Святитель Николай Сербский Молитвы на озере

Предисловие

В течение долгих столетий душа сербского народа искала слова, в которых она смогла бы выразить свою боль, печаль, стремления и молитву. И она нашла эти слова, нашла у владыки Николая. Его словами наша немая душа молилась и рыдала, рыдала такими рыданиями и молилась такими молитвами, каких не видело наше око и не слышало наше ухо. Владыка Николай стал богоданным языком народной души, которым она пламенно и страстно исповедала «Трисолнечного Владыку светов». Он говорит... Никогда еще человек у нас не говорил так. Он молится... Никогда еще чело­век у нас не молился так. Он обладает даром слова, ибо обладает даром всеобъемлющего сострадания, всеобъемлющей жалости, всеобъемлющей любви и молитвы. До его прихода мы были в отчаянии, иссякло и замерло стремление наших душ ко Христу. С ним вострепетали мы радостью, жажда Бога пробудилась с новой силой, душа воскресла и преобразилась. В нем поселилось пламенное христолюбие Растко Неманича (мирское имя свя­тителя Саввы Сербского) и разгорелось в бушую­щий пожар; и он горит в этом пожаре, горит как жертва всесожжения за всех и вся. Поэтому имен­но от него мы черпаем веру и надежду в эти смутные и темные нынешние дни. Мы с вами свидетели великого чуда, свидетели удивительного и святого знака времени: первый раз блаженная вечность Святой Троицы, поселившись в юном христолю­бивом Растко, преобразила его в богоносного свя­того Савву, второй раз божественная вечность, избрав томимого божественной жаждой Николу, на наших глазах преобразила его в богоносного вла­дыку Николая.

Им, избранникам вечности, ведома тайна на­шей православной души, знают они, как богобор­ческую и мятущуюся славянскую душу сделать святой и христоподобной. Со времен святого Саввы и до наших дней сербское Православие не имело такого мощного и одаренного исповедни­ка, как владыка Николай. На него с молитвен­ным восхищением и надеждой будут взирать наши потомки, как мы взирали на святого Сав­ву. Будут они удивляться и сожалеть, что не видели того, что мы видим, и не слышали того, что мы слышим. Для них, как и для многих из нас, он станет очагом, у которого отогреваются продрог­шие от скептицизма и маловерия души.

Читаю и перечитываю «Молитвы на озере», но вся их неповторимая сладость вливается в мою душу, когда я читаю и перечитываю их молитвен­но. Он, чудотворец молитвенных ритмов, имеет власть над моей душой. Говорю себе: ты пленник чувств, ты чувствами мыслишь... Но когда его чудо­творная молитва заструится в моей окаянной душе, вмиг чувства, эти тяжелые обручи души, распадаются, и моя душа, моя раненая птица, окры­ленная радостью, взлетает и летит в сладкие вы­соты вечности. А расслабленное мое сердце го­ворит: он разбивает клетку времени и пространства, в которой задыхается твоя душа, и выпускает мо­тылька души в лазурь безграничной вечности. Поистине, он канал, по которому вечность вливается в мою душу, а душа входит в вечность. Он пре­вращает чувство моего личного бессмертия в чув­ство личной вечности, и я становлюсь странником на земле и жителем вечности. Он молитвой ду­мает, молитвой философствует. Его устами гово­рят светоносные души великих православных подвижников. Он молитвенно чувствует Бога, мо­литвенно чувствует все творение. Он — в молитвенных взаимоотношениях со всеми: такое воз­можно только в Православии. Душа полностью собирается в молитву и, ведомая молитвой, идет че­рез бескрайнее и непостижимое чудо, именуемое миром, ибо молитва — единственный зрячий поводырь ума, сердца и воли.

