Маршрутами, тропами

Собрались, поехали. Встречай, Хабаровск...

К 1994 году дела в «Таёжке» пошли так скверно, что народ стал разбегаться. Зарплата была маленькой и выплачивалась с большими задержками.

Помните наиболее распространенные «бухгалтерские» выражения тех времён? Когда народ приходил интересоваться своей невыплачивающейся зарплатой, то его ошарашивали: «Денег нет и не будет!» Чувствуете, как психологически всё тонко рассчитано? Если просто сказать, что денег на зарплату нет, народ начинает возмущаться: «Как так нет? А куда же они подевались?» А когда объявляется, что их ещё и не будет вовсе, люди в шоке и не знают, как реагировать и что на это сказать. Если всё же находились непонятливые упрямцы, желающие покачать права: «Что значит – не будет? А на что же тогда жить?» – то их быстро ставили на место: «А это ваши проблемы».

Полевикам-геологам в 1993 году не захотели заплатить того, что они должны были получить по договорам. Их полевые материалы намеренно забраковали на приёмке осенью – понаходили массу «ошибок», на которые в другие годы закрывали глаза. Конечно же, люди обиделись, кто в суд обратился, кто просто ушёл. А мне показалось удивительным, что в погроме геологической службы «Таёжки» принимали участие и директор, и часть нашего геологического руководства. Понятно, что экспедиция вскоре развалилась.

Мне подумалось, что и моя пора настала подыскать себе место. Многие уходили тогда в артели, и я пошел в крупную артель «Амур», пока – временно.

Строения в артели часто ещё и олифят, чтобы дерево не темнело и выглядело золотистым, и украшают резьбой. Такие дома выглядят и празднично, и нарядно. Особенно мне понравился особняк на пригорке – общежитие для начальства, с большим круглым резным крыльцом и витой лестницей на второй этаж.

В Нелькане мы было засиделись: самолеты на другие базы артели летали редко. Хорошо, что выручил ГДМ (Геннадий Дмитриевич Малых), бывший главный геолог Аяно-Майской экспедиции, работавший позже в артели. ГДМ – энергичный приятный старик, душа-человек, удивительно много сделавший для поисков и оценки золотых россыпей Хабаровского края. ГДМ переговорил со знакомыми летчиками «кукурузника», и они подвезли нас до основной базы экспедиции при «Амуре» в посёлке Курунг (в переводе с эвенкийского – «Горелый») на реке Ярмарка-Хапчана возле огромной наледи. Места эти находятся в центральной части хребта Кет-Кап, названного так по гольцу, расположенному севернее Курунга.

Не задерживаясь на базе, мы сели сверху на бензовоз – другого транспорта не оказалось – и доехали за несколько часов по скверной таёжной дороге, местами по глубокому снежному тоннелю до посёлка Юртового. Последний начинался с прииска, основанного еще в тридцатых годах предыдущего столетия. На Юртовом нас расселили по старым бревенчатым избам. Было ещё холодно и неуютно, часто валил снег. Первые несколько дней я занимался колкой дров, потом «пошёл на повышение» – строгал лотки для промывки золота в отапливаемой избе. Ближе к концу мая нас отправили на грузовике на участок Виктория на восточный Кет-Кап. Из геологов, кроме меня, в отряде был еще Евгений Павлович Емельяненко, ушедший в артель работать из «Геологосъемки» – замечательно компетентный человек с отличной памятью и ровным характером.

Нам удалось выбрать удачное место под лагерь, хотя надо сказать, что долины на Кет-Капе в большинстве случаев выглядят как-то неприветливо и мрачновато. Рядом с лагерем текла полноводная речка, приток более крупного Тааса. Пройдя как-то вдоль нее несколько сот метров, я с удивлением обнаружил, что вода в ее истоке бьёт мощными ключами прямо из-под земли, у подножия склона. На карте этот и другие ключи были не поименованы, и я решился заняться топонимикой, с нанесением названий на карту. Этот заросший ревенем ключ возле лагеря назвал Полноводным, следующий, за горой Демкуя, с низовьями, поросшими высокой рябиной – ключом Рябиновым. Ключ напротив стал называться Берёзовым, а гору, на которой столкнулся с согджоем – горой Оленьей. Названия эти по большей части прижились, а ключ Рябиновый стал впоследствии известным.

Места эти представляли собой один из живописнейших уголков Кет-Капа. Размещаются они в самых верховьях реки Таас, текущей часто по резко врезанному каньончику со скалистыми стенками от одного до пяти метров высотой, с чередой небольших водопадов. В самых истоках реки находятся плато с полянами, поросшими травой на участках, сложенных доломитами и известняками. По краю полян на местах, прогреваемых солнцем, в июне появляются мохнатые фиолетовые подснежники – «сон-трава». Над плато высятся в виде огромного бугра голый каменистый Тасский массив диоритов, на востоке – сиенитовая гора Демкуя и другие сопки из карбонатных или из интрузивных пород. Интрузии эти, которые относят к алданскому или кет-капскому комплексам, геохимически специализированы на золото. Сопровождающие их внедрение гидротермальные процессы и скарнирование привели к образованию проявлений и месторождений флюорита, барита, полиметаллов, железа, меди и золота.