Предисловие составителя
Впервые Андрей является на историческую сцену в 1146 г., когда вместе с братом
жүктеу/скачать 4 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Бориса Святого
- Причину частых вторжений со стороны русских в Булгарию историки обыкновенно усматривают в желании овладеть богатствами последней, но никогда русские князья не пытались завоевать её земли.
Впервые Андрей является на историческую сцену в 1146 г., когда вместе с братом Ростиславом изгоняет союзника Изяслава Мстиславича, рязанского князя Ростислава Ярославича, из его стольного города. В 1149 г., когда Юрий, победив Изяслава, овладел Киевом, Андрей получил от отца Вышгород (в 7 верстах от Киева). Там он, кстати, проявил себя как будущий великий храмостроитель: поставил в монастыре каменную церковь под именем Белого Спаса (1146). Андрей сопровождал отца в походе в Волынскую землю — удел Изяслава. Здесь при осаде Луцка, где засел брат Изяслава — Владимир, Андрей едва не погиб. Увлекшись преследованием неприятеля, сделавшего вылазку, он отделился от своих и был окружен врагами. Конь его был ранен, со стен города метали в него камни, и один немец хотел уже пронзить его рогатиной. Но Андрей, вынув меч свой и призвав мученика Феодора, память которого праздновалась в тот день, стал отбиваться и спасением был обязан коню, который вынес своего господина из битвы и тут же пал {конь был похоронен над р. Стырем}. Летописец Андрея Боголюбского отводит особое место описанию его коня и отмечает ту «честь», которую воздал ему князь, торжественно его похоронив, «жалуя комоньства его» (Лавр. лет., под 1215 и 1255 гг.). Меч, спасший жизнь князя, тоже был особенным: Андрей Боголюбский имел при себе меч Бориса Святого, который был не просто княжеским оружием, а предметом культа (1137). Летопись прямо говорит: «...и поставиша над ним его меч, иже и доныне стоит, видим всеми». В общем, в этот день Андрей доблесть немалую явил. «Мужи отцовские, — говорит летописец, — похвалу ему дали великую, ибо он выказал мужество больше всех бывших там». Будучи храбрым, Андрей был в то же время «не величав на ратный чин, но похвалы ища от Бога». Осада Луцка заставила Изяслава просить мира, который он и получил при посредничестве Андрея. В следующем 1150 г. Изяславу удалось овладеть Киевом благодаря расположению к нему киевлян. Изгнав Юрия из Киевской земли, Изяслав хотел то же сделать и с его сыновьями, начиная со старшего, Ростислава, сидевшего в Переяславле. Но к Ростиславу явился на помощь Андрей, и вдвоем они отстояли Переяславль. В том же году Юрий вторично захватил Киев при содействии галицкого князя Володимирка. Получив от отца Туров, Пинск, Дорогобуж и Пересопицу, Андрей сел в Пересопице (местечко в Ровенском уезде Волынской губернии), где мог оберегать границу со стороны Волыни. Сюда прислал к нему Изяслав послов с такими словами: «Брат, введи меня в любовь к отцу. Мне отчины нет ни в Уграх, ни у Ляхов, но только в Русской земле. Проси для меня волости по Горынь». Но посредничество Андрея не помогло на этот раз, так как Юрий гневался на Изяслава. Тогда Изяслав призвал угров и при их помощи в третий раз сел в Киеве, где был принят жителями с радостью. Юрий бежал в Городец-Остерский (в Черниговской губернии), туда же удалился и Андрей. В следующем году (1151) Юрий возобновил войну, но безуспешно: битвы под Киевом и при р. Руте, где Андрей выказал такое же мужество, как под Луцком, кончились поражением Юрия. Юрий был стеснен в Переяславле Изяславом и принужден целовать крест, что отказывается от Киева и уйдет через месяц в Суздаль. Андрей же сразу отправился в любимую Суздальскую землю и уговаривал отца последовать его примеру: «нам здесь, батюшка, делать нечего, уйдем за тепло». Но Юрий сделал еще попытку засесть в Городце, был осажден вторично Изяславом и только тогда исполнил крестное целование. В 1152 г. Андрей участвовал в походе Юрия на Чернигов, предпринятом в союзе с князьями рязанскими, муромскими, северскими и половцами, при чем показал пример союзным князьям самим водить дружину на приступы. Чернигов не был взят только потому, что на выручку осажденных явился Изяслав Мстиславич. Юрий ни за что не хотел оставлять юга, опять начал добиваться