Реджинальд А. Рей Нерушимые истины Перевод с английского

Нерушимые истины

Indestructible Truth Reginald A. Rey

Из этой книги вы узнаете об истории, философии и традициях одного из самых популярных в мире религиозных течений. Буддизм в Тибете не просто религия — это образ жизни многих поколений, пример смирения и стойкости для тех, кто относит себя к западной цивилизации. Благодаря «Нерушимой истине» вы приобщитесь к тайнам буддистского вероучения, а также к повседневной практике духовной медитации.

УДК294.3 ББК86.35

ISBN 5-17-025306-0 (ООО «Издательство ACT»)

ISBN 5-271-09342-5 (ООО «Издательство Астрель») © Reginald A. Ray, 2000

ISBN 1-57062-166-7 (анг.)

© ООО «Издательство Астрель», 2004

«Нерушимые истины» — это всестороннее исследование тибетского буддизма, взгляд на его историю, культуру, философию и практику медитации;. Это идеальный учебник для академических институтов и подобное руководство как для практикующих медитацию, так и для рядовых читателей».

«Книга рекомендуется в качеству учебников для курсов по буддистским учениям и просто для людей, интересующихся буддизмом, а также для библиотек».

«Если вы ищете мудрую, прекрасно написанную книгу для западных читателей о традиционном тибетском буддизме, то эта книга для вас».

Благодарность

Введение

Тибет: люди и пространство

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Священное окружение

1. 
   Космос и его обитатели
   
2. 
   Жизнь в священном космосе
   

3. 
   Индийский источник
   
4. 
   Основы: раннее распространение
   
5. 
   Ньингма: Древняя школа
   
6. 
   Позднее распространение: Кадам и Сакья
   
7. 
   Позднее распространение: Кагью
   
8. 
   Современные традиции: Гелук
   
9. 
   Современные традиции: Движение Ри-ме
   

10. 
    Хинаяна: представление
    
11. 
    Хинаяна: практика и результат
    
12. 
    Махаяна: представление
    
13. 
    Махаяна: практика и результат
    

14 Первый поворот: Абхидхарма

15. 
    Второй поворот: Мадхьямака
    
16. 
    Третий поворот: Изначальная сущность Будды
    

Хронология истории тибетского буддизма

Ссылки

Признательность

Появление этой книги стало возможным благодаря годичному отпуску для научных занятий, предоставленному Университетским сообществом Наропы, которому я выражаю глубокую благодарность. Сердечно благодарю моего друга Питера Голдфарба и Фонд Голдфарба за компенсацию некоторых расходов, потребовавшихся для написания этой работы. Я также хочу выразить искреннюю благодарность тибетским учителям, любезно разрешившим цитировать их книги, неопубликованные учения и частные беседы, особенно Сакьонга Мипхама Ринпоче, Дзигара Конгтрула Ринпоче, а также Рингу Тулку Ринпоче за помощь, предоставленную мне во время своего преподавания в Университете Наропа. Большое спасибо моему давнему другу и уважаемому коллеге Лэрри Мермелстейну, директору Комитета перевода Наропы, который внимательно прочитал рукопись, дал незаменимые советы и высказал многочисленные полезные предложения. Выражаю благодарность тем, кто прочитал рукопись или дал полезные советы, а именно Джону Роквеллу, Джули Левинсон, Филу Стэнли, Скотту Велленбэчу и Дэну Хессею. Я особенно благодарен моему редактору из издательства Шамбхала, Кендре Кроссен Берроуз, чья внимательность, точный глаз и чувство стиля помогли этой книге состояться. Благодарю Эмилию Боуер и Лиз Монсон, редакторов Сакьонга Мипхама Ринпоче; Берн Мизнер, редактора Дзигара Конгтрула Ринпоче; и Л. С. Саммер, подготовившую указатель. Благодарю моих студентов в Университете Наропа и Университете штата Колорадо, прочитавших первые наброски этой книги в качестве материалов по курсу, которые помогли мне увидеть то, что я хотел сказать, и то, как это следует сказать. Я выражаю особую благодарность моей жене Ли за помощь на всех стадиях работы над книгой при ее написании и редактировании — от начальных обсуждений до последней корректуры. Многое в книге является результатом ее проницательности и мудрости, и я продолжаю расценивать свою работу в целом как в значительной степени продукт нашего совместного творчества. Я также благодарен своим дочерям, Таре и Кэтрин, которые, как второе поколение практиков дхармы, доказывают ценность тибетского буддизма своей жизнью.

