Святой Бенедикт Человек Божий

Святой Бенедикт Человек Божий

BIBLIOTHEQUE SLAVE DE PARIS

ПРЕДИСЛОВИЕ

Другой путь состоит в том, чтобы рассматривать старинные тексты ради них самих, стремясь приникнуть в образ персонажа, который они дают нам — не только излагаемыми фактами, но и организацией рассказа, его акцентами и его сурдинками, его цитатами и его аллюзиями, его провозглашенными или подразумеваемыми намерениями. Этот подход, отнюдь не самый простой, ведет нас к личности агиографа настолько же, насколько к личности святого. Он открывает нам не одного человека, а двух. Либо, если вы предпочитаете, он показывает, как первый жил в мысли второго.

Этот последний способ рассматривать святого рекомендуется в данном случае — по двум причинам. Прежде всего потому, что знания наши о жизни святого Бенедикта полностью исходят из единственного документа: рассказа о нем Папы Григория Великого во Второй Книге его «Диалогов». Затем потому, что Григорий Великий — сам святой. Два эти факта дают портрету Бенедикта, сделанному великим Папой, поразительный интерес. Разглядывать его — это не только узнать все, что только можно узнать, о существовании Отца монашества, но еще и увидеть душу святого, отраженную в другом святом. Не пренебрегая событиями, о которых говорится в «Диалогах», и не забывая о «Уставе для монахов», написанном Бенедиктом, мы все же особенно увлечены в этой книге образом Человека Божия, очерченным святым Григорием. «Человек Божий», «человек Господень» — эти выражения без конца повторяются в рассказе Григория. Что же это такое для святых — принадлежать Богу, что такое — жить для Бога? Таков вопрос, который будет сопровождать нас, когда мы будем слушать рассказ Григория об этой жизни. На страницах, говорящих нам о святости Бенедикта, мы вместе с ним обнаружим образ богоискателя, каким был и сам Григорий.

О Боге, Которого ищут в монашеской аскезе и молитве, в духе Библии и христианского Предания, вслед за пророками, апостолами и мучениками, — вот о чем хочет говорить с нами Григорий и что мы хотим от него услышать. Актуальна ли эта идея или неактуальна, но, во всяком случае, она содержится в жизни Бенедикта. Посвящая этот маленький томик одному из моих близких, сыну поколения, находящегося под угрозой атеизма, я от всего сердца желаю ему и всем его современникам света, сиявшего во тьме и отражавшегося в глазах молящегося Бенедикта, и вдохновив его биографа на следующий великолепный комментарий: «Для души, видящей Творца, все творение тесно».

ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ВЕХИ ЭПОХИ СВЯТОГО БЕНЕДИКТА

Живший в Италии VI века, Бенедикт из Нурсии был простым монахом; и вошел в историю как автор одного из «Правил для монахов». Чтобы понять его, надо прежде всего что-то знать об этой монашеской жизни, которой он полностью посвятил себя. И, кроме того, следует понимать хотя бы в общих чертах политическую и культурную ситуацию, в которой он рос, мыслил, действовал.

ЦЕРКОВЬ, ОТМЕЧЕННАЯ МОНАШЕСТВОМ

Одно из воскресений в долине Нила, около 270 года. Деревенский юноша идет в церковь на службу. Преследования еще не прекратились — они будут продолжаться еще приблизительно сорок лет, но египетское христианство уже в расцвете. Наш молодой человек, которому восемнадцать или двадцать лет, только что потерял своих родителей. Он и его маленькая сестра — одни в жизни. Шагая к церкви, он размышляет о том, что услышал из рассказов, ибо он не умеет читать: как апостолы покинули дом свой, чтобы следовать за Христом; как первые иерусалимские христиане продавали свое имущество и делили вырученное с местными обитателями. Те и другие — какую надежду на небеса питали они!