Владыка Николай говорит о Христе, ибо жи­вет Христом. Он расширяет свою таинственную личность до богочеловеческих размеров, опытно и лично переживает Боговоплощение и рождение Христа в своей душе. Это напоминает нам благо­датно опытную христологию святого Макария Ве­ликого. Смысл человеческого существования — родить Христа в себе, стать богом, ибо для того Бог стал для человека Хлебом.

Когда свою молитвой напоенную душу он об­ращает к твари, то закипает жалостью и рыдает со­трясающим все его существо рыданием. Ибо вся тварь больна, изранена и печальна. Воистину, в его слезах кипит печаль всего творения. Воистину, его рыданием рыдают все очи и сердца. Он болеет бо­лезнями всего творения и грустит грустью всякой твари. Се, Господь послал нам Иова, страдающего страданиями всего человечества и всего творения. И еще, он — наш Исаия, прозорливо и вдохновен­но осмысляющий страдание вообще и оправдываю­щий богочеловеческое страдание в особенности.

Мир — больной, заболевший грехом, ибо грех — болезнь, и презрение к грешнику — презрение к больному. Молитвой ухаживает за больным наш лекарь, молитвой лечит и излечива­ет. Не презирай грешников, но молись за них. Жа­лей и сострадай всякому творению и не осуждай. Расширь и углуби душу свою молитвой и заплачешь над тайной мира горько и безутешно. Обрати в молитву свое сердце, душу и разум, и они станут горячей неиссякаемой слезой за всех и вся. Пре­освященный молитвенник всю душу, сердце и ра­зум свои обращает в молитву, и грехи всех грешни­ков переживает как свои, и боль всякой твари переживает как свою, и кается за все грехи, как за свои, плачет и воздыхает.

Молитва расширяет границы человеческой души до пределов Всечеловека, делает человека способным плакать слезами всех плачущих и пе­чалиться со всеми печальными. В дивных молит­вах нашего псалмопевца струится душа Всечеловека. Границы времени и пространства исчезают, молитвы дышат небом, в них говорит уже не чело­век, но Всечеловек.

Его христолюбивой душой мы Христа возлю­били, и пока рабы времени сражаются за тленное земное богатство, наш бесстрашный воин вечно­сти стоит на страже наших душ, молится, кланяется, плачет и рыдает за всех и вся.

Человеколюбивый Господи, даруй нам молитвенность преосвященного владыки Николая!

Кто это смотрит на меня так пристально сквозь все звезды неба и сквозь все творе­ния земли?

Закройте очи свои, звезды небесные и тва­ри земные; отвернитесь от наготы моей. До­вольно мне того стыда, что жжет мои глаза.

На что смотреть вам? На древо жизни, ссохшееся, словно придорожная колючка, жалящая прохожих и себя саму? На что смотреть вам? На огонь небесный, тлеющий в грязи, что и не гаснет, и не светит?

Пахарь, не твоя нива важна, но Господь, взирающий на труд твой.

Певец, не песни твои важны, но Господь, внемлющий им.

Спящий, не сон твой важен, но Господь, бдящий над ним.

Не мелководье прибрежное важно — важ­но озеро.

Что есть время человеческое, если не вол­на, которая, отбежав от озера, раскаялась, что оставила его, ибо, нахлынув на раскаленный песок, пересохла?

О звезды, о твари, не на меня смотрите — на Господа всевидящего. Ему все ведомо. На Него смотрите и увидите, где отечество ваше.

Для чего вам смотреть на меня — образ изгнания вашего? На отражение быстротеч­ности и временности вашей?

Господи, прекраснейший убрус мой, Сера­фимами золотыми украшенный, покрой меня, словно вдову, вуалью и собери в нее мои слезы, в которых кипит горе всех созданий Твоих.

Господи, радость моя, будь гостем моим,

чтобы не стыдился я наготы своей, чтобы жаждущие взгляды, на меня обращенные, больше не возвращались в свои дома жаж­дущими.

По чьей воле оказался я здесь, среди этих червей?

По чьей воле брошен я в пыль, в соседство змеям и добычу ястребам?