Наконец, я хочу выразить благодарность покойному Чогьяму Трунгпа Ринпоче, которому посвящена эта книга. Воспитанный в традиционном Тибете, он не испугался погрузиться в хаос современного мира. Бескомпромиссный в ощущениях истинности дхармы, он тем не менее всегда стремился сопровождать своих западных студентов гораздо дальше, чем до половины пути. При жизни он выражал трогательную и искреннюю веру в способность современных людей слышать и получать подлинную тибетскую мудрость. После смерти оставленное им духовное наследство продолжает призывать всех нас отказаться от современных материалистических представлений в пользу позитивной жизни, посвященной благополучию других.

НЕРУШИМЫЕ ИСТИНЫ

В любой истине мало смысла, если она представляет собой просто набор абстрактных идей. Если же истина построена на жизненном опыте, она, напротив, становится исключительно действенной. Истина первого вида не требует от нас особых усилий. Истина второго вида не может быть постигнута без полного подчинения ей, без стремления к познанию того, что можно видеть, чувствовать и интуитивно ощущать. Истина, данная нам жизненным опытом, ведет нас еще глубже в то неизвестное пространство, каким является наша жизнь.

Что касается тибетского буддизма, то о нем можно знать многое и все же оставаться отстраненным и удаленным, не находясь под влиянием своего знания. Это ловушка, как для профессионального ученого, так и для антрополога-любителя, которые знают все о предмете своего исследования, но остаются на удивление безразличными к тому, что знают. Их знание — это просто-напросто экспонат музея «артефактов культуры», который сам по себе интересен, но в конечном итоге не представляет ни для кого никакой фундаментальной пользы или ценности.

Тибетский буддизм — это способ познания мира. По многим параметрам он весьма отличается от доминирующих тенденций не только в западной, но и во всей современной технократической культуре, быстро оккупирующей земной шар. Существует большое количество элементов традиционной, консервативной, средневековой культуры Тибета, которые мы никогда не сможем оценить или понять. Но есть и другие элементы, особенно в духовном наследии буддизма, которые помогут нам посмотреть новыми глазами на ограничения и возможности нашей собственной современной ситуации.

Неудивительно, что тибетский буддизм многое может сказать современным людям. Если срок жизни человеческой расы уложить в столетие, то все развитие современной культуры умещается

всего в один день. Даже время, начиная с катастрофических преобразований, вызванных развитием сельского хозяйства, пять — десять тысяч лет назад, занимает в истории человечества всего лишь несколько месяцев. Оставшиеся более 99 процентов нашей человеческой истории мы шли обычным путем, гораздо более духовным, чем теперь. Поэтому неудивительно, что за краткий период современности мы изменились ненамного больше, чем столетний человек, который ожидает, что внезапно станет кем-то другим в последний день своей жизни. Под шелухой нашей современности, амбициями и самомнением скрывается человек, не слишком отличающийся от своих предков по характеру, возможностям и, конечно, духовности.

Буддизм — это особенно интересная традиция, потому, что она одной ногой стоит в прошлом, а второй — в настоящем. С одной стороны, буддизм возник в то время, когда Индия находилась на стадии перехода от примитивной к более высокоразвитой цивилизации. Буддизм обладает тем же уровнем образования, схоластикой, профессиональной элитой, институтами, иерархией, отношением к политике и монетарными отношениями, что и другие «высшие религии», которые развились после возникновения сельского хозяйства и которые мы теперь по большей степени определяем как наши собственные способы религиозности. В то же самое время Будда провозгласил: «Я следую древним путем», и этим он хотел показать «путь обратно», к более фундаментальному опыту человеческой жизни, чем тот, который имели его современники. Тибетский буддизм, возможно, более, чем любая другая форма буддизма, сохранил нетронутым бурный опыт этой «изначальности» как основание своей духовности. В этом смысле он связан не с истиной, однажды установленной и мертвой, а с истиной живой и постоянно возникающей. И только этот вид истины «неразрушим», поскольку это — не овеществленная версия прошлого, а отражение того, что является истиной непосредственно в настоящем.

