Кэтрин Энн Портер (Katherine Anne Porter) 1890-1980

Кэтрин Энн Портер (Katherine Anne Porter) 1890-1980

Корабль дураков (Ship of Fools)

Август 1931 г. Из мексиканского порта Веракрус отплывает немец­кий пассажирский пароход «Вера», который в середине сентября дол­жен прибыть в Бремерхафен. Из раздираемой политическими страстями Мексики корабль следует в Германию, где поднимает голо­ву национал-социализм. Разноликое пассажирское сообщество — немцы, швейцарцы, испанцы, кубинцы, американцы — в совокуп­ности своей составляют срез современного социума в преддверии ве­ликих потрясений, и портреты этих типических представителей человечества отличаются психологической точностью, к которой до­бавлена беспощадность карикатуриста.

Поначалу жизнь на корабле идет обычным образом: пассажиры знакомятся, обмениваются ритуальными репликами. Но постепенно в речах некоторых из них начинают проскальзывать красноречивые фразы, за которыми пока еще не оформленная официально, сущест­вующая на бытовом уровне идеология тоталитаризма, пытающаяся заявить о себе во всеуслышание, начертаться на знаменах и повести уверовавших в последний и решительный бой с врагами нации.

157

Похожим образом рассуждает и герр Рибер, издатель женского журнала. Он намерен просвещать дамские умы статьями о важней­ших проблемах современности. Он хвастливо сообщает, что уже дого­ворился с одним светилом насчет высоконаучного трактата о необходимости уничтожения калек и прочих неполноценных. Когда кокетничающая с ним Лиззи спрашивает, как помочь несчастным обитателям нижней палубы, где путешествуют испанцы-поденщики, тот отвечает: «Загнать в большую печь и пустить газ», чем повергает свою собеседницу в пароксизмы хохота.

Еще до прихода к власти нацистов, до установления тоталитарного режима обыватели-пассажиры проявляют удивительную политичес­кую дальновидность.

Когда выясняется, что у немца Фрейтага жена еврейка, пароход­ный бомонд единодушно изгоняет из своих рядов осквернителя расы. Его сажают за один столик с коммерсантом Левенталем, поставляю­щим в католические церкви предметы религиозного обихода. Еврей Левенталь, в свою очередь, обливает презрением Фрейтага и особенно его отсутствующую жену — вышла замуж за «гоя» и осквернила чис­тоту своей расы.

Исподволь на пароходе, которым командует капитан Тиле, уста­навливается прообраз великого рейха. Пока что до открытого террора дело не доходит, но пароходное большинство, включая корабельного идеолога, глубокомысленного глупца профессора Гуттена, психологи­чески уже приняло «новый порядок». Нужен только фюрер. В тако­вые жаждет попасть страдающий от несварения желудка и ощущения нереализованных возможностей капитан Тиле. Он смот­рит американский гангстерский фильм и мечтает о власти: «он втай­не упивался этой картиной. Беззаконие, кровожадное безумие вспыхивает опять и опять, в любой час, в любом неизвестном месте, — его и на карте не сыщешь, — но всегда среди людей, кото­рых по закону можно и нужно убивать, и всегда он, капитан Тиле, в центре событий, всем командует и управляет».

158

Большинство персонажей вырваны из привычной оседлости, лише­ны прочных корней. Фрау Шмитт везет тело умершего мужа на ро­дину, где она давно не была. Директор немецкой школы в Мексике Гуттен возвращается в Германию, хотя там его ожидает полная неиз­вестность. Меняют Мексику на Швейцарию бывший владелец отеля Лутц с женой и дочерью восемнадцати лет. Многие не знают, что такое тепло домашнего очага, другие, напротив, задыхаются в его удушливой атмосфере (Карл Баумгартнер, адвокат, — безнадежный пьяница, а его жена обозлена на весь мир). Эти блуждающие атомы по законам социальной химии вполне способны слиться в тоталитар­ную массу.

Массовые тоталитарные движения, напоминает Портер давнюю социологическую истину, возникают, когда инертная середина прохо­дит обработку сверху и снизу — проникается идеями, что вырабаты­вает интеллектуальная элита, заряжается энергией деклассированных элементов. Когда интеллектуальное и криминальное работают в уни­сон, рождается единый порыв. Респектабельные буржуа Портер шо­кированы низменными инстинктами испанских танцоров, они возмущены, когда те ураганом проходят по магазинчикам Тенерифе, экспроприируя все, что плохо лежит, а затем вовлекают пассажиров в жульническую лотерею, разыгрывая краденое. Но моралисты из пер­вого и второго классов и не подозревают, что между ними и «плясу­нами» существуют куда более прочные связи, чем может показаться. Криминальная аморальность танцоров лишь оттеняет потаенную бес­совестность риберов и тиле, которые еще покажут себя в годы на­цизма.

Выписывая мрачный коллективный портрет будущих верноподдан­ных фюрера, Портер не делает скидки представителям других наций.

159

Угасает любовь между американцами Дженни Браун и Давидом Скоттом, гибнет в борьбе самолюбий. Дженни, кстати сказать, слиш­ком увлекалась борьбой за права тех, к кому имела самое отдаленное отношение, а постоянное недовольство и озлобленность художника Дэвида — опасный симптом творческой несостоятельности.

Швед Хансен вроде бы радикал. «Убивайте врагов, а не дру­зей», — кричит он подравшимся пассажирам с нижней палубы. Он отпускает гневные реплики насчет современного общества — и вроде бы по делу, но Фрейтаг подметил в этом торговце маслом «свойство, присущее почти всем людям: их отвлеченные рассуждения и обобще­ния, жажда Справедливости, ненависть к тирании... слишком часто лишь маска, ширма, а за ней скрывается какая-нибудь личная обида, весьма далекая от философских абстракций, которые их вроде бы вол­нуют».

Пожар взаимной ненависти полыхает на корабле, прячась за необ­ходимостью соблюдать приличия и выполнять инструкции. Вежлив и предусмотрителен судовой казначей, уже много лет испытывающий желание поубивать всех, кому вынужден улыбаться и кланяться. Не­годует горничная, которой велено принести чашку бульона псу Гуттенов. Старый бульдог был выброшен за борт озорными детьми испанских танцоров, но кочегар-баск спас его — ценой собственной жизни, поступок, озадачивший пассажиров первого и второго клас­сов. Гневный монолог горничной — «собаку богача поят мясным бу-

160

Впрочем, после вечерней вакханалии жизнь на корабле снова вхо­дит в привычное русло, и вскоре корабль входит в порт назначения. Под звуки «Танненбаума» пассажиры без лишних слов сходят на сушу. Впереди неизвестность.