О соотношении понятий «сознание» и «языковое сознание» Ма­қа­ла­да «са­на», «тіл­дік са­на»

жалпы және орыс тіл білімі
общее и русское языкознание

УДК 81’

Казахский университет международных отношений и мировых языков им. Абылай хана, Алматы

Понятие «сознание» рассматривается многими науками, каждая из которых вносит свою специфику в исследование этого сложного феномена.

Сознание является одним из базовых понятий философии, психологии, социологии и характеризуется как свойство человеческой психики. Мир чувств, идей, взглядов, отношений не воспринимается непосредственно перцептивно и не может стать объектом предметно-практической деятельности человека. Сознание представляет собой «идеальное», субъективную реальность, «субъективный образ объективного мира».

В психологии понятие «сознание» трактуется как «свойственный человеку способ отношения к объективной действительности, опосредованный всеобщими формами общественно-исторической деятельности людей. Сознание — это отношение к миру со знанием его объективных закономерностей, свойств и возможностей. ... Сознание, впитав в себя исторический опыт, знания и мышления, выработанные предшествующей историей, осваивает действительность идеально, ставя при этом новые цели и задачи, направляя всю практическую деятельность человека. Сознание формируется в деятельности, чтобы, в свою очередь, влиять на эту деятельность, определяя и регулируя её»².

В психологии сознание рассматривается как высшая психическая деятельность, как способность человека выделять себя из окружающего мира, анализировать, прогнозировать и управлять своим поведением.

В философии сознание рассматривается как особенность высокоорганизованной субстанции, отражающей действительность в психике человека.

Вопрос об отношении сознания бытия, о соотношении идеального и материального является центральным вопросом философии. Сознание представляет собой объективную реальность, так как преломляет объект отражения через призму жизненного опыта, социальной позиции и сформированных установок и убеждений. Субъективность — это уже неполное отражение действительности. Результатом процесса познания является знание. Сознание представляет собой познавательную деятельность, которая включает в себя разные уровни отражения действительности — от чувственного отражения до теоретического мышления. Важной частью сознания является самосознание, т.е. осо­знание и оценивание человеком себя как личности.

Исследование сознания предполагает исследование не самого сознания как такового, а граничных явлений, т.е. потенциального возможного сознания. «И что бы мы ни сказали о сознании, не исчерпывает его всего, и оно никогда не есть это сознание, а всегда что-то еще. Сознание существует для объективного наблюдателя, исследователя только на границе»³. «Всякий, кто глубоко занимается сознанием, входит в сферу парадоксальности, к которой невозможно привыкнуть»⁴.

Сознание в социологии рассматривается с позиции формирования и реализации представлений и интересов социальных групп в обществе (общественное сознание).

Сознание — форма отражения объективной действительности в психике человека. Взаимодействие всех психических функций предполагает появление у человека внутреннего отражения внешней действительности, субъективного образа объективной реальности, который оказывает влияние на поведение человека. Деятельность человека обусловливает и предопределяет развитие его сознания. Сознание составляет внутреннюю программу деятельности человека, а деятельность улучшает адаптацию человека к внешнему миру⁵. Сознание как внутренний мир чувств, образов, мыслей, идей, представлений, переживаний способно переживать представляемое будущее и прошлое как действительное, настоящее.

Сознание влияет на поведение, определяя мысленный план действий, предвидя возможные последствия и необходимость использования новых тактик и стратегий поведения. Память, мышление, восприятие, речь, эмоции являются составляющими сознания. Важную роль в организации внутреннего плана играет язык, посредством которого происходит вербальная коммуникация и познание
окружающего мира. Умение человека общаться с самим собой способствует развитию сознания. Язык является формой выражения отраженной действительности и хранителем общественного опыта. «Человек имеет двойной мир, в который входит и мир образов, объектов, отношений и качеств, которые обозначаются словами. Таким образом, слово — особая форма отражения действительности»⁶. В процессе познания язык накапливает (аккумулятивная функция языка) и передает знания от поколения к поколению (гносеологическая функция языка).

Сознание может проявляться в четырех формах: орудийно-предметной, языково-речевой, кинезико-проксемической и семиотической⁷. В них сознание реализуется в индивидуальный, групповой и этнический вербальный и невербальный опыт.

Факторами, оказывающими влияние на сознание, являются национальная, половая, возрастная и социально-профессиональная принадлежность человека. Значимость каждого из этих факторов в содержательных слоях индивидуального сознания неодинакова.

