Рассказ является дополнением к роману «Искры в пустоте»
жүктеу/скачать 0.57 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- Предупреждение
|
БРАТЬЯ Автор: Смолка Бета: ReNne Рейтинг: NC-17 Примечание: рассказ является дополнением к роману «Искры в пустоте». Предупреждение: текст содержит упоминание насилия. **** Провинция Сфела Каро Иторис Я вечно виноват перед всеми, особенно перед братом, и иногда об этом вспоминаю. Нет, неверно. Я никогда не забываю о своей вине, но моя вина послушна мне и не берет больше власти, чем ей позволено. Феро говорит, что понимание вины и собственных поступков спасло бы меня… братец понабрался дури от местной общины «непокорных», впрочем, он и дома к ним бегал. Мне не от чего спасаться, разве что от удара «тигриного» меча, но на войне будет так, как решит Жнец, он занесет надо мной свою косу не раньше и не позже положенного срока. Мы убедились на собственном опыте, как помогают в бою жертвы богу Хат-Шет – Жнец не отделяет имперцев от «тигров»1, собирая жатву со всех. Но, если в лунную ночь обагрить его алтарь кровью хоть курицы, хоть ягненка, он проявит милосердие. Так просто – не то что бредни «непокорных», кои боятся крови и отвергают убийство. Им надобны долгие размышления и разговоры о жизни, вине и совести, мой братец на этих сборищах так наловчился трепать языком, что, должно быть, заткнет за пояс весь Сенат. Жизнь проста, но Феро этого не понимает, ему нравится загонять меня в ловушку слов и бить по самому больному – близнец всегда все знает о том, кто вышел из материнского чрева почти одновременно с ним, и не стесняется пользоваться. Вот только мы с Феро давно не слышим друг друга, братцу можно пробить дыру во лбу, он никогда не поймет, что размазанные сопли вины и покаяния не помогут мне получить Мариана Раэла, трибуна2 Раэла, чтоб Жнец подобрался к нему с косой! Однажды я попробовал взять его унижением. Своим унижением, и для меня не было ничего горше… но если б Мариан сдался, я бы забыл о позоре в ту же ночь. Нельзя сказать, что я был так уж искренен и честен, ползая у него в ногах, – мне хотелось убить трибуна за каждую раздраженную гримасу. Просто я думал, будто Раэлу нужно именно это – заставить меня склониться перед ним, ведь все началось с соперничества. Брат сказал после: «Ты дурак, Каро Иторис». Как Феро узнал о той ночи, попойке, кончившейся слезами, соплями и вымоленной любовью? У брата везде есть глаза и уши! Феро говорил: «Ты мог бы получить Раэла только, если б судьба вознесла тебя выше него, выше многих. А у тебя, братец, на это не хватает жара в крови, и в кишках вода! Ты трус, трус и дурак, если не видишь. Такие, как Раэл, понимают лишь силу – собственную силу! Для него нет ничего дороже, и если б ты показал ему, что можешь быть сильнее, завтра он бы призадумался, а послезавтра пустил тебя на свое ложе – хотя б для того, чтобы узнать, как ты обошел его». Феро сам глуп как пень. Раэл плевать хотел на меня, когда я был выше него, много выше! Он задирался каждым словом, открыто показывая норов, не боясь даже тюрьмы и порки. Мне больших трудов стоило приручить собственного подчиненного, мы стали друзьями. А теперь он трибун, помощник командира легиона, а я все еще командую когортой. Пока мы дружили и делили палатку в походах, даже Феро не был против. Просил лишь не обижать того рыжего мальчишку, коего Мариан всюду таскал с собой, и не поверил, будто они не любовники. Но Раэл сам сказал мне об этом, однажды возле костра, и разозлился на недоверчивую усмешку. «Дурак! Говорю тебе, как другу, а ты… Не буду я всем и каждому объяснять, отчего привез Эвника с собой. Мы не делим ложе, тебе довольно? И не болтай о нас, иначе всякая мразь лезть к нему начнет, а Эвник этого не хочет». Не хочет? Чтоб молодой парень любви не хотел? Но рыжий и впрямь был странным. Выпить с нами не ходил никогда, обрядов избегал, на каждой стоянке тут же заползал в палатку спать. А потом наловчился всякие безделки из лозы плести, но продавал плетенки не сам рыжий, а раб-тейсор, коего Мариан купил по дешевке. Раэл смеялся, что стоимость этого раба Эвник ему давно окупил, плетенки шли нарасхват. Мне было все равно, чем там этот парень занят, лишь