А. Л. Никитин мистики, розенкрейцеры

Свидетельства друзей великих современников, как правило, разочаровывают своей лаконичностью и общими словами, и в то же время именно в их лаконичных воспоминаниях исследователь может найти драгоценные факты, о которых не может знать и даже догадаться никто другой.

Человеком, находившимся в теснейшей дружбе с замечательным артистом М.А.Чеховым (1891-1955) с осени 1914 г. и до отъезда последнего за границу летом 1928 г., был скрипач сначала Камерного, а затем и Большого театра Зиновий (Зундель) Моисеевич Мазель (1896-1978). Насколько мне известно, З.М.Мазель не оставил никаких мемуаров, однако его краткие рассказы были записаны сначала Е.Г.Дуловой<1>, собиравшей воспоминания современников о М.А.Чехове и МХАТе 2-м, а затем Н.Р.Балатовой<2>, любезно познакомившей меня с ними. Кое-что мне удалось узнать при встрече со внуком Мазеля, А.С.Бородиным, помнившим отдельные припоминания своего деда.

Из этих рассказов следует, что З.М.Мазель родился в Витебске, в достаточно зажиточной семье скрипача, который мог позволить старшего сына своего Илью (Рувима) 102

Мазеля (1890-1967), впоследствии достаточно известного советского художника, отправить учиться за границу. Где учился музыке младший Мазель, выяснить не удалось. В Москву он заехал летом 1914 г. по пути в Петербург, где намеревался поступить в Консерваторию, но его дальнейшее путешествие остановила начавшаяся Первая мировая война. Неизвестно, учился ли он в Московской консерватории, но в 1917 г. Мазель уже работал в оркестре Камерного театра.

В Москве З.М.Мазель остановился у своего приятеля по Витебску скульптора А.С.Бессмертного<3>, снимавшего студию в доме художника Э.Э.Лисснера (Крестовоздвиженский переулок, 9), располагавшуюся на одной лестничной площадке со студией другого молодого скульптора - А.А.Ленского, сына известного актера и режиссера Малого театра. Эти обстоятельства определили дальнейшую судьбу начинающего скрипача: оба скульптора были тесно связаны с театральным миром Москвы, в особенности же с молодежью Первой студии Художественного театра. Той же осенью З.М.Мазель встретился на именинах А.С.Бессмертного с М.А.Чеховым. Знакомство переросло в теснейшую дружбу и с тех пор до конца 20-х годов они почти не расставались.

Свидетельств этой дружбы сохранилось немало. В архиве актрисы и педагога М.И.Кнебель мне удалось найти фотографию гипсового бюста З.М.Мазеля работы О.К.Чеховой<4>, первой жены М.А.Чехова, закончившей в те годы Строгановское училище по классу скульптуры и подававшей большие надежды как скульптор, хотя действительно мировую известность ей суждено было получить в качестве киноактрисы. На другой фотографии, негатив которой хранится в Музее МХАТ, небритый, исхудавший Чехов запечатлен вместе с Бессмертным, Мазелем и пианисткой С.И.Коган. Этот снимок сделан, судя по виду М.А.Чехова, в декабре 1917 г., когда О.К.Чехова ушла от него к их общему знакомому венгру Яроши, обладавшему не только несколькими именами (Мирослав, Ференц, Федор), но, по свидетельству Мазеля, подтвержденному М.А.Чеховым в его книге "Жизнь и встречи", еще и ярко выраженными гипнотическими особенностями.<5>

Трагедия в семье Чехова произошла в первых числах декабря 1917 г., и вскоре Мазель по приглашению М.А.Чехова переехал к нему в Газетный переулок (позднее - ул. Огарева, 3). Там, в большой трехкомнатной квартире Чеховых Мазель прожил около двух лет, став свидетелем тяжелейшей депрессии артиста, навязчивой мысли о самоубийстве и, как следствие, его ухода из театра. В те месяцы играть Чехов не мог. Решающую роль в его спасении сыграли тогда два ближайших к нему человека - Мазель, который буквально не отходил от Чехова, и В.С.Смышляев, давний товарищ по театру, подавший Чехову мысль открыть свою студию.

Идея собственной театральной студии возродила Чехова, тем более, что поначалу рассчитывали получать от нее и средства к существованию. Однако, как вспоминала М.И.Кнебель, "всем, кого принимали, говорили, что студия платная, но ни с кого из нас он (Чехов) ни разу не взял денег. С первых же уроков студия стала для него главным делом жизни. Потом он говорил, что выздоровел только благодаря своей работе с нами. Я думаю, что так оно и было. Ему нужен был контакт с молодыми, здоровыми, влюбленными в его творческую индивидуальность людьми..."<6>

Для заработка было придумано другое.

В Крестовоздвиженском переулке Э.Э.Лисснеру принадлежали два дома. В первом находились студии и типография издательства "Задруга", во втором владелец жил сам и сдавал квартиры. В одной из них на первом этаже в августе 1915 г. поселилась семья Никитиных, приехавшая из Рязани - мать с дочерью и сыном, Л.А.Никитиным<7>, молодым, но уже сформировавшимся художником, поступившим на юридический факультет Московского университета. Там, тремя курсами старше, уже учились частые гости Бессмертного и Ленского - молодые актеры МХАТа Ю.А.Завадский и 103

В.С.Смышляев. По-видимому, к Бессмертному Л.А.Никитин вскоре привел и своего сокурсника, молодого поэта П.Г.Антокольского.

Так за два года до семейной драмы Чехова в Крестовоздвиженском переулке было положено начало содружеству актеров, художников, поэтов и музыкантов, собиравшихся попеременно то у Ленского, то у Бессмертного, то на квартире Никитиных.

Именно на квартире Никитиных в начале 1918 г. по предложению матери художника М.В.Никитиной возникла идея театрально-концертного объединения "Сороконожка", названного так по числу ног его первоначальных членов. В "Сороконожке" принимали участие: поэт П.Г.Антокольский, поэт, переводчик, востоковед П.А.Аренский, его жена, пианистка О.Ф.Аренская, артист Н.П.Баталов, скульптор А.С.Бессмертный, пианист А.К.Боровский, актер Первой студии МХАТ А.А.Гейрот, актер и режиссер Ю.А.Завадский, пианистка Е.П.Ландсберг, скульптор А.А.Ленский, скрипач З.М.Мазель, художник Л.А.Никитин, актеры Первой студии МХАТ В.С.Смышляев и М.А.Чехов, администратор и конферансье М.(Ф).Яроши, актриса Зотова и другие.

Первоначальным местом выступлений, как вспоминал Мазель, было кафе "Алатор", находившееся в позднее снесенном одноэтажном доме на углу Газетного переулка и Тверской улицы, поблизости от квартиры Чехова. Когда кафе закрыли, "сороконожники" выезжали играть по домоуправлениям, выступали в воинских частях и рабочих клубах, забирая "гонорар" продуктами. Выступали и с концертами, но особенным успехом в рабочих районах пользовался старинный водевиль "Пишо и Мишо", где Пишо играл Чехов, Мишо - Баталов, слугу Франсуа - Мазель. Вскоре для репетиций и выступлений было арендовано помещение рядом с Художественным театром - на углу Камергерского переулка и Тверской, напротив бывшего "Алатора", где уже в наши дни, не так давно находилась столовая, а затем пельменная. В новом помещении шли уже регулярные представления три раза в неделю, выступали известные актеры, читал любимец московской публики В.И.Качалов, пели лучшие певцы Большого театра...

