1. Взрыв Гульсум остановилась перед домом. Все как всегда, та же калитка, тот же дворик. На окнах те же занавески. Но входить не хочется. Жить она здесь не будет, это она решила твердо

И сейчас, когда она напомнила ему о годовщине их знакомства, он опять немного заволновался. Но тут же отругал себя за эти мысли и решил сменить тему. Он рассказал Кате о Диме, обо всем, что с ним случилось. И как только он закончил свой рассказ, позвонил Кудрявцев.

- Павел, как я и предполагал, ваш брат в ФСБ. Я связался с кем нужно. Обещали, что приложат все усилия, чтобы его освободить. Все.

- Спасибо огромное, Сергей.

- Рад был помочь. Сейчас буду смотреть ваш фильм.

- Приятного просмотра.

- Счастливо.

Павел положил трубку, вошел на кухню. Катя доставала из духовки запеченную рыбу.

- Кому это ты желаешь приятного просмотра? - спросила она.

- Клиенту своему.

- И какой фильм, можно узнать?

- "Смутный объект желания".

- Понятно, - хитро улыбнулась она. - Опять меня рекламируешь.

- Да, куда же от тебя денешься! Только на этот раз тебя играет Кароль Буке.

- И еще одна испанка, не помню, как фамилия актрисы.

- Я тоже не помню. Но это не важно. Трофим считает, что это готовится ему, - сказал Павел, глядя на кота.

- Ну, и ему тоже, - Катя погладила кота, и он изогнулся и заурчал от удовольствия.

- Вон как подлизывается, - осуждающе посмотрел на него Павел.

- Не подлизывается, а просто у нас любовь, - Катя взяла кота и поцеловала его в нос.

- Знаем мы такую любовь. Любовь пока не поел.

- А что, нормальная любовь. У людей почти так же. Как поел, так уже не очень-то любишь. Поел не рыбу, а предмет своей любви.

- Я понял, - сказал Павел. - Но у людей бывает и по-другому.

- Нет, не бывает, - уверенно ответила Катя. - Садись, будем отмечать годовщину… чуть не сказала свадьбы.

- Обмолвка по Фрейду, - улыбнулся Павел.

- Как в том анекдоте, - засмеялась Катя.

- Каком?

- Неужели не знаешь? - Павел помотал головой: нет, не слышал. - Встречаются два психолога, один другому говорит: "Слушай, у меня вчера такая обмолвка была, как по учебнику, ну прямо по Фрейду. Хотел попросить жену бутерброд передать. А вырвалось: "Ты мне всю жизнь, сука, испортила" Ничего, да?

- Да, хороший анекдот, - серьезно сказал Павел. - Но зачем ты его мне рассказала?

- Ох, какой ты подозрительный, да просто так рассказала, и все. - Катя разложила рыбу по тарелкам.

- Просто так ничего не бывает, сама говоришь, - Павел взял нож и вилку.

- Правильно, не бывает, поэтому давай есть вкусную рыбу. И сока налей. Смотри, как Трошка уплетает, за обе щеки, даже постанывает от удовольствия.

- Я его понимаю, - с набитым ртом сказал Павел.

- У тебя там вино осталось, наливай.

- Оно красное. А к рыбе положено белое.

- По последним правилам этикета допускается любое.

- Это кто ввел такие правила? - засмеялся Павел. - Уж не ты ли?

- Я.

- Вас отвезут к госпиталю. Если будут какие-то проблемы, мы поможем. Координат мы, конечно, своих не оставляем, - он улыбнулся, - но мы обязательно вас найдем. Если что случится, мы узнаем. Не волнуйтесь, - сказал боевик.

Но Дима и не волновался. Он и не предполагал, что, как только вернется в госпиталь и с жадностью накинется на работу, будет арестован своими.

Ему открыли дверь того же джипа, повязали опять повязку, и машина поехала вниз, с гор, в Гудермес. Лену Дима так больше и не видел, только в тот день утром, когда она умывалась, а потом они еще какое-то время беседовали. Наверное, присоединилась к боевикам, которые где-то воевали. Дима догадался, что жили они в этих двух палатках, которые, когда он был "в гостях", как называл его плен Артур, пустовали. Но возможно, уже завтра они вернутся, и в лагере будет оживленно. Вернется с ними и Лена. Значит, она живет вместе с мужчинами. Интересно, кому из них отдает она предпочтение, подумал Дима, но тут же решил, что не так уж ему это и интересно. Снайперша явно не в его вкусе.