Концепция модели сознания, предложенная А.Н.Леонтьевым, представляет собой деятельностный подход к анализу сознания. Согласно этой концепции анализируемый объект реального мира рассматривается в структуре деятельности: «…сознание, как одна из способностей личности формировать и использовать ментальные образы в деятельности и общении, существует в деятельностной форме и во внешней форме продуктов этой деятельности, т.е. в форме культурных предметов. Внешние формы существования сознания — предметная и деятельностная — доступны для внешнего наблюдения и анализа и могут служить способом анализа ментальных образов, доступных только для интроспекции»⁸. Следовательно, вербальное описание деятельности и предметной реальности позволяет исследовать сознание.

Процесс восприятия осуществляется благодаря сенсорным возможностям органов чувств человека, т.е. в сознании человека происходит «непосредственное чувственное отражение действительности», в результате чего возникает чувственная ткань образа (психический образ) отражаемого объекта реальной действительности. Чувственная ткань представляет собой субъективное отражение мира в сознании человека. «Особая функция чувственных образов сознания состоит в том, что они придают реальность сознательной картине мира, открывающейся субъекту, что, иначе говоря, именно благодаря чувственному содержанию сознания мир выступает для субъекта как существующий не в сознании, а вне его сознания — как объективное «поле» и объект его деятельности»⁹. На формирование психического образа влияют жизненные, социальные, практические связи человека с предметным миром. Личностный смысл способствует восприятию чувственной ткани образа.

Чувственный образ и личностный смысл являются составляющими индивидуального сознания и становятся доступными для наблюдения при помощи общественно закрепленных значений — важнейших «образующих» человеческого сознания.

«Хотя на первоначальных этапах формирования сознания значения выступают слитно с личностными смыслами, однако в этой слитности имплицитно уже содержится их несовпадение, которое далее неизбежно приобретает и свои открытые, эксплицированные формы. Последнее и делает необходимым выделять в анализе личностный смысл в качестве еще одной образующей систему индивидуального сознания. Они-то и создают тот «утаенный», по выражению Л.С.Выготского, план сознания, который столь часто интерпретируется в психологии не как формирующийся в деятельности субъектов, в развитии ее мотивации, а как якобы непосредственно выражающий изначально заключенные в самой природе человека внутренние движущие им силы»¹⁰.

За значениями стоят знания, т.е. значения представляют собой знания, то существенное, что культура закрепила за знаниями. Значения «транслируют» образы родной культуры. Смысл — это наш неповторимый опыт, отношение к многовековому опыту предыдущих поколений, который закреплен в содержании родной культуры.

Согласно концепции А.Н.Леонтьева, в процессе восприятия объекта реальной действительности участвуют чувственная ткань образа, личностный смысл и значение: при восприятии в сознании возникает чувственная ткань образа отражаемого объекта реальной действительности, которая осмысливается (личностный смысл) и означивается при помощи общественно закрепленных знаний (значений). Значения, через них и образы сознания (чувственная ткань и личностный смысл), смогут восприниматься при условии ассоциативной связи с другим означающимся предметом (телом знака).

В.П.Зинченко предложил новую схему структуры сознания, в соответствии с которой чувственная ткань возникает в результате «биодинамической ткани действия», которая формируется на основе динамических, темпоральных и силовых характеристик живого движения и предметного действия¹¹. Структура сознания состоит из двух пластов: рефлексивного и бытийного, имеющих один источник возникновения — предметное и социальное действие. Смысл и значения относятся к рефлексивному слою сознания, биодинамическая ткань деятельности и действия и чувственная ткань — к бытийному слою сознания. И именно это действие («предметное» и «социальное») является тем источником, который формирует сознание.

В настоящее время исследования языкового сознания проводятся в основном в соответствии с концепцией деятельностного подхода А.Н.Леонтьева.

Языковое сознание понимается как совокупность законов, правил языка на уровне умений, выражающихся в умении правильно выбрать и использовать языковые средства в процессе общения. Языковое сознание характеризуется присутствием аксиологического фактора — критических установок к несоответствию принятым языковым нормам. Языковое сознание является рефлексией характерной языковой структуры в подсознании носителей языка.

А.А.Залевская считает, что необходимо четко разделять понятия «универсального» сознания и частного по отношению к нему понятия — понятия «языкового» сознания. Определение «языкового сознания» является, по мнению А.А.Залевской, трудной задачей из-за сложности как самого феномена, так и определения путей его исследования¹².

В обществе с гомогенным языковым сознанием оценочный, критический фактор проявляется в отношении к другим языкам или подъязыку, или к диалекту, или же к языку определенных языковых групп. Гомогенность языкового сознания нарушается при распаде традиционной культуры, привычного уклада жизни, социальных потрясений, что приводит к появлению различных инвариантов языкового сознания. Эти инварианты, соответствуя идеалам и нормам разных социальных групп, могут противоречить друг другу. Также на такую ситуацию могут влиять специальные сферы общения, обслуживаемые специфическими подъязыками.