Служба начинается. Все слушают эпизод из Евангелия о богатом юноше: «Все, что имеешь, продай, и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи, следуй за Мною» (Лк. 18, 22). Для Антония — ибо так зовут нашего молодого человека — чтение это становится лучом света. Слова Христа, сливающиеся с его собственными размышлениями по дороге в церковь, кажутся ему обращенными к нему лично. Он тут же решает освободиться от всего добра, оставленного ему родителями. Недвижимость — восемьдесят гектаров доброй земли — отданы муниципалитету, мебель продана, а деньги розданы бедным. Сохранилась небольшая сумма, отложенная для сестры. Вскоре он отказался и от этих денег, услышав в церкви другую фразу из Евангелия: «Не заботьтесь о завтрашнем дне».

Жизнь монахов

Раздав все свое имущество бедным, Антоний доверяет свою сестру христианским девственницам и устраивается жить близ деревни, своими руками зарабатывая себе на хлеб и на милосердные дела, неустанно молясь, впитывая и сохраняя в памяти всякое слово Евангелия, которое ему удается услышать. Один старый конах, живущий неподалеку, служит ему водителем, другие подают ему пример. Как они, он научится поститься, бодрствовать в молитве, спать на жестком, обходиться без ухода за своим телом. Это то, что называют «аскезой», то есть попыткой умерить свои инстинкты и подавить страсти, предав тело и душу Богу.

Проведя таким образом пятнадцать лет и устояв перед сильными плотскими искушениями, Антоний идет еще дальше. По примеру пророка Ильи, он удаляется в пустыню, чтобы обездолить себя еще больше и схватиться с дьяволом еще теснее — лицом к лицу. В течение двадцати лет он будет жить в полнейшем одиночестве, запертый в разрушенном строении, окружавшем колодец, и не видя никого — даже друзей, которые каждые шесть месяцев привозят ему запас сухарей. Чудо состоит в том, что выйдя из этого долгого затворничества, где он был постоянно мучим демонами, он предстоит всем как человек совершенно умиротворенный, в самой высокой степени владеющий собой, таинственно лучезарный. Обитающая в нем божественная благодать сделала его несравненным духовным водителем. Отныне к нему стекаются ученики, и пустыня становится населенной, как город.

Первое Житие святого монаха

В этой книге мы не рассказываем о жизни Антония, но читатель увидит вскоре, что двумя столетиями позднее Бенедикт последовал той же дорогой. Если мы напоминаем здесь о приключениях молодого египтянина, то это потому, что они имеют колоссальный резонанс. Антоний не был , первым монахом — мы видели, что вокруг него были другие, — но он был первым, Житие которого было описано — через несколько месяцев всего после того, как он в сто пять лет мирно отдал Богу душу в глубине своей пустыни.

Это знаменитое «Житие Антония», за которым последует великое множество подражаний, было написано величайшим епископом IV века — Афанасием Александрийским. С головой погруженный в борьбу с язычеством и ересью, этот человек действия тем не менее испытывал великое почтение к тем, кто в пустыне, в другой форме, вел ту же борьбу против сил зла. Вырвать их из своего собственного сердца столь же необходимо и важно, как изгонять их из человеческой среды. Монах, очищающий себя в одиночестве, приближает Царствие Божие не меньше, чем пастырь, преданный своему стаду. Таково убеждение архиепископа Александрийского, подкрепленное поразительной озаренностью этого одинокого затворника, благодаря своим сверхъестественным дарам водителя душ и целителя, ставшего «врачевателем Египта».

Отшельники и общежительные монахи

Первый монах, удостоившийся Жития, Антоний был также — и прежде всего — первым монахом, поселившимся в пустыни, вдали от человеческих селений, возле которых до тех пор проживали аскеты. Бесчисленные отшельники, или «анахореты», как их еще называют, подражали этой его жизни в пустыни. Правда, ему, возможно, предшествовал некий Павел, историю которого рассказал святой Иероним. Но этот святой Павел-отшельник остался безвестным для всех в своей долгой одинокой жизни (244—341), так что Антоний сохраняет двойную заслугу: собственного и для себя самого открытия отшельнической жизни и предоставления примера ее для других.