"Сороконожка" прекратила свою деятельность в конце июня 1918 г. вместе с выходом первого (и последнего!) номера журнала того же названия<8>. Больше повезло студии Чехова, которая вскоре переехала из квартиры артиста в пустовавшую квартиру барона В.П.Брискорна, бежавшего за границу (Никитский бульвар, 6), где в семи комнатах сохранилась вся обстановка - ковры, зеркала, кресла, буфет, но главное - большой гардероб со множеством маскарадных костюмов. Студия просуществовала четыре года, дав только один выпуск, среди которого были М.И.Кнебель, В.А.Громов, В.Н.Татаринов, Б.В.Бибиков, В.Бендина и другие будущие актеры и режиссеры. Среди них была и Л.М.Гурвич, гимназическая подруга М.И.Кнебель, ставшая в 1920 г. женой З.М.Мазеля, а позднее работавшая в труппе МХАТа 2-го.

Столь тесные дружеские связи З.М.Мазеля с М.А.Чеховым придают особенное значение тем скупым свидетельствам о некоторых обстоятельствах духовной жизни великого актера, о которых рассказывал Мазель и которые не нашли отражения в автобиографической книге самого М.А.Чехова, до сих пор так полностью и не опубликованной в России.

Обычно считают, что интерес к антропософии у М.А.Чехова и ряда других актеров МХАТа 2-го (напр., М.А.Скрябиной <9>, сохранявшей ей верность до конца жизни) возник в связи с работой над постановкой в середине 20-х гг. спектакля "Петербург" по роману Андрея Белого. Известно также, что за это увлечение в последующем театр подвергался травле со стороны идеологической цензуры и прессы, притихшей только с отъездом Чехова за границу.

По словам Мазеля все началось гораздо раньше и было много серьезнее, чем это можно сейчас представить.

Действительно, еще в июле-августе 1923 г., когда артист находился на лечении и отдыхе в Германии, произошла знаменательная для Чехова встреча с основателем антропософии доктором Р.Штейнером. "Он не рассказывал мне подробно об этой встрече, 104

- говорил Мазель, - но одну его фразу я помню точно: "После встречи со Штейнером я понял все величие духовной жизни человека."" И далее, говоря о том, какую огромную роль в жизни Чехова в 20-е гг. играли религия и мистика, Мазель добавил: "Мы оба были членами Антропософского общества и членами масонской орденской ложи".

Что это была за ложа, какое место оба они занимали в ней, в чем заключались их занятия, кто еще состоял в членах этой ложи - никто из встречавшихся с Мазелем тогда не догадался расспросить, то ли не слишком поверив его словам, то ли не обратив на них внимания. Между тем факт этот чрезвычайно интересен как со стороны представления о тогдашней жизни России, так и для характеристики Чехова и понимания свершавшегося в нем в те годы переворота, только отчасти показанного им в книге "Путь актера"<10>, - книги, вышедшей в России накануне его отъезда за границу. Немного больше он говорит об этой стороне своей жизни в книге "Жизнь и встречи", из которой можно понять, что интерес к мистике у Чехова был связан с учением йогов:

"Йоги постепенно подвели меня к учению теософов, - писал М.А.Чехов, - и я познакомился с некоторыми членами этого общества. Мои новые знакомые (по большей части пожилые дамы), беседуя со мной, несколько затемняли для меня философскую доктрину, вплетая в описание объективных фактов рассказы о своих личных чувствах.<...> Не порывая связи с моими новыми друзьями, я искал и других мистических течений. Тайных обществ в Москве оказалось больше, чем можно было предположить. Я стал посещать некоторые из них и увидел, как легко люди, соблазненные эгоистической радостью пассивного пребывания в "мистическом тумане", ослепляются и теряют способность критического отношения к окружающему. Умные, образованные, уважаемые люди, часто с громкими именами, собираются в группы, совершают ритуалы и искренне верят, что они истинные хранители тайн и традиций розенкрейцеров, тамплиеров и других славных своих предшественников. И все это ради "мистического тумана".

Встречал я и индивидуальных мистиков, идущих собственным путем. Были среди них интересные умы. По большей части это были заблуждающиеся, но честные люди, по-своему искавшие правды. Но попадались мне и шарлатаны, так сказать, клоуны от мистики..."<11>

Действительно, на протяжении всех 20-х гг., не только в Москве, но и по всей России возникали различные мистические группы, кружки и ордена, среди которых встречалось множество шарлатанов, проходимцев и сумасшедших, как это было во все времена, в том числе и в наши дни. Но все же, какую бы форму ни принимали эти группы, как бы ни соединяли теософию с православием, индийский мистицизм с анархистской этикой, а современную науку - с антропософией, в них проявилась последняя, достаточно серьезная волна духовного сопротивления русской интеллигенции "всеобщему оскотнению", как выразился тогда о советской действительности И.А.Бунин.

Сам З.М.Мазель довольно рано принял православие, в крещении был наречен "Зеноном", и небольшая иконка соименного святого бережно сохранялась им всю жизнь, хотя, по свидетельству внука, к религии в ее догматической (церковной) обрядовости он относился довольно равнодушно или, возможно из-за условий советского быта - осторожно, не желая входить в идеологический конфликт с государством.

Признание Мазеля в причастности М.А.Чехова не только к Антропософскому обществу, закрытому осенью 1923 г., но и к какой-то "орденской ложе", сейчас находит документальное подтверждение и позволяет представить общую последовательность событий.

Начать следует с того, что традиционный взгляд на возникновение у Чехова интереса к антропософии в результате работы над постановкой "Петербурга" оказывается несостоятельным. Его знакомство с А.Белым произошло значительно раньше, 15 октября 1921 г. на одном из заседаний Вольной философской ассоциации (Вольфила). Таким образом, его встреча с Р.Штейнером, происшедшая два года спустя, представляется отнюдь не случайной, а целенаправленной и подготовленной все тем же А.Белым. По 105

словам Мазеля, А.Белый, "часто бывавший у нас дома, много рассказывал Чехову о своих беседах и встречах с Рудольфом Штейнером". Именно после этих разговоров Чехов, видимо, и захотел с ним встретиться.

Однако и появление Чехова на заседаниях Вольфила нельзя считать исходным пунктом его интереса к духовным знаниям. Скорее, наоборот: посещение заседаний Вольфила как и Антропософского общества в Москве и его библиотеки, находившейся на Сивцевом Вражке, куда ходили Чехов и Мазель, было только продолжением пути, начало которого высвечивается с конца предшествующего этому 1920 года.

