Метанарративы национальной идентичности в современной массовой литературе россии

Самоидентификация гражданина России в последние десятилетия претерпела ряд радикальных изменений. Самая главная перемена случилась после распада СССР, повлекшего утрату идентичности советского человека (отчасти, впрочем, основанной на идентичности досоветской, имперской). После периода неопределенности, негативной самоидентификации «совка», характерной для 1990-х годов, первое десятилетие 2000-х годов в России было прожито под знаком поиска поводов для национальной гордости, поиска оснований для новой позитивной идентификации. Потому обществу и представляется необходимым правильно выбрать прошлое – ведь оно может объяснить и легитимировать настоящее и будущее.

Примордиальное и эссенциалистское понимание нации сегодня, в ситуации постмодерна, уступает место истолкованию категории нации как интеллектуального конструкта, суммы нарративов (Б. Андерсон, Х. Баба, Э. Саид, Э. Хобсбаум и др.). Показательно определение нации как «воображаемого сообщества», принадлежащее Б. Андерсону. Он понимает под этим термином социально сконструированное сообщество, воображённое людьми, воспринимающими себя как его часть [1, с. 6]. То есть коллективная связь культурно целостного сообщества оказывается возможной именно при посредстве воображения. Тогда искусство, средства массовой информации и литература, поставляющие продукты воображения, приобретают для формирования национальной идентичности особое значение. И хотя телевидение, с которого мы начали, является самым заметным фактором влияния на этом поле, Россия не была бы Россией, если бы ведущую роль в формировании ее идентичности не играла бы литература. Последняя и отражает концепции идентичности, сложившиеся в обществе, и сама формирует эти модели, создавая универсальные нарративы. Особенно показательны здесь стратегии литературы массовой, с ее предельной реактивностью по отношению к общественным настроениям.

Едва ли не самый популярный нарратив сегодня – миф о происхождении и золотом веке нации. Социолог и этнограф В.А. Шнирельман, изучавший процессы этнической самоидентификации, описывает некое «желаемое» для нации прошлое. «Особую ценность, — говорит он, — представляет собой прошлое, которым можно гордиться без всяких оговорок, т.е. то, когда народ был свободен, независим, устраивал славные военные походы против врагов, имел значительные самостоятельные культурные достижения (изобретение металлургии, письменности, создание богатой фольклорной традиции, возведение величественных архитектурных сооружений и т.д.) и, в оптимальном варианте, свою достаточно древнюю государственность» [2, с. 5—6].

Именно такой образ прошлого – прошлое как основание для национальной гордости - охотно конструирует массовая литература.

В качестве иллюстрации этого процесса обратимся к жанру славянского фэнтези — как наиболее выразительному примеру нарратива о происхождении русского народа.

Уточним понятие сразу: под термином «славянское фэнтези» в современной литературе понимается не любое современное фэнтези, написанное российскими авторами или созданном соседями-славянами. Именование «славянское фэнтези» первоначально утвердилось за произведениями, близкими жанру «классического» фэнтези (близкого Толкиену или Говарду), авторы которого, по примеру основателей жанра, обратились к национальному средневековью. А оно у русских было еще общеславянским – отсюда и название этой разновидности жанра. То есть генезис славянских фэнтези как будто очевиден: на первый взгляд, они представляют собой национальный вариант жанра фэнтези. Однако реальное бытование текстов М. Семеновой, Ю. Никитина, а теперь уже десятков и сотен других авторов, показывает, что славянские фэнтези развиваются по собственной логике.

Свое бытование в России фэнтези действительно начали с подражания западным образцам – прежде всего Дж. Р. Р. Толкиену и Р. И. Говарду. Самые первые фэнтези российских авторов издавались под иностранными псевдонимами: так, книга «Меч и радуга» (1993) Е. Хаецкой, была издана под псевдонимом «Меделайн Симонс». В том же 1993 году начали выходить и книги Ника Перумова, который в первых своих романах «дописывал» Дж. Р. Р. Толкиена. Но далее укоренению фэнтези на российской почве, как мы уже отмечали, способствовало «обнаружение» авторами собственного, русского средневековья, славянской мифологии, родной истории. Основателями жанра можно считать Юрия Никитина, автора более сорока книг («Княжеский пир», «Святой Грааль», «Трое из леса» и др.) и Марию Семенову, автора романов «Волкодав», «Там, где лес не растет», «Бусый волк» и др. Сегодня этот ряд можно продолжать именами Е. Дворецкой, А. Маслюкова, П. Молитвина и др.

С освоением славянской тематики в развитии жанра происходит резкий сдвиг: традиционно-волшебный мир фэнтези подвергся историзации - ведь изображается мир древних славян, реальных людей, а не гномов или эльфов! Писательница Мария Семенова даже написала энциклопедию с названием «Мы, славяне!» (1997), популярно пересказывающую книги Д. С. Лихачева, Б. А. Рыбакова и др. Эта энциклопедия стала словно бы легитимирующим историческим основанием для ее же (но и не только ее) романов. Однако эта историзация фэнтези носит вторично мифологизированный и отчетливо идеологизированный характер.