Много лет я преподаю курс «Тибетский буддизм» в Университете Наропа и в Университете штата Колорадо студентам с небольшой или вообще отсутствующей подготовкой, как в области буддизма, так и в вопросах, связанных с Тибетом. Я всегда считал важным для преподавания, особенно на вводном этапе, проводить диалог между своими студентами и живой духовностью тибетского буддизма. Чтобы делать это, я искал вводный текст, который:

1) давал бы путь к предмету за относительно короткое время;

2) не был бы чрезмерно техническим или обремененным бесчисленными деталями истории тибетского буддизма;

3) был бы адресован скорее к духовности или «практике» традиции, а не сосредоточивал бы внимание на философии, догматике или политической истории;

4) обращал бы должное внимание на традиции «Практики наследия» Ньингма (Nyingma) и Кагью (Kagyu), так часто приуменьшаемые в истории; и

5) устанавливал бы определенное равновесие между работами западных ученых о тибетском буддизме и трудами тибетцев.

На печатном рынке действительно существует ряд превосходных работ, представляющих собой введение в тибетский буддизм, и все же ни одну из них нельзя считать удовлетворительной. Поэтому я написал две книги, эту и еще одну, которая вскоре появится из печати.

1. 
   Большинство книг на рынке сегодня имеет тенденцию сосредотачиваться на истории или философии тибетского буддизма. В своих книгах я специально подчеркиваю духовность тибетского буддизма. Под этим я подразумеваю тибетский буддизм как образ жизни, действия и преобразования.
   
2. 
   Поддерживая давнюю западную академическую точку зрения, большинство существующих книг, как правило, ставят акцент в большей степени на традициях школы Гелук, как определяющих тибетский буддизм в целом. В центре внимания таких работ оказываются монашеские формы тибетского буддизма школы Гелук, поскольку они существовали в Центральном Тибете и акцентировали внимание на обучении, учености и дебатах. Эти сведения нельзя признать сбалансированными, так как они оставляют в стороне многие традиции и методы наследий других школ, которые наряду со школой Гелук присутствовали в Центральном Тибете, а также существовали — а на самом деле преобладали — в других частях страны. Мои книги пытаются ликвидировать этот дисбаланс.
   
3. 
   Даже относительно хорошо осведомленному читателю, уже не говоря о тех, кто плохо знаком с темой, тибетский буддизм может показаться исключительно сложным. Он формировался на протяжении пяти столетий взаимодействия с индийской традицией и включает приблизительно четырнадцать веков истории тибетских школ, религиозных деятелей и текстов, которые могут показаться избыточными из-за обилия деталей и разнообразия. Работая над книгами, я понимал, что важно тщательно отбирать информацию и обсуждать только те элементы тибетского буддизма, которые необходимы для описания основных моментов. По этой причине я попытался свести технические детали к минимуму. Например, каждая из тибетских школ и каждая традиция имеют свою собственную богатую историю. Я не пытался вести читателя по лабиринту времени, а скорее хотел дать общую схему развития тибетского буддизма. Подобным способом я представил тибетскую философию в ее главных ориентирах и попытался показать значение каждого из них для духовной жизни человека. Читателям же, интересующимся историей развития всех школ и подшкол, наряду со всеми их теоретическими разногласиями, предлагается много других превосходных работ, к которым они могут обратиться. Описанным выше способом я представил основную буддистскую дисциплину — медитацию — в целом, наряду с конкретными примерами, и свел к минимуму обсуждение теоретических и абстрактных описаний уровней и стадий с их подразделениями и сложными корреляциями, которые можно найти в большинстве литературных источников по тибетскому «пути». Наконец, хотя местная шаманская практика и развитая религия Бон (Bon) упомянуты в моей книге, я не стал посвящать им отдельные разделы. Они, конечно, важны для создания полной картины тибетской религиозной и культурной жизни, но посвящение им целых глав увело бы меня слишком далеко от центральной темы.
   

Мое глубокое убеждение, что подобный подход сделает тибетский буддизм доступным тем, у кого нет никакой специальной подготовки, а также даст новую информацию и перспективы тем, у кого она есть. В частности, я надеюсь, что мой акцент на духовности традиций поможет читателям любого уровня достигнуть нового понимания того, почему тибетцы и в Тибете, и в изгнании так глубоко ощущают свое предназначение и почему жители Запада могли бы обратиться к этой традиции. И, кроме того, я надеюсь, что каждый читатель найдет для себя, по крайней мере, начальные сведения о том, что такое, собственно, тибетский буддизм.

