У истоков христианства

Аскет Макарнй и комар

(Из «Истории лаузовой» Палладия, глава XVIII. Ува­жение ко всем формам жизни, обусловленное верой в пере­воплощение душ, характерно для буддийского учения, а также для пифагореизма и различных гностических и манихейских сект)

Так называемая «История лаузова», которую епископ Палладий, родившийся в Галатии, но долго живший в Египте, посвятил одному из придворных Феодосия II — Лаузу, была написана на заре V в. Ее по праву опреде­ляют как эпопею египетского аскетизма. В этом необычном мистическом романе, в котором действие состоит из бес­конечной цепи необычайных и назидательных событий, от­ражается глубокий социальный и нравственный распад, охвативший восточное общество сразу после царствования Константина. Произведение Палладия многократно пере­водилось на разные языки, ему подражали, и в конце кон­цов оно открыло путь к созданию «Золотой легенды» — апологии средневековой святости. Монашество встретило опору и растущую поддержку при дворе византийских им­ператоров, превращаясь в устрашающее орудие власти в {230} руках правящих группировок, а затем стало и тормозить попытки возобновить развитие экономики.

На Западе организация монастырей началась лишь после того, как они возникли на Востоке, и начали ее ас­кеты, вынужденные покинуть свои обиталища на Востоке, по мере того как победа доставалась то той, то другой фракции в борьбе с арианством. Однако монашество воз­будило здесь известное недоверие, особенно в лоне цер­ковной иерархии, которая видела в нем опасность скрытой оппозиция своей власти. Монахи обосновались прежде все­го в Южной Галлии, где возник монастырь в Лерине, из­вестный тем, что в нем находились некоторые из видней­ших отцов западной церкви (Цезарий из Арля, Иларий из Пуатье, Винцент из Лерина), в Пьемонте, в окрестно­стях Верчелли (там пребывал св. Евсевий), в Северной Африке и в Испании. Древнейший монастырь в Галлии — это, однако, обитель в Лигюже, в центре страны, основан­ная Мартином из Тура в 360 г.

На Западе условия монастырской жизни были более или менее подобны жизни в ценобиях или киновяях Егип­та, Сирии и Палестины, пока в начале VI в. Бенедикт из Норции не разработал новые «Правила», в которых обя­занности размышлять и молиться дополнялись обязанно­стью трудиться, перешедшей даже на первый план: возде­лывать землю и работать. Последствия этого нововведе­ния, особенно в экономике сельского хозяйства Западной Европы, были немалые.

В Испании аскетический опыт Присциллиана трагиче­ски закончился на исходе IV в. Избранный епископом Ави­лы, Присциллиан, выразитель интересов аристократиче­ских групп, ущемленных римским господством, оказался вовлеченным в конфликты, которыми сопровождалась на­растающая оккупация Аквитании и Испании вестготами. Он заложил основы различных монашеских организаций, в том числе и женских. Похоже, что он подчеркивал необ­ходимость отказа от сексуальных отношений и от потреб­ления мяса и видел в церкви общество «совершенных», ожидавших «новых небес и новых земель». Присциллиан был обвинен в милленаризме, манихействе и «гнусной гно­стической ереси» (Мартин Турский) — весьма противоре­чащие друг другу провинности. Говорили также, что его учение о троичности и его определение имен трех ипоста­сей троицы, о которых столько спорили на Никейском и Константинопольском соборах (325 и 381 гг.), граничат с {231} теологией пантеистского типа. Все это, однако, не следует на деле из приписываемых ему писаний, опубликованных лишь в конце прошлого века.

В 385 г. власть узурпировал Магнус Климент Максим, правитель Британии, провозглашенный Августом прорим­скими частями войска после убийства в Галлии императора Грациана, которого поддерживали в армии элементы гер­манского происхождения. Максим приказал арестовать Присциллиана с шестью его учениками, среди которых была одна женщина. Два местных синода, один в Сарагоссе в 381 г., а другой в Бордо в 384 г., уже обрекли Присцил­лиана на изгнание из общества. Подверженный пыткам, он был осужден на смерть гораздо более по политическим, чем по религиозным мотивам. Преданные ему верующие признали в нем святого и мученика, достойного самого ис­тового почитания.

Согласно «Хроникам» Сульпиция Севера, представ­ляющим почти единственный источник наших сведений об истории Присциллиана, епископ сплотил вокруг себя «мно­гих нобилей, но особенно много людей из народа». Извест­но, что он оставил после себя очень устойчивое движение присциллианистов. Сам император Валентиниан II (375— 392), несмотря на протесты двух главнейших западных епи­скопов — Амвросия Миланского и Августина из Иппоны,— не поколебался использовать это движение в борьбе с сопер­ником Максимом, отстраненным от власти в 388 г. Группы «присциллианистов» существовали еще в конце VI в. как на Западе, так и на Востоке. Ригористская идеология этих групп, легко включавшая враждебные настроения против господ и государственной власти, обусловила слияние это­го движения с другими дуалистическими течениями — с манихеями, павликианами, последними маркионитами, по­глощенными впоследствии ересью катаров.

ОППОЗИЦИЯ ПЕЛАГИЯ

Многочисленные монастыри возникли также в Се­верной Галлии и на севере от Ламанша, в Бри­тании, в Шотландии и Ирландии. Монахи, ко­торые там обосновались, пахомианской или василианской направленности, способствовали об­ращению в христианство народностей, живших в самых отдаленных уголках империи. Под их влиянием богослужебная жизнь в Британии пошла особым путем, {232} отличавшим британскую церковь от церквей важнейших ре­лигиозных столиц той эпохи — от римской, миланской и византийской.

Среди наиболее заметных нововведений в местной свя­щеннической деятельности упоминается преобразование исповедания из коллективного обряда в «ауриколярный», то есть исповедание «на ухо священнику». Этот новый обы­чай, по-видимому, возник в некоторых монастырях Шот­ландии. Он способствовал повышению авторитета духовен­ства в среде верующих.

В последующих веках эти монахи с оружием в руках защищали свои обители и сельских жителей от набегов мореплавателей и грабителей с севера — англов, саксов и скандинавов, пока те не завоевали окончательно страну. Так сформировался тот тип монаха-воина, «аббата-кон­дотьера», который распространился из Англии по всей феодальной Европе. Тем самым история монашества сли­лась с политической историей общества и вооруженной борьбой своего времени.

Влияние британских монахов на частные детали рели­гиозной практики определило также изменение традицион­ных приемов оценки достижения спасения, связав их с ве­рой в собственные нравственные силы и «свободой выбо­ра» более, чем с вмешательством божественной благодати. Оттенки обеих ориентации такого рода на деле достаточно мистифицированы, поскольку и та и другая всегда обус­ловлены решающим фактором — человеком. Но новая тен­денция оказала большое влияние на историю христианства, начиная с конфликтов между доктринерством и мистициз­мом, которые пронизывают все средневековье, и кончая распрей между иезуитами и янсенистами, которая пере­бросилась в XVII в. из Франции в Италию и в своей ос­нове не иссякла и по сей день: даже «волюнтаризм» са­мых последних теологических католических и протестант­ских направлений не справился с нею.