Из этой среды первых анахоретов должен затем выйти другой первооткрыватель, который придаст монашескому движению иное направление. Ученик старого отшельника Паламона, юный Пахомий ощутил в себе призвание соединить братьев в общине. Этих монахов нового типа называли «общежительными монахами» — «теми, кто проводит общинную жизнь». Это новшество, осуществленное в Верхнем Египте около 320 года, имело такой успех, что начали создаваться огромные общины, организатором и настоятелем которых был Пахомий — вплоть до своей преждевременной смерти (в 347 году). Рядом с этой пахомовской Конгрегацией, в которой насчитывался десяток больших монастырей, подобным образом устремились к общинной жизни группы монахов, собравшихся вокруг духовного наставника.

Однако иногда случалось так, что «отец» не мог перенести этой эволюции, накладывавшей на него тяжелые обязанности настоятеля, и возвращался к жизни отшельника, для того, чтобы посвятить себя исключительно одиноким исканиям Бога. Такова была, между другими прочими, судьба знаменитого современника Пахома, палестинца Илариона, покинувшего свою общину в Газе, чтобы скрыться на острове Кипр, где он и умер. В начале своей карьеры настоятеля — мы это увидим — святой Бенедикт поведет себя так же.

Два эти способа вести монашескую жизнь, в одиночестве или в общине, сосуществовали на протяжении веков, взаимно вопрошая и оплодотворяя друг друга. У каждого из них — свои преимущества и свои пределы. Общинная жизнь необходима для приобретения некоторых добродетелей, поэтому великая традиция, которой следует и Бенедиктов Устав, требует: перед тем как стать отшельником, необходимо пройти долгое воспитание жизнью в общине. Со своей стороны одинокая жизнь затворника располагает к безмолвию, размышлению и постоянной молитве. Обыкновенно полагают, что монастырская жизнь и очень важна, и больше подходит большинству людей, тогда как жизнь отшельническая — для тех, кто на нее способен — поразительно способствует созерцанию и единению с Богом.

Связи между монастырскими монахами и отшельниками были множественными. Многие из них, начиная среди первых, заканчивали среди вторых, но были и возвращения: известный отшельник, возвращающийся в свою первую общину. Возникли смешанные формы монашеской жизни. В Египте и Палестине в конце IV века некоторые отшельники жили по соседству с монастырем, пользуясь материальной помощью общины и подчинись ее настоятелю. Несколько позднее подобные же объединения встречались на островах Йер и Лерин, возле нашего средиземноморского побережья. Бенедикт, в свою очередь, но очень оригинальным образом, познает соединение обеих этих форм существования.

Кто такой — монах?

Эти две возможности быть монахом выдвигают перед нами вопрос: каковы общие черты, определяющие любую монашескую жизнь? По каким признакам узнают монаха? Ответ надо искать в самом слове «монах». Слово это происходит от греческого monachos (через латинское «monachus»), которое, в свою очередь, идет от греческого «monos», то есть «один». Как бы мы ее ни рассматривали, единичность — идеал монаха.

Вначале так называли христиан и христианок, которые отказывались от вступления в брак, чтобы полностью, безраздельно посвятить себя Христу. Кроме знаменитых слов Евангелия о тех, кто делает себя евнухами ради Царства Божия, есть целая глава в Первом послании к коринфянам апостола Павла, в которой говорится об этом первом и фундаментальном способе жизни для одного только Бога, в одной-единственной заботе — единения с Ним.

Вскоре, однако, этот отказ от брака соединяется у многих с поисками одиночества. «Монах» в известной степени отдалялся от общества, что имело целью своей то же, что предлагал девственницам Новый Завет: единение с Господом, Царствие Божие.

Наконец, обе интерпретации еще более обогащали это общее стремление быть «одним» для «единого» Бога. Одна из них обращена внутрь человека: быть монахом — значит обрести свое внутреннее единство, собрав все свои возможности в напряженном внимании и послушании только Богу одному. Другая, автором которой был святой Августин, обращена к ближнему: монахом можно быть лишь соединившись в одно с другими людьми, как первые христиане, которые отказались от всякого имущества и стали «одним сердцем и одной душой», устремившейся к Богу.