Кто сбросил меня с горы высокой в спутники злодеям и безбожникам?

Мой грех и правда Твоя, Господи. От со­творения мира множатся грехи мои и опере­жают правосудие Твое.

Не счесть грехов за всю жизнь мою, гре­хов отца моего, грехов человеческих от на­чала мира. И говорю, воистину, Господи, имя суду Твоему — милосердие.

Раны отцов моих на себе ношу, сам живу в них и себя ими раню. И вот теперь проступили они на душе моей, подобно пят­нам на теле жирафа, покрыли ее, словно ман­тия из скорпионов, жалящих душу мою.

Помилуй же меня, Господи, излей небес­ную благодать слова Твоего и очисти меня от проказы, чтобы, исцелившись, посмел я из­речь имя Твое перед другими прокаженными и чтобы не надругались они надо мною.

Помоги мне поднять хотя бы голову над этой полной червей ямой, вдохнуть ладана благоуханного и ожить.

Помоги мне подняться хотя бы на высоту пальмы, чтобы мог я посмеяться над змеями, что преследуют меня и ищут ужа­лить в пяту.

Господи, если сделал я хоть малое добро на пути земном, ради малости этой избавь меня от моих безбожных спутников. Господи — упование мое в отчаянии. Господи — сила моя в немощи. Господи — зрение мое во мраке. Одним лишь перстом Своим коснись чела моего, и я поднимусь. Если же слишком нечист я для прикосновения Твоего, протяни мне луч из Царства Твоего и воздвигни меня, ради милости Твоей воздвигни меня из ямы, полной червей.
3. Господи, есть ли дни?

Человек, есть ли среди прожитых тобой дней те. что хотел бы ты вернуть? Дни эти манили тебя, как манит нежное прикоснове­ние шелка, но, соблазнив тебя, превращались в паутину. Словно чаша, полная меда, встре­чали они тебя, но обращались в зловоние, полные обмана и греха.

Смотри, как лужи при лунном свете на­поминают чистые зеркала, а дни твоей без­заботности — прозрачные стекла. Но когда скользил ты из одного дня в другой, обман­чивые стекла разбивались, как тонкий лед, и ты брел по воде и грязи.

Может ли называться днем время, огра­ниченное, словно вратами, утром и ве­чером?

Господи, свете мой, об одном лишь дне тоскует душа моя, истерзанная обманом: о дне, который не закрывается вратами вечера.

О дне Твоем, который был и моим днем, ког­да я был одно с Тобою.

Человек, печалишься ли ты о минувшем счастье твоей жизни? Вспомни былые сладо­сти прошлого: какая из них принесла тебе больше горечи? И вот, с досадой отворачиваешься ты от вчерашнего счастья.

Даны тебе лишь мгновения счастья, что­бы опечалить тебя воспоминанием о том ушедшем истинном счастье, когда ты был под покровом Источника счастья. Даны тебе столетия скорби, чтобы пробудить тебя и вырвать из плена царства лжи.

Господи, Господи, счастье мое единствен­ное, готовишь ли Ты прибежище измученно­му страннику Своему?

Господи, вечная юность души моей, омо­ешь Ты очи мои, и засияют они светом, ярче солнечного.

Господи, бережно собираешь Ты слезы праведников и, как дождем, мир ими осве­жаешь.
4. Господи, дай мне покой в недрах Твоих.

Пока был я отроком, учили меня старшие держаться земного и небесного, чтобы не упасть. Затянулось детство мое, и долго опи­рался я на посох учителей моих.

Но когда вечность заструилась во мне, ощутил я себя странником в мире, и земля и небо, как хрупкий тростник, рассыпались в руках моих.

Господи, сила моя, как бессильны земля и небо! Пытаются выглядеть как несокруши­мая крепость, но рядом с Тобой испаряются, словно дождевая капля на ладони.

За оградами колючими прячут немощь свою и детей малых пугают.

