ПОНЯТИЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ ПРАВОМ

В советской правовой литературе можно отметить различное отно­шение к самому понятию «злоупотребление правом». Одни авторы пол­ностью отвергают это понятие, считают его противоречивым, лишенным всякого правового смысла. Так, по мнению М. М. Агаркова, который в этом отношении опирается на высказывания Планиоля, осуществление права не может быть противоправным. «Те действия, которые называют злоупотреблением правом, - писал он, - на самом деле совершены за пре­делами права»'. Аналогичную позицию занимает и М. В. Самойлова, по­лагающая, что, осуществляя свое право, собственник всегда действует правомерно, что противоправного осуществления права вообще быть не может².

Суть этой точки зрения сводится к тому, что поскольку лицо в своем поведении вышло за пределы содержания предоставленного ему субъек­тивного права, постольку его нельзя считать лицом, осуществляющим свое право. В данном случае он не злоупотребляет своим правом, а лишь действует противоправно. С этой позиции термин «злоупотребление пра­вом» действительно выглядит противоречивым и едва ли приемлемым.

Опираясь на эту идею, М. М. Агарков полагал, что сам термин «зло­употребление правом» не точно выражает существо дела и им можно пользоваться, «если не забывать условности этого термина»³. Противопо­ложное мнение высказал М. И. Бару, который считает, что термин «зло­употребление правом» имеет право на существование и выражает такие существующие в действительности отношения, где управомоченный субъект допускает недозволенное использование своего права, но при этом «всегда внешне опирается на субъективное право»⁴.

Возражая против этого, проф. С. Н. Братусь отмечает, что такая по­зиция противопоставления формы содержанию права может привести к нарушению законности, к неосновательному расширению судейского усмотрения и что в таком противопоставлении вообще нет необходимо-

' М. М. А г а р к о в. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве. «Известия АН СССР», отделение экономики и права, 1946, № 6, стр. 427.

ста, так как «отход в использовании права от его социального назначения есть отступление от закона со всеми вытекающими отсюда последствия­ми»'. По этим основаниям он полагает, что осуществление права в проти­воречии с его назначением не следует квалифицировать как злоупотреб­ление правом².

Против употребления термина «злоупотребление правом» возражает и В. А. Рясенцев по тем основаниям, что термин «злоупотребление пра­вом», во-первых, подчеркивает субъективный момент в поведении упра-вомоченного в большей степени, чем термин «осуществление права в противоречии с его назначением», а во-вторых, он недостаточно четко раскрывает суть данного социального явления³. В ряде работ термин «злоупотребление правом» используется авторами без какого-либо его разъяснения⁴.

Несмотря на то, что действующее советское гражданское законода­тельство не употребляет термина «злоупотребление правом», однако есть основания считать, что понятие «злоупотребление правом» имеет особый, специфический правовой смысл.

Нельзя прежде всего не отметить, что термин «злоупотребление» встречается и в гражданском законодательстве. Так, ст. 16 ГК РСФСР говорит, например, о «злоупотреблении» спиртными напитками и нарко­тическими веществами. Но что это практически означает? Очевидно, что нельзя злоупотребить спиртными напитками или наркотиками, не осуще­ствляя своих имущественных прав, в частности права распоряжения сво­им имуществом. Поскольку такое осуществление права ставит семью управомоченного лица в тяжелое материальное положение, закон допус­кает ограничение дееспособности таких лиц, а следовательно, ставит и известные границы осуществлению субъективных гражданских прав именно потому, что право осуществляется в данном случае в противоре-

' С. Н. Б р а т у с ь. О пределах осуществления гражданских прав. «Правоведение», 1967, № 3, стр. 82.

И. С. С а м о щ е н к о. Понятие правонарушения по советскому законодательству. М., «Юридическая литература», 1963, стр. 71, 76 и др.; В. Ф. М а с л о в. Основные проблемы права личной собственности в период строительства коммунизма в СССР. Харьков, 1968, стр. 204; В. П. Ш а х м а т о в. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. Томск, 1967, стр. 107; «Общая теория советского права», под ред. С. Н. Братуся и И. С. Самощенко. М., «Юридическая литература», 1966, стр. 396; И. И. Ц у к е р м а н. Некоторые вопросы применения ст. 5 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик. «Правоведение», 1967, № 3.

