Курс лекций для преподавателей Свободной вальдорфской школы, прочитанный 21. VIII ix 1919 г в Штутгарте

Кровь — это в самом деле «особенный сок». Такой сок, который если бы мог, будучи изъят из тела, не быть уничтоженным другими физическими агентами, но оставаться кровью, — что при обычных земных условиях невозможно, — то эта кровь воспарила бы, как дух. Для того чтобы кровь не воспарила как дух, для того чтобы она могла до самой смерти удерживаться в нас, мы должны ее уничтожать. Поэтому внутри себя мы постоянно осуществляем следующее: образование крови — уничтожение крови, образование крови — уничтожение крови и т.д. — посредством вдыхания и выдыхания.

Мы имеем в себе поляризованный процесс. С одной стороны — процесс, совершающийся в крови, вдоль кровеносных сосудов, который имеет тенденцию перевести наше бытие в духовное. Говорить о моторных нервах в том смысле, как это принято, — бессмыслица, поскольку моторными нервами служат в сущности кровеносные сосуды. С другой стороны, в противоположность крови нервы устроены так, что они постоянно находятся в состоянии отмирания, в состоянии материализации. То, что заполняет нервные пути, — это выделившаяся материя; нерв — это, в сущности, обособившаяся материя. Кровь постоянно стремится стать духовней, нерв — материальней; в этом состоит полярная противоположность.

В следующих лекциях мы рассмотрим подробнее заклечающиеся здесь основные принципы и увидим, что их изучение важно для гигиенически правильной организации занятий, что оно поможет вести ребенка к душевному и телесному здоровью, а не упадку. Собственно, воспитывать мы будем настолько плохо, насколько малы будут наши знания. Физиология надеется чего-то достичь, рассуждая о сенсорных и моторных нервах, но это всего лишь игра словами. О моторных нервах говорят потому, что обнаружили, что при повреждении определенных нервов, например идущих к ногам, человек не может ходить. Говорят: утрата способности ходить обусловлена тем, что парализованы нервы, которые, как «моторные», приводят в движение ноги. В действительности же в этом случае человек не может ходить потому, что не может воспринимать свои ноги. Нашей эпохе надлежало впасть во множество заблуждений, чтобы мы получили возможность, преодолевая их, стать самостоятельными людьми.

Уже из сказанного вы видите, что человека понять можно только в связи с космосом. Ибо, когда мы представляем, в нас действует космическое. Прежде чем родиться, мы находились в космосе, и полученный тогда опыт теперь отражается в нас. Мы снова вернемся в космос, когда пройдем через врата смерти, и семя нашей будущей жизни зреет в том, что свершается в нашей воле. То, что в нас свершается бессознательно, для высшего познания совершенно сознательно свершается в космосе.

Собственно, телесно симпатия и антипатия выражаются трояко. В нашем теле мы имеем три очага сопряжения симпатии и антипатии. Во-первых — голова, с ее взаимодействием крови и нервов, благодаря которому образуется память. Повсюду, где деятельность нервов прерывается, где совершается скачок, находится такой очаг взаимодействия симпатии и антипатии. Другой подобный скачок совершается в позвоночнике, в том месте, где один нерв подходит к задней ости позвонка, а другой нерв исходит от передней ости. Такой же скачок наблюдается в узлах ганглий, образуемых симпатической нервной системой. Мы не такие уж простые существа, как может показаться. В трех местах нашего организма: в голове, в груди и в нижней части тела — пролегают рубежи, на которых встречаются симпатии и антипатии. Восприятие и воля действуют не так, чтобы нечто переводилось с сенсорных нервов на моторные, но прямой поток перескакивает с одного нерва на другой, и благодаря этому возбуждается в нас душевное: в мозгу и в позвоночнике. В тех местах, где прерываются нервы, мы с нашими симпатиями и антипатиями включены в процессы тела; мы включены в них также и там, где в симпатической нервной системе находятся узлы ганглий.