Скройтесь от меня, солнце и звезды. Отвергнись меня, земля. Не маните меня, друзья и женщины. Чем можете помочь мне вы, бес­помощно стареющие и сходящие в могилы?

Дары ваши — яблоки червивые, напитки, утробы многие прошедшие. Одежды ва­ши — паутина, смешная наготе моей. В улыбках ваших затаилась печаль, утешать в которой меня же позовете, немощные — не­мощного.

Господи, сила моя, до чего же бессильны земля и небо! И все зло, что творят под не­бесами люди, лишь исповедание бессилия их, само бессилие.

Только сильный решается делать добро.

Только тот, кто от Твоей воды пьет и от Тво­его хлеба питается, наполняется силой добра.

Только у сердца Твоего почивающий чув­ствует отдых. Только пашущий у ног Твоих насладится плодами труда своего.

Минуло детство мое, питавшее меня стра­хом и неведением, пропала надежда моя на земное и небесное. Теперь на Тебя одного взираю и Твоего взгляда держусь, колыбель моя и воскресение мое.

Вот еще немного, еще немного, и путь мой окончится. Еще немного поддержи меня, Господи, Победитель смерти, на пути, возво­дящем к Тебе. Ибо, чем больше приближа­юсь я к Тебе, тем сильнее люди тянут меня вниз, в свою бездну. Чем больше наполня­ется бездна, тем тверже надежда их, что они одолеют Тебя. Воистину, чем полнее бездна, тем Ты дальше от нее.

Как глупы слуги древа познания! Не То­бой меряют они силу свою, а количеством своим. Закон правды не Твоим именем освя­щают, но числом своим судят о нем. Путь большинства для них есть путь истины и справедливости. Древо познания преврати­лось в древо преступлений, глупости и леде­нящей тьмы.

Мудрые мира сего познали все, кроме того, что они — слуги сатаны. Настанет День По­следний, наступит и ликование для сатаны из-за жатвы обильной. А колосья-то все пусты. Но по глупости своей сатана меряет числом, а не полнотой.

Один Твой колос, Господи, Победитель смерти, стоит всей жатвы сатаниной. Ибо Ты не числом меряешь, а полнотой Хлеба Жизни. Тщетны увещевания мои безбожникам: обратитесь к Древу Жизни и познаете боль­ше, чем хотите познать. Из древа познания сатана строит вам лестницу в ад.

От безбожников слышу издевки: хочешь ты с помощью Древа Жизни обратить нас к своему Богу, Которого мы никогда не видели.

Воистину, никогда вам не увидеть Его. Свет Господень, от которого Серафимы затеняют очи свои, навсегда испепелит зеницы ваши.

Среди всех, в прахе земном живущих, горстка малая тех, что в Бога верят. О горы, о озера, разделите радость мою о том, что и я иду среди этих редких, тихих, самых пре­зренных!

Еще немного, братья, и закончится путь наш.

Еще немного поддержи нас, Господи, Побе­дитель смерти.

На колени, племена и народы, на колени перед величием Божиим. Быстро падаете вы ниц перед правителями земными, а пасть к ногам Всемогущего медлите.

Как же, говорите вы, разве нас, таких ма­лых, накажет Господь?

Сотворил бы Он нас могущественными и сильными, тогда бы и казнил. А сейчас, посмо­три, мы чуть больше колючки на обочине не­объятной вселенной, а ты грозишь, что нака­жет нас Тот, Чье величие несравнимо с нами.

Безумцы, когда правители ваши зовут вас на злое, от которого содрогается вселенная, не говорите вы: мы слишком малы. Только от дел света изворачиваетесь вы своей ма­лостью и ничтожностью.

Да, невелики вы видом своим, но вели­ким именем вписаны вы в книгу судеб: праотец ваш величием и ликом сияющим архангельским обладал. Посему и вам опре­делены венец архангельский или казнь архангельская.

