Посвящается моей внучке

Пролог

Кибби дернул веревку еще один, последний раз. Они с Кори все утро сменяли друг друга, но солнце уже снижалось над высо­кой землей, а им так никто и не ответил. Обычно кто-нибудь выходил из людского дома к при­стани, если там была хотя бы одна лодка. Но лодки покачивались на якорях под высоким причалом, и было Видно, что уже некоторое время никто не выходил на них в море, даже Чтобы наловить рыбы.

Кори с отвращением защелкала. Остальные из их стаи уже давно отправились за рыбой, устав дожидаться людей. Кругом было так много мелкой рыбешки, которая приплывала в это время года из богатых северных вод. Кори «дунула» на него своим гневом, она была настолько раздражена отсутствием людского внимания, что отказалась говорить.

— Тут была болезнь. Бен говорил нам, — напомнил ей Кибби.

— Ему было плохо, — ответила Кори, милостиво используя речь. — Люди могут умереть.

— Они умерли. Это правда.

Кибби, лидер стаи и один из самых старших в ней, сменил уже двух партнеров-дельфинеров. Он до сих пор тепло вспоминал первую, Ами. Она точно так же не была рыбой, как и он сам, у нее не было плавников, а были длинноноги. Она издавала лучшие скрипы и точ­но знала, где нужно почесать загрубевшую кожу. Когда Кибби был ранен, она оставалась в воде у его колыбели дни и ночи напролет, пока он не поправился. Он ни­когда не оправился бы от той глубокой раны, если бы Ами не зашила ее и не давала ему людские лекарства от заражения.

А у Кори был только один дельфинер, и она уже давно его не видела. Потому и была настроена столь скептично. У нее не было таких прочных связей с людьми, как у Кибби. Кибби скучал по людям. Он долго работал вместе с ними, и на побережье еще оста­валось много мест, которые надо нанести на карту, и надо обозначить еще много рыбных мест. Работы всег­да было больше, чем забавы, но время для игр находи­лось всегда. Последнее, что он мог, — поддерживать Дельфиний Договор с людьми: следовать за кораблями, следить, чтобы никто не упал за борт, помогать тону­щим. Кибби не был даже уверен, всегда ли люди обра­щали внимание на его предупреждения о штормах —люди часто отвергали советы, особенно если рыба ло­вилась хорошо.

Кибби был одним из хранителей Времени у северо-западной Водяной Впадины, где жила Тиллек, избран­ная из всех стай за ее мудрость. Имя лидера стаи тоже пришло из древности. Кибби учили, как и других дель­финьих инструкторов, что дельфины последовали за людьми в этот мир, далеко от вод Земли, из которых они произошли, ради возможности населить чистые воды незагрязненного мира и жить, как жили дельфи­ны до того, как тех-но-логии (Кибби научился тща­тельно выговаривать это слово) загрязнили Старый Океан человечества. Он знал и выучил, хотя это и было удивительно, что дельфины когда-то ходили по земле. Вот почему они до сих пор дышали атмосферным воз­духом и им было нужно подниматься на поверхность, чтобы вдохнуть кислород.

Он слышал истории столь древние, что даже те, кто учил Тиллек, не знали их происхождения: дельфины были особыми посланцами богов, раньше они сопро­вождали погребенных в море до особого места в «пре­исподней», нижнем мире. Поскольку дельфины считали нижним миром именно море, эта идея вносила путани­цу. Людская преисподняя была местом, куда уходили «души» — что бы это ни значило.

Кибби очень любил историю, которую Тиллек рас­сказывала с большой гордостью: как дельфины некогда почтили погибших, когда один космический корабль разбился в морском небе. С тех пор дельфины Перна сопровождали похоронные процессии. Это была цере­мония, которую люди не просили включить в дельфи­ньи традиции, но всегда были за это благодарны.

Заучивание имен дельфинов, которые заснули Ве­ликим Сном и сопровождали людей в эти чистые но­вые моря, было важной частью обучения. Из этого списка выбирали имена для детенышей — в честь пер­вых дельфинов и тех, кто родился в Годы До Нитей. Имена, положенные на дельфинью музыку, пели в дол­гих странствиях по Великим Течениям, песнь имен всегда напутствовала юных дельфинов, собиравшихся пересечь гигантский водоворот у северной Водяной Впадины или водоворот поменьше в Восточном море.

Среди знаний, которым учила Тиллек, были неко­торые вещи, которые следовало просто заучивать, по­тому что они были частями целой истории. Великий Сон, например, озадачивал даже самых смышленых де­тенышей, самцов и самок, потому что дельфины не нуждались во сне. Спать пятьдесят лет — в это невоз­можно было поверить. Хотя все они знали, что искры света в небе называются «звезды», этих искр было слишком много, и Тиллек не могла сказать, какая же из них и есть Старая Земля. У людей были приспособления, позволявшие им видеть очень далеко, но звезды были в воздухе, и дельфины не исследовали их. В небе были три постоянно видимые искры света. Тиллек го­ворила, что это космические корабли, которые привез­ли людей и дельфинов на Перн. Надо просто принять на веру, повторяла она вслед за той Тиллек, которая учила ее. Это факты, в которые нужно верить, хотя проверить их нельзя. Это История.