Как ни странно, об этом нам сообщает С.М.Эйзенштейн. В одной из главок автобиографических записок С.М.Эйзенштейна "Le bon Dieu"<12> сохранилось описание знакомства будущего великого кинорежиссера в Минске с Б.М.Зубакиным, который посвятил его в члены Ордена, оказавшегося впоследствии исключительно продуктом самодеятельности самого Зубакина - талантливого скульптора, поэта и безусловного мистификатора. Значительно дополняют и расшифровывают эти зарисовки письма С.М.Эйзенштейна к матери того же периода, дающие представление об участниках этих "заседаний" - поэте Б.Л.Плетнере, мистике и религиоведе актере И.Ф.Смолине и уже упоминавшемся мною П.А.Аренском, вместе с которым (и с Л.А.Никитиным) Эйзенштейн в конце сентября 1920 г. приехал в Москву.<13>

В Москве занятия эзотерическими науками были продолжены уже без Б.М.Зубакина, причем к Аренскому и Эйзенштейну теперь присоединились В.С.Смышляев и М.А.Чехов: "Среди новых адептов - Михаил Чехов и Смышляев. В холодной гостиной, где я сплю на сундуке - беседы. Сейчас они приобретают скорее теософский уклон. Все чаще упоминается Рудольф Штейнер..." <14> Однако теперь можно с уверенностью сказать, что гораздо раньше, чем Чехов встретился с "Доктором", в том же 1920 или 1921 году Чехов познакомился с А.А.Карелиным, основателем Всероссийской ассоциации анархистов-коммунистов, который одновременно был и основателем Ордена тамплиеров.<15>

Тот факт, что М.А.Чехов был одним из первых учеников Карелина, получившим в числе других - П.А.Аренского, Ю.А.Завадского, В.А.Завадской и В.С.Смышляева посвящение в Орден, подтверждается показаниями одного из крупнейших антропософов России, друга А.Белого, тамплиера и розенкрейцера М.И.Сизова. На допросе 26.04.1933 г. Сизов показал, что в числе других "артист М.А.Чехов имел одну из старших степеней Ордена"<16>. Отсюда можно заключить, что Мазель вспоминал именно об этой "орденской ложе", которая его собеседниками, ничего не знавшими об Ордене тамплиеров, была воспринята, как ложа "масонская"...

Все эти факты позволяют по-новому взглянуть на Чехова, который уже в первой своей исповедной книге "Путь актера" рассказывает о попытках заполнить духовную пустоту существования, к слову сказать, характерную вообще для семьи Чеховых. Интерес к йогам, сочетание философии и розенкрейцерства, тамплиерство, все большее увлечение антропософией, по-видимому, отвечали внутренним устремлениям актера, который, мучимый своим талантом, в предшествующие годы метался в пустоте бездуховности, поочередно ища забвения в эмоциональных взрывах на сцене, в любовных похождениях и в вине. Вряд ли я ошибусь, предположив, что зимой 1920/21 года он пережил один из решающих этапов своего катарсиса, направившего его жизнь по новому руслу, удивительным образом сочетая свое штейнерианство с православным "старчеством", как он пишет о том в своей американской книге, описывая одну из встреч со "Старцем".

"...На этот раз разговор зашел о Рудольфе Штейнере. Монах, схимник, сорок лет проведший в посте и молитве, прямой последователь школы старых подвижников, человек, имевший свои откровения, свое переживание евангельских истин, следовавший традициям, в которых не упоминалось ни о перевоплощении человеческого духа, ни о законах судьбы (кармы), этот человек без колебаний и сомнений заговорил о Рудольфе Штейнере и его учении как об истинном и правдивом. Он несколько раз возвращался к 106

этой теме и всегда говорил положительно, за исключением одного только раза, когда он выразился так:

- То, что говорит доктор Штейнер, есть как бы букет цветов, - и, подумав мгновение, добавил: - Но попадаются и плевелы.

Если это всё, что русский подвижник захотел сказать против европейского оккультиста, то, право же, стоит задуматься над этим фактом, как нам, антропософам, так и верующим христианам, боязливо отрицающим науку о духовных мирах..."<17>

В основе своей - с детства - М.А.Чехов был мистичен и неврастеничен, но выросши в слишком прямолинейной и рациональной среде, в которой, как я вынес из собственного общения с Чеховыми, отсутствовала сама возможность религиозного, а, тем более, мистического чувства, он долго метался, не мог понять и найти себя. Теперь это произошло. И Мазель, безусловно сопричастный этому перерождению, не случайно спустя много лет характеризовал своего друга знаменательными словами: "Чехов был актер-мистик. Это было в нем главное. Поэтому он и сумел так проникнуть в самую суть образа Хлестакова: он играл его мистическую пустоту..."

В июле 1928 г. М.А.Чехов со своей второй женой К.К.Чеховой, урожд. Зеллер, уехал за границу, чтобы уже никогда не возвращаться в Россию. К этому времени у Мазеля была своя семья, свой дом. К 1925 г. из Витебска в Москву переехали его родители, поселившиеся на Знаменке 13, чуть ли не в квартире П.А.Аренского, где теперь жил и В.С.Смышляев.

После прежней, далеко не всегда обеспеченной, но яркой и бурной жизни начала 20-х годов, в 30-х годах следовало приспосабливаться к действительности, которая, вопреки утверждению Гегеля, оказывалась далеко не "разумной". Прежние друзья были за границей, как А.С.Бессмертный и М.А.Чехов, или погибали в лагерях, как П.А.Аренский и Л.А.Никитин, или просто умирали, как В.С.Смышляев... Письма от Чехова приходили все реже, но даже их Мазель уничтожил в одну из тревожных ночей 1939 года, опасаясь доноса соседа-энкаведиста. Лишь изредка окольными путями удавалось передать весточку далекому другу, о котором надлежало забыть так же, как об антропософах и тамплиерах: Мазель играл в оркестре Большого театра и над его судьбой, грозя раздавить, нависал карниз теперь уже правительственной ложи...

МОСКОВСКИЙ СЕН-ЖЕРМЕН 107

Из всех тайных обществ, известных широкой публике лишь по названию, наибольшей популярностью после масонов всегда пользовались розенкрейцеры. Слава об их знаниях, власти над силами природы, тайном могуществе утвердилась еще в XVII веке. Они были алхимиками, каббалистами, астрологами, магами, хранителями секрета "философского камня", эликсира вечной жизни, властелинами стихийных сил. В принадлежности к этому тайному братству подозревали всех сколько-нибудь выдающихся естествоиспытателей-ученых XVII и XVIII веков и знаменитых авантюристов, подвизавшихся при королевских и императорских дворах Европы. Одной из таких загадочных личностей был граф Сен-Жермен - человек легенды, о котором до сих пор не прекращаются споры исследователей.<1>

Современники считали его сыном венгерского короля Ракоши, и в то же время - Великим Посвященным, человеком, обладавшим секретом бессмертия, умевшим превращать свинец в золото, делать искусственные бриллианты и повелевать духами. Смерть Сен-Жермена, как то положено подлинному розенкрейцеру, окружена загадками и тайной. Никто из знавших его при жизни не мог поручиться, что он действительно умер. Поэтому никто из посвященных в тайны братства розенкрейцеров не был удивлен, когда в 20-х годах нашего века на улицах Москвы появился человек, которого близкие называли "Графом" или прямо "Сен-Жерменом".

Впрочем, в быту он носил другое имя. Его звали Всеволодом Вячеславичем Белюстиным, и каждое утро он шел из дома на углу Трубной площади и Неглинной на Кузнецкий мост, в Наркомат иностранных дел, где составлял обзоры зарубежных газет и журналов. А вот после работы, в кругу ближайших друзей он превращался в мага и учителя, поскольку попытался на российской почве возродить подлинное розенкрейцерство.