Киева, наконец, по смерти Изяслава (1154) и прикрывавшего его родовым старшинством Вячеслава (старшего брата Юрия), в 1155 г. овладел им и посадил Андрея в Вышгороде. Юрию хотелось иметь этого сына близ себя, вероятно, с тем, чтобы передать ему киевское княжение, и с этою целью он назначил отдаленные от Киева города Ростов и Суздаль меньшим своим сыновьям. Но Андрея не пленяли никакие надежды в южной Руси. Андрей был столько же храбр, сколько и умен, столько же расчетлив в своих намерениях, сколько и решителен в исполнении. Он был слишком властолюбив, чтобы поладить с тогдашним складом условий в южной Руси, где судьба князя постоянно зависела и от покушений других князей, и от своенравия дружин и городов; к тому же соседство половцев не давало и впредь никакой надежды на установление порядка в южнорусском крае, так как половцы представляли собой неограниченный контингент войск для князей, добивавшихся стола с позиции силы. Андрей решил самовольно бежать навсегда в суздальскую землю. Шаг был важный; современник летописец счел нужным особенно заметить, что Андрей решился на это без отцовского благословения. У Андрея, как видно, созрел тогда план не только удалиться в суздальскую землю, но и создать в ней центр, из которого можно будет ворочать делами Руси. Летопись говорит, что с ним в единомышленниках были его свойственники бояре Кучковичи. Вероятно, у него было тогда много сторонников как и в суздальской земле, так и в киевской. Первое доказывается тем, что в ростовско-суздальской земле любили его и вскоре выказали эту любовь тем, что посадили князем по избранию; о втором свидетельствуют признаки значительного переселения жителей из киевской земли в суздальскую; но Андрею, действовавшему в этом случае против отцовской воли, нужно было освятить свои поступки в глазах народа каким-нибудь правом. До сих пор в сознании русских для князей существовало два права - происхождения и избрания, но оба эти права перепутались и разрушились, особенно в южной Руси. Князья, помимо всякого старейшинства по рождению, добивались княжеских столов, а избрание перестало быть единодушным выбором всей земли и зависело от волеизъявления воинских дружин, так что, в сущности, удерживалось еще только одно право - право быть князьями на Руси лицам из Рюрикова дома; но какому князю где княжить, - для того уже не существовало никакого другого права, кроме силы и удачи. Андрей решил создать новое право; это право было высшее непосредственное благословение религии. Была в Вышгороде в женском монастыре икона Св. Богородицы, привезенная из Цареграда, писанная, как гласит предание, Св. евангелистом Лукою. Рассказывали о ней чудеса, говорили, между прочим, что, будучи поставлена у стены, она ночью сама отходила от стены и становилась посреди церкви, показывая как будто вид, что желает уйти в другое место. Взять ее явно было невозможно, потому что жители не позволили бы этого. Андрей задумал похитить ее, перенести в суздальскую землю, даровать таким образом этой земле святыню, уважаемую на Руси, и тем показать, что над этою землей почиет особое благословение Божие. Подговорив священника женского монастыря Николая и дьякона Нестора, Андрей ночью унес чудотворную икону из монастыря и вместе с княгиней и сочувствующими и сопутствующими ему убежал в суздальскую землю. Путешествие этой иконы в суздальскую землю сопровождалось чудесами: на пути своем она творила исцеления. Уже тогда в голове Андрея была мысль поднять город Владимир выше старейших городов Суздаля и Ростова, но он хранил эту мысль до поры до времени втайне, а потому проехал Владимир с иконою мимо и не оставил ее там, где, по его плану, ей впоследствии надлежало быть. Но не хотел Андрей везти ее ни в Суздаль, ни в Ростов, потому что, по его расчету, этим городам не следовало давать первенства. За десять верст от Владимира по пути в Суздаль произошло чудо: кони под иконою вдруг стали; запрягают других посильнее, и те не могут сдвинуть воза с места. Князь остановился; раскинули шатер. Князь заснул, а поутру объявил, что ему являлась во сне Божия Матерь с хартиею в руке, приказала не везти ее икону в Ростов, а поставить во Владимире; на том же месте, где произошло видение, соорудить каменную