А.И.Фефилов отмечает, что язык одновременно выступает как инструмент и как результат деятельности сознания. С одной стороны, язык — это «зафиксированное на различных этапах развитие сознания и воплощенное в языковых единицах и языковых отношениях самосознание и миропонимание человека, а с другой стороны, язык — это фиксирующееся на современном этапе развития сознания и выражаемое с помощью языковых единиц и взаимоотношений самосознание и миропонимание. Взаимодействие же воплощенных в языке мыслительных понятий, т.е. ставших языковыми мыслительных категорий, и выражаемой с помощью языка мыслительной концептуализации субъективного и объективного мира и создает феномен языка»¹³.

Н.В.Уфимцева включает в языковое сознание те знания, которые овнешняются при помощи речевых проявлений, т.е. это «сознание человека, зафиксированное с помощью языка». Язык — это социальный код, при помощи которого мы можем выразить наши мысли.

Значения являются важнейшими образующими сознания, которые «производятся обществом, но функционируют в деятельности и сознании конкретного индивида, мы можем искать особенности мироощущения и самооценки представителя той или иной культуры… Языковое сознание не может быть объектом анализа в момент протекания процессов, реализующих его, оно может быть объектом анализа только в своих превращенных, отчужденных от субъекта сознания формах (культурных предметах и квазипредметах). Мы рассматриваем язык и сознание как два соотносящихся вида рефлексивного бытия человека»¹⁴.

Языковое сознание, таким образом, является проявлением отражения действительности в сознании человека и представляет собой языковую действительность.

Ф.Тарасов подчеркивает, что язык участвует в формировании сознания, обобщая образы сознания, возникающие в деятельности. Языковое сознание — это «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств — слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей»¹⁵.

Язык обеспечивает взаимодействие человека и внешнего мира. Действительность отражается в сознании. Сознание, отражая действительность, оперирует не только знаниями, но и убеждениями, оценками. В сознании, таким образом, формируется картина мира, которая оказывает влияние на поведение человека, предопределяя его коммуникативное поведение. Языковое сознание является проявлением отражения действительности в сознании человека и представляет собой языковую действительность. Языковое сознание проявляется в речевом поведении, которое реализуется в коммуникативной ситуации. Образы сознания, ассоциируемые со словами, дают возможность понять представления коммуникантов об окружающей действительности.

Список литературы

1. 
   Гершунский Б.С. Менталитет и образование: Учеб. пособие для студентов. — М.: Ин-т практ. психол., 1996. — С. 52.
   
2. 
   Психологический словарь. / Под ред. В.П.Зинченко, Б.Г.Мещерякова. 2-е изд., перераб. и доп.— М.: Педагогика-Пресс, 1996. — С. 361, 362.
   
3. 
   Мамардашвили М.К. Парадоксы сознания // Тайны сознательного и бессознательного: Хрестоматия / Сост. К.В.Сель­ченок. — Мн.: Харвест, 1998. — С. 17.
   
4. 
   Там же. — С. 30.
   
5. 
   Рубинштейн С.Л. Бытие и сознание. О месте психического во всеобщей взаимосвязи явлений материального мира. — М.: АН СССР, 1957. — 328 с.
   
6. 
   Лурия А.Р. Язык и сознание. — М., 1979. — С. 37.
   
7. 
   Сорокин Ю.А. Формы сознания и его многослойность // Языковое сознание: Тез. IX Всесоюз. симп. по психол. и теории коммуникации. — М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1988.
   
8. 
   Леонтьев А.Н. Деятельность, сознание, личность. — М., 1975. — С. 10.
   
9. 
   Там же. — С. 91.
   
10. 
    Там же. — С. 111.
    
11. 
    Зинченко В.П. Миры сознания и структуры сознания // Вопросы психологии. — 1991. — № 2.
    
12. 
    Залевская А.А. Слово как опорный элемент сознания // Языковое сознание: Тез. IX Всесоюз. симп. по психол. и теории коммуникации. — М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1988. — С. 68–69.
    
13. 
    Фефилов А.И. Язык как результат и как средство деятельности сознания // Языковое сознание: Тез. IX Всесоюз. симп. по психол. и теории коммуникации. — М.: Ин-т языкознания АН СССР, 1988. — С. 183–184.
    
14. 
    Уфимцева Н.В. Русские глазами русских. // Язык — система. Язык — текст. Язык — способность. — М., 1995. — С. 243.
    
15. 
    Тарасов Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания // Языковое сознание и образ мира. — М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. — С. 24–32.
    