Нашей душевной жизнью мы включены в космос. Если, с одной стороны, следствия нашей деятельности можно проследить в космосе, то, с другой — космос постоянно действует в нас, порождая деятельность симпатии и антипатии; мы видим себя как результат действия космической симпатии и антипатии. Когда мы развиваем антипатию, нам помогает космос, когда мы развиваем симпатию, он помогает развивать и ее.

Мы, люди, отчетливо расчленены на головную систему, грудную систему и нижнюю часть тела с конечностями. Конечно, такое членение на системы очень легко оспаривать, поскольку те, кто занимается сегодня систематизацией, хотят видеть отдельные члены четко выделенными. По их воззрениям, каждая система должна иметь свои ясно очерченные границы. Хотят провести линии, отделяющие одну систему от другой, но это противоречит реальности. В голове мы — главным образом голова, но и остальной человек — тоже голова, хотя не главным образом. Ибо, если в голове сосредоточены органы чувств, то и по всему телу распространены, например, чувство тепла и осязание; постольку, поскольку мы ощущаем тепло, мы целиком являемся головой. В самой голове мы — полностью голова, а в остальных частях тела мы, как голова, имеем второстепенное значение. Системы переплетены друг с другом, и мы имеем это расчленение не в таком удобном виде, как хотелось бы педантам. Голова продолжается в остальные части тела. Так же обстоит дело с грудью. Весь человек — это также отчасти грудь. Голова и нижняя часть тела с конечностями — также отчасти грудь. Далее: то, что голова — это отчасти нижняя часть тела, заметили некоторые физиологи, ибо тончайшее образование головной нервной системы лежит не в том, что является нашей гордостью, — не во внешней коре мозга, но под ней. Искусно построенная кора мозга — это, в некотором смысле, образование, претерпевающее обратное развитие; оно скорее представляет собой систему питания в мозговой мантии. Так что человеку, так сказать, нечего воображать об этой коре мозга; мы имеем ее для того, чтобы снабжать питанием имеющие отношение к процессу познания нервы. И то, что наш мозг превосходит мозг животного, связано с тем, что мозговые нервы лучше питаются. Только потому мы имеем возможность развернуть познание, что питаем наши мозговые нервы лучше, чем это делает животное. Но к действительному познанию мозг и нервная система вообще не имеют никакого отношения, они служат только выражению познания в физическом организме.

Теперь рассмотрим противоположность между головной системой — оставим пока в стороне среднюю систему — и полярной к ней системой конечностей и нижней части тела. Дело в том, что наша головная система некогда была «выдохнута» космосом. Голова человека — это следствие антипатии космоса. Когда космос проникается «отвращением» по отношению к тому, что живет в человеке, он выталкивает из себя это образование. В голове человека действительно отображен космос. Это сказывается уже в ее сферической форме. Посредством вселенской антипатии космос создает свой собственный образ: это — наша голова. Мы потому можем сделать голову органом нашей свободы, что она вытолкнута космосом. Неправильно представлять себе голову с той же интенсивностью включенной в космос, что и наша система конечностей и относящаяся к ней сексуальная сфера. Наша система конечностей вчленена в космос, и космос притягивает ее к себе, он находится с ней в состоянии симпатии, тогда как с головой — в состоянии антипатии. В голове наши антипатии сталкиваются с антипатиями космоса. В столкновении наших антипатий с антипатиями космоса возникают восприятия. А на другом полюсе человека внутренняя жизнь основана на исполненном любви симпатическом поглощении системы конечностей космосом.