церковь во имя Рождества Богородицы и основать при ней монастырь. В память такого видения написана была икона, изображавшая Божию Матерь в том виде, как она явилась Андрею с хартией в руке. Тогда на месте видения заложено было село, называемое Боголюбовым. Андрей построил там богатую каменную церковь Рождества Богородицы; её утварь и иконы украшены были драгоценными камнями и финифтью, столпы и двери блистали позолотою. Там поставил он временно икону Св. Марии; в окладе, для нее сделанном Андреем, было пятнадцать фунтов золота, много жемчуга, драгоценных камней и серебра {в нее, по словам летописи, Андрей вковал больше тридцати гривен золота, кроме серебра, драгоценных каменьев и жемчуга}. Заложенное им село Боголюбово сделалось его любимым местопребыванием и дало основание исторического прозвища Боголюбского для самого князя. Отец не хотел признавать симпатий сына к Ростовско-Суздальской земле: по требованию Юрия ростовцы и суздальцы целовали крест младшим сыновьям его Михаилу и Всеволоду, а Андрею, как старшему (самый старший брат — Ростислав † в 1150 г.), Юрий предполагал оставить Киев. Ещё до смерти отца Андрей приобрёл в новом княжестве большой авторитет. Когда отец умер в Киеве после пира у какого-то Петрила, 15 мая 1157 года, ростовцы и суздальцы со всею землею, нарушив крестное целование и распоряжение Юрия, отдававшего Ростов и Суздаль меньшим сыновьям, единодушно избрали Андрея князем всей своей земли: «задумавше вси, пояша Андрея, сына его старейшего и посадиша и в Ростове на отни столе и Суждали, занеже белюбим всеми за премногую его добродетель, юже имяше преже к Богу и ко всем сущим под ним». Но Андрей не поехал ни в Суздаль, ни в Ростов, а основал свою столицу во Владимире, построил там великолепную церковь Успения Богородицы с позолоченным верхом {см. далее}. Деятельность Андрея как самостоятельного князя Ростовско-Суздальской земли весьма важна в историческом отношении: он является начинателем нового государственного порядка, первым русским князем, который ясно и твердо стремится к установлению единодержавия и самодержавия. Решительный в своих действиях, Андрей предупредил всякие попытки к междоусобицам, разом выгнав своих братьев Мстислава, Василька, восьмилетнего Всеволода (1162) и удалив от себя двух племянников Ростиславичей (вскоре, впрочем, изгнание было отменено). Братья вместе со своей матерью, греческой царевной, отправились в Грецию, где греческий император Мануил дружелюбно принял их. Это изгнание было, вероятно, одбрено народом и боярами. Андрей выгонял также и бояр, которых не считал себе достаточно преданными. Такие меры сосредоточивали в его руках единую власть над всей ростовско-суздальскою землей и способствовали её возвышению, как сильнейшей земле между русскими землями, тем более что, будучи избавлена от междоусобий, она была в то время спокойна от всякого внешнего вторжения. Но с другой стороны, эти же меры увеличивали число врагов Андрея, готовых, при случае, погубить его всеми возможными средствами. С этого времени Андрею приходилось остерегаться бояр; по некоторым сведениям, он даже запретил боярам принимать участие в княжеских охотах ─ ведь известны случаи, когда князья не возвращались с охоты... Забрав в свои руки власть в ростовско-суздальской земле, изгоняя братьев и племянников, он действовал как бы согласно с волей самой земли, не желавшей разделения. Избранник старших городов Ростова и Суздаля, Андрей не жил ни в том, ни в другом, вероятно потому, что здесь княжеская власть ослаблялась значением веча и бояр. Стольным городом он избрал пригород Владимир на Клязьме, а жил большею частью в близлежащем от него Боголюбове. Князь желал не только возвысить Владимир над старыми городами своего княжества, но и создать из него второй Киев. Почти сряду после избрания в князья он заложил во Владимире (в 1158 г.) каменную церковь во имя Успения Пресв. Богородицы, дал ей десятину от своих стад и от торговых пошлин (подобно Десятинной церкви в Киеве) и сверх того город Гороховец и сёла. В 1160 г. была окончена постройка церкви. Андрей, говорит летописец: «украси ю дивно многоразличными иконами и драгим каменьем без числа и ссуды церковными и верх (верхи) ее позлати {по одним