бы нам с Марианом не мешал. А Феро не верил, хоть ты его убей! Твердил: «Не смей угрожать мальчишке, узнаю – ты за все получишь». Инсаар Быстроразящие и Жнец Кровавый! Врал Раэл или нет, а тихий и покорный мальчишка быстро приедается. Мужчина – не женщина. Вся прелесть мужской любви в том, что берешь того, кто может дух из тебя выбить, и Раэлу это нравилось. Первый раз мы подрались и… А Феро давно мне не верил. С тех пор, как из-за меня нам пришлось бежать от отца, от привычных стен Порции3. Если б не я, сейчас Феро Иторис был бы магистратом, а я… что бы нынче делал в родном городе? Нашел бы занятие по сердцу, да и отец наш богат. То есть был богат, а сейчас не знаю, так что, может, и верно мы удрали. Нынче Феро своими чертежами и другими темными делишками зарабатывает не меньше пятидесяти тысяч в год, у меня жалованье есть, доля в добыче. Отец же сам виноват. Он давал нам такое дерьмовое содержание, что кто угодно играть бы пошел, а проиграешь, чем платить? Вот и я знал, что платить нечем! Потому и убил того, кому должен. Феро в тот вечер притащился забрать меня из веселого дома, где шла игра, – и нас спутали. Уже поутру ликтор объявлял, будто близнецы Иторис прикончили двоих человек… Да еще всплыло, что от моего удара и хозяин того вертепа отправился в Дом теней, проклятье! Мы прятались под портиком, а ликтор старался вовсю: «Гордые ривы! Ныне префект славного города Порции объявляет награду за поимку убийц! Братья Каролус и Феро Иторисы ликом, статью и злобным нравом схожи, ибо близнецы они! Ростом высоки, черноволосы, тело имеют сильное и смуглое. От роду семнадцать лет. Гордые ривы…» Мы бежали из города в ту же ночь, и Феро мне этого не простил. Да кто его просил не в свое дело лезть?! В первое время в армии он мне тоже житья не давал, так попреками замучил, что однажды я его проклял в сердцах. Доказать, что имена наши в Списки Свободных записаны, мы не могли, потому нанялись конюхами при войске, и Феро мне каждый день втолковывал: надо себе ремесло подходящее искать, дело на всю жизнь. Не зря, мол, отец нас грамоте и счету учил. Нельзя допустить, чтобы сыновья магистрата Иториса таскали навоз! Но Феро рвался в писари, а мне еще дома все науки поперек глотки встали. И так братец меня разозлил издевками, что теперь, должно, мне его благодарить нужно за командирскую бляху… Тогда наш Пятнадцатый еще драпал от бревов и алупагов, но настоящий ужас мы познали, когда вождь алупагов попросил помощи у царя Хат-Шет. Только полный дурак и самоубийца мог звать «тигров» варварами! Они загнали нас в ловушку, а поутру мы увидели ровный строй, и над высокими кожаными шлемами вились их полосатые вымпелы. Наш сотник конницы заорал во всю глотку: «Ну, кто желает стать добычей на варварском Ка-Инсаар?! Поворачивай!» Драпать без приказа тогда было в порядке вещей, никто не надеялся уже удержать Сфелу, это позже Везунчик новые порядки ввел. Ну, то есть старые возродил, ибо лишь неграмотное мужичье считало, будто стратег нечто неведомое прежде изобрел – а на деле и Диокт каждого десятого казнил, и Аврелий Лорка, а впервые, как в летописях сказано, такое наказание трусам придумал Торквиниан. В то утро мы с братом поругались чуть не до драки, Феро обозвал меня жуком навозным; и вот глядел я на «тигров»… такое зло взяло, будто душит кто-то, в живот как паук вцепился. Я понял, что если не убью кого-нибудь, собственными руками глотку не разорву, то ненависть меня самого убьет. Мы держали сменных лошадей, и неведомо как я оказался в седле. Направил коня к сотнику, вырвал у него вымпел и жезл. Вот тогда и широкий кинжал, что я всегда с собой носил, пригодился, а щитом разжился уже в бою. Не все пошли за мной, но многие, – драться за державу, что не платила нам жалованья. Да плевать мне было и на жалованье, и на все прочее – в том бою я понял то, чего всегда про себя знал, да страшился проверить… Только тогда мужчина, человек, полной грудью дышит, когда отбирает жизнь и силу врага. И недаром у «тигров» главный бог – Жнец Кровавый, всесильный бог Войны. Отступить нам все же пришлось, но отошли мы в боевых порядках, изрядно «тигров» потрепав, и к ночи нас созвал новый командир Пятнадцатого. Феро