Так в телесном облике человека отражено и его душевное происхождение из космоса, и то, что он из космоса воспринимает, уже будучи от него отделенным. Осознав это, вы лучше поймете, сколь огромно различие между образованием воли и образованием представлений. Если вы односторонне заботитесь об образовании представлений, то тем самым вы направляете всего человека в сторону опыта до рождения; вы ему повредите, если будете его воспитывать рационалистически, ибо при этом вы будете ориентировать его волю на то, что уже прошло; на существование до рождения. Вы не должны примешивать слишком много абстрактных понятий к тому, что вы преподаете. Вы должны вносить в преподавание больше образов. Почему? Это можно объяснить на основе проводимого нами сопоставления. Образы — это имагинации, которые приходят путем воображения и симпатии. Сухие понятия — это абстракции, которые через память и антипатию идут из жизни до рождения. Итак, если вы слишком загружаете ребенка абстракциями, то вы стимулируете процесс образования у него в крови углекислоты, процесс отвердения тела, процесс отмирания. Если вы даете ребенку по возможности больше имагинаций, если вы строите процесс обучения так, чтобы нести ему как можно больше образов, то вы делаете его предрасположенным к сохранению кислорода, к постоянному становлению, ибо ориентируете его на будущее, на жизнь после смерти. Воспитывая, мы как бы продолжаем ту работу, которая производилась над человеком до рождения. Представление — это образная деятельность, связанная с тем, что мы испытывали до рождения. Высшими силами обусловлено, что в нас вложена эта образная деятельность, которая продолжается и после рождения. Давая детям образы, мы способствуем новому восприятию космической деятельности. Мы приносим им образы, которые могут стать зародышами, ибо мы влагаем их в телесную деятельность. Поэтому мы должны постоянно чувствовать: с помощью образов мы воздействуем на всего человека, весь человек отзывается резонансом на это действие.

Воспринять всем сердцем, что воспитание является продолжением совершавшейся до рождения сверхчувственной деятельности, — таково необходимое посвящение воспитателя, и без этого посвящения вообще нельзя воспитывать.

Итак, мы усвоили два комплекса понятий: 1) познание, антипатия, память, понятие и 2) воля, симпатия, воображение, имагинация; они будут применяться во всей нашей практической педагогической деятельности. Об этом мы продолжим разговор завтра.

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ

Штутгарт, 23 августа 1919 г.

У современного учителя за всей его деятельностью в школе должно стоять всеобъемлющее воззрение на законы мироздания. Как раз занятия в младших классах требуют связи души учителя с высшими идеями человечества. Раковая опухоль современной школьной системы заключается в том, что учителя младших классов представляются ей менее ценными, чем учителя старших классов. Я не буду здесь углубляться в тему духовных членов социального организма, но хочу обратить ваше внимание на то, что в будущем все учителя будут равноценными и что обществу предстоит проникнуться убеждением, что учитель начальной школы также и в отношении своей духовной конституции не уступает учителю старших классов. Как мы сегодня покажем, основой всякого обучения (также и в младших классах) будет служить нечто, что хотя и нельзя непосредственно применить к детям, но что учитель безусловно должен знать. В противном случае преподавание не будет плодотворным.

В процессе обучения мы, с одной стороны, раскрываем ребенку мир природы, а с другой стороны — духовный мир; ведь мы, люди, живя на Земле, на физическом плане, между рождением и смертью, с одной стороны, родственны природному миру, а с другой стороны — духовному миру.

Психологическая наука в наше время вообще весьма несостоятельна. Психологическое знание страдает от последствий церковного догматического постановления 869 года, вытеснившего основанное на древнем инстинктивном знании представление о том, что человек состоит из тела, души и духа. Сегодня в связи с психологией почти всегда говорят о двучленности человеческого существа. Говорят, что человек состоит из тела и души либо что он состоит из плоти и духа; тело и плоть, а равно душа и дух рассматриваются при этом как довольно равнозначные вещи. Почти все современные психологические учения построены на этом заблуждении. Невозможно составить себе действительное представление о человеческом существе, если считать это двучленное построение единственно правильным. Почти все, что сегодня называет себя психологией, в высшей степени дилетантично, подчас всего лишь игра словами.