известиям, был один купол, по другим - пять; вероятнее первое, потому что в те времена обыкновенно строились церкви с одним верхом}; по вере же его и по тщанью его к Святой Богородице приведе ему Бог из всех земель мастеры и украси ю паче инех церквей». Церковь была сложена из белого камня, привезенного водою из Булгарии. В этом храме поставил он похищенную из Вышгорода икону, которая с тех пор начала носить имя Владимирской. Церковь эта была построена западными мастерами, присланными Андрею императором Фридрихом I. С этого момента явно заметно намерение Андрея сделать Владимир, бывший до того времени только пригородом, главным городом всей земли и поставить его выше старых городов, Ростова и Суздаля. Андрей имел в виду то, что в старых городах были старые предания и привычки, которые ограничивали власть князя. Ростовцы и суздальцы избрали Андрея на вече. Они считали власть князя ниже своей вечевой власти; живя в Ростове или Суздале, Андрей мог иметь постоянные пререкания и должен был подлаживаться к горожанам, которые гордились своим старейшинством. Напротив, во Владимире, который ему обязан был своим возвышением, своим новым старейшинством над землей, воля народная должна была идти рука об руку с волею князя. Город Владимир, прежде малый и незначительный, сильно разросся и заселился при Андрее. Жители его состояли в значительной степени из переселенцев, пришедших к Андрею из южной Руси. На это явно указывают названия урочищ во Владимире; там были река Лыбедь, Печерный город, Золотые Врата с церковью над ними, как в Киеве (но были ещё сверх того и Серебряные Ворота). Андрей строил много церквей, основывал монастыри, не жалел издержек на украшение храмов. Кроме церкви Успения, возбуждавшей удивление современников великолепием и блеском иконостаса, паникадил, сменной живописью и обильною позолотою, он построил во Владимире монастыри Спасский, Вознесенский, соборный храм Спаса в Переяславле, церковь Св. Федора Стратилата, которому он приписывал свое спасение во время вышеупомянутой битвы, и много других каменных церквей. Андрей приглашал для этого мастеров с Запада, а между тем начало развиваться и русское искусство, так что при Андрееве преемнике русские мастера уже без помощи иностранцев строили и расписывали свои церкви. Построение богатых церквей указывает столько же на благосостояние края, сколько и на политический такт Андрея. Всякая новая церковь была важным событием, возбуждавшим внимание народа и уважение к её строителю. Понимая, что духовенство составляло тогда единственную разумную силу, Андрей умел приобресть любовь его, а тем самым укреплял свою власть в народе. В его образе жизни современники видели набожного и благочестивого человека. Его всегда можно было видеть в храме на молитве, со слезами умиления на глазах, с громкими воздыханиями. Хотя его княжеские тиуны и даже покровительствуемые им духовные позволяли себе грабительства и бесчинства, но Андрей всенародно раздавал милостыню убогим, кормил чернецов и черниц и за то слышал похвалы своему христианскому милосердию. Нередко по ночам он входил в храм, сам зажигал свечи и долго молился перед образами. В то время к числу благочестивых подвигов князя, составлявших его славу, относились и войны его с неверными. Андрей сумел отличиться и на этом поприще, благо по соседству с его княжеством находилась Волжская Булгария, ставшая в Х в. мусульманским государством (см. статью Алмас). Сами булгары не оставили о своем существовании никаких письменных памятников. Хотя, по уверению некоторых арабских писателей, кади г. Булгара, Якуб Ибн-Номан, живший во второй половине XII в., написал "Историю Булгар" ("Тарих Булгар"), но это сочинение до нас не дошло. Самыми ранними и довольно обстоятельными сведениями о булгарах мы обязаны арабским же географам и путешественникам, из которых некоторые, в том числе Ибн-Фадлан, Ибн-Хаукаль, Андалуси и Гарнати, лично посещали эти земли. Центрами управления и торговли служили города, которые Б. после знакомства с арабами стали укреплять, а также сооружать, по мере надобности, и небольшие отдельные крепости. Ибн-Хаукаль (писатель Х в.) сохранил имена следующих двух городов: Сивара и Исбиля (Исболя), признаваемых обыкновенно за