поглядывал на меня как-то странно, но сам вина принес, и я был братцу благодарен. Он мне и рассказал, что прежний легат убит еще в полдень, а теперь нами командует помощник претора Донателл Корин, прибывший из Сирефы с приказом остановить «тигров». Впрочем, легатом Везунчик назначил одного из прежних трибунов, а сам занялся делом удивительным. Велел казнить всех бежавших с поля боя и объявить, что в следующий раз страшное наказание предков будет применено без изъянов. «Каждый из вас отвечает за товарищей своих. В армии империи не будет трусов, потому покрывший себя позором обрекает на смерть и остальных», – так сказал стратег. По правде говоря, его слова всех так напугали, что нескольких отъявленных сыкунов легионеры удавили, как только нас отпустили по палаткам. А потом Везунчик созвал отличившихся и начал свою речь с просьб о прощении. От имени претора стратег просил легионеров простить казну за задержку жалованья. «Но, – сказал Везунчик, – присягали вы не золотому риру, а повелителю Всеобщей Меры, и за скулеж о жалованье отныне полагается порка. Претор же постарается сделать для верных защитников отечества нашего все возможное». Везунчик махнул рукой писарям, и те начали выдавать расписки с печатью, по коим каждый мог получить в лавках Сирефы, Апелии, Бет-Риер и городов помельче все необходимое – провизию, снаряжение, ткани – и даже ходить с этими пергаментами в веселые дома. Казна, мол, за все платит, а вскоре будет и жалованье. И впрямь, первое жалованье в армии я увидал только с прибытием Везунчика. После Феро мне пояснил сие диво: стратег уговорил претора Сфелы освободить некоторых купцов от пошлин и налогов. Неслыханно! Как уж благородные там извернулись, я вникать не стал – пусть такими вещами братец интересуется! – но жалованье мы стали получать раз в месяца два-три, что казалось всем диковинкой. Я глядел тогда на Везунчика и думал: хорошо, что из дома мы с братом удрали! С таким командиром мы больше отступать не будем, а в поселениях варваров добычи много; если же повезет на земли Хат-Шет войти, так и вовсе – через лет десять можно будет где-нибудь обосноваться с богатой мошной и жить припеваючи. Стратег с каждым отличившимся говорил отдельно, а я глазел на него из-под щитка шлема. Ростом, пожалуй, я его повыше буду, а в остальном – мужик что надо. Мне всегда такие нравились, те, кто на задастых мальчишек клюет, на нежности почти бабские – сами бабы. Когда до меня дошла очередь, Везунчик спросил мое имя, оглядел пристально с головы до ног – а глаза у него были ох, какие жгучие! – и еще вопрос задал. Есть ли мое имя в Списках Свободных? Я ответил честно, ну, почти. Что, мол, мы с братом из хорошего плебейского рода, да родитель наш скончался, мы были вынуждены из родного города уехать и теперь происхождение свое доказать не в состоянии. Стратег хмыкнул так, будто понимал, что я вру ему, и понимал отчего. И верно – тогда приличные люди в армию записываться почти и перестали, все вроде нас с братом, кому деваться некуда. А иначе кто же сможет без жалованья семью кормить? Приличные люди в торговлю идут, к благородным на службу, а мы с Феро – беглые. Я смелости набрался и ухмыльнулся Везунчику в ответ. А он сказал громко: «Если ты не чистокровный рив, Каро Иторис, то таких на свете нет вовсе». И велел меня записать в третью когорту Пятнадцатого. Эх, ну кто мог знать, что через шесть лет Донателл Корин станет императором? Если бы я умел видеть будущее, то прилепился бы к стратегу и сейчас уж, наверное, стал бы легатом, как те, кого он с собой в Риер-Де забрал. Но я никогда к командирам липнуть не любил, да и, пожалуй, не жалел о том, что остался. Не будь службы в Сфеле, не было б и Мариана Раэла. Просыпаясь в предрассветный час, я воображаю себе, будто человек сей застрял в моем сердце колючкой с первой встречи. Быть может, демоны рассвета наводят на меня свои чары, потому что от одной лишь мысли о нем с меня стряхивает сон, а быть может, так легче одурманить самого себя. Недаром «тигры» зовут рассвет «заман ваткаамак» – время злых желаний. По правде говоря, я не помню, как увидел Мариана впервые, помню только то, как его декада волокла бревна для переправы, я же