ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА 1879—1894 гг. Россия и “Союз 3-х императоров”

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА 1879—1894 гг.

Россия и “Союз 3-х императоров”

Дипломатическое поражение царизма на Берлинском конгрессе ослабило международные позиции России и ударило по ее престижу в Европе. Период со второй половины 1878 до середины 1881 г. был для внешней политики царизма трудным временем, когда приходилось балансировать на грани войны и прорываться из кольца дипломатической изоляции.

Англия после Берлинского конгресса стала хозяйничать в зоне черноморских проливов, подчинив себе не только экономически, но теперь уже и политически Турцию. 22 марта 1879 г. военный министр России Д.А. Милютин оставил в своем дневнике такую запись: “При теперешнем положении дел Англия уже владеет фактически и Константинополем, и проливами. Настоящий хозяин в столице Турции — не султан, а представитель Англии”. До весны 1879 г. английский флот стоял в Мраморном море как пугало для царизма. Канцлер A.M. Горчаков во второй половине 1878 г. периодически запрашивал у своего посольства в Лондоне информацию о том, готовится ли Англия к скорой войне против России. После долгих дипломатических трений между Петербургом и Лондоном английские корабли ушли из Дарданелл в Средизем­ное море, но оставались поблизости и в любой день могли опять появиться в проливах.

Австро-Венгрия тоже не скрывала своей вражды к России, поскольку обе эти державы равно стремились достигнуть одного и того же—гегемонии на Балканах. Весной 1881 г. на обеде в Зимнем дворце австрийский посол заговорил даже о возможной мобилизации “двух или трех корпусов” для защиты балканских

интересов Австро-Венгрии. Александр III в ответ взял вилку, согнул ее петлей и бросил к прибору посла со словами: “Вот что я сделаю с вашими двумя или тремя корпусами!”

Главное же, в лагере противников России оказалась после Берлинского конгресса Германия. Ее “железный канцлер” О. Бис­марк так и не простил русскому правительству его выступления в защиту Франции в 1875 г. Поскольку же Германия продолжала считать разгром Франции задачей № 1 своей внешней политики, Бисмарк перестал заискивать перед Россией и взял курс на сближение с Австро-Венгрией. Для Германии выгодно было сохранять в лице Австро-Венгрии постоянный и сильный противо­вес России на Балканах. Иначе, если бы австро-венгерская монархия погибла (от войны извне или от революции изнутри), из-под ее развалин выделились бы национальные славянские государства, которые по логике истории ориентировались бы на славянскую Россию. В этом случае Россия могла чрезмерно (с точки зрения Германии) усилить свои международные позиции. Такого оборота событий Бисмарк не хотел допустить.

Русско-германские отношения после конгресса в Берлине очень быстро портились, и уже с конца 1878 г. между Германией и Россией началась война — сначала газетная, а потом таможенная. Русская (особенно славянофильская) пресса обвиняла тогда Бисмарка в неблагодарности, ибо он на Берлинском конгрессе якобы предал Россию, забыв о том, как она помогла ему своим благожелательным к Пруссии нейтралитетом в 1870—1871 гг., когда та громила Францию. Пресса Германии, в свою очередь, обрушивалась на россиян с упреками в том, что они не только неблагодарны, но и бестолковы, поскольку, мол, не понимают очевидной истины: Бисмарк в Берлине сделал для них больше, чем все их собственные дипломаты, вместе взятые.

Если газетную войну можно было не принимать всерьез, то другая, таможенная война сразу возымела серьезные последствия. Германия к тому времени представляла собой важнейший рынок для сырья из России (в 1879 г. поглощала 30 % русского экспорта). Между тем мировой аграрный кризис 70-х годов обострил борьбу за рынки сбыта продовольственных и сырьевых продуктов. В условиях кризиса германское юнкерство требовало оградить его от иностранной конкуренции. Бисмарк внял требованиям и в январе 1879 г. установил почти полный запрет на ввоз русского скота (под видом карантинной меры против вспышки эпизоотии в Астраханской губернии), а затем поднял таможенные пошлины на хлеб, ударившие по интересам российских помещиков еще больнее, чем его “ветеринарные” меры.