Заповедь любить Бога и мученичество

В целом, все эти вариации на тему слова «монах» являют инока как богоискателя. Любить Бога всем существом своим — это первая заповедь — как в Ветхом, так и в Новом Завете. Быть монахом — не что иное, как принимать всерьез тот призыв, который Господь обратил к людям. Поскольку Бог есть все, Он хочет, чтобы человек любил его во всей полноте. Сделав Его единственным объектом своих мыслей, своих желаний, своих деяний, монах или монахиня всего только отвечают своему призванию христианина или христианки.

Есть один образ, помогающий понять это абсолютное посвящение себя служению Богу: образ мученика. В течение многих веков стать христианином означало подвергнуть себя угрозе смерти за Христа. Появившись уже на исходе преследований, монахи считали себя наследниками мучеников. Мученики отказывались от жизни ради любви к Христу. Монахи, оставаясь на грешной земле, также отказывались от всех удовольствий земной жизни.

Ангелы и рай

И еще два образа вдохновляют этот отказ от мира сего: Адам в раю, ангелы в небесах. Созданный для счастья и святости, первый человек потерял их по собственной вине. Возвращаясь к Богу единому, монахи вновь обретают потерянный рай. Очень часто мы видим самых святых из них — Бенедикта, в частности, — словно бы повторяющими свободное и легкое обращение Адама с животными и его таинственную власть над своими смиренными братьями. Как первый отец, монахи, кстати, избегают употреблять в пищу мясо животных, что было дозволено людям только после потопа.

На другом конце истории спасения Иисус провозглашает, что воскресшие будут «как ангелы небесные», вне всякого сексуального различия и сексуальных отношений. Этот образ также завораживал монахов и монахинь. Отказаться от деяния плоти — значит, приблизить прославление избранных. Продолжение рода обеспечивает выживание человечества, обреченного на смерть. Оно теряет свою необходимость в перспективе той окончательной победы над смертью, какой будет воскресение.

Следовать за Христом в пустыне или в Церкви

Однако великие горизонты веры не заставляют нас забывать о заботе сегодняшней, состоящей в необходимости следовать за Христом, как первые Его ученики: «Приходи и следуй за Мною». Для этого необходимо продать свое имущество (если таковое имеется) и раздать его бедным; для тех, кто трудится вместе с отцом своим, — покинуть его, оставить рыболовную барку свою и рыболовные сети. Без такого отречения от материальных благ невозможно стать совершенным. Что до необходимости следовать за Иисусом и быть с Ним постоянно, то это прежде всего предполагает свободу человека, не обремененного женой и детьми. Кроме того, это подразумевает исполнение Его воли и подчинение Ему, что может конкретизироваться в послушании одному из носителей Его слова: «Кто вас слушает, Меня слушает». Человеком, которому подчиняются таким образом из любви к Христу, может быть как отшельник с большим духовным опытом, учеником которого становятся, так и настоятель общины. Отказываясь таким образом от собственной воли, подражают послушанию Того, Кто сказал Отцу: «Не то, чего Я хочу, но чего Ты хочешь». Эти слова Господа, и еще многие другие, им подобные, будут особенно дороги сердцу Бенедикта.

В начале Евангелия апостолы последовали за Христом. Их объединил призыв этого единственного Учителя. Но группа их была спаяна не только этими индивидуальными отношениями с Учителем. Покидая их, Иисус предписал им любить друг друга. Став в свою очередь наставниками для верующих, воспринявших их идеи, они сформировали вместе с ними изначальную Церковь — настоящую школу совершенствования, где все составляли одну душу и одно сердце, потому что они все блага свои делали общим достоянием.

Стало быть, следовать за Христом — может означать также делиться всем, чем обладаешь, благами материальными и дарами духовными, со своими братьями и сестрами, в полном единении жизни и любви. Эта программа, являющаяся программой жизни монастырской братии, была особенно сильно развита двумя монахами-епископами: святым Василием на Востоке и святым Августином на Западе. В таких монастырях, как монастыри в Иерусалиме, «они постоянно пребывали в учении апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах» (Деян. 2,42).

