении, или в косвенном модусе. В косвенном модусе мы мыслим вещи, данные лишь в отношении к мыслимым в прямом модусе, или непосредственно. А это значит, что прошедшее существует только в силу отнесенности к настоящему. Три модуса протерэстезы - прошлое, настоящее и будущее - составляют, по Брентано, континуум - неразрывную целостность.

Исследования времени Брентаном послужили исходной точкой для Э. Гуссерля, который, однако, отверг различение онтологической и психологической интерпретации времени, вернувшись тем самым к трансцендентализму. По Гуссерлю, время должно быть понято из анализа сознания, физическое, или космическое, время не есть изначальный феномен, оно производно от феноменологического времени как «единой формы всех переживаний в одном потоке переживаний»¹.

Развернутую концепцию времени, в которой анализ этого понятия Гуссерля был интерпретирован в духе философии жизни (особенно Дильтея), предложил М. Хайдеггер. «В правильно понятом и правильно эксплицированном феномене времени коренится центральная проблематика всей онтологии»². Понимание времени как бесконечного, так же как и понятие вечности в смысле «остановившегося теперь», почерпнуто, согласно Хайдеггеру, из вульгарного понимания времени. Главная характеристика подлинной временности - ее конечность.

Трактовка «временности» и историчности Хайдеггером оказалась отправной точкой философской герменевтики Г.Г.Гадамера, в центре внимания которой - проблема истории как смыслосозидаюшей и смыслополагаюшей реальности.

Как видим, возрождаемая в 20 веке онтология, в отличие от античной, средневековой и ранней новоевропейской, есть по преимуществу онтология «временности»: вектор современной культуры указывает не на вечное. Соответственно определяющим модусом времени становится не настоящее, а будущее - то, чего нет.¹

В этой связи нельзя не вспомнить нашего соотечественника русского философа Владимира Сергеевича Соловьёва. Он определял время как основное условие всякого конечного существования и говорил, что время не допускает ни эмпирического (основанного на опыте) объяснения происхождения, ни рационального (рассудочного) определения его сущности. ²

Долгое время в нашей стране традиционным и наиболее разработанным являлся анализ объективного времени – атрибута материи. В отечественных философских работах время определялось как последовательность и смена состояний объекта. Но в последние годы основная тенденция в рассмотрении проблемы времени направлена на преодоление растворения философского анализа времени в чисто физической его интерпретации. Так Яков Фомич Аскин отчленил проблему времени от проблемы пространства и оговорил неправомерность одного лишь физического аспекта трактовки времени. А. Н. Лой и Е. В. Шинкарук отмечали, что социально- историческое бытие является не в меньшей степени реальным, чем бытие физических объектов. Они подчеркивали, что «социально-историческое время, будучи на ранних этапах человеческой истории зависимым от ритмики природы, в процессе развития человеческой жизнедеятельности все более освобождается от этой зависимости и выражает последовательность, повторяемость, длительность, ритмы, темпы социальных процессов»¹.

Н. И. Трубников, обращаясь к процессу общего человеческого, социального и культурного развития, указывает на существование времени исторического, социального и индивидуального человеческого бытия. Он также выступает против чисто физической трактовки времени, отмечая, что «время есть нечто несопоставимое, более фундаментальное, чем «длительность», «момент» или «интервал», чем все то, что может быть выражено положением часовых стрелок или положением светил на небосклоне».

Разграничив понятие времени как такового и понятие о физическом времени как форме протекания природных процессов, ученые стали глубже рассматривать философскую концепцию времени.

Моисей Самоулович Каган говорит о существовании биологического, физического, социального и психологического времени. Валентина Николаевна Ярская, осуществляя экскурс в полифоническую структуру темпорального описания мира, рассуждает о художественном времени. А.В. Дроздова, опираясь на философские направления, в центре внимания которых оказывается существование индивида, указывает на существование экзистенциального времени. В ее работе оно понимается как временение (длительность, ритмы, темпоральность, смена и следование актов и процессов) индивидуальной человеческой жизни, не сводимое ни к объективному безличному времени, ни к интегральному социальному времени, ни к психологическому или субъективному.

Рассматриваемые философией основные модальности времени представляют интерес и для психологической науки. Идеи многих философов древности находят свое отражение в современных психологических концепциях. Так понимание времени как объективной, ни от чего не зависящей сущности, как непрерывного, бесконечного, «абсолютного времени», каким оно выступало в концепции И. Ньютона, стимулировало психологические исследования на изучение особенностей восприятия хронологического времени.

Немало работ в области изучения психологического времени направленно на решение вопроса о том, что считать «настоящим», что «будущим», а что «прошлым».

Курт Левин установил взаимосвязь между прошлым, настоящим и будущим, он подчеркивал, что когда человек воспринимает, переживает свое теперешнее положение, то оно неминуемо связано с его ожиданиями, желаниями, представлениями о будущем и прошлом. Такое включение будущего и прошлого жизни в контекст настоящего Курт Левин назвал временной перспективой. Идеи Курта Левина, впервые поставившего вопрос о существовании единиц психологического времени различной направленности, послужили стимулом для дальнейшего исследования «временной перспективы личности».

Таким образом, рассматривая современные философские концепции, в которых, наряду с чисто физической трактовкой категории времени, присутствуют представления о нем, как о времени социальном, опосредованном культурой и переживаемым личностью, можно говорить о том, что проблема времени представляет собой сложный комплекс взаимосвязанных вопросов, каждый из которых требует глубокого и всестороннего изучения.