Последняя оговорка весьма существенна. Прежде чем начать рассказ об этом удивительном человеке, следует напомнить, что за люди называли себя розенкрейцерами, хотя за последнее столетие о них написано множество романов и без них не обходится ни один приключенческий фильм на сюжеты европейского средневековья.

Розенкрейцеров обычно путают с масонами. Происходит так потому, что масоны, пытаясь показать себя последователями розенкрейцеров, одну из самых высших своих посвятительных степеней назвали их именем. Но это чистая формальность, пустое слово. Точно так же далеки от подлинных средневековых розенкрейцеров современные братья "Злато-Розового Креста", занимающиеся в Голландии изданием древних манускриптов и духовным самосовершенствованием.

Подлинные средневековые розенкрейцеры были, в первую очередь, учеными-практиками, экспериментаторами. Они пытались создать "единую науку", объединив знания, с одной стороны, своих предшественников, естествоиспытателей, какими были тогда алхимики, врачи, строители, рудознатцы, астрологи и астрономы, математики и механики, а с другой - магов, каббалистов, гадателей, языческих жрецов и заклинателей духов. Они всерьез изучали свойства минералов, растений, органических веществ, однако полагали, что в химических превращениях главную роль играют духи стихий, которых алхимик и каббалист могут подчинить себе, обладая особыми знаниями.

Но овладение тайной изготовления "камня философов", способного обращать любые металлы в золото, не было для них главным. Розенкрейцеры полагали, что овладение тайной веществ и стихийными силами - только средство для улучшения и совершенствования природы самого человека, способ приблизить человека к божественному знанию, совершенствуя его собственную личность.

Первым сформулировал такую задачу в XIV веке Христиан Розенкрейц - легендарный основатель этого тайного братства, связав свое имя с символами этих устремлений - розой на кресте, напоминающими о божественной мудрости мироздания и крестном пути мучительного труда и смирения страстей на поприще опытной науки.<2> 108

Столь дерзкое соединение двух высочайших задач - овладения силами видимого и невидимого мира и, одновременно, духовного роста человека, достигающего познания божественных сфер, оказалось нестойким и иллюзорным. Оно было возможно только на протяжении XVI и первой половины XVII века, когда отдельные гении-энциклопедисты могли охватить всю массу накопленных к тому времени знаний.

Уже в XVII веке это призрачное единство стало распадаться на множество отдельных наук, требующих от ученого все более узкой и углубленной специализации. Вот почему все последующие розенкрейцеры, объявляющие себя таковыми, оказываются только теоретиками. Они надевают на себя одеяния своих предшественников, рассуждают о духовных путях совершенства, играют знаками и символами, пытаются их истолковать, но далее не идут.

Первым, кто дерзнул пойти по пути древних розенкрейцеров в России, был Всеволод Белюстин.

О его жизни известно сейчас и много, и мало. В отличие от исторического Сен-Жермена, известно, что Белюстин родился в конце прошлого века в семье военного генерала, позднее сенатора по 2-му департаменту Правительствующего Сената. Еще до того, как он закончил Александровский лицей по специальности филолога-языковеда, Белюстин заинтересовался спиритизмом, астрологией, оккультизмом. Годы гражданской войны он провел в Крыму, но в Белой армии не служил, в эмиграцию не уехал и в 1922 году вернулся из Крыма в Москву, где с 1924 по 1932 год работал в Народном комиссариате иностранных дел в качестве переводчика. Затем, как бывший дворянин, он был уволен из Комиссариата, весной 1933 года арестован, но вскоре освобожден.

Причиной ареста был обнаруженный органами ОГПУ Орден московских розенкрейцеров, во главе которого, как выяснилось, и стоял В.В.Белюстин.

Каким образом рядовой работник комиссариата иностранных дел оказался во главе тайного мистического ордена? Ответ на это был обнаружен в самом полном и драгоценном архиве истории России советского периода - в архивах ФСБ, вобравших в себя архивы органов ОГПУ, НКВД, МГБ и КГБ, где сохранилось и его следственное дело. Вот как представил он это сам своим следователям.

Среди многочисленной литературы, издававшейся в России до революции и посвященной магии и оккультизму, обращала на себя внимание фундаментальная работа молодого инженера путей сообщения В.А.Шмакова - "Священная книга Тота". Вторую, гораздо более значительная работу, посвященную феноменологии духа - "Пневматология" - автор опубликовал в 1922 году, уже при советской власти.

Именно эта книга заставила Белюстина искать знакомства со Шмаковым. Оно произошло в мае 1923 года у Шмакова, где собирались весьма примечательные люди, как, например, А.А.Сидоров, искусствовед, историк книжного искусства, впоследствии член-корреспондент Академии Наук СССР; известный философ и богослов, священник П.А.Флоренский, всегда интересовавшийся магией и оккультизмом; биофизик М.И.Сизов, один из виднейших российских антропософов, близкий друг поэта Андрея Белого и Рудольфа Штейнера.<3>

Много было и других людей, не менее интересных, но менее известных нам сейчас, как, например, инженер-техник Ф.П.Веревин, медицинский работник М.В.Дорогова. Оба они впоследствии сыграют немаловажную роль в сохранении и распространении розенкрейцерских идей в России.

Здесь, на квартире у Шмакова, встречались люди самых различных характеров, взглядов и духовных устремлений. Были антропософы, теософы, члены Ордена тамплиеров, масоны, богоискатели, православные священники и сектанты. Еще пестрее был состав этого кружка по служебной деятельности, специальностям и происхождению этих людей. Попав в такое общество, Белюстин сразу же занял в нем ведущее положение: Шмаков, оценив его знания в области тайноведения, предложил молодому розенкрейцеру, 109

каким считал себя Белюстин, читать собравшимся курс арканологии, то есть философии мистики, и вести практические занятия по каббалистике.

Показания Белюстина органам НКВД во время его последнего ареста в 1940-1941 гг. являются единственным источником наших сведений и о судьбе самого В.А.Шмакова, и об обстоятельствах его отъезда из Москвы. Вот что показывал Белюстин:

"В.А.Шмаков, по его словам, еще до революции (со времен войны) был тесно и дружески связан с бывшим президентом бывшей Чехословакии(*)(* "Бывшей", поскольку в это время Чехословакия была аннексирована фашистской Германией. - А.Н.) Масариком, которому он, Шмаков, в бытность Масарика в России в годы войны, неоднократно оказывал различные дружеские услуги и заручился его дружбой. По отъезде Масарика в Прагу Шмаков продолжал поддерживать с ним связь через бывшего посланника Чехословакии в Москве - Гирса, так что когда Шмаков уезжал за границу в 1924 г., то визы и отправка денег оформлялись Шмаковым через Гирса...

В августе 1924 г. В.А.Шмаков с семьей выехал в Германию, а оттуда в Прагу, где оформил свое чехословацкое подданство по представлению президента Масарика, как я мог догадаться. Эти сведения о Шмакове я лично узнал, однако, позднее, когда получил от него в конце 1924 г. последовательно два письма с пути в Южную Америку, куда окончательно решил отправиться Шмаков. Он писал мне, что едет в Аргентину, в Буэнос-Айрес, осуществляя свое давнишнее желание... Более писем от Шмакова я не получал, кроме поздравительной открытки к Новому (1925) году от его жены.