УДК 811,161.1´367.335.2

К.К.Окушева

Восточно-Казахстанский государственный технический университет им. Д.Серикбаева, Усть-Каменогорск

Рефлексия с позиции формальной логики, философии и современной методологии — явление сложное и неоднозначное. Как считает В.М.Розин, с формально-логической точки зрения рефлексия задается таким образом, что получается антиномия — новое, рефлексивно выделяемое содержание извлекается из старого содержания: «С этой антиномией тесно связана идея о том, что рефлексия принадлежит тому же целому, которое она рефлектирует (разуму, душе). С одной стороны, рефлексия есть деятельный механизм изменения, с другой — принадлежит самому изменяемому объекту»¹. Этот, казалось бы, парадокс разрешается в двояком представлении о рефлексии:

1) как о процессе, совпадающем с деятельностью самосознания;

2) как об источнике (механизме) развития ее (рефлексии) структур — знаний, понятий.

Внимание к рефлексии в философии связано с постоянным освобождением философской мысли от постулата, выдвинутого античной философией (в частности, Аристотелем), о разуме как о божестве и едином — самом первом — начале бытия. На смену этому постулату приходит взгляд о разуме, целиком относящемся к человеку и трактуемом как способность души человека, формируется представление о личности человека — социальный институт личности как «система культурных и правовых норм, правил и обычаев, закрепляющая самостоятельное поведение человека в обществе, его роли и функции, преимущественную ориентацию на других людей (и лишь во вторую очередь на бога и церковь). В психологическом плане все эти моменты обеспечиваются особой организацией поведения и сознания человека, т.е. собственно «личностью»². Таким образом, личность и рефлексия оказываются неразрывными понятиями: универсуму личности в плане реальности «я» приписывается особая способность — рефлексия.

Если говорить о понимании рефлексии в современной психологии («рефлексия есть идеальное отражение самого себя»³), то, как отмечает В.М.Розин, на которого мы ссылались выше, «рефлексия в психологии, как и в других науках, осознается неадекватно: она трактуется как полноценный механизм, позволяющий целенаправленно и контролируемо влиять на рефлектируемый объект, в то время как это — всего лишь средство воздействия на этот объект, результаты которого достаточно непосредственны и не гарантированы»⁴. Учитывая это, автор пытается ввести понятие «продуктивной рефлексии», под которым понимается рефлексия, оснащенная средствами и пониманием того, чем она является, т.е. это ситуация, когда исследователь не только осуществляет, но рефлексирует саму рефлексию — видит ее цели, структурирует ее, знает методологию самой рефлексии.

Таким образом, продуктивная рефлексия — это не просто осознание фактов действительности, но осознание того, как это делается (в методологическом аспекте) — видение рефлексии «со стороны», умение реконструировать контекст рефлексии. Это подход к рефлексии как к психической реальности, связанной с познанием и воображением и направленной на распространение рефлексивного стиля мышления в современном обществе, для чего и необходимо знание механизмов и процессов рефлексии.

Как видим, важным аспектом рефлексии является ее личностный характер: «рефлексия не может быть не личностной, а личность без рефлексии теряет свое предназначение», — пишет Г.Н.Солнцева, которая рассматривает рефлексию как феномен сознания (именно наличием рефлексии человек отличается от животного). Регуляция человеческой деятельности обеспечивается сознанием как функцией отражения себя посредством взаимодействия с другими людьми и рефлексией как способностью к такому отражению. Собственно говоря, человеческое поведение определяется результатом трансформации первичного образа в систему «вторичного» отражения в сознании⁵. По отношению к со­знанию рефлексия — тип связи бытия (социологический аспект); системное качество предметно-логических отношений, преобразующее инерцию отражения в динамику целеполагания (гносеологический аспект), способ организации внутреннего опыта, обособляющий сферу идеального отражения (психологический аспект). Сознание и рефлексия диалектически тождественны: они совпадают по своим генетическим источникам, но различаются как деятельность и ее структура»⁶.

Важным аспектом в теории рефлексии является вопрос о связи рефлексии и творчества как процесса генерирования не просто новой, но, что существенно важнее, — нетривиальной информации»⁷. Рефлексия с точки зрения психологии предстает в качестве одного из компонентов мышления как системы иерархически взаимодействующих уровней (личностного, рефлексивного, предметного и операционального), при этом предметно-операциональное развитие познавательной деятельности регулируется рефлексивно-личностными параметрами. Продуктивность мыслительного процесса зависит от его осознанности, субъектом же осознания является личность в целом, «рефлексирующая не только над совершаемой деятельностью, но в связи с ней и над своей индивидуальностью, своим «я»⁸.