спустился к реке проверить, тут мы и сцепились. Тогда трибун из благородных – впрочем, в то время все трибуны еще носили родовые наручни! – послал две сотни сопровождать супругу претора на встречу с дочерью к скалистым берегам Внутреннего моря. Трибун рассчитал верно: возле Раздвоенного Жала мы должны были встретить пополнение из Риер-Де, иначе никто бы не рискнул отпускать благородную Стефанию в столь опасный путь. Все знали, что претор поклялся новому императору удержать северное побережье и цитадель у Жала ценой жизни, но некоторые думали, будто хозяину провинции придется умереть, ибо он нарушит слово. Без тейсоров, с коими удалось заключить союз, мы бы давно потеряли все прибрежные укрепления, а бревы и алупаги шныряли там повсюду, легко находя тропинки в горах. Мы не могли перекрыть все перевалы, потому нападения стоило ждать каждый миг. Внутреннее море лежит в скалах, точно лазурит в серебряном ларце, и берега сии – красивейшее место на Матери нашей земле. Потому-то наша знать издавна и строила здесь дворцы, но то было еще при династии Лорков, а теперь дворцы превратились в крепости. Мы теряли Сфелу неотвратимо, и, услыхав о пополнении, я подумал: они идут сюда умирать. Но новички так не считали, и когда мы встретились в Тускулановом проходе, подбадривали нас и друг друга громкими криками и звоном щитов. Позже мы поняли, отчего они так бодры и безрассудны – новенькие своими глазами видели то, что проделал с империей Донателл Корин! Видели, как старый муравейник разворошили беспощадные тычки острой палки, как были свергнуты прежние идолы и воздвигнуты новые; нам же лишь предстояло узнать. Но тогда мы лишь хмуро взирали на колонны, проходящие Тускуланов перевал. Весь путь к морю старая взбалмошная курица, кою за неведомые достоинства взял в жены претор, вытягивала жилы из нашего командира когорты, а он вовсю отыгрывался на нас. Когда же предводители пополнения подъехали ближе, я слыхал, как наш одноглазый командир буркнул, почти не понижая голоса: «Вижу троих с наручнями! Вот теперь старая карга оставит меня в покое! Нашлись те, кто будет развлекать ее в пути». Одноглазый направил коня вперед, велев нам не отходить далеко от носилок Стефании, коя уже вновь наладилась кричать, а новенькие когорта за когортой втягивались в проход меж острых пик. Мы посмеялись, увидев, как легионеры Седьмого пялятся на почти отвесные стены Тускулановых врат, запрокидывают головы и вертятся на месте. Ребята, что вы скажете, когда увидите Асар Бахр – врата Вечной Красоты? Мы – Пятнадцатый и Шестнадцатый – закалены в боях, и мы знаем Сфелу, знаем «тигров», куда вам, желторотикам! Впрочем, новобранцев в Седьмом оказалось лишь чуть больше половины – Везунчик хорошо понимал, с чем здесь предстоит иметь дело, и направил в Сфелу много ветеранов. К вечеру по лагерю пронесся слух: новый император намерен сам прибыть в провинцию, но вот когда, пока неизвестно. А до его приезда претор должен был удержать рубежи – и здешние скалы, и все Семь долин за Асар Бахр, и реку Манрат, и озеро Усол, и… словом, вплоть до следующей горной цепи – Роошнаад Бан, гор Света, кои сейчас были в руках «тигров». Кто мог знать, что уже через три года претор пошлет императору донесение с багряной печатью, на которой золотой Лев держит передней лапой добычу? Победа! Победа! Таких донесений из Сфелы не отправляли уже лет тридцать, а то и больше. Нам не хватало времени дольше слушать рассказы новичков – следовало проверить укрепления и сопроводить ворчливую курицу в резиденцию дочери. Но я успел услышать и о новом помощнике претора, на коего в Седьмом разве только не молились, – благородного Квинта Ровеллия император отозвал из Этрики, где тот успешно противостоял варварам. Кое-что слыхал и о перевороте, и о войне, коя шла сейчас в Тринолите, в Лонге и Кадмии, и о рыжем красавчике Ристане, взявшем в полон сердце Везунчика. Что говорить попусту? Сфела верна Донателлу Корину, спросите здесь любого! Он сделал для нас столько, сколько ни одному императору не снилось, и мы бы шли за ним, даже если б Везунчик проиграл – но ему вновь повезло. Смешно, но меня царапнуло то, что император клюнул на прелести иноземной шлюхи Кладия. Такие, как