{646} По ту сторону здравого смысла,
или Неожиданное chassé croisé1
(Трагедия в 3 х действиях)1466
Действующие лица и сверхчеловеки.
Альфонс Альфонсович Переверзев — художник-декадент, сверхчеловек, состоит на содержании.
Мессалина Клеопатровна Воробьина — 1 й гильдии сверхчеловечица, купчиха, одета скелетом, танцует danse macabre2.
Жанна Переверзева, урожденная д’Арк — состоит с мужем в декадентских отношениях, потому что г. Ленский ее и через год после свадьбы называет «барышней».
Воробьин — обыкновенный человек, состоит мужем, сверхчеловечицы.
Паспарту — репортер, даже сверхрепортер, все видит, все слышит, а чего не видит и не слышит, о том догадывается.
Князь Горбатов — человек, твердо знающий четыре правила арифметики.
Сверх-Дягилев1467 — существо мистическое.
Сверх-Философов1468 — существо аллегорическое.
Сверхинспектор.
Г н Волынский1469 — блаженный сверхчеловек, личный друг Ницше.
П. Д. Боборыкин — маститый писатель и коварный мужчина.
В. В. Андреев1470 — балалаечник своего отечества.
Сверхчеловеки, сверхчеловечицы, кукоты, кукотки, декаденты и проч.
1 е действие происходит по ту сторону здравого смысла, 2 е — в Александринском сверхтеатре, 3 е — в журналистике.
Действие I
Danse macarbre
Перед поднятием занавеса оркестр играет песенку из «Фауста» (из трагедии).
«Раздолье нам,
Как дикарям
{647} Или пятистам
Большим свиньям!»
Сцена изображает гостиную в декадентском стиле.
Паспарту (оглядывается и пишет в записную книжечку). — «Сотри»1 у купчихи 1 й гильдии Мосеевой. Гостиная освещена красными лампионами, заключенными в черепа. В углу, вместо столика, фоб, в котором лежит сделанный из… (Подходит, пробует пальцем и облизывает палец) сделанный из яблочной пастилы покойник. Гости, подходя, берут покойника ложечкой и едят. Покойник похож на хозяйку дома. По комнатам ходят факельщики. Среди присутствующих назовем au hasard2: 1 й гильдии декадентку Воробьину (костюм — саван), супругу известного декадента Переверзеву (одета в непроданную картину)… Человек!
Дворецкий (одетый факельщиком, не откликается).
Паспарту. — Сверхчеловек!
Дворецкий. — Что прикажете?
Паспарту. — Ужин будет?
Дворецкий. — На тринадцати столах, по тринадцати персон на каждом.
Паспарту (все это записывает). А что на ужин?
Дворецкий. — Спервоначалу живая рыба!
Паспарту. — Как живая?
Дворецкий. — А так, кажный гость будет рыбу вспарывать, живой ей в брюхо лимон жать и свежую икру выедать.
Паспарту. — Дальше?
Дворецкий. — Дальше мозги. В черепах подавать будут.
Паспарту. — Стильно! Дальше что?
Дворецкий. — Живого поросенка жарить будут.
Паспарту. — Орать будет!
Дворецкий. — Ничаво! Балалаешники в это время играть будут.
Паспарту. — А соус будет?
Дворецкий (мнется). — Соус-то будет! Только его в такой посуде подавать будут, что вам в газете напечатать никак невозможно.
Паспарту. — Черт знает, что такое! Вот и веди тут светскую хронику! В аристократических домах, кроме тартинок, есть нечего, а у купцов — еда есть, но из такой посуды есть заставляют, вспомнить тошно: мозги из черепов. Тьфу! Оно, правда, мозги, поросенок — немножко по-купечески, но из черепов и живой — стильно!
{648} Факельщик (появляясь, мрачно). — Абракадабра!
Все (радостно). — Ах, это monsieur Волынский! Он всегда о себе так велит докладывать!
Паспарту (пишет). — «Неожиданный сюрприз, устроенный гостеприимной хозяйкой. Входит наш известный мыслитель г. Волынский. Каждый волос на его голове поднят спиралью, в глазах вопросительные знаки, пальцы испачканы в чернилах. Входя, ударяет себя по лбу, причем любезная хозяйка в ту же минуту ударяет в гонг, так что приятно пораженным гостям кажется, что этот звук вылетает из вдохновенной головы г. Волынского. Входя, говорит»…
Г н Волынский. — Ай ай, матушки, какой я умный!
Все (замогильным голосом). — Так говорит Заратустра1471!
Паспарту. — Pardon, monsieur Волынский! Маленькое интервью! Почему вы, вместо «здравствуйте» — говорите: «матушки, какой я умный»?