Если говорить о связи рефлексии и творчества, то по мнению психологов основная функция рефлексии в творческом процессе связывается с осознанностью средств решения и их поиском в процессе мышления. Для творческого решения проблем субъект должен владеть принципами и приемами рефлексивного мышления. Неотъемлемой частью творческого (научного) процесса является

Отсюда вытекает проблема практического аспекта рефлексии: реализации рефлектирующей мыследеятельности реципиента в процессе языкового оформления (создания оптимальной языковой формы) специального (научного) текста. Роль формы научно-технического текста трудно переоценить — в аспекте практически ориентированной рефлексии научный текст должен быть рефлексивно-воздействующим (в соответствии с рефлексивно-воздействующей функцией языка), когда форма становится средством «динамического становления смысла» (В.В.Виноградов), когда используются языковые средства и приемы, способствующие активизации рефлексии реципиента, его глубокому проникновению в содержание текста.

Изучение рефлексии с позиции психологии предполагает выделение типов рефлексии в разных параметрах. Поскольку рефлексия связывается со способностью субъекта рассматривать самого себя в качестве объекта изучения, то в зависимости от проявления личности как объекта рефлексии различают:

• 
  интеллектуальную рефлексию, направленную на осознание и осмысление форм и предпосылок человеческого мышления и познания;
  
• 
  психологическую рефлексию, связанную с самопознанием субъекта, с анализом им своих внутренних психических актов и состояний;
  
• 
  феноменологическую рефлексию — как универсальный способ анализа самопознания;
  
• 
  экзистенциальную рефлексию, нацеленную на выяснение условий и факторов бытия субъекта¹⁰.
  

• 
  получение информации (гностический вид);
  
• 
  передача информации (информирующий вид);
  
• 
  физическое воздействие (аффективный вид)¹¹.
  

Таким образом, протекание различных процессов интеллектуальной деятельности человека, проявляющихся в его речевой деятельности, неразрывно связано с рефлексивной деятельностью. Значимость рефлексивной деятельности определяется тем, что, будучи компонентом психологической структуры человека, рефлексия является основой развития и изменения человека — именно она осуществляет обратную связь в жизнедеятельности человека¹⁰.

Как уже отмечалось, в общем виде личностная рефлексия понимается как «отношение мышления к самому себе, направленность его на самого себя, посредством чего выявляются и описываются уже существующие компоненты или формируются новые», она «своего рода самонаблюдение, средство самоконтроля и саморазвития мышления»¹³.

Итак, рефлексия как психологический процесс осознания связывает человека как личность с миром, включающим его самого, и язык в этом смысле выступает в качестве «оружия» рефлексии, проявляющей себя в дискурсе. Это отмечает философ П.Рикёр, поставивший проблему статуса человека в философии и считавший дискурс неотрывным от рефлексии¹⁴. Дискурс, по мнению П.Рикёра, возникает в том или ином пространстве рефлексии, которое «открывается нашими разнообразными высказываниями о мире, о себе и о других людях». Говоря о том, что «рефлексивность свойственна всякому дискурсу, П.Рикёр выводит рефлексию в сферу языка, а следовательно, лингвистики¹⁴. Не считая рефлексию, распространяемую на дискурс (в частности философский), спонтанной, автор сосредоточивает внимание на понятии «личность» — «я» в лингвистическом аспекте, т.е. как личное местоимение, связанное с «психическими предикатами», которые, как мы уже установили, являются непосредственными выразителями рефлексии над информацией, заключенной в высказывании (предложении), также представляющем собой продукт рефлексии над миром.

Язык обладает средствами (операторами) индивидуализации, в число которых входят и личные местоимения. Благодаря языковым операторам индивидуализации можно выделить одну, отдельную личность, отличая ее от всех остальных. Еще одним свойством языка, связанным с идентификацией (индивидуализацией) в референциальном аспекте, является представление языком любой конкретности, относящейся либо к классу тел, либо к классу личностей. Тела и личности — и только они — являются фундаментальными конкретностями в картине мира, отраженной в речевой деятельности. Именно психические предикаты приложимые только к личностям, отличают личности от тел (физические предикаты являются общими для тел и личностей), при этом психические предикаты имеют одно и то же значение в приложении к самому себе («само-приписывании») или к другому («ино-приписывании»).

Отнесение языком личностей к фундаментальным конкретностям дает возможность на уровне прагматики приписать логический статус третьему грамматическому лицу, т.е. статус лица как личности (как Я), когда 3 лицо выступает (обычно в художественной литературе) в роли протагониста: «Структура языка такова, что и 3 лицу, о котором мы говорим, — мы можем приписать ту же самую способность обозначать себя как того, кто говорит, и обозначать своего адресата. Сплошь и рядом такой перенос осуществляется путем цитации. «Он полагает…», «она считает…» — означает, что какая-то личность говорит в своем сердце: «Я думаю, что…» и обязательно с кавычками … Строго говоря, третье лицо — в грамматическом смысле — не является личностью, если отсутствует такой перенос самообозначения того, кто говорит и произносит «Я», на ту личность, о которой мы ведем речь. Благодаря этому переносу семантика «он/она» как бы получает прививку от прагматики «я — ты»¹⁵.