Такое положение в значительной мере было предопределено тем величайшим заблуждением умов, которое столь распространилось во второй половине XIX века из-за неправильного понимания одного крупного достижения в области физики. Вы знаете, что славные жители города Хейльбронна на главной площади установили памятник человеку, который окончил свою жизнь в сумасшедшем доме, — Юлиусу Роберту Майеру. Эта личность, которой очень горды жители Хейльбронна, связана с открытием так называемого закона сохранения энергии, или силы. Он гласит, что сумма всех действующих во Вселенной сил, или энергий, постоянна, что эти силы могут только превращаться друг в друга; так сила, бывшая теплом, в дальнейшем может проявиться, например, как механическая сила и тому подобное. Но такую форму принимает закон Юлиуса Роберта Майера только тогда, когда его в принципе неправильно понимают! Ибо для этого ученого дело заключалось в рассмотрении метаморфоза сил, а не в формулировании такого абстрактного закона, каким является закон сохранения энергии.

Каково же культурно-историческое значение закона сохранения энергии, или силы? Он ставит величайшее препятствие для понимания человека. До тех пор пока возникновение новых сил будут считать невозможным, не придут к познанию истинного существа человека. Ибо истинное существо человека состоит в том, что через него, посредством его постоянно образуются новые силы. В условиях этого мира человек — единственное существо, образующее в себе новые силы и — как мы еще увидим — новые вещества. Но поскольку современное мировоззрение вообще не хочет принимать в себя такие элементы, с помощью которых человек может быть познан, постольку приходят к закону сохранения силы, который более или менее ничему не мешает, пока речь идет о других природных царствах — минеральном, растительном, животном, — но который уводит от истинного познания, когда мы приближаемся к человеку.

Как учителя, вы должны сделать для учеников понятной природу, а также ввести их в понимание духовой жизни. Без знакомства с природой, хотя бы и весьма поверхностного, без духовных интересов человек сегодня не может участвовать в жизни общества. Направим наш взор вначале на внешнюю природу.

Внешняя природа так связана с нами, что, с одной стороны, ей противостоит наша жизнь представлений, мыслительная жизнь, которой, как вы знаете, присущ образный характер и которая является своего рода отражением жизни до рождения, а с другой стороны, к природе обращена жизнь воли, являющаяся зародышем жизни после смерти. Так двояко раскрывается нам природа. И вот — поначалу, конечно — природа кажется состоящей из двух членов, чем и вызвано ошибочное представление о двучленности человека. Мы еще вернемся к этому вопросу.

Когда мы обращены к природе нашей мыслительной стороной, нашими представлениями, мы воспринимаем только то, что является в ней непрестанно умирающим. Это чрезвычайно важное положение. В этом отношении у вас должна быть полная ясность: прекрасные законы природы, найденные с помощью рассудка, с помощью способности представления, распространяются только на то, что в природе уже мертво.