От В.И.Жданова я слышал, что Шмаков писал ему еще один или два раза о своем устройстве в Аргентине по инженерной специальности, и на этом сведения о семье Шмаковых прекратились, пока, наконец, насколько помню, в конце 1930 г. Ждановым было получено письмо от жены Шмакова, извещавшее его, что В.А.Шмаков умер от удара в октябре 1929 г. в Аргентине..."<4>

С отъездом Шмакова Белюстин стал неофициальным главой московских розенкрейцеров, оставшихся без руководства, и в 1926 году основал Московский орден нео-розенкрейцеров "орионийского посвящения". Впрочем, последняя дата, несмотря на то, что ее не раз повторял Белюстин, вызывает сомнение.

Как показывал на допросе весной 1933 г. М.И.Сизов, в Ордене розенкрейцеров он состоял с 1922 г. (т.е. первоначальное свое основание Орден получил еще в бытность Шмакова в Москве), "продолжая оставаться тамплиером, причем для тамплиеров мое пребывание в розенкрейцерах - тайна, т.к. розенкрейцеры более замкнуты и высоки по предъявляемым к членам требованиям...

Белюстин... организовал Орден самостоятельно, не получив ни от кого на это прав или посвящения, исключительно своей работой над собой достигнув больших знаний... Мы имеем много литературы - результаты своих изысканий и трудов по оккультным вопросам. Цели Ордена - воспитание своих членов в духовном отношении по теориям нашего Ордена.

Орден имеет отличительные знаки степеней. Так, зеленая лента с черными каймами означает начала "астральной сознательности" и надевается при собраниях. Сам Белюстин носит ленту, смотря по характеру собрания, то белую, то лиловую..."<5>

В эти годы Белюстин жил на Неглинной улице, возле Трубной площади, и, как я уже сказал, работал переводчиком в отделе печати Народного комиссариата иностранных дел на Кузнецком мосту, напротив здания ОГПУ на Лубянке. Он был умен, образован, воспитан, красив, и, если вглядеться, в его взгляде, даже на фотографии, сделанной пятнадцать лет спустя при последнем аресте, можно увидеть определенное сходство с историческим Сен-Жерменом, свое тождество с которым сам Белюстин не утверждал, но и не отрицал.

Был ли он на самом деле очередным воплощением того мага древности, кто нам известен под именами Христиана Розенкрейца, а позднее - графа Сен-Жермена? Во всяком случае, именно на такую мысль наталкивали, казалось, безграничные знания в 110

области оккультных наук, которыми обладал этот, сравнительно молодой тогда человек. Действительно, в 1926 году Белюстину было всего только 27 лет, но среди своих единомышленников, многие из которых были старше его, он обладал непререкаемым авторитетом.

В отличие от широкого круга посетителей Шмакова, Орден, организованный Белюстиным, насчитывал всего только 16 человек. Его члены имели разные степени посвящения и, соответственно, располагались по рангам. После периода ученичества, т.е. изучения литературы под руководством наставника и написания ряда собственных сочинений, вступающий в Орден получал посвящение в "оруженосцы". Затем следовали две "рыцарские" степени - "рыцаря внешней башни" и "рыцаря внутренней башни", после чего следовали степени духовного посвящения, которыми обладали члены Верховного капитула Ордена.

Вот что показывал об этом один из членов Ордена, в прошлом - масон, С.В.Полисадов.

"Формирование Ордена происходит путем вербовки членов, т.е. подходящий по своему развитию человек постепенно подвергается, так сказать, "рассматриванию" со всех точек зрения, а затем постепенно вводится в круг обычного учения розенкрейцеров. Формальное вступление в Орден совершается по особому обряду, более длительному или сокращенному, причем со вступающего берутся клятвы: 1) молчания, т.е. хранения орденских тайн, а следовательно, и конспирации, и иногда 2) готовности погибнуть во славу Ордена и не выдавать тайн. От вступающего требуется известное развитие как интеллектуальное, так и моральное, и широта кругозора."<6>

Членами Ордена, кроме уже упоминавшихся М.И.Сизова и С.В.Полисадова, были В.В.Новиков, инженер В.И.Жданов, художник В.П.Монин, В.Л.Волкова, супруги Трущевы, ближайшая сподвижница Белюстина по оккультной работе А.Л.Толмачева-Виппер, а также М.В.Дорогова и Ф.П.Веревин - люди, входившие также и в другие мистические группы и организации. Особо важную роль, похоже, играла в этом плане Дорогова. Подобно Сизову и Сидорову, она занимала видное место в Ордене тамплиеров, вела занятия в рыцарских кружках, активно занималась переводами иностранной литературы и распространением "мистического самиздата". Эти люди позволяли Белюстину, оставаясь в тени, знать, что происходит в других тайных обществах и кружках. Впрочем, особенно узнавать было нечего. Большая часть мистиков пользовалась оккультной литературой, изданной до революции, и одним и тем же "мистическим самиздатом", состоявшим из переводов с европейских и древних языков.

Московские розенкрейцеры не были исключением из этого правила, но, будучи гораздо лучше других подготовленными и начитанными, они создавали собственную орденскую литературу, которая не выходила за пределы их ограниченного круга.

В отличие от руководителей других орденов и обществ, целью Белюстина было, как показывал один из членов Ордена на допросе в ОГПУ, "достижение астрального посвящения", то есть "жизни в двух мирах" - на физическом плане в физическом теле, и, одновременно, в плане астральном. Впрочем, и это было не целью, а средством. Подлинная цель состояла в подготовке к овладению магическими способностями древних розенкрейцеров. Достичь этого следовало путем длительных тренировок, путем перестройки сознания в определенном направлении, использовании оккультных знаний древних в сочетании с алхимией и астрологией.

С точки зрения человека конца ХХ века, это звучит несколько странно, если не сказать - фантастично. И все же надо признать, что для нас подобная попытка менее удивительна, чем для людей 20-х годов, современников Белюстина. Ведь мы не только подготовлены к чудесам развитием позитивной науки и ее открытиями, но и миром парапсихических, экстрасенсорных явлений, которые, как оказалось, стали для нас почти заурядным явлением. Мы видим по телевидению людей, которые на наших глазах меняют давление и ритмику сердца, читают запечатанные письма, воспринимают мысли на расстоянии и заставляют вращаться магнитную стрелку движениями ничем не вооруженной руки. 111

Кстати сказать, в те далекие от нас годы, именно передача мысли на расстояние занимала умы не только ученых в Институте мозга, где над этой проблемой работали И.П.Павлов и В.М.Бехтерев, но и всех мистиков-оккультистов. Освоение телепатии и ясновидения рассматривались ими как обязательные ступени к последующему "выходу в астрал". И здесь оказывается, что параллельно с розенкрейцерами Белюстина этими проблемами занималась другая группа московских экспериментирующих розенкрейцеров во главе с Е.К.Тегером и В.К.Чеховским. За их работой, не вступая с ними в непосредственный контакт, Белюстин весьма пристально следил через Ф.П.Веревина, который был допущен к работам этой группы.