В аспекте рефлексии, связанной, таким образом, с «я — личностью» в семантико-прагмати­ческом аспекте, П.Рикёр поднимает, на наш взгляд, важный вопрос, который в философском аспекте выглядит, с его точки зрения, парадоксом и который получает дальнейшее развитие на лингвистической почве, о чем речь пойдет далее. Философский парадокс П.Рикёр видит в попытке приписать «я» используемому, т.е. обозначающему мое неповторимое мировосприятие, — эпистемологический статус. Суть парадокса выражается в том лингвистическом аспекте рефлексии, что Ego как центр единичной перспективы мировосприятия задает границы мира, само не являясь частью его содержания, поскольку Ego говорящего не принадлежит к области содержания его высказывания. Это значит, что «я» говорящего не событие: нельзя сказать, что оно случается или происходит. «В этом понимании нам дан простой факт: мое тело как тело среди других тел — только фрагмент объективного мира, но как тело собственное, мне принадлежащее, оно разделяет с Ego его статус перспективной точки отсчета, задающей границы мировосприятия»¹⁶. Существенное состоит в том, что двойная зависимость моего тела — от событийного мира и от «я» отражается «в языковых процедурах, связывающих личность как то, о чем мы говорим, и как «я», данное имплицитно благодаря рефлексивным свойствам речевых актов»¹⁶.

Признание дискурсивной рефлексии, выводящее рефлексию как философскую сущность в область языка с его категориями, дает возможность очертить то языковое пространство, в котором рефлексия как деятельность сознания находит проявление в виде определенных языковых средств. Языковое выражение рефлексии связано прежде всего с фигурой говорящего и его отношением к информации, являющейся в свою очередь, результатом рефлексии над миром (именно в этот формат включается изъяснительная конструкция со своей двуxчастной структурой, хотя, как мы покажем далее, она не исчерпывает всех возможностей выражения рефлексии).

Философский парадокс П.Рикёра, о котором шла речь выше («Ego как центр единичной перспективы мировосприятия задает границы мира, само не являясь частью его содержания»), послужил прецедентом для исследования представления рефлексии в категориях языка и выявления в результате типов «языковой рефлексии». Такое направление изучения рефлексии получило воплощение в работах Т.А.Майсак и С.Г.Татевосова. «Парадокс Рикёра» авторы называют «ограничением рефлексии» в том случае, когда в качестве объекта рефлексии индивид предстает самому себе, т.е. говорящий и субъект речи — один и тот же индивид. Как в пространстве рефлексии размещается сама рефлексия, что сознание может сказать о самом себе? Вот те вопросы, связанные с парадоксом ограничения рефлексии, на которые пытаются ответить исследователи в параметрах уже не метафизики, а лингвистики¹⁷.

Языковым основанием для рассуждений и выводов на обозначенную тему стал анализ предложений (высказываний), в которых, кроме обозначения ситуации в модально-временных параметрах и с субъектом действия, совпадающим с говорящим, имеет место и «некоторая дополнительная информация»:

(1) «Я вчера сломал забор соседнего дома»,

(2) Помню, я вчера сломал забор соседнего дома,

(3) Знаю: я вчера сломал забор соседнего дома,

(4) Думаю, я вчера сломал забор соседнего дома,

(5) Может быть, я вчера сломал забор соседнего дома,

(6) Должно быть, я вчера сломал забор соседнего дома,

(7) Я вижу, я вчера сломал забор соседнего дома,

(8) Я слышал, я вчера сломал забор соседнего дома,

(9) Говорят, я вчера сломал забор соседнего дома,

(10) Оказывается, я вчера сломал забор соседнего дома.

Приведенный выше материал позволяет сделать следующие выводы:

1) подавляющее большинство предложений (2, 3, 4, 7, 8, 9, 10) представляют собой изъяснительные конструкции бессоюзного типа (3) — истинное бессоюзное предложение, (2), (4), (7), (8), (9), (10) — бессоюзный вариант сложноподчиненного изъяснительного предложения¹⁸;

2) «дополнительная информация», которую несут информационные лексемы (помню, знаю, думаю, вижу, слышал, говорят, оказывается) как элементы, конституирующие изъяснительную конструкцию в форме сложного предложения с отношениями детерминации, есть не что иное как рефлексия над информацией о событии, и в русском языке она получает выражение в специальных лексических элементах — информационных лексемах, которые получают синтаксический статус;

3) кроме информационных лексем, рефлексию (в ее особом виде) над информацией-событием могут выражать определенные группы вводных компонентов: может быть, должно быть (включенные в приведенные выше предложения); возможны и другие вводные компоненты (возможно, вероятно, очевидно).