Что касается меня лично, то, по моему мнению, важность тибетского буддизма для современного мира заключается в том, что, по сути, больше, чем Тибет, или даже больше, чем сам буддизм, потенциал этой традиции, возможно уникальный, направлен на то, чтобы заставить нас, современных людей, возвратиться к нашим корням и нашей сути. Проведя столько времени среди этих беспорядочных и горестных столетий, мы не сможем надеяться на продвижение вперед, если не вернем свою человеческую сущность. Однако такой важный проект нельзя осуществлять по частям и его, конечно, нельзя реализовать, только лишь думая о нем. Нам нужно ощущать присутствие человека, видеть его лицо, слышать его голос, чтобы учиться у него. А чтобы учиться, мы должны захотеть открыть себя и рискнуть измениться. Тибетцы, пережившие неизмеримые страдания, благодаря своему невероятному великодушию, могут стать для нас примером и источником мудрости.

Тибет

ЛЮДИ И ПРОСТРАНСТВО

Тибетский буддизм был до недавнего времени главной формой религиозных убеждений и практики везде, где преобладала тибетская цивилизация. Буддизм начал появляться в Тибете примерно к седьмому веку н. э., и с того времени он развивался, чтобы превратиться в главную религиозную ориентацию народов Тибета. По сути, тибетский буддизм был одной из наиболее жизненных, разнообразных и духовно богатых традиций. Спустя почти четырнадцать столетий свободного и полнокровного развития для буддизма и собственно тибетской цивилизации в целом наступили тяжелые времена. Китайское вторжение 1949 года, политическое присоединение Тибета к КНР и последующие репрессии. В то же самое время, как часто говорят, потери Тибета стали всемирным приобретением, поскольку после китайской оккупации сотни тысяч тибетцев покинули страну, отправившись в изгнание. Среди них было много одаренных учителей, которые, начиная с 1960-х годов, рассказывали о своих традициях остальной части мира. Теперь существуют сотни групп нетибетцев, практикующих тибетский буддизм, фактически на каждом континенте, в каждом большом городе и во многих отдаленных местах; а традиция изучается во многих колледжах и университетах, как западных, так и азиатских.

Тибетская цивилизация процветала повсюду на обширной территории Азии, включая регион, который мы считаем настоящим Тибетом, «политический Тибет», а также другие области, простирающиеся в других политических субъектах.

К ним относятся преимущественно части Ассама на востоке, Бутан, Сикким и части Непала на юге и юго-западе, Ладакх на западе: Хотя тибетский буддизм сильно пострадал в оккупированном китайцами Тибете, его продолжают практиковать там и в других местностях с тибетской культурой.

Сам Тибет окружен с трех сторон огромными горными цепями, от двадцати тысяч до почти тридцати тысяч футов высотой, — на юге Гималаями, на западе хребтом Каракорум, а на севере хребтом Куньлунь (см. карту). Эти горы полностью непроходимы в течение большей части года и даже в лучшее время года являются опасными для путешественников, оказываясь подчас непреодолимыми препятствиями. Хотя Тибет открыт с востока, кажущиеся бесконечными пустыни, равнины и более низкие горы всегда означали, что любой, кто хочет, например, совершить путешествие из Центрального Тибета в Пекин, должен планировать восьмимесячную поездку. Хотя эти физические барьеры и не изолировали Тибет полностью от остальной части мира, они, конечно, препятствовали проникновению внешнего влияния. Относительная изоляция Тибета подкреплялась культурными и геополитическими факторами. Вплоть до китайского вторжения 1949 года Тибет выступал как своего рода буфер между Британской Индией на юге, Россией на севере и Китаем на востоке. Эти большие державы предпочитали видеть в нем стабильное государство, и тем самым Тибет оставался защищенным от вмешательства извне. В пределах самого Тибета крайне консервативная религиозная культура не приветствовала посторонних. Общий результат взаимодействия географических, политических и культурных факторов привел к тому, что до середины двадцатого столетия тибетская цивилизация была в состоянии развивать свой собственный уникальный характер, испытывая влияние современности скорее эпизодически, нежели большинство традиционных культур.

