Выборы верховного и второго ханов

7.Выборы верховного и второго ханов

Собрание высшей знати степного государства проходило в деревянном куриене⁸⁵, возвышающимся на пригорке над левым берегом Тиссии и видимым уже издалека. Это огромное строение, большая зала которого могла вмещать до трех сотен человек, было сооружено при великом хане Ругиле, который распорядился оживить древнее искусство гуннского народа строить такие большие деревянные юрты – ведь, общеизвестно, что еще двадцать четыре поколения назад там, в предгорьях Алты-Тао⁸⁶, на реках Анасай⁸⁷ и Ээртыс степные жители строили для себя великолепные куриены, в которых было удобно жить. Но долгая дорога переселения кочевников на запад, когда наиболее приемным жилищем для них становятся юрты из кошмы, отодвинула на второй план исконное умение гуннских плотников – бакуста.

Триста участников курултая обсуждали только один вопрос – выборы нового правителя обширной степной державы. В качестве атталака этельбер Усур председательствовал на заседании. Не успел он закончить свою короткую вступительную речь, с места в карьер взял молодой хуннагурский шаман Мама⁸⁸, который требовательным тоном внес предложение избрать великим гуннским каганом хуннагурского сенгира Беледу; другие же выборщики от хуннагуров громкими криками приветствовали такие слова духовного наставника своего племени и также робкими возгласами добавили еще в качестве кандидата на второго хана левого крыла имя сенгира Аттилы. Со стороны утургурской делегации раздались ответные выкрики, что это безответственное заявление хуннагуров выходит за рамки степного свода правил – адата, ведь нельзя же, чтобы только одни хуннагурские сенгиры властвовали над гуннским союзом народов; необходимо, чтобы и утургурский сенгир Атакам вошел в степную власть, хотя бы на правах второго хана. Особенно громко, прямо-таки с пеной у рта, доказывал право молодого тайчи Атакама на должность второго хана левого крыла утургурский тысячник, еще далеко не старый, толстый, с похотливым слащавым лицом бек Борула⁸⁹, и многие выборщики от других племен стали пощелкиванием языка и пальцев склоняться к мнению этого женоподобного бека утургуров. Хуннагурский шаман, худой жилистый этельбер Мама, в сущности, поддерживавший лишь кандидатуру одного сенгира Беледы и которому была безразлична персона тайчи Аттилы, не стал возражать против высказываний утургура Борулы. Все высокое собрание стало склоняться к решению об избрании великим каганом хуннагура Беледы и вторым ханом утургура Атакама.

Туменбаши председатель собрания Усур в качестве атталака не имел права на курултае открыто высказывать свое мнение, так предписывал адат. Хотя в душе он страстно желал, чтобы верховным ханом гуннов избрали бы молодого темника Аттилу, который импонировал ему находчивыми и неожиданными решениями во время боевых действий, всегда приводившими к ошеломительному успеху с самыми минимальными потерями в личном и конском составах. Но здесь черная тоска ложилась на его печень – нравившийся ему туменбаши Аттила не попадал даже в число претендентов на должность второго хана левого восточного крыла гуннского государства. Светлые глаза атталака гуннов потемнели от печали, красноватые его волосы с сединой рассыпались по плечам, он в порыве замешательства снял на мгновение свой дорогой меховой колпак и забыл его снова одеть на голову. И тут попросил слова шаман сабиров, немолодой сенгир Айбарс, не произнесший до сих пор ни одного слова. Собравшиеся участники курултая продолжали громко шуметь, никого не слушая и никому не повинуясь. Атталаку Усуру пришлось прибегнуть к древнему способу привлечения внимания и восстановления тишины, он вложил два указательных пальца обеих рук в рот и издал пронзительный свист, закладывающий уши близко к нему сидящих высокородных выборщиков. Так обычно свистят пастухи среди холмов, где имеется отражающее эхо, передавая друг другу некую информацию, и такой посвист распространяется даже на расстояние свыше трех обычных человеческих окриков. В большой высокой зале деревянного куриена враз стих гомон и крики; гуннская знать поняла, что храбрейший атталак вне себя от злости. И заговорил сабирский сенгир Айбарс, которому кивком головы председательствующий в притихшем помещении представил слово:

– Великородные ханы и тарханы! Здесь внесли предложение поднять на белый войлок почета в качестве великого кагана сенгира хуннагура Беледу, а вторым ханом избрать сенгира утургура Атакама. Да, это очень достойные и мудрые начальники в мирной жизни и во время воинских походов. И они происходят от знаменитых отцов сенгир-ханов, их замечательными предками являются великие сенгиры-шаньюи Моду и Хуханве, жившие еще двадцать четыре поколения тому назад в степях севернее государства Хань. Но ведь именно эти же самые наши благородные и знаменитые предки завещали нам избирать в великие каганы людей, в первую очередь, по белизне кости и чистоте крови. Кандидаты на общегуннский престол, в соответствии с мудрейшими указаниями наших прославленных праотцов, должны также иметь и чисто белые кости – их мать-родительница должна происходить из племени старших родственников и быть высокого происхождения. Кто же из троих претендентов соответствует таким справедливым требованиям? – и шаман умолк, его глаза прищурились; казалось, даже его негустая бородка клинышком замерла, изрекая этот вопрос. – Кто может из них троих считаться настоящим белокостным тарханом, соответствующим этим высоким требованиям?.. А я вам отвечу, только один из них троих – сенгир Аттила... Но я ясно представляю себе, что уже два поколения не действуют эти заповеди нашего благословенного адата. И я потому не оспариваю первенство хуннагура Беледы, но в выборе между сенгиром утургуром Атакамом и сенгиром сабирским ханом Аттилой (заметьте, не хуннагурским тарханом, а сабирским ханом; вы все знаете, что мы, сабиры, избрали туменбаши Аттилу своим ханом) мы все должны отдать предпочтение последнему.

Сабирский шаман Айбарс пользовался большим уважением среди гуннских народов, во-первых, как представитель славного духовного сословия, могущего общаться с духами предков на небесах, и, во-вторых, как истинный сын сабирского народа, даже упоминание имени которого вызывало чувство гордости и восхищения. В своей долгой истории сабирские тумены не проиграли ни одного сражения, и появление на поле брани невысоких, широкоплечих, темноглазых, темноволосых и отчаянных до безрассудства джигитов означало лишь одно – полный разгром и уничтожение врага, богатая и изобильная добыча, захват множества рабов, искусных ремесленников, а также белотелых молодых женщин, способных продолжить геройский род гуннов.

И потому все присутствующие знатные участники курултая своим здравым тарханским умом поняли причину недовольства атталака Усура, которую четко и внятно озвучил этот авторитетный сабирский шаман. И поэтому мнение сенгира Айбарса было поставлено на голосование, единогласно одобрено и утверждено. Итак, на белый войлок каганского достоинства при звоне мечей-шешке о железные щиты был поднят хуннагурский сенгир Беледа, тридцати пяти лет от роду, а вторым ханом левого восточного крыла был избран сабирский хан Аттила, тридцати одного года от роду.

На другой день по такому торжественному случаю состоялись народные конноспортивные состязания с богатыми призами в девятки жирных яловых кобылиц и в девятки кружков западно- и восточнорумийских золотых монет. Сабирский шаман Айбарс сидел рядом с биттогурским атталаком Усуром, с которым он участвовал не в одном боевом походе. Они занимали место на холме внизу и справа от новоизбранного великого гуннского кагана Беледы и второго хана Аттилы. Попивая пенистый кумыс из простой деревянной чаши, с избранием новых ханов сложивший свои полномочия общегуннского атталака, туменбаши Усур заметил своему соседу:

– Я очень благодарен тебе за твое страстное выступление. Все было правильно и по справедливости. Много было тайной возни в степи, утургуры пытались добиться неправедного выбора. Да, кстати, и хуннагуры проявили себя не с лучшей стороны, последовательно и открыто не поддержав своего сенгира Аттилу. Я полагаю, у них был секретный сговор с утургурами. Так что тебе лучше не ездить в их племена в гости, они тебя плохо примут.

На что сабирский шаман отвечал:

– С сегодняшнего дня я имею двух скрытых и заклятых врагов – сенгиров, Беледу и Атакама. Но есть очень умный и справедливый сенгир, сабирский хан Аттила, и он еще молод, у него впереди много выдающихся деяний и свершений. Помяни мое слово, атталак Усур.

– Уже не атталак, – тихо возразил темник биттогуров.