Боевик высадил его в километре от госпиталя, попрощался, сказал, что они никогда не забудут, как он помог им, и резко дернул джип с места. Дима пошел к госпиталю. Охранник, который встретил Диму, чуть не закричал ура, когда его увидел. Он так долго жал ему руку, что Дима забеспокоился за свои ценные пальцы, которым, он был уверен, предстояло провести еще немало серьезных операций. Охранник ни о чем не расспрашивал его, он оживленно рассказывал, что у них тут происходило без него. Были люди из ФСБ, подолгу допрашивали всех об одном и том же, очень утомили. Хотели взять Самвела, но весь коллектив госпиталя отстоял его - кто же тогда будет оперировать? Сработал единственный аргумент - если завтра придется оперировать их, эфэсбэшников? Отстали. Но теперь, когда Диму отпустили, обязательно нагрянут, можно в этом не сомневаться. Дима и не сомневался. Но ему было все равно. Он на своей работе и рад, что все хорошо кончилось. Правильную все-таки он выбрал профессию.

Таня бросилась ему на грудь, он с трудом сдержал ее. Она целовала его и плакала. Кода Дима с трудом успокоил ее бурные эмоции, они сели пить чай. Самвел рассказал о больных, которые поступили без него. Дима рассказал, что он неплохо отдохнул, отоспался и теперь даст возможность сделать это Самвелу. Самвел посоветовал коллеге не рассказывать подробно, о том, как Дима спал у боевиков и как ел с ними шашлыки людям из ФСБ.

А те не замедлили себя ждать, вскоре явились. Какая разведка донесла им, что его отпустили, Дима не мог понять. Хорошо хоть, он успел прооперировать, с аппендицитом поступил подросток.

- Я надеюсь, это ненадолго? - спросил он двух людей в штатском.

- Мы тоже надеемся, Дмитрий Андреевич, держать вас совсем не хочется, мы бы и забирать вас не стали, но не все, к сожалению, зависит от нас.

- Ну что ж, поехали, - вздохнул Дима. - Куда хоть направляемся?

- В Грозный, куда же еще, - в тон ему вздохнул эфэсбешник.
Находясь в грозненском отделении ФСБ и отвечая по сто раз на одни и те же вопросы разным людям, Дима даже не задумывался над тем, кто в каком чине, он просто механически отвечал, скрывать ему было нечего. Опять он в плену, но теперь уже у своих. Дима впервые задумался о том, стоило ли ему ехать работать сюда, в Чечню. То, что он помог сотням людей, спас многих, это конечно, благородно. Но сейчас, когда его после чеченского плена подозревают в пособничестве боевикам и задают унизительные вопросы, брал ли он от них какое-то вознаграждение за операцию и рассказывал ли о составе и дислокации наших войск, - после этого хотелось все бросить и уехать в Москву. Дима стал думать об этом вполне серьезно.

Ему налили чай в подстаканнике. Один из тех молодых эфэсбешников, которые привезли его из госпиталя, появился в кабинете. Он сделал знак сидящему за столом, который задавал Диме одни и те же вопросы, и тот, собрав папку, поспешил уйти.

- Все, Дмитрий Андреевич, вы можете вернуться к своим обязанностям. Мы еще раз приносим вам свои извинения. Но и вы нас поймите: служба.

- Я уж и не ожидал, что вы вот так вдруг меня отпустите! - обрадовался Дима. Он сразу повеселел. - Думал, что этапируете меня в более высокие инстанции. Вы кто по званию?

- Майор.

- Так вот, товарищ, майор, я думал, что меня теперь затаскают, случаев таких немало, телевизор смотрю.