Чтобы понять характер и разнообразие тибетского буддизма, важно кое-что знать о географии Тибета, поскольку последняя воздействует на политику, общество и культуру Тибета¹. Территория самого Тибета может быть разделена на три приблизительно равных части. Северная треть страны — обширная необитаемая пустыня, изрезанная горными хребтами и отрогами. В течение большей части года здесь чрезвычайно холодно и дуют сильные ветра. Хотя в прошлом здесь никто не жил, сюда периодически приходили охотники и торговцы, ищущие соль, соду и буру. Средняя треть Тибета, все еще высокая и холодная, представляет собой холмистую местность и равнины с высокими горными цепями и большими озерами. Здесь в войлочных юртах живут тибетские кочевники, невероятно выносливые и упорные, пасут стада яков, овец и коз, в зависимости от времени года перемещаясь с ними в поисках новых пастбищ. Южную треть страны составляют несколько речных долин, и, хотя они находятся все еще высоко над уровнем моря, из-за более низкой широты это относительно сырая, умеренная и плодородная по сравнению с остальной частью Тибета область. Именно в этой южной трети Тибета в маленьких поселениях, деревнях и нескольких чуть больших по размеру городах проживала основная часть его трехмиллионного населения, занимаясь главным образом сельским хозяйством.

Населенные области Тибета были весьма разнообразны по социальной и политической структуре, и это разнообразие отражалось в религии. Центральный Тибет, состоящий из районов Ю (U) и Цанг, вместе с некоторыми другими провинциями, был чрезвычайно богатым сельскохозяйственным регионом с самой высокой плотностью населения и самыми большими городами. Общество здесь состояло из богатой знати, владеющей большими состояниями, а также из крестьян, имеющих собственную землю, и безземельных батраков: Частично благодаря концентрации населения и относительному богатству, Центральный Тибет был политически наиболее централизованным среди всех тибетских регионов, а также социально наиболее иерархически упорядоченным и стратифицированным. Этот регион и особенно самый большой город Тибета, Лхаса, были местом пребывания далай-ламы и расположения его знаменитой резиденции, огромной Поталы (Potala), с ее тысячами коридоров, комнат и храмов. Центральный Тибет и Лхаса также были цитаделью школы Гелук, где располагались самые большие монастыри в стране. Именно здесь начиная с семнадцатого века находилось центральное тибетское правительство, возглавляемое далай-ламой и состоящее из монахов правящей секты Гелук и знати, лояльной к ней. Школа Сакья с центром в Сакья также была весьма сильна в Центральном Тибете.

Восточный Тибет, известный как Кхам (Kham), представляет собой долины нескольких больших рек (Салуин, Меконг и Янцзы) и пастбища между ними. Будучи более равнинным, Кхам все же имел население примерно равное населению Центрального Тибета. Из-за близости к Китаю через Кхам, а также через несколько основных городов, включая Дердже (Derge) и Чамдо, проходило множество важных торговых путей. Кхам политически был более децентрализован, чем Лхаса, разными его областями иногда управляли наследные принцы, а иногда ламы из монастырей. Здесь особенно сильны были школы Ньингма и Кагью, владеющие несколькими монастырями среднего масштаба в долинах и многочисленными обителями в окрестных горах.

Амдо в Северо-Восточном Тибете был населен главным образом тибетскими кочевниками со своими стадами, а также монгольскими скотоводами, которые тоже были последователями тибетского буддизма. Именно здесь находится священное озеро Кукунор, здесь же родился Цонгкхапа (Tsongkhapa), основатель школы Гелук. Из-за постоянно кочующего населения Амдо был еще более политически децентрализован, чем Центральный Тибет или Кхам, и различные группы кочевников имели чаще всего собственное управление. Благодаря преобразованиям в этом регионе школа Гелук стала здесь особенно сильна и имела множество больших монастырей. Школа Ньингма также была здесь весьма влиятельной и имела немало больших монастырей.

Другие регионы тибетской культуры, существующие сегодня вне границ китайской оккупации, демонстрируют аналогичное социальное, культурное и политическое разнообразие. В тибетских областях Индии и Непала, главным образом сельскохозяйственных, представлены различные школы. В Бутане и Сиккиме (Sikkim) есть поселения, состоящие из тибетцев, частично из горных тибетизированных народов и иммигрантов из Непала. Это также сельскохозяйственные районы, здесь распространены школы, не связанные с Гелук. В более высокогорных областях, пока из-за китайской оккупации не закрылись маршруты к самому Тибету, главные средства к существованию обеспечивала торговля.