древнейшие болгарские города. Имя Сивара встречается и на одной болгарской монете, известно, что он некогда принадлежал южным соседям булгар — буртасам. Из восточных источников известны также Басов, Марха, Арнас. Наши же летописи, не называя этих имен, упоминают о других булгарских городах: Великом городе (Булгаре), Бряхимове (Ибрагимове), прозванном Славным, о Биляре, Ашли (Ошеле) на Волге, Тухчине, Собекуле, Челмате, Жукотине и Керменчуке. Более или менее точно не определено ни местоположение их, и ни об одном из них не имеется хотя бы кратких исторических сведений. По археологическим данным булгарские города существовали близ Васильсурска и Елабуги (Х в.); по новейшим данным Казань была основана также булгарами в 1177 г., но идентифицировать эти городища с известными из письменных источников названиями не удаётся {правда выдвигалась гипотеза, что городище у Васильсурска представляет собой руины Бряхимова}. Исключение составляет столица Булгар, развалины которой видны и поныне. В арзитектурно-археологическом музее-заповеднике «Городище Булгар» (к югу от современного города Булгар) сохранились каменные и кирпичные здания XIII-XIV вв.: мечети, бани, мавзолеи. Великий город русских летописей был основан в Х веке (между 922—976 гг.). Арабские исатели Х-XI вв. почти единогласно свидетельствуют, что в то время Булгар был весьма незначительным городом, служа складочным местом торговли болгар, часто подвергался нападению и разрушению со стороны князей русов, но, под влиянием развивавшейся торговли, вновь отстраивался и расширялся. Причину частых вторжений со стороны русских в Булгарию историки обыкновенно усматривают в желании овладеть богатствами последней, но никогда русские князья не пытались завоевать её земли. Андрей два раза воевал с этим народом и первый раз отправился с войском против него в 1164 году. Он взял с собою Св. икону Богородицы, привезенную из Вышгорода; духовенство шло пешее и несло ее под знаменами. Сам князь и все войско перед походом причащались Св. Тайн. Поход кончился удачно; князь булгарский бежал; русские взяли город Бряхимов и сожгли три других города. Князь Андрей и духовные приписывали эту победу чудотворному действию иконы Богородицы; событие это поставлено было в ряду многочисленных чудес, истекавших от этой иконы, и в память его было установлено празднество с водосвящением, совершаемое до сих пор 1 августа. Патриарх цареградский, по желанию Андрея, утвердил этот праздник тем охотнее, что русское торжество совпало с торжеством греческого императора Мануила, одержавшего победу над Сарацинами, которую приписывали действию Животворящего Креста и хоругви с изображением Христа Спасителя. Другой поход против болгар был предпринят в 1172 г.; на этот раз Андрей посылал сына Мстислава. Но не так благосклонно отнесся к желаниям Андрея патриарх Лука Хризоверх, когда Андрей обратился к нему с просьбою посвятить в митрополиты во Владимир своего любимца Феодора (Феодорца, Федула, он же Калугер «Белый Клобучёк») в 1162 году. Этим нововведением Андрей хотел решительно возвысить Владимир, зависевший от ростовской епархии; тогда Владимир не только стал бы выше Ростова и Суздаля, а получил бы еще первенствующее духовное значение в ряду русских городов иных земель. Но патриархи, следуя давнему обычаю восточной церкви, не легко и не сразу соглашались на всякие изменения в порядке церковного управления. И на этот раз не согласился патриарх на такую важную перемену, тем более что ростовский епископ Нестор был еще в живых и, преследуемый не любившим его Андреем, бежал тогда в Цареград. Через несколько лет, однако, около 1168 года, любимец Андрея Феодор, съездив в Цареград, выхлопотал себе посвящение если не в сан митрополита, то в сан епископа Ростовского. По желанию Андрея, он, хотя числился ростовским, но должен был жить во Владимире, так как на это патриарх дал дозволение. Летописи сообщают, что епископ Феодор до того возгордился, что подобно своему князю, ни во что ставившему Киев, не хотел знать киевского митрополита: не поехал к нему за благословением и считал для себя достаточным поставление в епископы от патриарха. Так как это было нарушение давнего порядка на Руси, то владимирское духовенство