- Да мы и сами так думали, - засмеялся молодой майор. - Но обстоятельства сложились очень благоприятно для вас. Да и для нас. Мне, честно говоря, очень не хотелось, чтобы у вас возникли проблемы. Мы могли потерять такого хорошего доктора. А кто знает, может, вы и лично мне пригодитесь. Да и местные жители за вас горой. А тут они все друг с другом связаны, вы знаете.

- Что я такого знаю? - нахмурился Дима. Все, что я знаю, я вам по десять раз рассказал.

- Да, ничего, ничего, шучу, Дмитрий Андреевич. Я только имел в виду, что мы могли потерять хорошего доктора.

- Что значит - потерять? Неужели все было настолько серьезно?

Майор многозначительно кивнул.

- Но теперь вы можете не волноваться, - бодро произнес он.

- А что такое случилось?

- Я расскажу вам по дороге.

- Вы доставите меня обратно?

- Ну а как же, Дмитрий Андреевич! Обижаете. Полный трансфер.

По дороге майор, которого звали Юрий, Дима любил обращаться к людям по именам, сказал Диме, что наверху у доктора есть покровитель и что он наверняка знает, кто это. Дима удивился, пожал плечами, но не стал разочаровывать майора своей наивностью - пусть думает, что так оно и есть. Про себя же он решил, что о его похищении передали в новостях, и, наверняка, отец поднял свои старые связи. То, что они сработали, и так быстро, Диму несколько удивило - он не верил в то, что отцовские ветераны настолько влиятельны. Тем более, Юрий говорил, положение его было очень серьезно.

Когда он вернулся в госпиталь вечером следующего дня и в очередной раз держал рыдающую Таню в объятиях (да, девушка совсем голову потеряла, с улыбкой подумал Дима), он решил позвонить домой и успокоить родителей. Но не успел он воспользоваться своей спутниковой связью, как вбежала встревоженная Татьяна и сказала, что привезли девушку, подруга привезла на такси, с неудачным абортом. Положение очень серьезное, необходима срочная операция. Ну, все, у боевиков отоспался, теперь за работу, подумал Дима и пошел смотреть девушку.

- Что-то случилось в Москве? - гладя Сашу по его рыжим волосам, спросила Настя.

- Брат у боевиков, - сказал Дима и сделал себе бутерброд с маслом и сыром.

Все три девушки смотрели на него.

- И это все, что известно? - спросила Маша. В критических ситуациях она вела себя лучше других. Всегда знала, что надо делать.

- В общем, да, ну, еще говорят, что боевики его отпустят, что это не бандиты. Его взяли для того, чтобы он операцию провел кому-то из чеченов.

- Ну, может, все и обойдется, - вздохнула Аня.

- Может быть. - Саша налил себе кофе. - Меня другое напрягает. Я здесь жирую, шампанское пью, а братишка мой в чеченском плену.

- Ты ничего не можешь сделать. - Настя намазала булочку джемом. - Они требуют выкуп?

- Да нет, - сказал Саша. - Этим бандиты занимаются, а его похитили боевики, они вроде этим не промышляют.

- Значит, отпустят, - сказала Маша. - Знаешь, что? Надо Олигарху позвонить.

- Олигарху? А ему-то зачем? - удивился Саша и тут же поморщился: в затылок как будто кто-то ударил чем-то твердым. Никогда в жизни больше никаких наркотиков, даже самых легких, решил он.

- А у него друг в ФСБ, - Маша щелкнула зажигалкой и закурила.

- А ты откуда знаешь? - Аня удивленно посмотрела на подругу.

- Знаю, неважно откуда. Сам он как-то по пьянке сболтнул.

- Ну и что, что в ФСБ? Его же боевики украли, - сказал Настя.

- Да там все связано. Во всяком случае, не помешает, - Маша встала и вышла во двор. - Господи, красота-то какая! А теплынь! Цветы кругом. Да, Саш, позвони обязательно. Грация, грация, - она помахала рукой садовнику, который окончил поливку цветов и тактично удалялся: хозяева проснулись.

- Я брату позвоню сначала, он Олигарха сейчас консультирует.

- Тем более, сам Бог велел, - сказала Аня. Посмотрела сочувственно на Александра. - Что, плохо?

- Не говори.