Если лексические элементы, которые содержат «дополнительную» (модальную) информацию по отношению к основной — сообщении о событии (ситуации) — назвать рефлексивами, то можно сказать, что понятие рефлексива, выделяемого на модально-семантическом уровне, шире, чем понятие информационной лексемы как конструктивного элемента изъяснительной конструкции.

Те выводы, к которым приходят Т.А.Майсак и С.Г.Татевосев, анализируя вышеупомянутые предложения, интересуют нас применительно к изъяснительным конструкциям русского языка, хотя авторами решаются задачи более масштабного характера, распространяемые на другие языки, а именно те, в которых рефлексия находит грамматическое (а не лексическое) представление и выражается в категориях эпистемической модальности, эвиденциальности, адмиратива¹⁹.

В случаях, когда «в качестве объекта рефлексии индивид предстает самому себе», т.е. применительно к изъяснительным конструкциям, когда «в качестве объекта рефлексии выступает «я»-говорящий как производитель действия, авторы обнаруживают и представляют явление, которое они называют «эффектом потери контроля» над рефлексией, объектом которой является сам говорящий, т.е. над самим собой в определенной ситуации (в философии — парадокс ограничения рефлексии). В лингвистическом аспекте это явление рассматривается как некое семантическое ограничение, касающееся слов, несущих «дополнительную информацию» о ситуации (в нашей терминологии информационных лексем — рефлексивов). Эффект потери контроля (по отношению к собственным действиям), с точки зрения авторов, возможен только при условии, если в момент произнесения высказывания говорящий не имеет оснований утверждать, что он участвовал в описываемой ситуации Р и при этом полностью сознавал происходящее¹⁹. Это происходит в тех случаях, когда:

а) говорящий узнает о ситуации, в которой он сам участвовал от третьего лица (Говорят, я вчера сломал забор …, Я слышал, я вчера сломал забор …);

б) знание о ситуации вступает в противоречие с прочими знаниями или ожиданиями говорящего (Оказывается, я вчера сломал забор …);

в) говорящий не осознал себя по каким-либо причинам участником ситуации в момент совершения действия, а обнаружил это позже (Я вижу, что я вчера сломал забор.);

г) говорящий только предполагает с разной степенью уверенности, что описываемая ситуация, каузатором которой является он сам, имела место (Может быть, я вчера сломал забор. Должно быть, я вчера сломал забор. Думаю, я вчера сломал забор.).

Во всех перечисленных выше случаях (а–г), как считают авторы, имеет место эффект ограничения рефлексии, или потери контроля, когда говорящий не может ответственно заявить, что воспринимал ситуацию в момент произнесения высказывания.

Решая вопрос об эффекте потери контроля в процессе рефлексии как семантическом ограничении в предикациях с первым лицом и выявляя те эпистемические, грамматические категории (в некоторых языках), которые сочетаются с эффектом потери контроля, а именно категории эвиденциальности, адмиратива и эпистемической модальности, Т.А.Майсак и С.Г.Татевосов в конечном счете решают в лингвистическом аспекте философский вопрос: как в пространстве рефлексии размещается сама рефлексия, что происходит, когда в качестве объекта рефлексии индивид предстоит самому себе, т.е. как обстоит дело с говорящим — участником ситуации, обозначенным местоимением первого лица единственного числа? Вывод, к которому приходят авторы, весьма интересен и позволяет наметить новую сферу изучения рефлексивов (информационных лексем) русского языка как конституентов изъяснительной конструкции. Вывод таков: «Мы можем утверждать, что этот индивид (участник ситуации, обозначенный местоимением первого лица единственного числа. — К.К.) — не говорящий, что это другое сознание, внешнее по отношению к высказывающемуся Ego в той же степени, как и все остальное сущее … Представление об индивиде, который называется словом «я», составляется лишь в результате рефлексии, и, что самое существенное, это представление такое же, как представление о любом другом индивиде. Поэтому требуется акт приобретения опыта о себе, как о другом»²⁰.