Итак, хотя Центральный Тибет был номинально резиденцией правящей школы Гелук, реально разные регионы Тибета были автономны политически и культурно. Этой относительной независимости способствовали несколько факторов. С одной стороны, большие расстояния и довольно слабая связь между Центральным Тибетом и другими областями предполагали, что каждый регион мог бы развить свои особенности. Кроме того, разные тибетские регионы обладали различными культурными традициями, своей особой историей, языком или диалектом, типом одежды, пищи, художественными традициями и так далее. В этих регионах преобладали также разные типы социальной структуры: одни были относительно густонаселенными и централизованными сельскохозяйственными государствами; другие менее густонаселенными и освоенными; третьи — по большей части кочевыми; существовали также городские структуры, населенные торговцами, знатью, чиновниками, художниками, со всем социальным разнообразием, которое подразумевает такое смешение. Относительная независимость этих областей поддерживалась и тем, что и варианты буддизма различались так же, как и местные шаманские ритуальные обряды. Наконец, тибетцы имеют тенденцию оставаться чрезвычайно независимыми и не слишком поддающимися внешнему управлению. Голок (или Голог) (Golok, Golog) из Северо-Восточного Тибета дает определение этому чувству независимости — даже в отношении к правлению Гелук из Центрального Тибета — в своей речи, цитируемой Джоном Роком:

«Нельзя сравнивать нас, гологов, с другими народами. Вы повинуетесь законам чужеземцев, законам далай-ламы, Китая, любого из ваших мелких правителей. Вы всех боитесь. И в результате вы боитесь всего. И не только вы, но и ваши отцы . и деды были такими. Мы, гологи, напротив, с незапамятных времен никому не повиновались, жили по своим собственным законам, следовали не чужим, а нашим собственным убеждениям. Голог рождается с сознанием своей свободы... Наше племя наиболее уважаемо и могущественно в Тибете»².

Несмотря на все это разнообразие, определенные моменты связывают тибетскую цивилизацию в более или менее единое целое. В первую очередь, это, конечно, тибетский язык, на котором говорят повсюду в этих разных местах, хотя и на разных диалектах. Во вторую очередь, кроме языка, тибетская культура объединялась и определялась самим тибетским буддизмом, обеспечивавшим историю, видение мира и образ жизни более или менее характерный для всех тибетцев, включая тех, которые не были номинально буддистами, а являлись преимущественно последователями учения Бон (Bon). Организационно культура была связана воедино важной ролью монастырей, как больших, так и малых, и передавалась каждому тибетцу, вне зависимости от региона или образа жизни. Даже для кочевников, а возможно и в особенности для них, монастыри играли роль не только религиозных центров, но и мест врачевания болезней, посредничества во время споров, защиты в конфликтах, хранения зерна и так далее.

Правильное понимание тибетского буддизма, как на его родине, так и за ее пределами, невозможно без оценки всего разнообразия тибетской культуры, а также ее целостности. Можно поспорить, что дхарма (dharma) везде в Тибете имеет, как часто говорят тибетцы, «один-единственный вкус». В то же время ясно, что нет одного типа или традиции тибетского буддизма, который может выступать в качестве стандарта для всех остальных. Большинство схоластически и политически ориентированных школ Гелук являются не более характерными для тибетского буддизма, чем ориентированные в основном на медитацию традиции Ньингма и Кагью. Те, кто жил в огромных монастырях Центрального Тибета, не могли особенно гордиться местом своего пребывания перед медитирующими в маленьких сельских общинах или уединенными отшельниками, живущими в пещерах в одиночестве до самой смерти. Сила и живучесть тибетского буддизма сосредоточены, возможно, в его способности включить и охватить такое большое количество различных проявлений человеческого духовного стремления и практики.

В наш век, когда мировая культура становится все более стандартизированной, буддизм, конечно, заслуживает внимания. Буддисты в Тибете могут не соглашаться друг с другом в отношении того, какая точка зрения наиболее глубокая или какой подход наиболее эффективный, но лишь немногие из них оспорили бы тот факт, что религиозное разнообразие в буддистском Тибете пошло непосредственно от Будды — это было одним из самых больших его подарков своим последователям. Давайте, опираясь на эту точку зрения, рассмотрим богатый и разнообразный пейзаж тибетского буддизма так, как он существовал на своей родине и как он теперь, в наше время, начинает цвести в остальной части мира.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

СВЯЩЕННОЕ ОКРУЖЕНИЕ