В то же время российские промышленники добились от своего правительства взимания повышенных (и притом в золоте) пошлин с германских промышленных товаров, чтобы пресечь экономиче­скую экспансию Германии и не позволить ей, как писал об этом

М.Н. Катков в 1879 г., “поставить Россию в те отношения к Германии, в каких Турция и Египет находятся по отношению к Англии и Франции”. В результате отношения между Россией и Германией ухудшились, как никогда со времен Семилетней войны.

Зато Австро-Венгрия охотно пошла на сближение с Германией. 7 октября 1879 г. эти державы заключили в Вене секретный договор о союзе. Бисмарк хотел нацелить союз как против России, так и против Франции, но по настоянию его австро-венгерского коллеги Д. Андраши договор был направлен только против России. Бисмарк не очень огорчился, посчитав для начала достаточно выгодным и такой договор. Характерно, что уговаривал он Андраши в примирительных выражениях: “Извольте принять мое предложение, иначе... я приму ваше!” Договор был подписан в формулировке Андраши: “В случае, если бы одна из двух империй <...> подверглась нападению со стороны России, обе высокие договаривающиеся стороны обязаны выступить на помощь друг другу со всей совокупностью вооруженных сил своих империй”.

Австро-германский договор 1879 г. по форме был оборонитель­ным. Он предусматривал военное взаимодействие союзников только при нападении России на одного из них. Но поскольку война всего вероятнее могла возникнуть в результате русско-австрийского конфликта на Балканах, решение вопроса о том, кто на кого напал, оказывалось в компетенции Германии. Более того, Германия при благоприятном стечении обстоятельств могла использовать договор 1879 г. и против Франции, напав на нее (если бы при этом Россия вступилась за Францию, Австро-Венгрия поддержала бы Германию). Как бы то ни было, Германия и Австро-Венгрия образовали в 1879 г. военный блок, положивший начало одной из тех двух коалиций, которые развяжут в 1914 г. первую мировую войну.

Таким образом три из четырех великих держав Западной Европы того времени (Англия, Германия, Австро-Венгрия) заняли откровенно враждебные позиции по отношению к России. Что касается Франции, то она еще не оправилась от последствий франко-прусской войны 1870—1871 гг. и не смела активно противодействовать политике Бисмарка. Россия вновь, уже в который раз за XIX век, оказывалась в кольце дипломатической изоляции.

Затруднительность положения России усугублялась еще рядом внутренних факторов, исключавших на неопределенное время возможность наступательной внешней политики, а именно:

1) подъем освободительного движения (к 1879 г. в стране сложи­лась революционная ситуация и нарастал кризис “верхов”), 2) фи­нансовое истощение после русско-турецкой войны 1877—1878 гг., 3) незавершенность военных реформ 1862—1874 гг., отдельные звенья которых (в особенности перевооружение армии) еще не были в полной мере реализованы.

Как же в таких условиях строилась внешняя политика царизма? Главным врагом считалась Англия. Правда, регулярная война между Россией и Англией казалась маловероятной. Не зря их соперничество уподобляли “борьбе слона и кита”. Но в двух пунктах опасность военного конфликта России с Англией была реальной — в черноморских проливах и в Средней Азии. Наиболее опасна была угроза захвата проливов английским флотом. Чтобы нейтрализовать такую угрозу, надо было, конечно, обзавестись собственным, достаточно мощным флотом на Черном море. Но строительство флота только началось в 1881 г. (спустя 10 лет после отмены ограничительных статей Парижского договора!) и двигалось очень медленно из-за безденежья. Поэтому временно обеспечить защиту проливов от Англии должна была дипломатия. Ей предстояло решить главным образом три следующие задачи.

Во-первых, надлежало прорвать кольцо дипломатической изоляции, т.е. отделить от Англии ее возможных союзников и в первую очередь — Австро-Венгрию. В качестве средства для решения этой задачи Александр II и его советники избрали оптимальный вариант — возобновить “Союз 3-х императоров” (России, Германии, Австро-Венгрии). Во-вторых, чтобы отвлечь внимание Англии от проливов, необходимо было создать угрозу величайшей колониальной сокровищнице британской короны — Индии. Средством решения этой задачи должно было стать русское продвижение в Средней Азии. Наконец, в-третьих, пока не был построен флот, требовалось продвинуть хотя бы сухопутные войска поближе к проливам. Эту задачу предполагалось решить посред­ством усиления русских позиций в Болгарии, т.е. организации болгарской армии под руководством русских офицеров: господствуя над Болгарией, Россия могла держать проливы под присмотром и ударом.