История была еще одним Великим Даром людей дельфинам. История была памятью о прошлом. Ради Истории дельфинам был дан Величайший Дар — спо­собность к речи. С его помощью они могли повторять слова Истории — слова звучали как речь людей, а не дельфинов. И дельфины могли говорить людям и между собой то, что состояло из слов, а не из звуков моря.

Кибби хорошо усваивал все слова, которыми люди говорили с дельфинами, и все их специальные подвод­ные сигналы. Еще он хорошо пел слова и обучал им молодняк своей стаи на тот случай, если их выберут плыть в воды Тиллек и заканчивать обучение. Кибби знал традиции, по которым люди и дельфины жили вместе: дельфины защищают людей в воде и на воде, в любую погоду и в любой опасности, даже если дельфин рискует жизнью ради спасения человека, который сла­бее; дельфины извещают людей о плохой погоде, пока­зывают им богатые рыбные косяки и предупреждают об опасности в море. Люди обещали за эту службу удалять рыб-кровососов, которые присасывались к дельфинам, возвращать в море дельфинов, которых выбросило на берег, лечить больных и раненых, говорить с дельфина­ми и становиться партнерами, если дельфин того желает.

В первое время люди и дельфины на Перне находи­ли удовольствие в исследовании новых морей, и то бы­ли памятные годы — ведь тогда жил человек по имени Тиллек, которого уважали все. В Заливе Монако был установлен дельфиний колокол, и обитатели суши и моря обещали приходить на его зов, когда бы он ни за­звенел. В те дни у всех молодых дельфинов были люди-партнеры, и они вместе исследовали моря, глубины и Великие Течения, Водяные Впадины, Малую и Боль­шую, и Четыре Водяных Горба. Люди и дельфины тогда относились друг к другу с уважением и учтивостью.

Тиллек всегда с уважением говорила о людях и су­рово наказывала всякого детеныша, который называл их «долгоногами» и «бесхвостами». Когда несмышле­ныши жаловались, что люди больше не выполняют свою часть договора, Тиллек наисерьезнейшим обра­зом объясняла им, что это не освобождает дельфинов от исполнения обязательств. Люди прекратили иссле­довать Перн, чтобы защитить свои земли от Нитей.

Это вызывало у самых простоватых удивленные толки. Почему люди не едят Нити, как это дел а ют дель­фины?

Тиллек отвечала: это потому, что люди живут на суше, где Нити не тонут в воде, а вгрызаются в плоть людей, как рыбы-кровососы, выпивая из них жизнь. И делают это Нити не постепенно, но сразу, так что жизнь покидает тело за несколько вздохов — на самом деле Нити просто пожирают тела людей.

Это была еще одна вещь, в которую все дельфины должны были просто верить — так же, как они верили, что Нити пригодны для еды.

Тиллек рассказывала Историю о Дне, Когда Нити Упали на Перн, и как они пожирали людей, и как люди сражались с Нитями, используя пламя — источник тепла и света, который прибрежные дельфины видели, но никогда не использовали сами, — и как люди жгли Нити в небе, не давая им падать на сушу и пожирать живое, будь то люди или их животные. Когда все штуки, которые люди привезли с собой со Старой Зем­ли, кончились, дельфины помогли людям увести мно­жество кораблей из теплых южных вод на север, где люди могли укрыться в огромных пещерах. Кибби всег­да любил слушать, как дельфины помогали небольшим корабликам совершить долгое путешествие через штор­ма и Великие Течения. В Форте тоже был дельфиний колокол, и потом были еще долгие годы сотрудничест­ва людей и их партнеров. До самой Эпидемии.

Кибби знал, что люди умерли не все — они по-прежнему плавали на кораблях, и можно было увидеть, как они работают на суше, если только не наступает время Падения Нитей.

От своего партнера Кибби много знал о людях, об их слабостях и об их умении лечить те немногие болез­ни, которым подвержены дельфины. Но юнцы его стаи этого не знали, и они спрашивали, с чего это дельфины должны волноваться за людей.

— Такова традиция. Мы всегда так делали. Мы всегда будем блюсти традиции.

— Почему людям хочется входить в воду? Они ведь не могут отдаваться течениям, как мы.

— Некогда люди плавали так же хорошо, как дель­фины, отвечал Кибби.

— Но мы-то не можем ходить по суше, — возража­ли детеныши. — Зачем нам это?

— Мы из разной плоти, с разными нуждами: дель­фины для воды, люди для суши. Каждому свое.

— Тогда почему бы людям не остаться на суше и не отдать воду нам?

— Им, как и нам, нужна рыба, — объяснял Кибби. Чтобы молодые все поняли, нужно повторять им одно и то же много раз. — Им нужно перемещаться из одно­го места в другое, а это можно сделать только по воде.

— Но у них есть драконы, которые летают!

— Не у всех они есть.

— А драконы похожи на нас?

— Думаю, да, хотя мы видели только немногих. Мне как-то говорили, что они могут плавать в море вместе с нами.

— Как они могут плавать с такими огромными кры­льями?

— Говорят, что драконы складывают свои крылья за спиной.

— Странные создания.

