Библиотека научного социализма под общей редакцией д. Рязанова г. В. Плеханов

Вообще, можно принять за правило, не допускающее исключений, что чем меньше шансов имеет данный общественный класс или слой отстоять свое господство, тем более склонности обнаруживает он к террористическим мерам. В XIX веке буржуазия воочию увидела, что шансы ее отстоять свое господство над пролетариатом все более и бо­лее уменьшаются, — и вот она все более и более стремится терроризиро­вать пролетариат. С июньскими инсургентами она расправлялась гораздо свирепее, чем с лионскими ткачами, восстававшими в 1831 году, а с «ком­мунарами» 1871 г. — еще свирепее, чем с июньскими инсургентами. Тер­рор, практикованный буржуазией над пролетариатом, далеко, бесконечно

64

далеко оставляет за собою все (страшно преувеличенные реакционе­рами) ужасы якобинского террора. Робеспьер является просто ангелом в сравнении с Тьером, а Марат — чудом доброты и кротости в сравнении с буржуазными строчилами времен знаменитых майских расправ. Вни­мательно вдумываясь во французскую историю нынешнего столетия, приходится совершенно согласиться с Герценом, который после июнь­ских дней писал, что нет и не может быть правительства свирепее пра­вительства осерчалых лавочников.

Возвращаясь к вопросу о якобинском терроре конца прошлого века, мы скажем в уте-шение буржуазным писателям, содрогающимся при одном воспоминании о нем, следующую, как нам кажется, бесспор­ную истину.

Предстоящий теперь в цивилизованных странах «великий бунт» рабочего сословия наверное не будет отличаться жестокостью. Торже­ство рабочего дела до такой степени обеспечено теперь самой исто­рией, что ему не будет надобности в терроре. Конечно, буржуазные реакционеры хорошо сделают, если постараются не попадаться в желез­ные объятия победоносного пролетариата. Они поступят благоразумно, если не будут подражать монархическим заговорщикам первой рево­люции. A la guerre comme а la guerre, справедливо говорит пословица и в разгаре борьбы заговорщикам может прийтись плохо. Но, повто­ряем, успех пролетариата обеспечен теперь самой историей.

Захвативши политическую власть в свои руки, он хорошо и скоро сумеет воспользоваться ею для своих экономических целей, а затем создавши сообразный со своими нуждами общественный порядок, он поспешит перейти к «законности». Трудно ли будет ему уважать за­коны, продиктованные его собственными интересами?

Празднуя столетие Великой революции, французская буржуазия как бы нарочно задалась целью показать пролетариату экономическую возможность и необходимость рабочей революции. Всемирная выставка давала ему прекрасное понятие о том неслыханном развитии, какого достигли в настоящее время производительные силы цивилизованных

65

стран. Ни о чем подобном не могли даже и мечтать смелые утописты прошлого века. Сообразно с этим и освобождение пролетариата — из благородной мечты, какою оно было, например, во время Бабефа, сде­лалось теперь историческою неизбежностью. Та же самая выставка показала, что, при современном развитии производительных сил и при современном анархическом состоянии производства, промышленные кризисы должны становиться все более и более интенсивными, а следо­вательно, все более и более разрушительно влиять на ход всемирного хозяйства. Чтобы избавить себя от их гибельного влияния, европей­скому пролетариату не остается ничего другого, как именно только по­ложить начало той планомерной организации общественного производ­ства, которая была полнейшей невозможностью для французских санкю­лотов прошлого столетия. Современные производительные силы не только допускают такую организацию, но даже настойчиво требуют ее. Без нее невозможно воспользоваться ими в полной мере. В современных механи­ческих мастерских труд уже принял общественный характер. Остается только согласить производительные функции таких мастерских и соот­ветственно этому изменить характер присвоения продуктов: из частного сделать его общественным. Достижение этой цели и составляет задачу будущего «великого бунта» европейского пролетариата. Собиравшийся в июле нынешнего года в Париже международный социалистический конгресс не упустил случая напомнить ему об этой великой задаче.