- Нам тоже. Башка трещит, сердце колотиться. Это все твой порошок беленький.

- Он не мой.

- Кофейку попей. Налить? - Аня взяла кофейник.

- Налей.

Аня и Настя тоже вошли в сад. Саша услышал их возгласы восхищения.

Чертов кокаин! Чувствую себя как оплеванный. И внутри какая-то пустота. А говорят, от кокса похмелья не бывает. Бывает, только оно другое. Может, для толстокожих личностей это и фигня, а для меня, человека с тонкой душевной организацией такие стимуляторы противопоказаны. Да и девок вон тоже как колбасит. На фига мне наркотики? Энергия и так из меня прет. Кстати, о творчестве я совсем забыл. Как-то эта Италия пока не располагает. Надо успокоиться, перестать предаваться бурным радостям, а сосредоточиться и написать новые песни. Времени для этого здесь полно. Условий тоже. Только бы с Димкой все разрешилось благополучно. Ну ладно, надо идти в душ и приводить себя в порядок.

После душа он вышел на веранду, где его ждали девушки в утренних платьях. Они деловито сидели вокруг столика и курили. Саша понял, что они ждут его для какого-то важного разговора. Он был уверен, что вопросы бурной ночи обсуждаться не будут, его девчонки не из таких, да и что там обсуждать. Они все любят друга друга, захотят и повторят это сколько угодно раз. Нет, сейчас они явно хотят поговорить о чем-то другом.

- Мы вчера консумировали без тебя, - сказала Настя.

- Я понял, со мной говорил хозяин, Альберто. Уговаривал на консумацию, сказал, что в этом нет ничего зазорного. Я сначала было заартачился, а потом понял, что он прав. Но вам сказать не успел.

- А мы и сами без тебя сориентировались, - улыбнулась Маша.

- И пошли гораздо дальше, - поддержала ее Аня. - Видел этих толстых старых итальяшек вчера? Ну, мы сидели с ними за столиком.

- Видел, конечно, видел, а что? Предложили что-нибудь?

- Да, в русском ресторане, в Милане, выступления. Три дня.

- Ого, круто! Со мной?

- С тобой, - улыбнулась Настя. - Но только не театральное шоу, не "Кармен", а мы трое, стриптиз.

- А я тогда при чем?

- Мы сказали, что ты наш директор и мы без тебя никуда. Они были не против.

- Подождите. А как же "Макамбо"? Синьор Альберто? У нас же с ним контракт через Ринато.

- Они сказали, что все уладят, свяжутся с Альберто и… ну, в общем выкупят нас на три дня. Это не наши проблемы.

- А сколько обещали?

- Четыре штуки за три дня. В общем, всем по штуке. Неплохо, да?

- Да, неплохо. Но не кажется вам это подозрительным?

- Почему - подозрительным, Шурик? - серьезно спросила Настя. - Что тут подозрительного? Слишком много денег?

- И это тоже.

- Да ты просто не привык к их гонорарам. Четыре тысячи евро на четверых на три дня - это для итальянцев совсем немного.

- На троих, - поправил Саша.

- На четверых, - твердо сказала Маша. - Ты наш директор. Ты вообще все деньги получать будешь, а нам дашь столько, сколько сочтешь нужным.

- Они не удивились, что ваш директор сидит рядом пьяный и нюхает кокаин?

- Они ничему не удивляются. Ну что, соглашаемся?

- Вы считаете, надо? - спросил Саша. - Все-таки в первую очередь решение принимать будете вы. Я-то с боку припека.

- Нет, Саш, решение принимать будем все вместе. - Настя ударила ребром ладони по столу. - Мы согласны, но если ты против, мы не обидимся и откажемся.

- Да нет, я не против, как я могу быть против. Тем более деньги могут понадобиться для Димки.

- Вот именно. Тебе сейчас деньги даже нужнее чем нам. Значит, соглашаемся, - сказала Маша.

- Соглашаемся, - кивнул единственный мужчина.

- Ура! - закричала Аня и бросилась к Саше на шею.

- И я хочу, - закричала Маша.

Он обнял обеих девушек, и обеих поцеловал. Отпустил их, подошел к Насте, взял ее руками за щеки и поцеловал в губы.