Как можно понять из показаний Белюстина в ОГПУ, идея возродить подлинное, то есть оперативное розенкрейцерство в Москве, была им выдвинута в 1923-1924 годах и предложена двум оккультистам - Веревину и Тегеру. Но в 1925 году между ним и Тегером произошел раскол из-за выбора пути, по которому следовало идти. Впрочем, иначе и быть не могло. По своему происхождению, образованию, мистическому и житейскому опыту Тегер был антиподом Белюстина и, конечно, менее всего мог поддаться чарам московского Сен-Жермена.

Немец, родившийся в Германии, Е.К.Тегер ребенком переехал с родителями в Россию. В 1905 году подростком он принял участие в декабрьских боях в Москве на стороне анархистов, был сослан в Якутию, вернулся по амнистии 1913 года в Москву уже увлеченный оккультизмом и по какому-то случаю поселился в семье уже упоминавшегося мною М.И.Сизова. Поскольку Тегер оставался подданным Германии, после начала Первой мировой войны в августе 1914 года он был интернирован в Вятку, где и встретил революцию.

После октябрьского переворота 1917 года Тегер перешел на сторону советской власти, прошел гражданскую войну командиром, вернулся в Москву, работал в Наркомате иностранных дел, был краткое время советским консулом в Кашгаре и в Афганистане, но самое главное, что к середине 20-х годов успел познакомиться с большинством мистических кружков Москвы и Ленинграда, и ни один из них его не удовлетворил.

Вот как описывал Белюстин свое знакомство с Тегером и попытку начать совместные работы по практическому оккультизму:

"С Тегером я познакомился впервые осенью 1923 г. через Ф.П.Веревина у него на квартире в Москве. Веревиным и Тегером мне было сделано предложение принять участие в мистических работах по теории и практике западного и восточного оккультизма. До меня этим вопросом Тегер и Веревин занимались с А.И.Ларионовым, инженером-химиком, мистиком и специалистом в области символизма, имеющим тесные и дружественные связи с А.А.Сидоровым, инженером М.Д.Асикритовым и филологом Д.С.Недовичем. Предложение Тегера и Веревина я принял и до начала 1925 г. мы встречались втроем и занимались мистическими вопросами до тех пор, пока между нами не произошел разлад по вопросу изучения оккультизма. Я тогда вышел из группы Тегера-Веревина и все последующие новости о деятельности Тегера по мистической линии в Москве знал со слов Ф.П.Веревина..."<7>

Знакомство с Белюстиным утвердило Тегера в необходимости "восстановить древнее посвящение", то есть попытаться овладеть забытыми знаниями и силами средневековых розенкрейцеров. В отличие от Белюстина, он относился к магии, как к практической науке, будучи скорее атеистом, чем теистом, и с пренебрежением относился к теоретическим знаниям, которые для розенкрейцеров считались обязательными.

Такой утилитарный подход к сокровенному знанию не мог не оттолкнуть от него Белюстина. Но Тегер уже нашел единомышленника - экзальтированного, безусловно способного молодого метеоролога В.К.Чеховского. Чеховский на собственный страх и риск вел эксперименты по передаче мысли на расстояние и уже сделал несколько сообщений об этом на заседаниях научной комиссии Института мозга в Ленинграде. Благосклонный прием в академическом научном центре вдохновил Чеховского, и он 112

сделал попытку открыть в Москве филиал Комиссии Института мозга с привлечением лучших научных сил столицы.

Для этой цели Чеховский, который жил на Малой Лубянке, вместе с Тегером арендовали у домкома обширный подвал, где и разместилась их, так и не разрешенная официально лаборатория.

Замысел экспериментаторов был достаточно прозрачен. Комиссия должна была стать легальным полем их деятельности, где могли ставиться опыты и заслушивались доклады. Но под ее прикрытием в подвале начала работать небольшая засекреченная группа в области практического оккультизма. Цель была та же, что и у розенкрейцеров Белюстина: восстановление древнего посвящения путем овладения астральными планами и подчинением себе "элементалей", то есть стихийных сил - земли, воздуха, воды и огня.

По словам В.К.Чеховского, в их организации существовало девять степеней или этапов продвижения ее участников: "1-я - научное исследование метапсихических явлений, выражавшихся, главным образом, в работах по передаче мыслей на расстояние и работы по ясновидению; 2-я - слушание курса арканологии и начало оккультной тренировки; 3-я - оккультная магическая практика, изучение магии; 4-я - центр "Эмеш Редививус", не претендующий на достижение полноты оккультных возможностей; 5-я - то же после создания подходящей базы для серьезной оккультно-магической работы в течение ряда лет; 6-я - то же по достижении некоторых результатов и после начала строительства мирового оккультного магического центра на собственной территории в СССР или за границей; 7-я - мировой оккультно-магический центр, овладевающий полностью астральным планом; 8-я - то же при полном овладении ментальным планом; 9-я - то же при полном овладении божественным планом.

Все эти девять ступеней делились на три группы по три последовательных ступени в каждой по признаку: первая группа - периферия, вторая - центр (Эмеш Редививус) как орудие для создания мирового оккультного центра, обладающего полнотой оккультного знания и реализационных возможностей; наконец, третья группа мирового оккультного магического центра, владеющего этими возможностями и обслуживающего ими культурный прогресс и человечество...

В нашей организации существовало четыре степени. В первую степень входили лица, не знавшие о существовании организации. Во вторую степень входили лица, которые при прохождении курса начинали подозревать существование неизвестной оккультной организации с магическим уклоном. В третью степень входили лица, знавшие о существовании организации и получавшие некоторые понятия о ее целях, но не знавшие ни наименования, ни строения, ни основных положений организации. В четвертую степень входили лица (только мужчины), знавшие наименование и цели организации и имевшие право знакомиться со всеми материалами, которыми располагала организация, причем за каждым членом этой степени не оставалось права личного владения материалом и сведений, относящихся к другим подобным организациям, если они предварительно имели с ними дело..."<8>

Для достижения всего этого предполагалась поначалу минимальная теоретическая подготовка - курсы лекций, где оккультизм и история религий перемежались лекциями по органической и неорганической химии, оккультной ботанике и медицине. Для проведения экспериментальной работы проводились сборы дикорастущих магических и лекарственных трав под Москвой, планировалось их выращивание на плантациях и проводились эксперименты в области галлюциногенных препаратов, ароматов, мазей и прочего...

Подвал, помещавшийся именно на Малой Лубянке, был тоже выбран не случайно. Как показывал на очной ставке с Чеховским его ближайший сотрудник по оккультной практике В.В.Преображенский, "когда я в первый раз был приведен в подвал дома № 16 по ул. Малая Лубянка вместе с руководителями организации Тегером и Чеховским и спросил их, почему для работы избрано такое неблагоустроенное помещение, то получил 113

ответ, что подвал, во-первых, находится в центре города, во-вторых, он расположен рядом с подвалами ОГПУ, где проливается кровь расстреливаемых, а, как известно, кровью умерших питаются лярвы, создающие царство мрака и тьмы, которое должно быть разрушено токами света от магических операций в генераторе подвала..."<9>

Действительно, как можно убедиться, у Чеховского и Тегера мы находим все атрибуты подлинного розенкрейцерского "делания" - от далеко идущих целей "принести счастье всем без исключения людям" путем овладения магическими силами Земли и Космоса, до экспериментальной работы в области химии (алхимии), экстрасенсорики и парапсихологии...