— Многие создания на суше кажутся нам странны­ми, — говорил Кибби, грациозно и без усилий скользя по волнам вместе с детенышами, которых он учил.

Про себя Кибби думал, что люди — создания неук­люжие и неловкие, что в воде, что вне ее. Однако в воде они бывали более грациозны, особенно когда плавали на манер дельфинов, держа ноги вместе. А вот некото­рые из них молотили конечностями вразнобой, тратя силы впустую.

Но люди перестали следовать порядку, заведенному предками обоих народов. Очень немногие капитаны перегибались через борт своего корабля, когда рядом появлялись дельфины, и спрашивали, как дела у стаи и куда идут косяки рыбы. Совсем немногие угощали свой эскорт рыбкой в благодарность за помощь. Конечно, прошло уже много сезонов с тех пор, как дельфины нашли и доставили людям множество утонувших ящи­ков. И не меньше сезонов — с тех пор, как дельфинеры подолгу плавали со своими партнерами. Печально, что традиции умирают, думал Кибби. Вот как этот молча­щий колокол.

Кибби в последний раз проплыл вдоль причала, разглядывая опустевшие строения. В последний раз он позвонил в колокол и подумал, что в его голосе звучит та же печаль, какая рождается в его сердце от того, что не слышно людского шума, что нет ни совместной ра­боты, ни игр.

В последний раз плеснув хвостом, он развернулся и начал свое долгое путешествие к Водяной Впадине в Северо-Западном море, чтобы сказать Тиллек: опять никто не ответил на зов колокола. Люди, которые пла­вают на кораблях, больше не прислушивались к сооб­щениям дельфинов о надвигающихся неприятностях. Даже воды Перна изменяли сушу. Но таков был естест­венный порядок вещей. Или так говорила Тиллек. Дельфины по-прежнему будут патрулировать побере­жье, и если когда-нибудь человек услышит их, то дель­фины смогут рассказать, что изменилось, и спасти его корабль от нежданных скал и мелей или предупредить о том, где изменилось Течение, где корабли могут попасть в беду.

Когда в то утро мастер рыбаков Алеми явился к холду Ридиса, он обнаружил, что компа­ньон готов и ждет его.

— Я уж думал, что ты никогда не придешь, дядя Алеми, — сказал Ридис почти обвиняющим тоном.

— Он был у выхода уже час назад, — сказала Арамина, скрывая улыбку. — И поднялся еще затемно!

— Дядя Алеми говорит, что лучше всего рыба клюет на рассвете, — снисходительно объяснил матери Ри­дис, прыгая через три ступеньки к подножию лестни­цы, где его поймал дядя.

— Не знаю, от чего он в большем восторге — от того, что идет с тобой ловить рыбу, или потому, что ему позволили пойти на Встречу к Суоки сегодня вечером. Помни, — Арамина погрозила сыну пальцем, — тебе нужно будет поспать сегодня днем.

— Ну, я готов идти ловить рыбу, — сказал Ридис, не обратив на ее слова внимания. — Я взял припасы, — он помахал сетчатой сумкой, в которой были бутыль с водой и сверток с бутербродами, и пренебрежительно добавил: — И еще мой жилет.

— Заметь, я тоже надел свой, — сказал Алеми, пожимая ладошку племянника.

Арамина усмехнулась:

— Только поэтому он и согласился.

— Я хорошо плаваю! — громко заявил Ридис. —Я плаваю, как корабельная рыба!

— Верно, плаваешь, — согласилась мать.

— Разве не я тебя учил? — улыбнулся Алеми. — Но хотя я плаваю лучше, в маленькой лодке я надеваю свой жилет.

— И еще в штормовую погоду, — добавил Ридис, чтобы показать, как хорошо он усвоил урок. Он похлопал по своему жилету и улыбнулся матери. — Мой сшила мама. С любовью в каждом стежке!

—Пошли, парень, время идет.

Помахав на прощанье Арамине, Алеми повел свою маленькую команду к берегу, где ждал ялик. Алеми на­деялся найти краснорыбу, которую обещал зажарить для вечернего угощения у Суоки.

Суоки был частью жизни Ридиса, сколько мальчик себя помнил. Коренастый бывший солдат присоеди­нился к Джейги и Арамине, когда тетя Темма и дядя Назер приехали с севера. Суоки жил в одном из мелких холдов Райской Реки и был мастер на все руки. Он был кладезем восхитительных историй о холдах, в которых служил. Джейги, отец Ридиса, никогда не распростра­нялся особенно об изгоях, благодаря которым встре­тился с Суоки. А Суоки, хоть и ненавидел изгоев за то, что они «убивали невинных людей и животных, чтобы посмотреть на их кровь», никогда не рассказывал, что же сделал тогда Джейги, только подтвердил, что при­шлось иметь дело с бандой, которая напала на караван Лилкамп, принадлежавший семье Джейги.

Когда Ридиса спрашивали, кого он любит больше, Суоки или Алеми, он оказывался перед тяжелым выбо­ром. Оба занимали в его жизни большое место, но по разным причинам. Сегодня Ридис мог насладиться об­ществом обоих — утром порыбачить с Алеми, а вече­ром пойти на праздник в честь семидесяти пяти Оборо­тов, прожитых Суоки!