Когда в сердце праотца вашего неслышно закралось желание познания тво­рения без Творца, потемнел лик архангель­ский, словно земля, а величие его в пыль рассыпалось, вы же — семя его. Ибо поже­лал он познать меньшее, вот и рассыпался на частицы мелкие, чтобы смог в мелкое войти, испробовать и исследовать его.

Все осколки, все частицы, все пылинки должны воссоединиться и, отвратившись от земного, обратиться к Творцу. Чтобы и пра­отец ваш, архангел, воссоздался из частиц и лик его вновь засиял, словно зеркало чистое, солнце отражающее.

Господи, сотворивший меня, воссоздай человека таким, каким Ты сотворил его от начала. Тот человек, который существует сейчас, не Твое творение. Имя ему — бо­лезнь: откуда болезнь в руках Твоих? Имя ему — страх: откуда страх у Того, Кто вся­кий страх гонит?
7. Господи, дыхание мое, даруй мне молитву.

Если б мог я из камня сотворить музыкантов, танцовщиков из песка озерного, из всех листьев, в горах шелестящих, сделать певцов, чтобы помогли они мне Господа сла­вить! Чтобы и голос земли зазвучал в хоре ангельском. Набросились сыны человечес­кие на трапезу отлучившегося Хозяина, ни­кого не благодарят, кроме себя, хвалят уго­щение богатое, что рано или поздно в землю вернется.

Прискорбна слепота человеческая, не ви­дящая славы и силы Божией. На горе птица живет — горы не видит. В воде рыба плава­ет — воды не видит. Крот в земле роется, — земли не видит.

Воистину, прискорбно подобие человечес­кое птицам, рыбам и кротам. Люди, словно животные, перестают замечать то, чего слиш­ком много, и распахивают глаза свои лишь на диковины и чудеса невиданные. Слишком щедр Ты, Господи, дыхание мое, потому не за­мечают Тебя люди. Слишком очевидно суще­ствование Твое, Господи, воздыхание мое, по­тому более внимательны они к жизни белых медведей полярных и диковин заморских. Слишком усердно служишь Ты рабам Сво­им, верность сладчайшая, потому и презрели Тебя они. Слишком рано встаешь Ты, чтобы засияло солнце над озером, потому не терпят Тебя ленивые. Слишком ревностно ночные кадила на небосводе возжигаешь Ты, усердие непостижимое, но нерадивое сердце челове­ческое охотнее слышит о рабе беспечном, не­жели о ревностном. О Господи мой возлюб­ленный, если бы хватило сил у меня позвать всех земнородных и воспеть гимн Тебе! Если бы мог я очистить очи Земли от проказы, что­бы блудница вновь стала девственной, какой создал ее Ты!

Воистину, Господи, велик Ты. Равно Ты велик и когда славословит Тебя мир, и когда поносит. Когда же поносит Тебя мир, тем бо­лее величие Твое во святых Твоих. В очах святых Твоих.
8. Господи, помоги мне величать Тебя

Все творения Твои, словно пчелы вокруг цветущей вишни, роятся вокруг Тебя, Госпо­ди. Одни теснят других, оспаривают один у другого право на сыновство, каждый видит в другом пришельца. Все предъявляют права на Тебя больше Тебя Самого. Полнота же Твоя, Господи, льется через край и питает всех, сладость неисчерпаемая. Все насыща­ются и отлетают голодными. Самым голод­ным остается людской рой, не потому, что у Тебя, Хозяин щедрый, нет пищи для людей, но не знают люди своей пищи и дерутся с гусе­ницами за кусок зелени.

Прежде всех сотворенных Тобой, прежде времени и скорби сотворил Ты, Господи, человека в сердце Своем. Человека первым Ты задумал, но на четках сотворения его очередь пришла последней. Так же как са­довник вскапывает землю и сажает сухие колючки, думая о розе. Так же как зодчий, задумывая храм, прежде мысленно видит сверкающие купола, которые возведет по­следними.