К сожалению, все это очень скоро закончилось. По нелепой случайности, органы ОГПУ в феврале 1928 года арестовали Чеховского и Тегера, а вместе с ними и еще два десятка молодых людей. Оба руководителя были сосланы на Соловки, откуда Тегер по болезни был переведен в Среднюю Азию, а Чеховский, пытавшийся возглавить массовый побег заключенных, был расстрелян в октябре 1929 года...<10>

Арест Тегера и Чеховского, а вместе с ними и других розенкрейцеров, связанных с Белюстиным, казалось бы, должен был задеть "орионийцев", но все обошлось благополучно. Московский Сен-Жермен оправдал свою репутацию мага и каббалиста: продержав его три месяца на Лубянке, ОГПУ отпустило своего пленника. Трудно сказать, что ему тогда помогло: магические силы или то, что он в свое время отказался лично знакомиться с Чеховским и его сообщниками. Тегер же был опытным конспиратором и Белюстина в своих показаниях не упоминал. Молчал о Белюстине и Веревин, привлекавшийся только в качестве свидетеля по делу Тегера и Чеховского. В результате органы ОГПУ не трогали Белюстина и его орионийцев-розенкрейцеров до весны 1933 года - на протяжении семи лет.

Чем они в это время занимались?

Тайные общества потому и называются тайными, что от непосвященных скрыта их внутренняя жизнь. Можно выяснить имена их членов, места собраний, результаты деятельности, но главное - мысли, чувства, действия людей всегда оказываются за завесой тайны. В особенности это касается обществ, связанных с ритуальной магией. Рассказать о внутренней жизни Ордена могут или члены его, или же его документы. И здесь нам посчастливилось.

Оказалось, что не все потеряно. Сами "орионийцы" постарались изложить на бумаге всё то, чем они жили и что, как они надеялись, должно было прийти на помощь России и человечеству. Ими был создан огромный комплекс манускриптов, остатки которого сохранялись у самого младшего из розенкрейцеров, избегнувшего ареста В.П.Монина, где излагались их верования, расчеты, легенды, тщательно разработанная символика, вычисления, необходимые для магических обрядов... В этих рукописях скрупулезно описывались символы, созданные московскими розенкрейцерами для различных ритуалов, различные цветовые сочетания, магические знаки, которыми следует украсить помещение и надеть на себя, цвета одежд, драгоценные камни, соответствующие тому или другому ритуалу, ароматы и курения на различных алтарях, формулы заклинаний и молитв, которые произносят хором участвующие.

Вот, например, замечательное по детализации описание порядка коллективного совершения розенкрейцерами "Великой Мистерии Стихий", которое я обнаружил в одном из манускриптов. В скобках я даю необходимые пояснения к тексту:

"Общее благословение присутствующих (по-видимому, Белюстиным). Великое заклинание Владыки Телема (т.е. астрала). Коллективное исполнение священного гимна, присущего Пентаграмме Великих Стихий (который я привожу в находившемся там же русском переводе): "О Великий Телем, Духо-Материя проявленной Вселенной! Твоя стихия объемлет необъятные бездны Мироздания и пребывает во мне, ибо Вселенная и я - едины. О Великий Огонь, Принцип Жизни! Ты горишь в каждом атоме бытия и сознания Сущего и пылаешь во мне неугасимой искрой Жизни... О Великий Воздух, принцип 114

Творчества! Ты замыкаешь Миры в круг свето-идей и хранишь их сокровенной Тайной... О Великая Вода, принцип Произрождения! Ты проникаешь в недра всех Вещей и течешь во мне алым потоком... О Великая Земля, принцип Смерти и Возрождения! Ты поглощаешь Материю, дабы открыть Духу Врата Свободы... Благословляем и славословим тебя, Неизреченная Пентаграмма Стихий, пребывающая в Великой Пентаграмме Человека и пробуждающая ее лучи к извечному Творчеству в Боге, Человеке и Вселенной!..."

Все это произносилось, естественно, на сакральном языке, созданном розенкрейцерами, после чего происходил "великий вызов Владык пентаграммы Стихий. Покой погружается во мрак. Присутствующие преклоняют колена и погружаются в ментальное созерцание серебряного диска.

Фиксация возможных зрительных восприятий.

Покой освещается. Присутствующие поднимаются, подходят к престолу и замыкают вокруг него магическую цепь. Вознесение предметов ритуала (крест, жезл, меч, чаша, пантакль, магические зеркала - квадратные, черно-матовые, курильница). Великое заклинание Владык Пентаграммы Великих Стихий. Присутствующие размыкают магическую цепь и, поклонившись Верховному Жрецу (т.е. Белюстину), возвращаются на свои места.

Покой вторично погружается во мрак. Личный экстаз присутствующих, которые преклоняют колена. Возможные ментальные образы.

Покой освещается. Верховный Жрец благословляет присутствующих священными предметами ритуала. Присутствующие поднимаются и, начиная с младшего и кончая старшим, преклоняют колена и, поклонившись Верховному Жрецу, возвращаются на свои места. Священная молитва, присущая Пентаграмме Великих Стихий.

Присутствующие, начиная со старшего и кончая младшим, подходят к престолу, держа меч в правой, опущенной руке. Опускаются перед ним на колена, встают, и во главе с Верховным Жрецом по очереди обходят вокруг него и вокруг малых престолов и, поклонившись Верховному Жрецу, возвращаются на свои места. Это символизирует мистический обряд обручения присутствующих адептов со Стихиями..."

И далее, в том же духе.

Надо признаться, что эти, чудом сохранившиеся рукописи открывают нам удивительный мир, в котором жили московские розенкрейцеры. Вселенная представала перед ними в виде семи "космических кругов", включающих в себя различные звездные системы, каждая из которых имела собственное имя, и о которых им было все известно - от количества обитаемых и необитаемых миров вплоть до числа комет, бороздящих межзвездные просторы. Соответствующим образом они рассматривали историю Земли, историю человечества и историю России - как поле битвы Света и Тьмы, поле битвы Добра и Зла. Они приняли дуализм древних манихейцев как основу мироздания, и потому считали, что каждый розенкрейцер должен пройти два посвящения - не только светлое, но и темное, чтобы уметь распоряжаться силами тьмы.

Уже упоминавшийся мною С.В.Полисадов показывал в 1933 г.: "Различается "ток Света" и "ток Тьмы", что дает нам Белое и Черное посвящение. Белое Посвящение, основанное на "токе Света", способствует эволюционному восхождению в область раскрытия сознания и достижения совершенства. Черное Посвящение, базирующиеся на "токе Тьмы", завлекает в область материи и затемняет сознание, мешая эволюции.