Алеми и Ридис столкнули ялик с песчаного берега в воду. Когда они зашли поглубже и вода стала Ридису выше колена, Алеми жестом велел ему запрыгнуть в лодку и браться за весла. Вот в чем было главное разли­чие между двумя кумирами Ридиса: Суоки любил пого­ворить, Алеми же ограничивался жестом там, где дру­гой произнес бы длинную фразу.

Одним могучим толчком Алеми послал ялик на­встречу волне и запрыгнул в него сам. Привычным движением Ридис передвинулся на корму и взялся за весла, пока Алеми ставил парус. Ветерок с берега рас­правил ткань, и Ридис отложил весла, выбрал шверт, поместил его в гнездо и закрепил там.

— Право руля, — пропел Алеми, сопровождая ко­манду соответствующим жестом. Когда укосина повер­нулась, Алеми ловко пригнулся и перебрался на банку к своему матросу. Он закрепил парус, отметив, как ловко Ридис управляется с рулем.

Жена Алеми принесла ему трех чудесных дочек и ждала четвертого ребенка — как они надеялись, сына. А тем временем Алеми «практиковался» с Ридисом. Джейги это одобрял, считая, что владетелю прибреж­ного холда следует знать море, да и Ридису полезно изучить еще одно ремесло.

Алеми вдохнул ветерок, дующий с берега, благоу­хающий зеленью и экзотическими цветами. Он поду­мал, что ветер переменится, когда они выйдут из устья Райской Реки. Он не собирался уходить далеко в море, но на краю Великого Южного Течения наверняка мож­но поймать краснорыбу, которая обычно собиралась там в косяки. Накануне Алеми как раз послал туда два меньших корабля из своего небольшого флота. Как только починят его большой ял, он и сам к ним присо­единится. Кроме того, Алеми был рад возможности по­бывать на Встрече у Суоки. Конечно, могло статься, что он пропустил бы день лова, но пока не починили грот-мачту, все равно приходилось кантоваться на бе­регу.

У выхода из устья маленький ялик запрыгал на вол­нах. Ридис радостно засмеялся. Он еще никогда не приносил домой большого улова. Он не мог толком объяснить взрослому, что значит для него сегодняш­ний поход.

Алеми уловил блеск на поверхности воды и коснул­ся плеча Ридиса. Мальчик подался к нему, вгляделся в направлении, указанном рукой Алеми, и кивнул в знак того, что тоже увидел косяк — там было так много рыбы, что казалось, будто рыбины скользят друг у дру­га по спинам.

Подумав об одном и том же, Алеми и Ридис потяну­лись за удочками, уложенными под планширом. Это были отличные удочки из лучшего бамбука, с катушка­ми самой прочной лески и крючками, которые сделал кузнец холда — с колючками, чтобы крючок не вы­скользнул из пасти даже у самой коварной краснорыбы.

Для вечернего празднества нужно было поймать дюжину краснорыбин длиной в руку. Там будет и со­чное мясо, и жареная птица, но Суоки любит красно­рыбу. Как Суоки сказал Ридису накануне вечером, он был бы рад порыбачить с ними, но должен остаться и готовиться к Встрече, чтобы все получилось так, как он хочет.

Алеми поручил Ридису наживить крючки мясом моллюска: краснорыбы больше всего любят моллюс­ков. Нанизывая скользкие кусочки на крючок, мальчик высунул язык от усердия. Он покосился на Алеми (тот одобрительно кивнул), затем ловко забросил крючки с наживкой с правого борта. Чтобы позволить мальчику поймать первую за сегодняшнее утро рыбу, Алеми за­нялся парусом и прочими делами. Потом он сел в кок­пите и закрепил свою удочку у борта.

Долго ждать клева не пришлось. Ридису повезло первому. Удилище выгнулось, его кончик почти коснулся воды под весом попавшейся краснорыбы. Ридис, закусив губу, встал обеими ногами на сиденье и с вор­чанием стал тащить свою добычу из воды. Алеми, неза­метно для него, приготовился подхватить удилище, если рыба окажется слишком сильной.

Ридис тяжело дышал от усталости, когда столь же утомленная рыбина слабо затрепыхалась у самого бор­та. Одним ловким движением Алеми поймал ее сачком и забросил в лодку. Ридис издал ликующий вопль, ког­да оценил размеры добытого чудища.

— Это самая большая, да, дядя Алеми? Это самая большая из всех, которые я ловил, правда? На самом деле большая!

— Правда, — терпеливо ответил Алеми. Рыба была не длиннее его предплечья, но для мальчика — вполне достойная добыча.

И тут дернулась его собственная удочка.

— У тебя тоже клюет! Смотри, клюет!

— Вижу. Так что управляйся со своей сам.

Рыба рванула леску с поразившей Алеми силой. Ему пришлось напрячься, чтобы удержать удилище в руках. На мгновение ему показалось, что он поймал ко­рабельную рыбу, чего ни один рыбак в здравом уме не сделал бы. Он попытался подтянуть рыбу к поверхнос­ти, чтобы выдернуть крючок у нее из пасти, и испытал громадное облегчение, увидев красные плавники.

— Здоровенная! — воскликнул Ридис, с восхищени­ем глядя на мастера.