не хотело ему повиноваться: народ волновался. Феодор затворил церкви и запретил богослужение. Если веригь летописям, то Феодор по этому поводу, принуждая повиноваться своей верховной власти, позволял себе ужасные варварства: мучил непокорных игуменов, монахов, священников и простых людей, рвал им бороды, рубил головы, выжигал глаза, резал языки, отбирая имения у своих жертв. Хотя летописец и говорит, что он поступал таким образом, не слушая Андрея, посылавшего его ставиться в Киев, но трудно допустить, чтобы все это могло происходить под властью такого властолюбивого князя против его воли. Если подобные варварства не плод преувеличения, то они могли совершаться только с ведома Андрея, или, по крайней мере, Андрей смотрел сквозь пальцы на проделки своего любимца и пожертвовал им только тогда, когда увидел, что народное волнение возрастает и может иметь опасные последствия. Как бы то ни было, Андрей, в конце концов, выдал Феодора на суд киевскому митрополиту, который приказал отрубить злодею правую руку, отрезать язык и выколоть глаза. Это - по византийскому обычаю (1172). Дело это представляется не вполне ясным. Но, очевидно, тогда-то князь и отменил своё решение об изгнании, чтобы не портить отношения с патриархом (его младшие братья были сыновьями мачехи Андрея – гречанки). Известно, что Андрей был довольно самовластен в церковных делах: изгнал суздальского епископа Леона за то, что тот не разрешал есть мяса в Господни праздники, если они придутся в среду или в пятницу. По всей вероятности, нежелание епископа Феодора признавать киевского митрополита объясняется желанием князя иметь автокефального епископа. Нет сомнения, что жестокости Феодора преувеличены. Может быть, отказ константинопольского патриарха учредить во Владимире отдельную митрополию и недовольство этим Андрея Боголюбского побудили Папу отправить к нему послов (1169), без всяких, впрочем, результатов. В расстоянии одной с четвертью версты от монастыря Боголюбова, на устье реки Нерли, Боголюбский создал другой монастырь с церковию во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Монастырь этот заложил князь по смерти сына своего Изяслава (1165), когда, предаваясь глубокой скорби о скончавшемся, тем с большею ревностию старался совершать богоугодные дела. На сооружение Покровской церкви употреблены были камни из каменоломен булгарских, которые после знаменитой победы Боголюбского над булгарами (1164) вывозимы были по его приказанию в землю Суздальскую в продолжение двух лет и послужили здесь для многих важных построек. Хотя его любимый Владимир и не смог в духовном управлении получить того первенства в Руси, которое принадлежало Киеву, но, по крайней мере, делался выше Ростова, как местопребывание епископа. Андрею не удалось возвысить свой Владимир в церковном отношении на степень митрополии. Тем не менее Андрей в этом отношении наметил заранее то, что совершилось впоследствии, при его преемниках. Андрей был посажен на княжение всею землею, в ущерб правам меньших братьев, которые должны были княжить там по распоряжению родителя. Андрей ловко пользовался всеми обстоятельствами, чтобы показывать свое первенство во всей Руси; вмешиваясь в междоусобия, происходившие в других русских землях, он хотел разрешать их по своему произволу. Неизвестно, когда подчинились ему князья рязанские, но они принимали участие во всех его походах. Главной и постоянной целью его деятельности было унизить значение Киева, лишить древнего старейшинства над русскими городами, перенеся это старейшинство на Владимир, а вместе с тем подчинить себе вольный и богатый Новгород. Он добивался того, чтобы, по своему желанию, отдавать эти два важнейших города с их землями в княжение тем из князей, которых он захочет посадить и которые, в благодарность за это, будут признавать его старейшинство. Когда по смерти Юрия Долгорукого возник спор за Киев между черниговским князем Изяславом Давыдовичем и Ростиславом, братом Изяслава Мстиславича, Андрей поддерживал Изяслава, хотя прежде этот князь был врагом отца его. В 1160 году он съехался с ним на Волоке и задумал выгнать Ростиславова сына Святослава из Новгорода. жүктеу/скачать 4 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|