К тому времени, когда русская дипломатия занялась решением этих задач, в руководстве внешней политикой России произошли важные перемены. Дряхлый князь A.M. Горчаков, которому летом 1878 г. перевалило за 80, из-за физической немощи с середины 1879 г. фактически устранился от дел, хотя формально продолжал занимать пост министра иностранных дел до 1882 г. Место Горчакова занял его сравнительно молодой помощник, 59-летний Николай Карлович Гире, который возглавлял МИД России до своей смерти в 1894 г., т.е. как раз все время царствования Александра III.

Гире был довольно бесцветной личностью. Заурядный (правда, с большим опытом и, главное, добросовестный, по-немецки пунктуальный) дипломат, невзрачный внешне, коробивший окружающих “огромными ушами” и “заячьим взглядом”, он имел две слабости, вредно отразившиеся на деятельности его ведомства. Во-первых, Гире был безынициативен и робок. Не имея ни родовитости, ни состояния, он очень дорожил своим служебным

положением и окладом, а потому был, по выражению С.Ю. Витте, “смирным” министром. Перед царем Гире трепетал, как мышь перед кошкой (когда он отправлялся к царю с докладом, его помощник В.Н. Ламздорф шел в ближайшую церковь молиться об удачном исходе дела). На заседании Государственного совета Гире, по записи очевидца, “как испуганный заяц, прячется в свое кресло и даже закрывает лицо руками”. Другие министры его презирали, при дворе ни в грош не ставили. На одном из придворных обедов обер-гофмаршал Э.Д. Нарышкин при всех крикнул ему: “Дорогой мой министр, так нож и вилку не держат!”

Естественно, такой министр мог только исполнять, но не творить, что, впрочем, устраивало царя. Александр III, хотя и держал Гирса “в черном теле”, по-своему симпатизировал ему, иногда даже приятельски фамильярничал с ним, например, подарил свой портрет с собственноручной припиской : “Посылаю при этом мою рожу”¹. Вторая слабость Гирса как российского министра заключалась в том, что он был немец, германофил и обожатель Бисмарка. Ради того, чтобы не навредить немецким интересам, он осмеливался даже при случае проявлять инициативу и настойчивость.

Впрочем, в 1879—1881 гг., т.е. от устранения Горчакова до смерти Александра II, фактическим руководителем внешней политики России был военный министр граф Д.А. Милютин — выдающийся организатор и реформатор военного дела, по образованию и призванию вовсе не дипломат, но, в отличие от Гирса, очень независимая, умная и сильная личность. Милютин, а также влиятельные дипломаты П.А. Шувалов (посол в Лондоне) и П.А. Сабуров (посол в Берлине) ориентировались на возобнов­ление “Союза 3-х императоров” и, в частности, на сближение с Германией, что объединяло их с Гирсом.

Между тем весной 1880 г. Бисмарк попытался привлечь к австро-германскому союзу Англию и тем самым еще туже стянуть кольцо дипломатической изоляции вокруг России. Но английское правительство, которое только что возглавил либерал У. Гладстон, заменивший консерватора (и русофоба) Б. Дизраэли, джентль­менски корректно уклонилось от принятия на себя каких-либо обязательств. В Берлине поняли, что Англия хочет использовать Германию лишь как свою “континентальную шпагу” против России и что вообще, по меткому определению Бисмарка, “политика Англии заключается в том, чтобы бить своих морских противников своими сухопутными союзниками”. В то время как Бисмарк переосмысливал неудачу своих переговоров с Англией, к нему прибыл П.А. Сабуров с предложением от русского правительства нормализовать отношения между Германией и Россией.


¹ Ламздорф В Н. Дневник (1866—1890). М.; Л., 1926. С. 255.

К тому моменту уже было ясно, что таможенная война нанесла ущерб обеим странам, разрушив их традиционные и взаимовы­годные экономические связи. Поэтому Бисмарк охотно принял русское предложение. Он только поставил непременным условием договора между Россией и Германией участие в нем Австро-Венгрии. Таким образом в порядок дня становилось именно возрождение “Союза 3-х императоров”. Русской дипломатии это и было нужно.