Г н Волынский. — Га! Это имеет свое объяснение! Я имею своим другом Нитцчше!..
Паспарту. — Будьте здоровы!
Г н Волынский. — Благодарю вам. Но я не чихнул, а только так называется философ. Он есть один из самых больших умов в человечестве. И теперь этот один из самых больших умов в человечестве дошел до вакхической мысли, что он глуп, и он сидит около своей мама, и говорит своей мама: «мама, какой я дурак!» А я дошел до другой вакхической мысли и, подражая… не желайте мне здоровья!.. подражая Нитцчше, говорю всем, вместо «здравствуйте вам», — «ай, матушки, какой я умный!»
Паспарту. — Pardon, еще один вопрос. Почему у вас пальцы в чернилах?
Г н Волынский. — Это не есть чернила. Это есть пламень. Я коснулся перстами огненной бездны души и опалил себе персты даже до первого сустава. Это есть знак, а не чернила. Я не пишу чернилами, я пишу ляписом1472!
Воробьина (летит, махая саваном). — Господа, кадриль! Музыка, жарь!
(Балалаечники играют кадриль из русских песен. Становятся так: Воробьина с мужем, vis-a-vis1. Переверзев с женой, начинают прямо с шестой фигуры. Воробьина делает соло).
Переверзев (стонет). — «О, закрой свои синие ноги!»1473
Воробьина (дирижируя кадрилью). — Ходи веселей! Messieurs, changez vos dames! Mesdames, changez vos chevaliers! Chassé {649} croisé!2 Переверзев, вертись со мной! Воробьин, муж мой, что стоишь как истукан? Вертись с его женой. Теперь дамы solo! Вот это кадрель! Чище, чем у Тумпакова1474!
Воробьин и Переверзева. — Мы не хотим такого танца. Убирайтесь!
Князь Горбатов (появляясь, в ужасе). — Господа! Да ведь это, словно как в Альказаре1475. Как дважды два четыре…
Декаденты (выплясывая, дикими голосами). — Пять!.. Стеариновая свечка1476!.. На свете нет никакой таблицы умножения!.. Надеть на него пифагоровы штаны!..
Переверзев. — Господа сверхчеловеки! Князя Горбатова только могила исправит!
Все. — Ура! (Пляшут что-то дикое).
Дворецкий. — Петр Дмитревич Боборыкин из Парижа!
(Все застывают в тех позах, в которых были).
Г н Боборыкин (входит частой, частой походкой, потирая руки). — А?! Новое течение?! Декадентствуете? Господи! Да что же вы дома? Потихоньку? Вам бы в Александринский театр? А?
Все. — Ура! Идея! Да здравствует Петр Дмитриевич! Всегда у него свежая идея! В Александринку! Там говорят, теперь декадентство в ходу! Сверхчиновничье отношение к артистам! Сверхактеры есть! Ура! В Александринский сверхтеатр!
Адский галопад. Занавес.
Действие II
«Чему смеетесь, над собой смеетесь!»1477
Закулисье сверхтеатра.
Г н Сверх-Философов (вбегая). — Какую пьесу сейчас в сверхкомитете читали! Ну, прямо, сверхпьеса! Действующие лица — декаденты!
Г н Сверх-Дягилев. — Да ну? Кто ж написал?
Г н Сверх-Философов. — Господин Боборыкин! Ну, прямо он превзошел себя! Он — Сверх-Боборыкин в этой пьесе! Какие слова! «По ту сторону добра и зла». Прямо страницы из Ницше!
Г н Сверх-Дягилев. — Так сюда ее! К нам! Наконец-то у нас на сцене будет декадентщина! Ура!
Г н Сверх-Философов. — Обставить ее надо!
{650} Г н Сверх-Дягилев. — Сверхобстановку пустим! Себя не пожалею! Своего «я»! Уберу декорацию картинами из собственного «Мира сверхискусства»1 1478. Ура!
Г жа Потоцкая1479 и г жа Мичурина1480 (выбегают, вырывая одна у другой роль).
Г жа Потоцкая. — Я декадентку играть буду!
Г жа Мичурина. — Нет, я! Не отдам!
Г жа Потоцкая (почтив истерике). — Я я я…
Г жа Мичурина. — Мне дурно! Я служить больше не хочу!
Сверхинспектор. — Что за сверхшум за кулисами? А? Сделать госпоже Мичуриной сверхзамечание в суточном приказе по полиции…, то есть в приказе по театру, хотел я сказать.
Г н Сверх-Дягилев. — Но госпожа Мичурина произвела сверхшум, желая во что бы то ни стало изображать декадентку. Не объяснить ли это усердием к сверхначальству?