— Большая, но все в порядке, — ответил Алеми, цепляясь ногой за банку кокпита, чтобы удержать рав­новесие.

— Она потопит ялик!

Это Алеми тоже было совершенно ясно — рыба ув­лекала их к краю Великого Южного Течения. Он уже различал границу Течения по разнице цвета воды.

— Да мы в самом центре косяка! — крикнул Ридис, свешиваясь с правого борта и глядя на снующие в воде рыбьи тела.

— Лучше стукни свою добычу по голове, пока она не выпрыгнула за борт, — посоветовал Алеми, глядя, как рыба бьется в лодке. Он сумел вытравить леску, но конец его удилища погрузился в воду. Теперь, манев­рируя, он понемногу выбирал леску и сматывал на ка­тушку.

— Это самая боевая рыба, какую ты ловил, — заме­тил Ридис. Он ловко стукнул свою краснорыбину по голове и забросил ее в садок, не забыв закрыть его хит­рой крышкой с запором.

Поглядывая на приближающееся Великое Течение, Алеми торопливо вытягивал краснорыбу под восхи­щенные комментарии Ридиса о необыкновенной вели­чине добычи.

— Готовь сеть, парень! — Алеми подвел рыбу под борт ялика.

Ридис повиновался, но упрямая рыбина была сли­шком велика для него, и Алеми бросил удилище, чтобы помочь племяннику. Как только они затащили рыбину на борт, Алеми ударил ее по голове, перешагнул через нее к румпелю и изменил курс, направляя ялик прочь от Великого Течения. Они были уже настолько близко к его границе, что видели, как стремительный поток прочерчивает свой путь сквозь волны, кишащие рыбой.

— Ой, ты глянь, дядь Алеми! — закричал Ридис, указывая вымазанным в рыбьей крови пальцем на ко­сяк краснорыбы. — А мы можем тут половить?

— Только не в Течении, малыш, а не то нам придет­ся отправиться в очень долгое плавание и пропустить сегодняшнюю Встречу.

— Нет, я этого не хо... Ой! — Ридис, глянув в сторону, широко раскрыл глаза и рот.

Алеми оглянулся через плечо и дыхание у него пе­рехватило. Позади, слишком близко, чтобы они успели вернуться в безопасное речное устье, вздымался чер­ный шквал, которыми славилась эта часть побережья. Здешние шквалы заставали врасплох даже опытных моряков, чутких к приближению шторма. Порыв ветра плеснул ему в лицо водой. Разворачивая лодку и жес­том приказав Ридису делать то, что они многократно разучивали, Алеми выругал непостоянную погоду. В во­дах родного Нератского залива он бы наверняка уловил приметы перемены заранее.

Янус, его отец, часто бранил безумие тех, кто плава­ет поблизости от Великих Течений, в то время как есть спокойные воды, где полно рыбы и не приходится рис­ковать. Алеми, который скорее любил риск, никогда не соглашался с отцом — как и многие другие.

Он проверил спасжилет Ридиса, одобрительно ус­мехнулся и взялся за морской якорь.

— Что делают рыбаки при сильном ветре, Ридис? — спросил он, перекрикивая ветер.

— Плывут по ветру! Или удирают от него! — ответил Ридис с дерзкой уверенностью, свойственной его воз­расту. Он оперся о руку Алеми, залез в кокпит. — Что сделаем мы?

— Удерем!

Алеми направлял лодку, ориентируясь по бьющему в плечи и затылок ветру и направляя нос ялика по узору волн.

Ялик был слишком ненадежен для плавания в от­крытом море, взбаламученном шквалом. Однако Але­ми всей душой надеялся, что волнение будут кратким. Еще один порыв поперек курса — и их неминуемо на­кроет волной.

Берег растворился в темноте надвинувшегося штор­ма, но это беспокоило Алеми меньше, чем то, что их может затянуть в Великое Южное Течение, которое способно унести их опасно далеко от земли или выбро­сить на мыс возле бухты Райской Реки. Держа румпель как можно круче к ветру, Алеми рассчитывал, что ветер ударит им в правый борт и отгонит от Течения к берегу. Но здешний ветер был столь же капризен, как и море. Алеми ведь перед выходом сверялся с барометром — одной из новых штучек Игипса, которая должна помо­гать предсказывать погоду. Привыкший к более спо­койным водам Нератского залива, Алеми находил этот прибор очень полезным и не обращал внимания на на­смешки других рыбаков. Вдобавок Алеми изучал погод­ные карты и всю информацию о здешних водах, кото­рая содержалась в «файлах» Игипса, казавшихся неис­черпаемыми. Он использовал все средства, которые могли помочь в работе и спасти жизни и корабли, ка­кими бы странными или причудливыми они ни каза­лись.

Но барометр показывал твердое «ясно», когда Але­ми уходил на ловлю с Ридисом. Теперь беспокоиться о барометре слишком поздно, думал Алеми, когда в борт ударила волна. За ней разверзлась огромная впадина; желудок Алеми сжался. Ридис смеялся, крепко ухва­тившись за планшир. Алеми улыбнулся ему, подбадри­вая своего отважного матроса.