Мы находим все эти факты и мысли, пробегая произведение святого Бенедикта «Монашеский Устав». Теперь нам необходимо дать хотя бы набросок истории монашеского движения до конца V века, когда в него вошел молодой итальянец. Монашество уже насчитывало в то время двести лет существования, нимало не убавивших его живости. Великие библейские примеры — Илья, Иоанн Креститель, Сам Иисус в пустыне — постоянно порождали отшельнические призвания, тогда как Деяния апостолов и другие священные книги вдохновляли на поиски форм общинной жизни.

Бесполезно — или почти бесполезно — разыскивать корни христианской монашеской жизни вне этой библейской почвы. Правда, у иудаизма были свои монахи еще раньше: ессеи в Палестине, ставшие в наши дни широко известными, благодаря кумранским открытиям, и терапевты в Египте. Но эти современные Христу еврейские секты, предваряя христианское монашество в обеих его формах (ессеи вели общинную жизнь, терапевты — жизнь затворническую), к эпохе появления первых христианских монахов уже давным-давно исчезли, так что они не могли оказать никакого влияния на них, не могли подать им непосредственного примера. Более четко выраженное теоретическое или практическое влияние языческих философов остается очень слабым в сравнении с преобладающим вкладом Священного Писания и аскетической традиции Церкви, почти единственно объясняющих зарождение христианского монашества и его развитие.

Сирийцы и египтяне

Это распространение монашества развивалось во всех направлениях. Вскоре после Египта Сирия и Месопотамия также покрываются монастырями, в которых часто практикуются условия более суровые, более жесткие, чем в монастырях египетских. Сирийцы отличались любовью к странствиям, органической у этого торгового народа, но милостью Божией преображенной в отказ от родной земли, в подражание Аврааму. Эта паломническая подвижность контрастировала с оседлостью египтян: будучи крестьянского происхождения, монахи долины Нила рассматривали как долг и как доброе деяние замкнутость в своих кельях.

Находящаяся между Египтом и Сирией, Палестина также имела своих монахов. Сначала — местных жителей, таких, как Иларион из Газы, с которым мы уже встречались, а затем и паломников, привлеченных Святыми Местами, как святой Харитон, основатель первой «лавры» (колонии отшельников). Притяжение, которое Иерусалим все больше и больше оказывал на христианский мир, наполнило Святую Землю этими мужчинами и женщинами, приходившими отовсюду. В Вифлееме были свои монастыри, из которых самые знаменитые — святого Иеронима и его благородной римской подруги — святой Павлы.

Но в конце IV века можно было увидеть толпы монахов и монахинь прежде всего в самом Иерусалиме. Одна испанская путешественница по имени Егерия очень живо и точно описала их усердное участие в больших литургиях Святого города. Во время поста многие христиане и христианки принимали пищу только по субботам и воскресеньям. Другие добавляли одну или несколько трапез на неделе, но никто, во всяком случае, не ел более одного раза в день, и не раньше вечера. Таким образом каждый соразмерно своим силам проходил сорок дней полного Христова поста в пустыне.

Социальная солидарность монахов

На другом конце сирийских владений и под влиянием Сирии монастырская жизнь распространилась по Малой Азии. В восточной части полуострова монахи Каппадокии получили от святого Василия, епископа Кесарийского, особенно мудрое и детальное руководство. Бенедикт познакомится с его писаниями и будет благоговейно цитировать это «Устав нашего святого Отца Василия». Василий наложил на монахов обязанность совершать некоторые богоугодные дела — такие, как посещение и врачевание больных в больницах, хотя в «Уставе» своем он пишет об этом очень мало.

В Египте любовь к ближнему приняла иные формы. Мало питаясь и много работая — их основной работой было плести тростник для изготовления циновок и корзин — монахи имели излишки. Были ли они отшельниками, или монастырской братией, они собирали вместе все заработанное, чтобы посылать продукты питания и предметы первой необходимости беднякам городов и обездоленных областей. Корабли, нагруженные их милостыней, каждый год спускались вниз по Нилу.