Нечто совсем иное, отличное от распространяющихся на мертвое законов, воспринимает воля, живая, прорастающая воля, когда она направлена на внешнюю природу. Здесь вам, поскольку вы полны еще всевозможными представлениями, сотканными из заблуждений современной науки, встретятся значительные трудности для понимания. Элемент чувственного восприятия, во всех наших двенадцати чувствах, собственно и связывающий нас с внешним миром, имеет не познавательную, но волевую природу. Сегодня, однако, так уже никто не думает. Поэтому современный человек считает, что столкнулся с детскими представлениями, когда читает у Платона, что в акте зрения из глаза к вещи протягивается как бы ощупывающая рука. Эту руку нельзя воспринять чувственно, а то, что Платон знает о ней, доказывает, что ему был доступен сверхчувственный мир. Действительно, наше зрительное восприятие — это не что иное, как процесс, подобный тому, который разыгрывается, когда мы схватываем вещи, — только более тонкий. Если мы берем, например, кусок мела, то физический процесс совершенно подобен духовному, происходящему, когда из наших глаз мы посылаем эфирные силы, чтобы охватить зрением предмет. Нашему времени недостает умения наблюдать, чтобы на основании рассмотрения природы прийти к подобному заключению. Например: смотрящие в стороны глаза лошади вызывают чувство, что просто благодаря такой их постановке положение лошади в окружающем мире отличается от положения в нем человека. Лучше всего пояснить это можно было бы с помощью следующего воображаемого построения. Допустим, ваши руки устроены так, что впереди они не сходятся, не могут схватить друг друга. Эвритмически вы всегда будете находиться в позиции «А» и никогда не сможете прийти к позиции «О»; противодействующая сила не позволяет вам свести вместе находящиеся впереди руки. Лошадь находится в таком же положении в отношении сверхчувственной «схватывающей руки» своего глаза: она не может «рукой» правого глаза коснуться «руки» левого глаза. У человека, благодаря присущей ему постановке глаз, «рука» правого глаза и «рука» левого глаза всегда могут касаться друг друга. На этом основано ощущение своего собственного «я» (имеющее сверхчувственную природу). Если бы мы вообще были не в состоянии касаться правым левого или это соприкосновение не имело бы для нас большого значения — как для животных, которые никогда не складывают передние лапы для молитвы или с какими-нибудь другими духовными целями, — то мы никогда бы не пришли к одухотворенному ощущению нашего «я».

Для чувственного восприятия с помощью глаза или уха существенным является не пассивное в них, но активное — то, что силою воли обращено к вещам. Философы последнего времени, иногда предчувствовавшие, как дело обстоит в действительности, изобретали для выражения этой действительности различные слова, по которым, однако, как правило, видно, сколь далеки они были от ее постижения. В философии Лотце можно найти подобные догадки об активной природе волевой жизни восприятий. Дело же в том, что наш организм восприятий, связанный — что вполне очевидно для осязания, обоняния, чувства вкуса — с обменом веществ, связан с ним и в высших чувствах, а метаболизм является волевым по природе.

Поэтому вы можете сказать, что к внешней природе человек обращен своим умственным началом и благодаря этому постигает все, что в ней мертво, усваивает законы мертвого. Но то, что в природе поднимается из лона мертвого, чтобы стать будущим мира, он постигает посредством своей столь смутной для него воли, простирающейся вплоть до сферы чувственного восприятия.

Подумайте о том, сколь живым станет ваше отношение к природе, если вы будете все это иметь в виду. Вы скажете тогда себе: «Вовне природа является мне в свете и в цвете; воспринимая свет и цвет, я соединяюсь с тем, что она посылает в будущее; когда же, возвратившись в свою комнату, я размышляю о ней, думаю о ее законах, тогда я обращен к тому, что в ней отмирает». В природе тесно связаны умирание и становление. Благодаря тому, что мы носим в себе отражение нашей жизни до рождения, мир рассудка, мир мышления, мы встречаем мертвое, лежащее в основе природы. А наша способность встречать будущее природы основана на том, что с ней взаимодействует организм нашей воли.

Если бы человек был не в состоянии на протяжении своей земной жизни сохранять то, что в нем остается от жизни до рождения, если бы он не мог удерживать в себе нечто от того, что после рождения сделалось обыкновенной жизнью мыслей, он никогда бы не смог прийти к свободе. Ибо тогда человек был бы связан с мертвым, и, желая вызвать к свободе то, что в нем самом родственно мертвой природе, он бы вызывал к свободе мертвое. Если же он захотел бы воспользоваться тем, что связывает его с природой как существо, наделенное волей, он был бы оглушен; ибо то, что связывает его наделенное волей существо с природой, имеет еще зародышевый характер. Он был бы тогда природным существом, но не свободным существом.

Над этими двумя элементами — постижением мертвого посредством рассудка и постижением живого, находящегося в становлении, посредством воли — стоит в человеке нечто, что только он, единственный из всех живых существ, носит в себе от рождения до смерти: это — чистое мышление, такое мышление, которое относится не к внешней природе, но обращено на сверхчувственное, которое находится в самом человеке, которое делает его автономным существом, стоящим выше сугубо мертвого и сверхживого. Поэтому если мы хотим говорить о человеческой свободе, то нужно рассмотреть эту автономию человека, его чистое, независимое от чувственного восприятия мышление, в котором живет неизменно и воля.