6(18) июня 1881 г. в Берлине был подписан австро-русско-германский договор. Подобно договору 1873 г. между теми же партнерами, он вошел в историю под пышным наименованием “Союз 3-х императоров”. На этот раз, однако, “союз” представлял собой даже не консультативный пакт, как в 1873 г., а всего лишь договор о нейтралитете. Союзники обязались соблюдать нейт­ралитет в случае, если кто-либо из них окажется в состоянии войны с четвертой державой. Это значило, что Россия обязывалась не вмешиваться в войну между Германией и Францией, а Германия и Австро-Венгрия обещали России то же самое в случае англо-русской или русско-турецкой войны. Один пункт этого договора был особенно важен для России: союзники договорились “сообща следить” за тем, чтобы Турция соблюдала правило закрытия проливов, а в случае нарушения этого правила — предупредить Турцию, что они будут считать ее оказавшейся “в состоянии войны со стороной, в ущерб которой это будет сделано”¹.

Новый союз был взаимно выгоден для всех его участников, но не мог быть ни прочным, ни длительным. Бисмарк прямо говорил П.А. Сабурову, что он вообще не любит оставаться нейтральным: “Всегда рискуешь получить в результате двух врагов, в то время как сделав выбор, будешь иметь только одного”. Согласие 3-х императоров сохранялось лишь до тех пор, пока русско-австрийские противоречия на Балканах, временно смягчившиеся после восточного кризиса 1875—1878 гг., не обострились вновь. Когда истек первый (трехлетний) срок действия союза, еще оказалось возможным продлить его на следующие три года (1884—1887) — к великой радости Гирса, который даже непроизвольно перекрестился (хотя был протестантом), глядя на то, как царь парафирует договор.

Опираясь на свое участие в “Союзе 3-х императоров”, царизм проявил твердость в конфликте с Англией летом 1885 г. и одержал важную дипломатическую победу.

Поскольку русское наступление в Средней Азии угрожало тогда Индии, Англия именно здесь, как нигде, активизировалась — даже проливы отодвинула на второй план. Один из отцов британского колониализма и, кстати, отец Уинстона Черчилля

Рандолф Черчилль, занимавший в Англии пост министра по делам Индии, говорил, что он “готов был отдать русским Константино­поль с проливами под условием отодвинутия [русской ] границы в Средней Азии на 300 миль назад”¹. В мае 1879 г. Англия навязала Афганистану договор, который устанавливал над афган­цами английский протекторат. Россия в ответ заняла к 1881 г. приграничные с Афганистаном земли Туркмении. Таким образом, сферы влияния России и Англии в Средней Азии угрожающе сближались. Конфликт назревал.

Весной 1885 г. он достиг кульминации. Англия руками афганцев заняла Пендинский оазис в Туркмении, хотя население оазиса просилось в русское подданство. Александр III, узнав об этом, направил в оазис бригаду генерала А.В. Комарова с приказом: “Выгнать и проучить как следует!” Афганцы встретили русских на р. Кушке и были разгромлены. Русские заняли Пендинский оазис. Александр III наградил Комарова орденом Св. Георгия 3-й степени. Тогда в Англии началась антирусская истерия. Во всю ширь развернулись приготовления к войне с Россией. Английский парламент открыл своему правительству кредит в 11,5 млн. ф. ст. на военные нужды. Момент был острый. По словам В.И. Ленина, Россия оказалась “на волосок от войны с Англией”.

Англия рассчитывала напасть на Россию с Черного моря силами своего флота, а на суше воевать против России турецкой кровью. Английские стратеги уже спланировали высадку турецкого десанта на Кавказе и морскую диверсию против Одессы. Между тем Россия на Черном море была еще очень слаба. К 1885 г. были спущены на воду и пока не обеспечены вооружением лишь первые броненосцы возрожденного Черноморского флота. Но царизм склонил своих партнеров по “Союзу 3-х императоров” оказать давление на Турцию, чтобы она не пропустила в Черное море английский флот. Так как султан был обижен на Англию за то, что она в 1882 г. отняла у него Египет, он не только не стал противиться давлению “3-х императоров”, но и с готовностью взялся укреплять Дарданеллы. Более того, захват Египта рассорил Англию и с Францией, которая сама претендовала на Египет. Англия, таким образом, оказалась изолированной.

Обдумывая альтернативу, “воевать с Россией или уступить”, английское правительство выбрало второе решение. 29 августа (10 сентября) 1885 г. в Лондоне оно подписало англо-русский протокол, который определил границу между Россией и Афганистаном так, что вся спорная область Пендинского оазиса отошла к России. По линии, установленной тем протоколом, государственная граница между Афганистаном и Россией, а затем СССР проходила вплоть до его распада. Таким образом, в


¹ Дневник государственного секретаря А.А. Половцова. М., 1966. Т. 2. С. 58.