Везунчик, должны любить себе подобных – сильную женщину, способную держаться в седле, будто мужчина, и рожать здоровых детей, иль воина, закаленного в боях… Потом я часто слышал, как легионеры говорят о Везунчике так, словно он принадлежал им весь, с потрохами. Так оно и было, да услышат меня Неутомимые! С Марианом мы встретились, когда наш отряд уже двинулся в обратный путь – от безводных степей, разделяющих Риер-Де и Сфелу, от Тускулановых врат к Асар Бахр – и почти дошел до Сирефы, спустившись в Семь долин. Мы вдоволь налюбовались на восторг новичков, когда проходили Асар Бахр, – воистину, кто не видел этого чуда, тот не видел ничего! Ворота с колоннами, выбитые в отвесной скале, – «тигры» считают, что Вечную Красу создали боги. Быть может, они и правы, ибо наши архитекторы вот уже два века не могли понять, как построили сие сооружение? Три высоких портика, расположенные один над другим, мощная колоннада – вход в Семь долин стерегло семь колонн, – каменные фигуры в нишах, гроздья неведомых растений, свисающие по бокам тех самых штук, что держат перекрытия, и темная прохлада внутреннего храма. Мы, впрочем, даже не знали толком, храм ли строили «тигры» тысячу лет назад. Некоторые твердили, что Асар Бахр – всего лишь крепость или усыпальница их древних царей. Неважно! Я слышал позади заглушенные привычкой к послушанию крики восторга и улыбался. Потом новенькие обступили врата и прыгали вокруг них, как дети. Ничего удивительного, когда-то и мы с Феро прыгали так же. Увидев Вечную Красоту, брат тогда схватил меня за руку, и глаза его светились, точно омытые маслом агаты. «Каро! Я хочу понять, как сделано это!..» Наверное, тогда Феро и решил стать картографом, изучать тайные пути и ловушки, чтобы земля Сфелы открыла пред ним свои сокровища… Не знаю, мы никогда не говорили об этом. Когда я впервые узрел Асар Бахр, меня занимала лишь одна мысль: как два века назад империя смогла сокрушить столь могучий народ, способный возводить подобное? Асар Бахр был неприступен, клянусь своим естеством! Узкий, извилистый проход в ущелье, где над головой нависают глыбы камней, и – как мешком по голове! – расщелина распахивается во всю ширь, и ты видишь колонны и портики. Я слыхал, будто ученые в конце концов решили, что Асар Бахр строили не снизу вверх, как положено во всем обитаемом мире, но сверху вниз – обтесывая огромные скальные выступы без права на ошибку. Ведь, если ты строишь крепость, начав с крыши, ты должен четко рассчитать размеры ее основания, чтобы после громада не обрушилась под собственным весом. 
За вратами лежал разрушенный город – когда-то воины Тиберия Лорки прошли его с огнем и мечом, и ныне никто не останавливается в развалинах, ибо они прокляты. Мы разбили лагерь за скопищем камней, пред мелкой речушкой, коя в старину питала водой защитников Асар Бахр, и оказалось, что мост разрушен. На наших собственных землях враги хозяйничали, будто в своих поселениях! Такова Сфела, ничего не поделаешь – ты можешь проснуться с кинжалом в горле в своей постели, и некого будет винить. Одноглазый командир когорты послал мою сотню проследить, как восстанавливают мост, и, в случае чего, прикрыть тех, кто это делал. И вовремя! Когда мы спустились к переправе, желторотики вовсю таскали бревна, кои разрушившие мост варвары даже не позаботились сжечь или утащить с собой. У меня похолодели пальцы, и знакомый паук принялся колошматить лапами в животе. Враги попросту не успели как следует доломать мост, мы их спугнули, и, значит, алупаги близко. Я окликнул ближайшего легионера, ворочавшего бревно, – он сбросил доспех, и короткая туника задралась чуть не к поясу, – я видел длинные сильные ноги, сплошь заляпанные грязью, и свежий шрам на бедре. «Эй, вы осмотрели местность, прежде чем загибаться тут, будто процеды на обряде?» Чего он взбесился? Разве ветеран не имеет право говорить с новичком так, как захочет? Легионер бросил бревно, выпрямился и послал меня в зад шелудивого осла, щелкая языком на конце каждого слова, как это принято в столице. Тут уж озверел я сам – ненавижу этих сжирающих золото всей империи чистюль, что не умеют драться, а лишь болтают и хвастают! Десятник – я с трудом