3. Евреи в годы коллективизации и индустриализации (1928-1934)

2. Переход к ускоренной индустриализации закрыл в СССР тему нэпманства. В годы НЭПа евреи составляли довольно значительный процент среди нэпманов, т. е. новой советской буржуа­зии, отличавшейся рядом черт, вызывавших враждебные по отношению к ней в широких народных массах. Кроме того, много евреев было занято в мелкой торговле. Отношение к этим торговцам в широких слоях населения часто определялось их отношением к нэпманам, и создавалось впечат­ление, что евреи захватили а городах всю торговлю. В результате антинэпманская нота второй половине 1920-ых годов сливалась с антисемитской и очень усиливала ее. С переходом к уско­ренной индустриализации нэпманы были разорены, и вскоре совершенно сошли с советской сцены; мелкая торговля еще некоторое время существовала, но и вскоре она тоже сошла на нет. Этим был подрезан еще один корень антисемитизма 1920-ых годов.

3. Коллективизация привела к массовому оттоку населения из деревень. Большое количе­ство бывших крестьян вливались в города и в рабочий класс. В результате русская составляющая городского населения увеличилась и тем самым кос­венно убавила еврейский процент в городах. Кроме того, эти деревенские парни тоже не во всем соответствовали требованиям коренных горо­жан, подчас оказываясь даже менее подготовленными к городской жизни, чем евреи. Это тоже не­сколько снижало градус претензий к евреям.

4. Ослаблению антисемитизма в рабочей среде способствовало и непосредственно свя­занное с политикой пятилетних планов изменение национального состава рабочего класса. Дело в том, что большинство из так называемых нацменьшинств, экономически очень отсталые, до на­чала индустриализации были представлены лишь незначительным процентом в составе рабочего класса. Даже в областях их наибольшего сосредоточения в основном они жили в де­ревнях, и их доля в рабочем классе была минимальной. Политика ускоренной индустриализации потребовала увеличения состава рабочего класса. И именно эти нацменьшинства были тем ре­зервом откуда можно было черпать новых людей. Спрос на рабочую силу для нужд развиваю­щейся промышлен­ности и для строительства резко увеличился и привел к усиленной вербовке рабочих в деревнях. Одновременно в связи с коллективизацией и деревенская обстановка резко изменилась. Все это способствовало отливу сельского населения в промышленность и прочие преимущественно го­родские отрасли труда. В связи с этим в промышленных предприятиях и осо­бенно на стройках, на погрузочно-разгрузочных работах и пр. увеличился процент рабочих из среды малых народностей. С.Шварц в (Л.4) приводит такие примеры:

“В Казахстане, значительная часть населения которого еще недавно жила в условиях коче­вого быта, к 1-му января 1927г. было занято в фабрично-заводской промышленности всего 12353 рабочих, среди них лишь 2485 или 20,1% казахов. На 1-ое февраля 1933 года общее количество рабочих возросло в фабрично-заводской промышленности до 75792, т. е. более чем в 6 раз, коли­чество рабочих-казахов до 27642, т. е. более чем в 11 раз, и процент казахов среди фабричных рабочих поднялся до 36,5%. Еще более отчетливую картину показывает развитие в строительном деле: общее количество рабочих, занятых в строительстве Казахстана, возросло за указанный пе­риод с 850 до 96530, количество рабочих казахов с 69 до 36005, и процент казахов среди строи­тельных рабочих увеличился с 8,1% до 37,31%.

В Узбекской ССР процент узбеков, занятых в промышленности, дости­гал по переписи на­селения в декабре 1926 года 26,0%, на 1-ое августа 1934 года он поднялся до 37,2%. В Татарской АССР соответственные цифры для татар были 22,1% и 33,6%. В Чувашской АССР (первона­чально автономной области) для чуваш 13,7% и 24,1%. В строительстве тот же процесс разви­вался еще быстрее: в Татарской АССР процент татар в строительстве поднялся за указанный пе­риод с 4,6% до 24,2%, в Башкирской АССР процент башкир с 2,2% до 10,0%, в Чу­вашской и Ма­рийской автономных областях перепись населения 1926 года не зарегистрировала ни одного строителя чуваша или марийца, а по обследованию 1934 года среди рабочих-строите­лей в Чуваш­ской АССР было 28,7% чувашей, процент марийцев в Марийской автономной области 15,11%“ (Л.4).