Буржуазии хотелось бы убедить рабочих в том, что современное общество не знает никакого разделения на классы, так как новейшее правовое государство основывается на равенстве всех перед законом. Но это формальное равенство так же не утешает рабочего, как не

66

утешало буржуазию, при старом режиме, провозглашенное христиан­ством равенство всех перед Богом. Не довольствуясь этим фантастиче­ским равенством, буржуазия не успокоилась до тех пор, пока не обес­печила за собою всех возможных благ земной жизни. Не удивляйтесь же, господа, что пролетариат не довольствуется юридическими фик­циями и говорит, что пока существует экономическое неравенство, в действительной жизни равенства нет и быть не может.

Это фактическое разделение должно отразиться и в политике. Пусть привилегированные отстаивают политическими мерами свои при­вилегии: это естественно и понятно; но пусть и угнетенные не забы­вают своих интересов, пусть они выступят на открывающуюся арену политической жизни, сплотившись в особую партию. Эта проповедь и до настоящей минуты сохранила свой смысл и свое значение. Обстоятельства изменились лишь в том, что теперь привилегированное место занимает буржуазия. Как же не группироваться рабочим в особую партию угне­тенных, враждебную привилегированной буржуазии?

Во время «великого бунта» французской «черни» конца прошлого века противоречие классовых интересов буржуазии и пролетариата на­ходилось еще в зародыше. Поэтому и сознание его в умах пролета­риев было еще очень неясно. Выше, объясняя смысл того, что Поль Жане сказал об якобинском понимании «народа», мы приписали яко­бинцам враждебное отношение ко всем классам, живущим работою рук чужих, а не своих собственных. Такое понимание необходимо выте­кало из слов нашего автора. И оно было верно в том смысле, что мон­таньяры на деле и по инстинкту всегда стремились отстаивать инте­ресы беднейшего класса населения. Но в их взглядах была такая сто­рона, которая при дальнейшем своем развитии сообщила бы им совер-

67

шенно буржуазный характер. Эта сторона их взглядов очень заметна в речах Робеспьера. Она же подвинула якобинцев на борьбу против гебертистов и, вообще, против сторонников так называвшихся тогда аграрных законов. Но и в «аграрных законах», как они рисовались в воображении их сторонников, не было ничего коммунистического. Частная собственность и неизбежно связанные с нею мелкобуржуазные стремления как бы насильно вторгались тогда в программы самых край­них революционеров. Только Бабеф становится уже на другую точку зрения, но он является уже в последнем действии великой трагедии, когда силы пролетариата были совершенно истощены предшествовав­шей борьбой. Партия монтаньяров именно и разбилась об это противо­речие между их мелкобуржуазными понятиями и их стремлением от­стаивать интересы пролетариата.

Сила, простая голая сила штыков и пушек, все более и более ста­новится теперь единственной опорой господства буржуазии. В ее ря­дах появляются откровенные «теоретики», открыто признающие, что современный буржуазный порядок не имеет никаких теоретических оправданий, да и не нуждается в них, потому что сила на стороне бур­жуазии. Так рассуждает, например, в своей книге «Rechtsstaat und Sozialismus» австрийский профессор Гумплович. Но всегда ли сила бу­дет на стороне буржуазии?

Когда в одном из первых заседаний Генеральных Штатов пред­ставители дворянства и духовенства сослались на то, что в основе их привилегий лежит историческое право завоеваний — теоретик бур­жуазии, аббат Сийес, гордо ответил им: Rien, que cela, Messieurs? Nous serons conquйrants а notre tour! Совершенно то же может отве­тить и рабочий класс проповедникам буржуазного насилия.

Столетняя годовщина Великой революции лишний раз напомнила пролетариату, что для его экономического освобождения сделано до сих пор слишком мало, да и не может быть сделано много до тех пор, пока он, в свою очередь, не явится победоносным завоевателем .

ИНОСТРАННОЕ ОБОЗРЕНИЕ.

Не знаем, что несет с собою для социальной демократии новый 1891 год, но на истекающий 1890-ый она пожаловаться не может. Февральские выборы в Германии, всемирная майская демонстрация, от­мена исключительного закона против немецких социал-демократов и, наконец, осенние рабочие конгрессы разных стран, закончившиеся приня­тием важных, в смысле тактики и организации, решений, — все эти со­бытия указывают на огромный подъем международного рабочего дви­жения.