Сверхинспектор. — А! Это сверхпохвально! В таком случае, разрешить сверхсрочный отпуск на две недели с сохранением жалованья.
Г н Карпов (вбегая). — Тут, действительно, надо сверхчеловеком быть с такими постановками! Уж и вы тоже, господин Сверх-Дягилев, хороши! Госпожу Комиссаржевскую в декадентский сверхкостюм хотели одеть, а одели просто-напросто «гейшей»! из оперетки! Для «chaconne’а»1 балетную труппу сверхсвоих актеров выписали. А chaconne-то ваш, оказывается, нигде, кроме немецкого клуба, не танцуют! Э эх! Кажется, вся эта российская декадентщина дальше оперетки да немецкого клуба не идет! Эй, ты там, сверхчеловек, который на колосниках! Спишь, сверхъестественная бестия! Давай занавес!
(Сцена изображает мастерскую художника декадента. На стене картины из дягилевского журнала. В публике хохот, аплодисменты).
Г н Сверх-Дягилев (с бледным лицом, подбегая к г. Боборыкину). — Провалилась пьеса!
Г н Боборыкин. — Как провалилась? Напротив, успех огромный! Слышите, кричат: «автора!»
Г н Сверх-Дягилев. Да, ведь, смеются?
{651} Г н Боборыкин (потирая руки). — И пускай смеются! И пускай! Я рад, что смеются.
Г н Сверх-Дягилев (в недоумении, в ужасе, в отчаянии). — Петр Дмитриевич!.. Да что же это?.. Да вы нарочно?.. Вы нарочно написали пьесу, чтоб над декадентами смеялись?
Г н Боборыкин. — Конечно же, нарочно. Пустите! Мне выходить надо. Слышите, — вызывают?
Г н Сверх-Дягилев (хватаясь за голову). — Господи! Что ж это? Мы-то радовались, наконец, на сцене декадентщина будет! А в нашем же театре он нас же… Петр Дмитриевич… Вы меня извините… Вы писатель, конечно, почтенный… Вы даже не писатель, вы столько написали, что вы даже сверхписатель… Но это… извините меня… в нашем же театре… Это даже не свинство… Это сверхсвинство! Вот как это нехорошо! Давайте занавес! Скорее занавес давайте, чтоб никто декадентского посрамленья не видел!
(Занавес и сверхзанавес).
Действие III
«Собралися бесы разны, словно листья в ноябре»1481
Тощие поля российской журналистики. Урожая никакого. Растут кое-где только маленькие письма1482, маленькие хроники, маленькие фельетоны. Г н Боборыкин выбегает. За ним с воем несутся декаденты.
Декаденты. — Стойте! Стойте! Мы перед вами танцы танцевали! В декадентских позах застывали! А вы все высмотрели, все выглядели, да нас же и осмеяли! Хорошо это?
Г н Волынский. — Мы думали, вы, как человек с чутким нервом в мозгу, уловите новый изгиб спирали общественной мысли. А вы с малокультурными актерами насмеялись себе… Вместо того, чтобы вакхически открыть опаленными перстами огненную бездну (ударяя себя по лбу). Ай ай ай, матушки, какой я умный!
Г н Боборыкин (обозлившись). — Позвольте, господа! Ну, какие вы декаденты?! На западе декаденты. Те хоть дикие, но картины, книги пишут. А у нас? Как декадент, — так или на содержание поступил, или на тепленькое местечко пристроился. Как декадентка, — так только с чужими мужьями «chassé croisé» устраивать. В этом и все наше декадентство, и все ницшеанство сказывается! Подлости и глупости своей оправдание отыскиваете. У вас декадентство-то прикладное. Одним для оправдания скверных дел, другим для прикрытия своей бездарности, третьим, чтобы чрез оригинальничанье в люди вылезть, служит! Вы и Ницше-то вашего {652} со свиной точки зрения поняли… Пакости человек делает, — это я, — говорит, — «“по ту сторону добра и зла” нахожусь! — Так говорил Заратустра». Вы из Заратустры и то, кажется, сводника сделали. «Сверхчеловек». А посмотреть, что такое «сверхчеловек», — так и окажется просто-напросто обыкновенная свинья. Тьфу! (Во время этой речи декаденты расходятся. Остается один г. Волынский).
Г н Волынский. — Ну ну ну! Вы потише говорите. А я? Меня вы в чем упрекнете?
Г н Боборыкин (смеется). — Вас? Вас ни в чем! Да ведь вы у нас философ блаженный!
Г н Волынский. — А достигнуть блаженства на земле — это все! И вышел я благодаря декадентству, человек блаженный! Ай ай ай! Матушки, какой я умный!..
Занавес.
Достарыңызбен бөлісу: | 