На подъеме волна подхватила ялик и высоко возне­сла его на следующую вершину, а затем швырнула вниз; их накрыло зеленым водяным крылом, и якорь за кормой взлетел в воздух. Ялик накренился, скользя носом в водяной провал. Они зачерпнули бортом воды, но, когда Ридис потянулся за черпаком, Алеми только покрепче прижал его к себе и покачал головой. Ялик мог набрать достаточно много воды — что сделало бы его более устойчивым, — прежде чем это станет опас­ным. Алеми опасался, что их снова захлестнет волной. Он был рад, что научил Ридиса, как себя вести, если лодка опрокинется. Сейчас он делал все возможное, чтобы удержаться на месте, потому что волны кидали ялик из стороны в сторону, и вверх, и вниз. Алеми цеп­лялся одной рукой за борт, другой прижимал к себе Ри­диса. Он молился о том, чтобы шквал поскорее кон­чился. Шторм вроде этого обычно прекращается также внезапно, как и начинается. Единственная их надежда была на скорый конец бури.

Алеми увидел, как ломается и падает мачта, ощутил судорожную хватку Ридиса, и вдруг ялик приподняло, в правый борт ударила волна и опрокинула их в море. Алеми прижал Ридиса к груди. Сквозь шум бури он расслышал испуганный крик мальчика. Ридис и сам изо всех сил цеплялся за Алеми, но волны увлекли их на глубину.

Алеми, загребая свободной рукой, вырвался на по­верхность. Он едва успевал глотнуть воздуха в проме­жутках между волнами. Ридис тоже старался грести, помогая Алеми. Дядя держал его крепко. Нельзя было потерять мальчика. Вдруг Алеми наткнулся рукой на что-то твердое. Перевернутый ялик? Он провел по это­му предмету рукой — нет, не дерево, что-то живое.

Корабельная рыба? Точно, корабельная рыба! Сквозь потоки дождя и воду он разглядел вокруг их силуэты. Ну да, они часто спасают рыбаков!

В ладонь ему ткнулся твердый край спинного плав­ника, и следующая волна швырнула его прямо на длин­ное гладкое тело. Нет, это корабельная рыба изогну­лась всем своим гибким телом и прошла через волну. Ридис оказался с краю. Цепляясь за плавник, Алеми ухитрился прижать его между собой и рыбой. Отплевы­ваясь от воды, он видел, как Ридис шарит руками по гладкому боку, пытаясь зацепиться.

— Это корабельная рыба, Ридис! — прокричал ему Алеми. — Они нас спасут! Держись!

Тут он почувствовал, как еще одна рыбина толкнула его в бок, так что Алеми и Ридис оказались зажаты между двумя телами, хотя было совершенно непонят­но, как животное ухитрилось совершить подобный подвиг при таком волнении. Но эта поддержка дала людям передышку, и Алеми перехватил спинной плав­ник «своей» рыбы и даже сумел помочь Ридису.

Когда схлынула следующая волна, Алеми пришло в голову, что малыш Ридис вполне мог бы сесть на кора­бельную рыбу верхом. Волна накрывала их еще триж­ды, прежде чем Алеми сумел усадить Ридиса на рыбью спину. И несказанно удивился — ему показалось, что корабельная рыба помогает, удерживаясь настолько ровно, насколько это возможно в бурлящем море.

— Держись! Держись крепче! — кричал Алеми, по­могая Ридису ухватиться за плавник обеими руками. Мальчик был бледен, но твердо стиснул губы, кивнул и почти вполз на рыбу, подобный всаднику на морском драконе.

Алеми ощутил мгновенное облегчение и случайно ослабил хватку. И тут же оказался в воде. Немедленно тупой нос повелительно толкнул его, и в следующий миг в руку Алеми ткнулся спинной плавник. И тут же обрушилась волна, которая потащила его в сторону, прочь от спасения, и Алеми на миг захлестнул страх. Но корабельная рыба уже была рядом и мордой вы­толкнула его на поверхность. Они вынырнули на по­верхность одновременно, Алеми подгреб к рыбе и ухватился за ее спинной плавник обеими руками — и тут снова ударила боковая волна. На этот раз Алеми удержался — хотя только одной рукой. Он подавил панику, которая требовала от него всеми четырьмя вцепиться в этот оплот устойчивости среди штормового моря. Наконец, успокоившись, он решился отдаться на волю корабельной рыбы. Вместе они пронырнули еще одну волну, и Алеми увидел Ридиса на рыбьей спине. Еще он увидел с обеих сторон солидное сопровождение и понял, что утонуть им не дадут.

Потом шквал вроде бы поутих — или, может быть, их отнесло к его краю, где море было поспокойнее. В любом случае плыть стало легче. Посмотрев туда, где должна была находиться земля, Алеми увидел очерта­ния берега и чуть не закричал от радости. Но крик все же прозвучал:

— Уиии!

Удивленный Алеми оглянулся и увидел, как кора­бельная рыба выпрыгнула из воды по изящной дуге и снова вошла в воду. Другие рыбы стали повторять этот фокус, издавая свисты и крики.

— Здорово! — крикнул он. — Правда, здорово, дядя Алеми?

— Здоррррово!