разглядел во всей этой грязи бляху на его сброшенном доспехе – вытер ладонью лицо, размазав тину и глину еще сильнее, и попрекнул меня тем, что я мог бы приказать своим людям помочь, а не горланить тут, будто петух… Еще чего! Командир послал нас для прикрытия, не собирался я ковыряться в дерьме! Легионер глядел прямо на мою бляху, он понимал, что я как старший, могу и убить его за неповиновение, но продолжал плеваться оскорблениями. Ниже моего достоинства злиться на дурь новичка, но в этот миг я себя не помнил – неслыханная наглость нуждалась в наказании. Стараясь говорить спокойнее, я шагнул к десятнику и сообщил ему, что разобью его нахальную столичную харю, а после засуну в его зад его же собственный меч. Я уже занес кулак, а желторотик подобрался весь, вокруг застыли наши люди… и тут меж нами вонзилась стрела. Речушка будто содрогнулась от боевого вопля, и несколько мгновений мы слышали лишь шум ее бурунов, а потом берег наполнился криками: «Саар! Саар! Саар!» Общий для всех населяющих Сфелу народов боевой призыв. Наши жрецы говорят, будто «тигры» взывают к Луне – возлюбленному Кровавого Жнеца. Удивительно, как дикари могут переврать столь красивую и мудрую легенду! Дерзкий десятник отдал приказ своим людям и хлопнулся на землю плашмя чуть ли не быстрее меня самого, и я подумал, что напрасно счел его новичком – этот парень уже успел понюхать войну. Алупаги лупили по нам с того берега, рядом заорал легионер, коему стрела угодила в колено, и я приказал нашим лучникам быть готовыми, а прочим – начать переправу, прячась за бревнами и уступами берега, дабы дать возможность выпустить стрелы по врагам. Десятник подчинился без единого возражения, да сказать по правде, через миг я уже забыл о стычке… стало не до того. Три декады сумели спуститься к берегу, я видел, как столичный наглец рубится с каким-то здоровенным дикарем, разукрашенным синими полосами. Цвет Луны – цвет войны, так гласит поговорка «тигров», и даже Кровавый Жнец в их храмах одет в синее, но лик его красен. Алупаг махнул своим изогнутым мечом, десятник пригнулся, уходя от удара, и тут наши лучники смогли начать стрельбу. Больше я за дракой на берегу не следил – моей заботой было устроить варварам дождь из стрел, – но когда дикари отступили, я даже обрадовался, что наглый парень жив: будет, кому всыпать перцу, если мой командир придерется к неготовой переправе. Впрочем, из лагеря отлично видели бой, и командир когорты послал нам в подмогу рабов. И все едино с мостом мы провозились до глубокой ночи – желторотики ворочали бревна, а мы стояли наготове с оружием. После тащиться в лагерь сил уже не осталось, и мы, слопав свою бобовую похлебку, завались спать прямо на берегу, благо, в Семи долинах нет ночного горного холода. Перед тем, как укрыться плащами, мы с десятником распили содержимое наших фляг – у нахала оказалось отменное тимранское, я его сто лет не пил! – и назвались друг другу. Мариан Раэл был самый настоящий желторотик и самый настоящий житель Тысячевратной, я не ошибся. По правде говоря, и наглецом он оказался самым настоящим, просто отъявленным! В больших войнах Мариан еще не участвовал, а про переворот и кровавую потеху в Риер-Де говорить не желал, заявив лишь, что в Сфелу его направил сам верховный стратег Риер-Де. «Не больно-то тебя ценили, раз отправили сюда», – ухмыльнулся я, и он ощерился в ответ. «Отправили по моей просьбе», – ответ был грубоват, и Мариан тут же уел меня, огорошив новостью, кою от прочих новеньких мы еще не слыхали. Везунчик решил, будто победу в Сфеле ему принесут легионы из варваров! Я назвал Мариана лжецом – да где же видано такое!? – но он даже не обиделся. И пояснил со смешком: «Никто не верил и в столице, Каро. Видел бы ты сенаторов, кои кровью срут, стоит им услышать о реформах Везунчика! Больше нет «пустых», нет Списков Свободных, а варвары станут воевать за Риер-Де под вымпелами со Львами. Помощник претора Квинт Ровеллий везет приказ: набрать два, а если получится, и три легиона из тейсоров и таскулов… кто такие сии варвары и на что они способны, мне неизвестно, но приказ я слыхал еще в столице». жүктеу/скачать 0.57 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|