Мы не станем говорить теперь ни о февральских выборах в Гер­мании, ни о майской демонстрации в пользу восьмичасового дня. Об этих событиях частью была уже речь во второй книжке «Социал-Демократа», частью говорится в печатаемой теперь второй статье П. Б. Аксельрода: «Политическая роль социальной демократии и по­следние выборы в германский рейхстаг». Нам остается указать лишь на решения осенних рабочих конгрессов разных стран.

Ряд этих конгрессов начался съездом представителей испанских рабочих в Бильбао. Испания — страна, мало развитая в экономическом отношении. Поэтому силы испанского пролетариата сравнительно очень невелики. Но поскольку есть рабочее движение в этой стране, оно на­правляется в ту же сторону, в какую направлено движение более пе­редовых стран: испанский пролетариат борется под знаменем все­мирной социальной демократии и, как видно, чутко прислушивается к тому, что происходит за границей. На международном парижском рабочем конгрессе 1889 года был представитель Испании; испанские рабочие приняли горячее участие в майской демонстрации, а на своем съезде в Бильбао, происходившем от 29 до 31 августа нынешнего года, они приняли следующее решение относительно восьмичасовой агитации:

69

«Социалистической рабочей партией ежегодно первого мая бу­дет организована демонстрация, имеющая целью добиться от властей охраняющего рабочих законодательства, которого требовал междуна­родный парижский конгресс. В тех местностях, где невозможно будет организовать такую демонстрацию в день первого мая, она будет отло­жена до ближайшего праздника того же месяца. Само собою разумеет­ся, что такая демонстрация должна иметь место только в случае между­народного соглашения на этот счет, т. е. когда различные страны сго­ворятся между собою относительно демонстрации, или когда необхо­димость ее будет признана ближайшим конгрессом».

На конгрессе в Бильбао решено было также послать на предстоя­щий всемирный социалистический конгресс уполномоченного, которому поручено будет сделать там предложения: 1) относительно правильной деятельности выбираемого конгрессом международного комитета; 2) относительно издания органа этого комитета, по крайней мере, на французском и немецком языках; 3) относительно признания конгрес­сом невозможности всеобщей стачки рабочих, и 4) относительно бо­лее тесного сближения и объединения ремесленных союзов сопротивле­ния различных стран.

Что касается внутренних дел партии, то на конгрессе в Бильбао испанские социал-демократы постановили:

1) Что партия будет советовать всем своим приверженцам, как, впрочем, и всему рабочему классу, не принимать ни малейшего участия в ближайших выборах в муниципальные советы и в провинциальные собрания, так как подобное участие не принесло бы никакой пользы рабочему классу.

Наоборот, партия должна принять самое деятельное участие в предстоящих выборах в кортесы. По возможности во всех избиратель­ных округах ею будут выставлены свои кандидаты, которые должны будут защищать как общую программу партии, так и практические законодательные меры для охранения интересов рабочего класса в духе решений международного парижского конгресса.

Относительно последующих выборов в муниципальные, провин­циальные и законодательные собрания партия решит в свое время, нуж­но ли ей будет принимать в них участие.

70

Но, во всяком случае, она должна решительно избегать всякого союза или сближения с какою бы то ни было буржуазной партией.

2) Официальным органом испанской рабочей партии признается газета «El Sociali-sta». На поддержку этой газеты каждый член партии должен вносить ежемесячно по 10 сантимов. Когда ее существование будет таким образом обеспечено, партия приступит к изданию дру­гого органа в Барселоне. Редакции этих органов должны будут давать конгрессам партии отчеты о своей литературной деятельности.