- Поехали кататься, здесь так красиво! - предложила Аня.

- Отличная идея, - сказал Саша. - Я тут проезжал по деревеньке вчера утром. Тут недалеко винзавод, предлагаю совершить экскурсию. Кстати, экскурсии туда делают официальные, показывают туристам производство вина, говорят, очень интересно. Здесь живет известная на весь мир семья виноделов Ганчиа. Они делают вино уже несколько веков. Поехали! Через полчаса я жду вас в машине.
Был прекрасный майский день, они ехали по горной альпийской дороге и смотрели по сторонам. Кругом были виноградники, небольшие домики, очень живописные. С балконами, с аккуратно постриженными вокруг газонами, экзотическими деревьями. Попадались знакомые кипарисы. В Крыму, где их сажают везде, экскурсовод как-то говорил, что в Европе кипарис считают траурным деревом, вспомнил Саша. Нет, пожалуйста, кипарисов сколько угодно.

Они приехали на виллу виноделов, заплатили по десять евро и приняли участие в интересной экскурсии по винной фабрике Ганчиа. Дело держали отец и сын. Они с таким увлечение рассказывали о своем производстве, что заражали слушателей казалось бы неинтересными техническими подробностями. Например, как получается сусло, для чего оно. Вот из чего, оказывается, делают граппу, не из ягод, а из корешков. Из ягод делают вино. Белое, красное, розовое.

Разумеется, не обошлось без дегустации. Возвращались домой слегка навеселе. По дороге заехали в минимаркет, купили вкусной еды на обед. Девушки распределили дежурства, кто когда будет готовить. Сашу от обязанностей повара освободили. Но он сказал, что готовить любит и будет помогать каждой. Потом оговорился - когда у него будет настроение. Сегодня у него такого настроения нет. Настя, она была назначена первой дежурной, не возражала.

Саше полегчало, но все же оставалась тревога. Он понимал, что переживает из-за Димы, и все же было в его настроение что-то такое раздерганное. Чего раньше он не замечал за собой никогда. Чертов кокс. Предупреждал же меня Пашка. А он-то все знает. Ну, что он там? Надо позвонить. Денег наговорю, конечно, да и ему спишут всё. Ну, да ладно, в Милане заплатят, а Павел у Олигарха моего заработает.

Когда Саша узнал, что Диму выпустили, от сердца отлегло. Правда, теперь он в ФСБ, а это, Паша сказал, не лучше, а может, и опаснее. Теперь затаскают, и неизвестно, когда увидим. Саша посоветовал поговорить с Олигархом, предложил позвонить сам, но выяснилось, что Павел уже с ним поговорил и ждет результатов. Все будет о"кей, успокоился Саша, принял душ и вышел на веранду покурить в ожидании обеда.

На обед Настя пожарила рыбу, сделала настоящий греческий салат - она работала в Греции и знала в их салате толк. Надо крупно нарезать огурцы, помидоры, любые овощи, которые есть, и бросить в миску кусками брынзу. Все это залить оливковым маслом - и вот вам настоящий греческий салат. На десерт купили шоколадный торт, и все отметили, что он отличается от привычных московских. Не такой калорийный, легкий, как будто сделан из какого-то заменителя. Но все равно вкусный. Потом покурили и разошлись по комнатам отдыхать.

Вечер прошел без эксцессов, девушки два раза консумировали - до и после выступления. Саша беседовал с Иржи, но от кокаина на этот раз отказался, не стал скручивать трубочки и Иржи. Хозяин предложил граппы, и на Сашин решительный отказ громко рассмеялся. Когда девушки посидели с клиентами и пришло время уходить, к Саше подошел синьор Альберто и еще раз убедился в его согласии начать завтра трехдневные выступления в Милане. А потом он ждет их, к ним уже привыкли и клиенты, да и он, Альберто, будет скучать без него и его девушек.

Вернулись домой, луна чуть-чуть пошла на убыль. Поднялись на свой второй этаж, расцеловались и разбрелись по комнатам. Даже не вышли покурить не веранду - так устали, что еле держались на ногах.