Это повторила корабельная рыба, раскатывая «р». И все они, бултыхаясь и выпрыгивая из воды, за­кричали со всех сторон:

— Здоррово!

Алеми судорожно вцепился в плавник. Он не мог поверить своим ушам. От шторма, удара по голове или простого страха в голове помутилось. Его рыба подняла голову и, выбросив фонтан воды из дыхала, отчетливо произнесла:

— Этта здорово! .

— Они говорят, дядь Алеми, они говорят!

— Ну как они могут говорить, Ридис? Это же рыбы!

— Не рыбы! Млеко-птающи, — его спаситель выговорил эти слова громко и наставительно. И отчетливо добавил: — День-фины.

Алеми потряс головой.

— День-фины хорошо говорят.

И словно для того чтобы подчеркнуть это, говоря­щая рыба рванула вперед, волоча за собой ошеломлен­ного рыбака.

День-фин Ридиса и его спутники тоже сменили курс и набрали скорость, причем те, что плыли с краю, продолжали выделывать всякие акробатические трюки.

— Поговори еще, а? — попросил Ридис своим вы­соким детским голоском. Похоже, это будет славная история для Встречи. И всем придется поверить, пото­му что дядя Алеми был с ним и подтвердит, что все это правда.

— Говорить? Ты говори. Долга не говорили, — плывший рядом с Ридисом день-фин произнес это очень отчетливо. — Люди вернулись на Посадку? День-фин нова нужен?

— Посадка! — повторил озадаченный Алеми. День-фины знают древнее название? Вот так чудеса.

—Люди вернулись на Посадку, — гордо сказал Ридис, как будто сам этим занимался.

— Хорошо! — воскликнул один день-фин, перево­рачиваясь в воздухе и без всплеска входя в воду.

— Уиии! воскликнул другой, выпрыгивая из воды.

Алеми слышал отовсюду восторженные крики и Щелчки. Кругом кишело столько корабельных рыб, что непонятно было, как они ухитряются не задеть друг Друга.

— Смотри, дядь Алеми, мы почти что вернулись! — Ридис показал на быстро приближающийся пляж.

Их везли столь быстро и плавно, что сердце Алеми разрывалось между радостью и отчаянием: земля уже близко, но ведь это значит, что невероятное путешест­вие заканчивается. Корабельные рыбы замедлили дви­жение, приближаясь к первой отмели. Некоторые пере­прыгнули через нее, некоторые поплыли по протоке следом за Теми двумя, на которых ехали Ридис с Алеми, но остальные свернули в море.

Мгновение спустя рыба остановилась, и Алеми об­наружил под ногами плотное, постепенно повышаю­щееся дно. Он разжал пальцы, отпустив плавник, и по­хлопал своего день-фина по боку. Тот развернулся и потерся о человека носом, как будто напрашивался на ласку. Ошеломленный Алеми почесал ему нос, как будто это была собака или кошка.

— Спасибо, приятель. Вы нас спасли, и мы вам бла­годарны, — вежливо сказал Алеми.

— Пжалста. Нашша обязанасть, — выговорил день-фин, развернулся, проскользнул через проход в отмели и со все возрастающей скоростью понесся обратно, к своим товарищам.

— Эй, — встревожено крикнул Ридис. Его день-фин бесцеремонно сбросил мальчика на отмель, и Ридису пришлось встать на цыпочки, чтобы голова оста­валась над водой.

— Поблагодари этого день-фина, — сказал ему Але­ми, спеша к мальчику. — Почеши ему подбородок.

— Да? Тебе так нравится? — Ридис переступил в воде, обеими руками почесывая подставленную голо­ву. — Большое тебе спасибо, что ты меня спас и привез на берег.

— Пажалста, мальтик! — День-фин каким-то чудом перепрыгнул через Ридиса и устремился за своим това­рищем.

— Возвращайся! Возвращайся скорее! — крикнул ему вслед Ридис, выпрыгивая из воды.

В ответ послышался свист.

— Как ты думаешь, он меня услышал? — спросил Ридис у Алеми.

— Похоже, что они очень хорошо слышат, — сухо заметил тот, помогая Ридису выбраться из воды. Па­рень держался замечательно. Обязательно надо будет сказать об этом Джейги. Отцы часто не могут увидеть своих сыновей такими, какими их видят заинтересо­ванные наблюдатели.

Несмотря на усталость, радость спасения придала им достаточно сил, чтобы выбраться на берег, где они присели отдохнуть.

— Дядь Алеми, нам ведь не поверят, а? — со вздо­хом спросил Ридис, вытягиваясь во весь рост на песке.

— Я бы и сам не поверил, — сказал Алеми, вытяги­ваясь рядом с мальчиком. — Но корабельные рыбы нас спасли, это без вопросов. Тут ошибиться нельзя!

— А корабельная рыба — как они там себя зовут? — млеко-птающи? Он с нами говорил. И ты его слышал. «Пжалста. Нашша обязанасть», — повторил Ридис, подражая день-фину. — Они даже вежливые.

— Запомни это, Ридис, — со смешком сказал Алеми.

Он знал, что должен встать и идти успокаивать Арамину — сказать, что они пережили этот шторм. Но, по­вернув голову, он никого на берегу не увидел. Возмож­но ли, что никто не заметил внезапного шквала? Что никто даже не знает, что они были в опасности? Так обязательно ли портить сегодняшнюю Встречу у Суоки?