условиях афганского кризиса 1885 г. “Союз 3-х императоров” с точки зрения интересов России себя оправдал. Но в осложнениях следующего же — болгарского — кризиса он развалился.

На Балканах в то время росла национально-освободительная борьба против турецкого ига, плоды которой доставались различным группировкам правящей элиты балканских государств. Эти группировки враждовали между собой и искали поддержку у великих держав. Так создавалась благоприятная почва для вмешательства правительств Европы в дела балканских народов и для конфликтов на Балканах. Самым крупным из этих конфликтов был “болгарский кризис” 1885—1887 гг.

Болгарское княжество было создано в результате русско-ту­рецкой войны 1877—1878 гг. и фактически руками России. “Управление, офицеры, унтер-офицеры, чиновники, наконец, вся система были русскими,— отмечал Ф. Энгельс.— <...> из Болгарии была создана русская сатрапия”, надо признать — в благообразной форме конституционной монархии. Владетельным князем Болгарии стал 22-летний Александр Баттенберг. Его кандидатура оказалась своеобразным “европейским компромиссом”, поскольку он был прусский офицер, сын австрийского генерала, племянник русской царицы (жены Александра II) и даже родственник английской королевы (брат мужа ее дочери). Царизм же считал его именно своим ставленником, ибо на словах Баттенберг рассыпался в симпатиях к России. Александр II и выдвинул его кандидатуру на болгарский престол, причем демонстративно произвел его, никогда не служившего в России, в генералы русской службы.

Однако Баттенберг предпочел опереться на Австро-Венгрию и Германию. Его премьер Д. Цанков острил: “Нам не надо ни русского меда, ни русского жала!” Германия и Австро-Венгрия тогда осуществляли экономическую экспансию на Балканах, меж тем как русская буржуазия, боясь конкуренции более развитых капиталистических держав, воздерживалась от активного проникновения на балканский рынок. Поэтому усилия русской дипломатии не имели там экономической базы. Царь же и его министры не понимали этой экономической подоплеки болгарского кризиса и рассуждали бесхитростно: Баттенберг — изменник.

В июле 1885 г. в главном городе Восточной Румелии (т.е. южной, турецкой части Болгарии) Пловдиве народ восстал против турок, изгнал их и провозгласил воссоединение “обеих Болгарии”. Александр Баттенберг был объявлен князем объединенной Бол­гарии. Царизм, раздосадованный политикой Баттенберга, пред­ложил своим партнерам по “Союзу 3-х императоров” заставить “изменника” отказаться от Восточной Румелии и восстановить там status-quo, предусмотренное Берлинским конгрессом. Таким образом, история сыграла с царизмом злую шутку: теперь он добивался того, против чего изо всех сил боролся на Берлинском конгрессе,— разделения Болгарии. Западные державы отклонили

русское предложение, используя его как удобный случай для того, чтобы сыграть роль доброжелателей болгар и всех вообще балканских славян. Тогда царизм пустил в ход всю свою агентуру и устроил в Болгарии государственный переворот.

21 августа 1886 г. Баттенберг был свергнут и выдворен из Болгарии. Его сменило правительство митрополита Климента, которое первым делом телеграфировало Александру III: “Болгария у ног Вашего Величества”. Но пока Александр III радовался этой телеграмме, проавстрийская партия в Болгарии сладила контрпе­реворот и пригласила Баттенберга вернуться к власти. Началась затянувшаяся на 10 месяцев потасовка между марионетками России, Австро-Венгрии и Германии из-за болгарского княжения, а когда страсти улеглись (в июне 1887 г.), все увидели, что княжение прочно держит ставленник Австро-Венгрии немецкий принц Фердинанд Кобург, которому суждено было править Болгарией 30 лет, стать ее царем и основать в ней четвертую и последнюю царскую династию Кобургов. Так Австро-Венгрия вытеснила Россию из Болгарии.

Болгарский кризис 1885—1887 гг. окончательно рассорил Россию и Австро-Венгрию и сделал невозможным сохранение “Союза 3-х императоров”. Когда в 1887 г. закончился его второй срок, он не был продлен.