Телефон звонил долго, но Гульсум взяла трубку со столика на кухне, только когда вытерлась и вышла в коридор.

- Почему ты не берешь трубку? - раздраженно спросил Борис.

- Я была в ванной.

- Телефон должен быть всегда при тебе. Ты должна отвечать по первому же вызову. Поняла?

- Поняла. - Гульсум, не одеваясь, с трубкой легла на кровать. В квартире было жарко, как и на улице, и после душа она чувствовала себя легко, ничего надевать не хотелось.

- Завтра вечером я жду тебя на том же месте, в шесть часов. Получишь инструкции по поводу Москвы, - сказал голос в трубке, похожий на голос робота.

- Хорошо, я поняла, - ответила Гульсум.

- Сиди в квартире, никуда не выходи. Еды купила?

- Да, спасибо, у меня все есть.

- Ну и хорошо. У тебя всегда все будет, если будешь дисциплинированной. Значит, до завтра.

- До завтра, - Гульсум нажала на кнопку отбоя.

Она посмотрела на свое стройное тело. В лагере их подолгу мучили гимнастикой, различными тяжелыми упражнениями, они качали пресс, занимались растяжкой, и теперь ее тело стало гибким и сильным. Гульсум подумала о том, что в свои двадцать лет она еще не знала радостей секса. От этих мыслей она покраснела. Радости секса не для нее. Ну, потом, может быть когда-нибудь, она, если захочет, устроит их себе. Пока же на первом месте у нее самосовершенствование. Она должна стать железным человеком, хладнокровной амазонкой.

Когда она выходила из автобуса, она столкнулась с солдатом федеральных войск. Он смотрел на нее так, как будто раздевал ее. Только сейчас она призналась себе в том, что это тогда взволновало ее. В тот момент она опустила глаза и поспешила прочь. Отойдя метров на двадцать, она оглянулась. Солдат смотрел ей вслед. Может быть, потому что для чеченки она слишком демократично одета? Джинсы в обтяжку, футболка… Вряд ли. Так ходит по городу не она одна. Гульсум в глубине души знала, в чем дело. После лагеря, где из нее делали воина, она стала выглядеть более раскрепощенно, и вместе с тем более сексуально. Теперь она никого и ничего не боялась, никого не стеснялась, и этим обращала на себя внимание мужчин. Да и женщин тоже. Но взгляды женщин, в отличие от мужских, были скорее осуждающими, восхищенные взгляды она видела только у молодых. Тогда как мужчины, все как один смотрели на нее с вожделением. Надо, наверное, все-таки одеваться скромнее, решила Гульсум. Но сейчас так жарко, что хочется не закрываться, а наоборот, снять с себя все. Снимешь в Москве, сказала она себе, потерпи, осталось, кажется, недолго.

Москва для нее теперь не была связана с приятными ассоциациями, как раньше. Раньше она отправлялась в столицу России с удовольствием, предвкушая новые интересные лекции в университете, новые знакомства, премьеры в театрах, во многие их которых ходила, заплатив полцены за билет или вообще бесплатно, показывая администратору студенческий билет искусствоведческого отделения исторического факультета МГУ. Теперь Москва у нее ассоциировалась только с ее новым предназначением, о котором она заставляла себя думать. Она выполнит все, что от нее требуется, потом еще и еще, не остановится ни перед чем. У нее атрофирована та область души, которая заведует эмоциями. Их не осталось. И это очень хорошо.

Гульсум понравились ее мысли об отсутствии у нее эмоций, и она тут же вспомнила Марьям. Как там ее подруга? Надо ее навестить. Борис не разрешил, но на него плевать. Она сама принимает решения, и будет это делать всегда. Если ее решение совпадет с их решениями, хорошо, если нет, это их проблемы. Она никак от них не зависит. Они ничем ее не могут держать, даже ее жизнью. Потому что теперь она ею нисколько не дорожит, а от мысли, что она с ней расстанется, ей становится только легче. Гульсум оделась так же легко, только сменила нижнее белье. На ней опять была футболка и джинсы, но на этот раз она надела черные джинсы и черную майку, может так меньше будут на нее таращиться мужчины.