Таким образом: 1) рефлексия может быть представлена в двух типах, которые могут быть условно обозначены как контролируемая рефлексия ((эпистемические лексемы знать, помнить и т.п.) и неконтролируемая рефлексия (эпистемические лексемы думать, полагать, видеть, слышать, несомненно, очевидно, оказывается и т.п.); 2) неконтролируемая рефлексия — это событие, которое происходит, а именно: «говорящий всякий раз вступает в некоторое новое отношение с сущим, «я» дискурса функционирует в этом случае отдельно от Ego — как третье лицо, как другой»; 3) контролируемую рефлексию нельзя назвать событием, которое происходит (думается, это некая логическая пропозиция) — «нельзя сказать, что в отношениях Ego и сущего что-то меняется … Ego хранит в себе сущее, каким оно его однажды познало»; 4) концептуально представленная информация о типах рефлексии, относящаяся к частному случаю изображения ситуации (когда ее участник обозначен первым лицом единственного числа), успешно может быть использована в теории русского языка (и, таким образом, получить дальнейшее развитие) применительно к любым ситуациям, поскольку рефлексия получает выражение в русском языке не в высказывании о ситуации, а вне высказывания — в специальных лексемах, которые мы назвали рефлексивами.

Таким образом, как считает П.Рикёр, рефлексивность свойственна любому дискурсу¹⁴, а с другой стороны, как уже было показано, язык располагает специальными средствами, закрепляющими рефлексивную деятельность человека; вопрос рефлексии находится не только в сфере компетенции философии (когда предметом философии является человек) и психологии^21, 22, но и оказывается в сфере лингвистики²³. Анализ языкового выражения рефлексии, и именно в том ее виде, который являет изъяснительная конструкция, делает необходимым изучение понятия рефлексии в философском, логическом и психологическом аспектах, поскольку «… сам термин «рефлексия» и связанные с ним научные представления используются философами, психологами и логиками, тогда как представители других областей прибегают к демонстрациям примеров с рефлексивными процессами, обычно даже без соответствующей терминологии»¹³.

Список литературы

1. 
   Розин В.М. Понятие рефлексии в философии и современной методологии // Рефлексивное управление: Междунар. симпозиум / Под ред. В.Е.Лепского. — М.: Ин-т психол. РАН, 2000. — С. 69.
   
2. 
   Там же. — С. 71.
   
3. 
   Семечкин Н.И. Рефлексия в становлении общечеловеческого сознания // Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. Всесоюз. конф. — Новосибирск, 1990. — Ч. 1. — С. 237.
   
4. 
   Розин В.М. Указ. раб. — С. 73.
   
5. 
   Солнцева Г.Н. Рефлексия и сознание как специфические механизмы человеческой активности // Рефлексивное управление: Междунар. симпозикм / Под ред. В.Е.Лепского. — М.: Ин-т психол. РАН, 2000. — С. 80–81.
   
6. 
   Ветошкина Т.А. К вопросу о методологических аспектах творчества // Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. Всесоюз. конф. — Новосибирск, 1990. — Ч. 1. — С. 40.
   
7. 
   Коган В.З. Творчество в зеркале информологии // Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. … — С. 55.
   
8. 
   Морева Л.М., Морохоева З.П. Диалектика интеллектуального и эмоционального в рефлексивных процессах и творчество // Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. … — С. 41.
   
9. 
   Карманова З.Я. Текст-рефлексия-творчество // Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. … — С. 127.
   
10. 
    Бургин М.С. Системная организация рефлексии // Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации // Рефлексивные процессы и творчество: Материалы 2-й Всерос. конф. — Новосибирск, 1995. — С. 220.
    
11. 
    Там же. — С. 221.
    
12. 
    Шаров А.С. Рефлексия в развитии личности человека // Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации… — С. 226.
    
13. 
    Ладенко И.С.Феномен рефлексивного стиля мышления и генетическая логика // Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации… — С. 8, 9.
    
14. 
    Рикёр П. Человек как предмет философии // ВФ. — 1989. — № 2. — С. 41.
    
15. 
    Там же. — С. 41–43.
    
16. 
    Там же. — С. 44.
    
17. 
    Майсак Т.А., Татевосов С.Г. Пространство говорящего в категориях грамматики, или Чего нельзя сказать о себе самом // ВЯ. — 2000. — № 5. — С. 68.
    
18. 
    Чайковская Н.Н. Бессоюзное изъяснительное предложение. — Алма-Ата: Наука, 1988.
    
19. 
    Майсак Т.А., Татевосов С.Г. Указ. раб. — С. 69–71.
    
20. 
    Там же. — С. 79.
    
21. 
    Рефлексивные процессы и творчество: Тез. докл. и сообщ. …; Рефлексия, образование и интеллектуальные инновации…
    
22. 
    Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. Гл. 8: Рефлексивная психолингвистика. — М.: Смысл, 1999. — С. 154.
    
23. 
    Майсак Т.А., Татевосов С.Г. Указ. раб.
    

УДК 81′

Западно-Казахстанский институт языков и менеджмента «Евразия», Уральск