В астрале происходит вековечная, непрекращающаяся борьба светлых и темных сил, причем успех бывает то на одной, то на другой стороне. Настоящий переживаемый момент является моментом господства темных сил, т.е. сил, принуждающих к остановке на пути эволюции благодаря порабощению сознания материей. Избавление от уз материи совершается при сознании иллюзорности физического плана и направлению сознания на мир идей. 115

Приблизительно, получается концепция Ормузда-Аримана или бога Добра и бога Зла, как борющихся начал. Как известно, эта концепция отразилась в христианстве в виде будущего пришествия Антихриста, сына Сатаны, который будет править Землей. Отсюда попы провозглашали "Антихристом" каждое лицо, которое вставало на их дороге. Очень близкие им по своей духовной немощи теософы, кажется еще в 1924 г., рассматривали большевизм как некое проявление сатанизма. От них эта концепция перешла в мистические кружки и т.д., благодаря чему в настоящее время сплошь и рядом можно слышать, что большевики, как и вожди их, суть сатанисты. Этому еще способствовал циркулировавший по Москве слух в 1924 г., что в Кремле есть "Люциферианский Центр". Таким образом, сравнение коммунизма с сатанизмом есть результат концепции "добра-зла", толкуемый в превратном смысле.

Розенкрейцеры обычно уделяют много места философскому понятию "добра-зла", рассматривая первое как освобождение от уз материи, а второе - как "окутывание" материей. В официальном орденском учении "добро-зло" трактуется только с метафизической точки зрения. В практической магии, указывающей путь борьбы со злом, даются более конкретные указания относительно носителей зла в астрале и способах борьбы с ними..."<11>

Не в этой ли скрупулезной самодеятельности и заключен был главный просчет московских розенкрейцеров, питавшихся своей самоуверенностью и гордыней? Они стремились к власти - сначала, как исторические розенкрейцеры, к власти над стихийными силами Земли и Космоса, затем - к власти над мировыми силами зла, чтобы стать владыками мира и облагодетельствовать человечество... Но власть и самонадеянность всегда оказываются самыми верными и самыми действенными ловушками для людей, мнящими себя "избранным сосудом".

Московские розенкрейцеры считали себя защищенными своим знанием от людей и от стихийных духов, которыми они хотели повелевать, неуязвимыми для сил зла, в то время как реальные его приспешники все больше и больше сжимали вокруг них круги, завлекая своей кажущейся податливостью и слабостью. И когда, наконец, в 1933 году ловушка ОГПУ захлопнулась и все розенкрейцеры во главе с новым Сен-Жерменом оказались на Лубянке, им оставалось только признать свое поражение. Серьезнее всего пострадали только готовившиеся вступить в Орден супруги Трущевы, для которых с тех пор начались мыкания по лагерям и ссылкам, - остальные розенкрейцеры, в том числе М.И.Сизов и Белюстин, были благополучно отпущены по домам, а Орден московских розенкрейцеров - закрыт...

По-разному сложилась их дальнейшие судьбы. М.И.Сизов, благополучно пережив аресты 1935-1938 гг. в Москве, захвативших большинство его прежних друзей по антропософии и тамплиерству, после этого уехал с новой семьей в Сочи, где работал в каком-то биологическом институте Академии Наук СССР, откуда вернулся в Москву только в начале 50-х годов.

А.А.Сидоров, человек, обладавший самой полной в Москве библиотекой книг и собранием рукописей по оккультизму, тамплиер, розенкрейцер и масон высокого посвящения, как показывали сведущие о том люди, оказался в стороне от всех этих репрессий. Он продолжал интересоваться мистицизмом, охотно вел на эту тему разговоры со своими знакомыми, порою даже давал им читать книги по вопросам оккультизма и теософии, и, хотя многие из этих людей затем исчезали в тюрьмах и лагерях, сам он благополучно пережил последующие страшные годы.

Ф.П.Веревина репрессии не миновали. По счастью, они оказались не слишком продолжительны. Как мне удалось выяснить, во время Второй мировой войны он служил на Тихоокеанском флоте и, по миновении сталинских времен, охотно делился своими оккультными знаниями с молодежью. Он сохранил весь свой архив и его "зеленый сундучок" с заветными рукописями, как мне рассказывали, до сих пор кочует где-то среди потаенных российских розенкрейцеров. 116

Еще более счастливой оказалась судьба М.В.Дороговой, принимавшая активное участие в работе московских розенкрейцеров и входившая в орден тамплиеров. Она испытала два ареста в 1933 и 1935 гг., причем оба раза содержалась во Внутренней тюрьме ОГПУ на Лубянке, в последний раз была приговорена к трем годам ссылки в Мордовию, после которой ее неминуемо ожидали мордовские лагеря, но уже с этапа была возвращена "с зачетом срока" и с тех пор до своей смерти невозбранно вела в Москве мистические кружки по оккультизму. Умерла она уже в 70-х годах и о ней самой и их общей работе с большой теплотой рассказал известный деятель рериховского движения, поэт Валентин Сидоров в своей книге "Знаки Христа"<12>.

Кто-то из розенкрейцеров погиб в лагерях, кто-то вышел на волю после долгих мытарств... Но самая загадочная судьба, как и следовало ожидать, выпала на долю московского Сен-Жермена.

Вторично Белюстин был арестован в апреле 1940 года - в Сталинабаде, нынешнем Душанбе, куда он уехал из Москвы, оставив свою семью, для работы в местном Педагогическом институте в качестве преподавателя английского и немецкого языков. После ареста его привезли в Москву. На Лубянке в те годы была задумана грандиозная провокация против ученых-востоковедов, которых предполагалось объявить шпионами разных государств, спрятавшимися за покрывалом мистики, а главным свидетелем по этому делу должен был выступить Белюстин при поддержке своих старых знакомцев-масонов - С.А.Полисадова и Б.В.Астромова. Привлекли было еще и Е.К.Тегера, найдя его в одном из лагерей ГУЛАГа, но он категорически отказался участвовать в этом спектакле и, после избиений в Лефортовской тюрьме, бывшего оккультиста вынуждены были отправить назад. Отказывался от всех обвинений на очных ставках и Астромов, хотя его "изобличали" с двух сторон Полисадов и Белюстин.

Несмотря на такие "накладки", все шло, как задумано: составлялись протоколы, назывались имена, но когда дело было завершено и Белюстин первый должен был предстать перед Военным Трибуналом, он отказался подписать себе расстрельный приговор, и все дело лопнуло. С фактами в руках он доказал сначала вызванному прокурору, а затем и Военному Трибуналу, почему он не был и не мог быть шпионом, особенно после его освобождения в 1933 г., а все, что написано в протоколах - их совместная со следователем выдумка. И - был оправдан по этому, самому страшному пункту обвинения.

Однако поскольку он и теперь не отрицал, что именно им был создан и возглавлен Орден московских розенкрейцеров, на этом же судебном заседании Военный Трибунал приговорил Белюстина к 10 годам лагерей.

Где он отбывал свой срок? Когда умер? Как ни парадоксально, все это до сих пор остается загадкой. Подтверждения его смерти в 1943 г. (о чем мне сообщила его вдова, Н.Б.Салько) я не смог найти ни в документах 1957 года, когда он был полностью реабилитирован, ни в его архивно-следственном деле. Он сошел с "физического плана" жизни, пользуясь выражением оккультистов, как настоящий граф Сен-Жермен, не оставив никаких свидетельств о своей смерти... 117