Дело в том, что на формирование тематики и проблематики славянского фэнтези явственно влияет агрессивно развивающийся (в сотнях популярных книг вроде «Тайн русского народа» А. Демина, на специальных сайтах и т.п.) околонаучный дискурс о происхождении русских. В связи с этим типичный для фэнтези вообще сюжет путешествия, квест, в славянских фэнтези характерным образом трансформируется: путешествие становится способом обретения героем подлинной истории своего народа. Соответственно, жанр активно вбирает элементы авантюрно-исторического, приключенческого романа (такие, как включенность в историю, быстрая смена повествовательных планов, событийность и др.). Вместе с тем в этих книгах появляются иногда фрагменты публицистического характера – авторские отступления о национальной истории. Эти изменения жанровой природы диктуются ожиданиями новой читательской аудитории. Ведь славянские фэнтези – уже не сказки, а повествование о будто бы настоящей истории народа требует и более взрослого читателя, и более увлекательных повествовательных стратегий, охотно заимствующих приемы из смежных развлекательных жанров и видов искусства (например, кино).

В славянских фэнтези легко угадываются традиционные научные версии происхождения славян. Правда, они программно трансформируются — с уклоном в идеализацию предков. Так, в романе Е. Дворецкой «Зеркало и Чаша» (2003) «переворачивается» так называемая норманнская версия происхождения русских: не варягов призывают на Русь, а русская девушка плывет к варягам примирять их и помогать в строительстве государства. В романе «Князь Рус» Ю. Никитина (2007) автохтонная (славянская) версия происхождения русских при нарративизации приобретает героический ореол: Рус, сын правителя Скифа, оставшись без поддержки старших братьев Чеха и Леха, лишившись благосклонности богов, в окружении горстки больных и изможденных людей решает идти на край земли и основать новое племя русов. Он сам выбирает свой путь, здесь национальная идентификация героя происходит в сопоставлении с ближайшими Другими (чехом и поляком) и с Другими-врагами (хазарами).

Но самые причудливые сюжеты складываются в славянских фэнтези под влиянием активно обсуждаемой в околонаучных кругах теории северного, арийского происхождения славян. Она формируется в выходящих многотысячными тиражами книгах А. Дугина, В. Демина, А. Асова и др.) и представляет мировоззренческую основу относительно древней истории для достаточно широкого слоя населения. Авторы, разрабатывающие арийскую тему, как правило, являются сотрудниками институтов геополитики или членами новых академий, в изобилии народившихся в 1990-е годы. Они не часто имеют историческое образование, ученые степени они приобрели в области фиизико-математических, естественных или технических наук. В книгах этих авторов славяне представлены первым цивилизованным народом человеческой расы, существующим на протяжении многих тысячелетий. Именно славяне, в этой интерпретации, оказали определяющее и просветительское влияние на древних греков, индийцев, европейцев, но западные конспирологические теории скрыли эту истину от потомков.

Толчком для возрождения арийского мифа в ХХ веке послужила «Велесова книга» — фальсифицированная Ю. П. Миролюбовым, как теперь доказано [3, с. 170—254]., рукопись, содержащая эклектичное собрание сказок, легенд и народных песен, позволяющее реконструировать в них языческих арийских богов. Примечательно, что сегодня появляется «Довелесова книга», собравшая якобы устные предания праславянской истории (авторы — Ю. В. Гнатюк, В. С. Гнатюк, книга с 2003 года выдержала несколько изданий).

В этой связи для авторов славянских фэнтези особенно привлекательным оказался миф о Гиперборее. Гиперборея рассматривается авторами новых теорий происхождения русских как арктическая прародина арийцев и славян, находившаяся где-то за Рипейскими горами. Авторы славянских фэнтези с готовностью приводят своих героев к этой полярной колыбели человечества.  Так, герой романа М. Семеновой «Там, где  лес не растет» (2007)  Коренга из племени веннов (нарочито прозрачно зашифрованные славяне) завершает  свое путешествие в стране виллов, стране ветров и горных лабиринтов, которая, по всем текстовым приметам, напоминает легендарную Гиперборею. Там он и обнаруживает подтверждение своего родства с древним народом, там и выясняется, что именно славяне оказываются хранителями тайн и наследства  гиперборейцев. 

Таким образом, наш анализ показал, что фикциональная проза (в нашем случае – славянские фэнтези) и сциентистские околонаучные теории образуют общий дискурс, формируют нарратив о национальной идентификации, обнаруживающий стремление идеализировать и «удревнить» историю нации. Подобные процессы, очевидно, характерны не только для жанра славянского фэнтези.

В «серьезной» же литературе проблематика национальной идентичности не менее популярна. Здесь, однако, идея национальной идентичности подвергается художественной рефлексии: в романах «ЖД» Д. Быкова (2006), где коренное славянское население ищет свой путь между набегами варягов и хазар, в последних романах В. Сорокина «День опричника» (2006) и «Сахарный Кремль» (2007), где историческое прошлое становится возможным будущим, и многих других. Однако этот пласт литературы требует специального анализа и обсуждения.

Думается, в целом проблематика формирования национальной идентичности актуальна не только для современной русской литературы. Ситуация смены географических, исчезновения государственных границ, развитие миграционных процессов – все это активизирует процессы национальной идентификации, которые и отражаются, и формируются в литературном тексте.

________________