— Дядя? — В голосе Ридиса слышались тревожные нотки. — Мы потеряли нашу краснорыбу. — И тут же мальчик торопливо добавил, чтобы показать, как он все понимает: — И ялик тоже.

— Зато мы живы, Ридис, у нас есть хорошая история. А теперь давай несколько минут передохнем.

Несколько минут растянулись на целый час, теплый песок прогнал пронизывающий до костей озноб, а шум моря и шорох ветра убаюкали усталых людей.

Все хорошо знали, что Алеми не охотник до выду­мок. Если бы не это — в холде Райской Реки могли бы и не поверить в их удивительную историю.

На следующее утро прилив выкинул на берег изряд­но побитый ялик. К этому времени весь холд уже знал о роковой рыбалке. Никто на берегу не заметил шквала, поскольку все занимались своими делами или подго­товкой к вечерней Встрече. Арамина пекла хлеб у Теммы. Она чуть не упала в обморок, когда Алеми, по воз­можности мягко, рассказал ей, что ее сын великолепно прошел выпавшее ему испытание. Она засуетилась во­круг голодного Ридиса и огорчилась, потому что он от­махивался от ее забот, торопливо набивая желудок. Поэтому Арамина довольно сурово одернула Ридиса, когда он сказал, что корабельные рыбы разговаривали с ними.

— Как может рыба говорить? — Арамина сверкнула глазами в сторону Алеми, как будто это он подучил мальчика такой ерунде.

Но прежде чем Алеми успел прийти ему на помощь, Ридис с хмурым видом ответил:

— Драконы ведь разговаривают.

— Драконы разговаривают со своими всадниками, а не с мальчиками.

— Мама, ну ты же слышала драконов, — храбро возразил Ридис, хотя и знал, что она не любит об этом вспоминать. Арамина молчала так долго, что Ридис успел пожалеть о сказанном.

— Да, я слышала драконов, но я никогда не слыша­ла корабельных рыб!

— Даже когда они спасли вас с папой?

— Вы что же, разговаривали посреди шторма?

— Нет, уже после!

Арамина посмотрела на Алеми, ища подтвержде­ния.

— Это правда, Арамина. Они говорили.

— Их крики были всего лишь похожи на слова, Алеми, — она попыталась настоять на своем.

— Только не тогда, когда они говорили «Пжалста» в ответ на мое «Спасибо», — горячо возразил Ридис, и Алеми, несмотря на грозный взгляд Арамины, кив­нул. — И они знают, что Предки называли это место Посадка, и еще они не рыбы, а млеко-птающи!

— Они рыбы! — выпалила Арамина. — Они плава­ют в море!

— Мы тоже, а мы не рыбы! — Ридису стало против­но, что мама не поверила ему, он выбежал вон и не вер­нулся на ее зов.

— Смотри, что ты наделал! — упрекнула Арамина Алеми и тоже убежала с кухни Теммы.

Алеми незряче уставился на пожилую женщину.

— Если ты говоришь, что они разговаривали, Леми, то они разговаривали. Не волнуйся за Ару. Пусть она успокоится, ведь ты ее до полусмерти напугал. И ведь никто из нас не знал, что прошел шквал. Вот, держи.

И она вручила ему чашку свежезаваренного кла, в который добавила немного напитка, приберегаемого для особых случаев.

— Ого! — Алеми причмокнул, выпив все одним глотком. — Это мне и было нужно!

С лукавым выражением лица он вернул пустую чашку.

— Нет уж, больше не дам, а не то ты не сможешь рассказать о своих приключениях на сегодняшней Встрече, — усмехнулась Темма.

Стая возвращалась в свои воды в восторге от того, что они снова спасли обитателей суши. Об этом стоило рассказать Тиллек, не дожидаясь, когда стаи соберутся у Большой Водяной Впадины, чтобы смотреть, как моло­дежь проходит через Водоворот, и обмениваться новос­тями. У южных стай было не так много поводов для ис­полнения традиционных обязанностей, как у северных. Так что слухи о том, что Афо и Киб играли с людьми в море, распространились повсюду. Это была великая мину­та. Потому что они говорили с человеками Словами, и человека говорили с ними древними Словами Учтивости. Поэтому Киб повторял и повторял эту историю, шепча в воду Слова своего Рапоррита. Рапоррит передавался от стаи к стае, пока не дошел до слуха Тиллек. Возможно, то было время, о приходе которого говорила Тиллек, — когда человека снова вспомнят, как говорить с морским народом, и снова станут партнерами.

Слухи и вправду дошли до Тиллек, которая велела рас­пространить их от одного конца морей до другого, всем стаям во всех водах Перна. Кое-кто завидовал такой удаче, и некоторые даже желали присоединиться к удач­ливой стае. Афо, Киб, Мел, Темп и Маль плавали доволь­ные и гордые, высоко выпрыгивая из воды. А Мел гадала, помнят ли человека о том, как удалять рыб-кровососов, потому что одна такая прицепилась к ней и сосала кровь, а она не могла содрать ее, как ни пыталась.