Остальные решения конгресса имеют исключительно местный ин­терес, и потому мы приводить их не будем. Вышеприведенные поста­новления, полагаем, достаточно говорят за то, что испанские социа­листы не сидят сложа руки. Как ни скромны силы испанской рабочей партии, но мы, русские, и ей вынуждены завидовать: испанцы несрав­ненно больше нас сделали для рабочего движения. Правда, в Испании все-таки есть конституция, между тем как русский обыватель живет под самодержавным гнетом. В этом отношении у испанцев есть не­сомненное преимущество перед нами. Но, с другой стороны, и русские имеют, по-видимому, некоторые преимущества не только перед испан­цами, но и перед всеми вообще западными европейцами. У нас есть такая «интеллигенция», какой, по ее собственным словам, нигде реши­тельно не было и быть не может: так исключительно хороша эта ин­теллигенция. Вот мы и думаем, что почему бы этой исключительно хо­рошей интеллигенции не взяться за очень хорошее дело политического просвещения русских рабочих? От этого выиграли бы не одни только рабочие. Сама «интеллигенция» извлекла бы из этого дела две несо­мненные выгоды: 1) она стала бы гораздо влиятельнее, найдя опору в на­роде, а 2) она доказала бы, что она действительно хочет работать, а не ограничивается фразами, которые при всей своей несомненной «ин­теллигентности», отличаются подчас более чем сомнительным содержа­нием. Право, пора бы и русским «интеллигентам» серьезно подумать о социализме...

Мы, конечно, не можем сказать, насколько были правы испан­ские социалисты, решив воздерживаться от предстоящих муниципаль­ных и провинциальных выборов. О таких частностях могут судить только местные люди. Но что испанская рабочая партия понимает зна­чение политической борьбы, это доказывается постановлением кон­гресса касательно выборов в кортесы, а также стремлением испанских

71

социалистов организовать пролетариат в особую политическую партию, не имеющую ничего общего ни с какими буржуазными партиями. Пока борьба рабочего класса с буржуазией ведется исключительно на эконо­мической почве, она имеет узкий характер, и цели ее не выходят за пределы существующего общественного порядка. Сплочение пролета­риата в особую политическую партию есть существенный и безошибоч­ный признак того, что пролетариат начинает понимать свою револю­ционную задачу. Политическая борьба есть борьба за власть, за пре­обладание, за господство. Но добившись господства, пролетариат не оставит камня на камне в существующем экономическом порядке. Вот почему выступление пролетариата на путь политической борьбы всегда означает также, что он начинает ставить себе более широкие эконо­мические задачи. В этой борьбе пролетариат естественно и вполне за­служенно третирует буржуазные партии как враждебную и реакцион­ную силу. И потому правы были съехавшиеся в Бильбао представители испанских рабочих, когда они предостерегали свою партию от всякого союза с буржуазией. Как общее положение, как напоминание проле­тариату о том, что его политическая самостоятельность никогда и ни­чем заменена быть не может, принятое испанским социалистическим конгрессом решение заслуживает полнейшего одобрения. Но ошибочно было бы истолковывать его в том смысле, что пролетариат всегда и всюду должен поступать наперекор всякой данной буржуазной партии. Во многих странах европейского материка уцелели еще некоторые учреждения, завещанные старым феодальным или самодержавным по­рядком. Поскольку буржуазия борется против таких учреждений, она играет полезную роль, и пролетариат очень сильно повредил бы своим собственным интересам, если бы вздумал мешать ей в этом случае так или иначе. Правда, крупная буржуазия на западе европейского мате­рика давно уже отказалась от такой роли. Крупная буржуазия не имеет теперь ни капли «разрушительных» стремлений. Если она не везде тянет назад, то везде заботливо охраняет существующее. Но в мелкой буржуазии местами сохранилось, местами вновь зародилось тя­готение к дальнейшему, разумеется, далеко не коренному, переустрой­ству общественных отношений наперекор консервативным стремлениям крупных буржуа. Подобное тяготение выгодно рабочему классу, и он обыкновенно поддерживает его всеми силами. Впрочем, нет, выразимся точнее: пролетариат настолько силен и самостоятелен теперь, что в та­ких случаях не он играет служебную роль, не он поддерживает мелкую буржуазию, а мелкая буржуазия поддерживает его, мелкая бур-жуазия

льет воду на его мельничные колеса. Понятно, что пролетариату и в го­лову не может придти мешать этому общеполезному ее занятию.