Это увеличение доли различных нацменьшинств в составе рабочего класса во многих местах приводило к чрезвычайной пестроте национального состава рабочих и порождало нацио­нальные трения. На этой почве расцвел пышным цветом великодержавный шовинизм, который с начала 1930-ых годов стал вызывать понятную тревогу у руководителей страны. Выше я уже писал о великодержавном шовинизме и борьбе с ним. В этих условиях антисемитские проявления стали тонуть в массе шовинистических проявлений, обращенных против других национальностей, часто более отличных от русского населения, чем евреи, более далеких по своему культурно-бытовому облику и еще гораздо менее владеющих русским языком. Характерно также, что, в отличие от ан­тисемитизма второй половины 20-ых годов, великодержавный шовинизм первой половины 30-ых годов захватил главным образом новые слои рабочих, еще недавно влившиеся в ряды рабочего класса. Так из общего числа рабочих, осужденных по делам о шовинизме, 73% работали по найму менее 2 лет и 58% относились к группе от 18 до 25 лет. Причем на первом месте среди постра­давших везде были нацменьшинства.

Нечто подобное случилось у нас в последние годы. Сейчас в русских городах появилось много нацменов, на которых по разным причинам стала распространяться неприязненное отноше­ние части русского населения. И от евреев внимание какой-то части населения временно пере­ключилось на этих нацменов. Нельзя объять необъятное. Так случилось и тогда.

5. В конце двадцатых годов резко изменилась ситуация во власти. В резуль­тате партчис­ток и изгнания троцкистско-зи­новьевского блока из руко­водства страной уже в начале тридцатых евреев и в партийном, и со­ветском руководствах евреев стало значительно меньше. Народу это нравилось. Выше я писал, что сначала это даже вызвало всплеск антисемитизма, стало можно. Но со временем волна сошла, а новая жидо-большевистская власть не возникла. Конечно, евреев было еще очень много и в Правительстве, и в Армии, и в ГПУ. Но не они возглавляли страну и не они возглавляли даже эти организации. А значит, обвинять евреев в захвате власти в СССР стало не возможно, и эта причина антисемитизма сама собой отпала.

6. Несколько снизило градус антисемитизма также закрытие в 1930 Евсекции при ЦК КПб. Этим актом преграждалось отдельное, хотя и по советской программе развивающееся, развитие еврейской национально-культурной и государственно-экономической автономии; закрылась тема создания на территории Укр.ССР еврейской национальной области.

7. Важным событием еврейской жизни было то, что сами евреи в эти годы стали уже менее активны, они гораздо меньше увлекались политикой, а предпочитали науку, искусство, медицину и реальный сектор экономики.

8. Все вышеперечисленные события произошли очень быстро, в масштабе человеческой жизни практически внезапно, всего за два-три года: ликвидация НЭПа, борьба с оппозициями и измене­ния во власти, причем не только наверху, но и на местах, индустриализация, насильствен­ная кол­лективизация, изменение национального состава общества и рабочего класса. В этих ус­ловиях все сложившиеся ранее в течение многих лет социально-психологические навыки были потрясены до основания. Новые эмоции возникали внезапно, без каких-либо серьезных обоснова­ний, и они сразу же захватывали непод­готовленные умы рабочих. А старые устоявшиеся эмоции также внезапно уходили на периферию соз­нания. Вероятно и антисемитизм, который еще вчера владел многими умами, теперь оказался пе­рехле­стнутым другими, более сильными эмоциями. В частности, антипатиями к нацменьшинствам. Нечто похожее происходит сегодня в столичных го­родах России в отношении столичного населения к узбекам, таджикам и прочим гастербайтерам, так называемым “черным”. И, как это ни парадоксально звучит, но это явление снизило градус ан­тисемитизма. Но, конечно, сни­зило временно, пока другие чувства его перехле­стнули.

В статье “Евреи и советская диктатура“ Ст. Иванович писал: “За границей многие верят тому, что в России нет антисемитизма, и на этом основании благорасполагаются к советской вла­сти. Но в России знают, что это неправда. … Если диктатура большевизма падёт, можно быть со­вершенно уверенным в диком разгуле антисемитских страстей и насилий... Падение советской власти будет для евреев катастрофой, и всякий друг еврейского народа должен с ужасом отбро­сить такую перспективу; а сам замечает, что советская диктатура уже стала стесняться приписы­ваемого ей юдофильства и ожидовения“. Таким образом, снижение антисемитизма в начале три­дцатых годов было явлением временным и случайным, и его новые рецедивы были не за горами.