Вы можете сказать себе: «Когда я взираю на природу, через меня проходят потоки умирания и становления: смерть — новое рождение». Об этой связи современная наука знает очень мало, для нее природа — это нечто единое, из умирающего и становящегося наука делает мешанину; так что все, что сегодня говорится о природе, — сплошной конфуз. Чтобы ясно разграничить оба потока, нужно спросить себя: «Что было бы с природой, если бы в ней не было человека?»

Этим вопросом новое естествознание с его философией поставлено в большое затруднение. Представьте себе, что вы спрашиваете современного ученого: «Что было бы с природой, если бы в ней не было человека?» Вначале, разумеется, он будет сбит с толку: сам вопрос ему покажется странным. Однако он тотчас сообразил бы, какой ответ предлагает ему его наука, и сказал бы: «Тогда на Земле были бы минералы, растения, животные, не было бы только человека, но ход развития шел бы точно так же, согласно теории Канта и Лапласа, начиная с космической туманности». В принципе он и не в состоянии дать другой ответ. Возможно, он бы еще добавил: «Человек обрабатывает почву, меняет облик Земли, или конструирует машины, но изменения, которые он вносит, ничтожны в сравнении с изменениями, вызываемыми самой природой. При всех обстоятельствах, — скажет он, — минералы, растения, животные могли бы развиваться и без человека».

Но это неверно. Если бы человек не участвовал в земной эволюции, то большая часть животного мира отсутствовала бы, ибо высшие животные потому и появились в ходе эволюции, что человек вынужден был — конечно, я говорю сейчас образно — пробивать себе дорогу. На определенной стадии развития он был вынужден из своего собственного существа, которое тогда было еще совсем иным, вытолкнуть, выделить высшие животные виды, отбросить их, чтобы самому продвинуться вперед. Я поясню это с помощью следующего сравнения. Представьте себе сначала жидкость, в которой что-то растворено, а затем — что растворенная субстанция выпала в осадок. Так человек на прежних стадиях своего развития был един с животным миром, а затем выделил его подобно осадку. Животные в ходе земного развития не стали бы такими, каковы они теперь, если бы человек не приобрел нынешний свой облик. Без участия человека в земном развитии не только животные, но и сама Земля выглядела бы совсем иначе.

Обратимся к минеральному и растительному царствам. Истина состоит в том, что не только низшие животные, но также растительное и минеральное царства давно застыли бы в своих формах, прекратился бы сам процесс их становления, если бы человека не было на Земле. Далее. Современное, основанное на одностороннем естествознании мировоззрение может рассуждать только следующим образом. Когда люди умирают, их тело сжигают или закапывают, т.е. передают Земле; но для Земли это не имеет большого значения, ибо, если бы в ней не было человеческих тел, ее развитие проистекало бы точно так же, как и вместе с ними. Но так рассуждают потому, что совершенно не сознают, что предание человеческих останков земле — неважно, путем кремации или погребения — реальный процесс с действенными последствиями.

Что касается выпечки хлеба, то крестьянки даже лучше горожанок знают, что дрожжи весьма важны, хотя их и требуется небольшое количество; хлеба не получится, если тесто не поднимется. Также и земное развитие давно бы уже исчерпало себя, если бы в него не вливались постоянно силы из тех человеческих тел, которые смерть отделила от духовно-душевного организма. Эти силы поддерживают эволюцию Земли. Благодаря им минералы и по сей день способны к кристаллизации. Без них они бы давно распались. Благодаря этим силам растения и по сей день в состоянии расти. Так же обстоит дело и с низшими животными формами. Вместе с телом человека Земля получает фермент, действующий на земное развитие подобно дрожжам.