Не далее как в сентябре текущего года в Бельгии, в Брюсселе, имел место конгресс, на котором присутствовали как представители пролетариата, так и представители мелкой буржуазии. На конгрессе шла речь о завоевании всеобщего избирательного права. Известно, что в Бельгии право это принадлежит до сих пор ничтожной кучке бога­чей, располагающих делами страны по своему произволу и устраняю­щих всю остальную массу населения от всякого прямого влияния на по­литическую жизнь. Против такого порядка решили бороться теперь общими силами социалисты и (мелкобуржуазные) демократы. С целью соглашения на счет этой борьбы и созван был конгресс в Брюсселе, ко­торый состоялся 14 сентября, и на котором присутствовало до 500 упол­номоченных. Со стороны социалистов в нем приняли участие все самые видные деятели бельгийской рабочей партии: Вольдерс, Ансэль, те­перь уже покойный де Пап и друг. Им принадлежала самая видная роль на конгрессе. Ими формулированы принятые конгрессом решения. Впро­чем, решения эти были не многосложны: их всего два. Первое относится к демонстрации в пользу всеобщего избирательного права, второе — ко всеобщей стачке рабочих, как к более решительному оружию в борьбе против привилегированной буржуазии. Вот содержание первого из этих решений:

«Конгресс,

«Принимая во внимание, что, прежде чем прибегать ко всеобщей стачке, полезно дать торжественное предостережение избранникам ограниченного избирательного права; что демонстрации представляют собою могущественное средство пропаганды; что необходимо испытать все законные пути, прежде чем обращаться к революционным сред­ствам, — решает, что в последнее воскресенье, предшествующее откры­тию палат, будут организованы демонстрации во всех значительных местностях страны».

Вопрос о всеобщей стачке рабочих вызвал очень горячие прения. Некоторым хотелось заранее назначить время будущей стачки. Им вполне справедливо возражали, что это совершенно невозможно. «Что­бы предпринять всеобщую стачку, — говорил марк-сист Ансэль, — нужно много денег и хлеба. Готовы ли мы, — в этом весь вопрос... Если вы обес­печите нам 60 франков на семью (по 15 фр. в неделю), наше дело вы­играно. В тот день мы пойдем с вами и завоюем может быть нечто

73

большее, чем всеобщее избирательное право. Но не следует идти на верное поражение. Будем практичны, будем серьезны».

«Конгресс, будучи убежден, что упорному сопротивлению цензо­вой буржуазии *) необходимо противопоставить волю пролетариата, решившегося добиться избирательного права, и принимая во внимание, что многочисленные мирные требования и демонстрации народа оста­вались до сих пор без последствий, — решает, что приходится признать в принципе всеобщую стачку рабочих, и приглашает все группы сде­лать все зависящее от них для ее успеха».

Здесь ничего не говорится о том времени, когда должна начаться всеобщая стачка. Признавая ее в принципе, бельгийские социал-демо­краты все-таки не возьмутся за ее организацию на практике до тех пор, пока, по тем или другим обстоятельствам, она не перестанет гро­зить неподготовленным к ней рабочим верным поражением.

Необходимость выделения пролетариата в особую политическую партию сознается теперь во всех конституционных странах европей­ского материка **). Но с тех пор как прекратилось движение чартистов и до самого последнего времени не таково было положение дел в Ан-

*) Т. е. буржуазии, пользующейся избирательным правом, имеющей требующийся для этого ценз.

**) Разумеется, что безусловно это применимо лишь к более передовым странам. В Италии, например, до последнего времени были рабочие органи­зации, державшиеся того мнения, что пролетариату нет надо-бности зани­маться политикой. Такова была «Partito Operaio», к которой принадлежа­ли очень многие фаб-ричные рабочие Милана. Но господствующая идея на­шего времени, выделение пролетариата в особую по-литическую партию, и в Италии делает быстрые успехи. На Миланском конгрессе 12 октября эта организация отказалась от своего предрассудка и решилась выступить на путь политической борьбы. Это решение помогло ей сблизиться с другой организацией: «Consolato Operaio», членами которой были, главным образом, мелкие ремесленники, и которая действовала на выборах вместе с буржуаз­ными республиканцами. Теперь эта последняя организация приняла социа­листическую программу. Насколько мы знаем, главная заслуга принятого Миланским конгрессом решения принадлежит молодому талантливому со­циалисту Филиппо Турати.