чии с его назначением в социалистическом обществе. Логично поэтому предположить, что в данном случае мы имеем дело с одним из видов зло­употребления правом.

Прав, на наш взгляд, и В. Ф. Маслов, когда он рассматривает нормы ст. ст. 111, 142 и др. ГК как нормы, устанавливающие санкции «за вполне определенный вид злоупотребления правом»', хотя и в этих нормах тер­мин «злоупотребление правом» не употребляется.

Вместе с тем, понятие злоупотребления правом известно и другим отраслям советского права. Так, ст. 170 У К РСФСР, предусматривающая ответственность должностных лиц за злоупотребление властью или слу­жебным положением, имеет в виду «использование» должностным лицом предоставленных ему в силу закона прав и полномочий, т. е. и в данном случае речь идет по существу о злоупотреблении правом.

Наконец, законодательство о браке и семье прямо употребляет термин «злоупотребление правом». Так, ст. 92 КЗоБСО 1926 г. предусматривала отстранение опекуна или попечителя в случае «злоупотребления своими полномочиями». Статья 59 Кодекса о браке и семье РСФСР 1969 г. прямо предусматривает лишение родительских прав, если родители «злоупот­ребляют своими родительскими правами».

Используется термин «злоупотребление правом» и в законодатель­стве других социалистических стран. Так, ст. VII ГК ЧССР 1964 г. преду­сматривает, что «никто не должен злоупотреблять своими правами про­тив интересов общества или сограждан...». ГК ВНР 1959 г. в § 5 устанав­ливает, что «злоупотребление правом запрещается законом». О злоупот­реблении правом, на наш взгляд, говорит также и ст. 6 ч. I Закона о про­куратуре Польской Народной Республики от 14 апреля 1967 г., которая предусматривает ответственность за «злоупотребление прокурором сво­бодой слова при исполнении служебных обязанностей...»².

Использование термина «злоупотребление правом» в правовой лите­ратуре, в законодательстве СССР и других социалистических стран с не­обходимостью требует выяснения вопроса о том, что же означает зло­употребление правом, какие реальные общественные отношения выража­ет это понятие. При этом с методологической точки зрения едва ли можно согласиться с подходом к понятию «злоупотребление правом» как к по­нятию условному. Такая методологическая предпосылка заранее обрекает исследование на неудачу, так как признание того или иного понятия заве-

' В. Ф. М а с л о в. Основные проблемы права личной собственности в период строительст­ва коммунизма в СССР, стр. 204. ² «Ог. и.», 1967, № 13.

домо «условным» открывает широкий простор для произвольного его истолкования.

Что же такое злоупотребление правом?

Сам термин «злоупотребление правом» в его буквальном понимании означает - употребление права во зло. Уже из этого вытекает, что понятие «злоупотребление правом» может быть использовано лишь тогда, когда управомоченный субъект обладает определенным субъективным правом. В тех же случаях, когда лицо совершает какие-либо действия, не осно­ванные на субъективном праве, говорить о злоупотреблении правом нель­зя. Действия такого рода могут быть противоправными, если они проти­воречат требованиям закона. Но они могут быть и правомерными, когда лицо, хотя и совершает действия, не опирающиеся на имеющееся у него субъективное право, тем не менее допускает такое поведение, которое подпадает под категорию «охраняемого законом интереса»'.

Независимо от того, являются ли совершенные лицом действия про­тивоправными или правомерными, в данном случае не может быть и речи о злоупотреблении правом, поскольку эти действия субъекта не опирают­ся на принадлежащее ему субъективное право.

Аналогичное положение создается и в том случае, когда лицо, обла­дая определенным субъективным правом, в своем поведении выходит за границы содержания принадлежащего ему права. Сам термин «злоупот­ребление правом» уже говорит о том, что подобного рода действия могут быть связаны только с «употреблением» права, с его использованием. А это значит, что проблема злоупотребления правом связана не с субъек­тивным правом вообще, не с его содержанием, а с процессом его реализа­ции, с его осуществлением.

Едва ли поэтому можно согласиться с М. И. Бару, который полагает, что и в том случае, когда действия управомоченного лица не соответст­вуют содержанию его права, «безусловно имеет место злоупотребление правом»². В данном случае лицо не осуществляет своего права, не совер­шает тех действий, которые «соответствуют содержанию принадлежаще­го ему права», а следовательно, действует за рамками данного субъектив­ного права. Подобного рода действия управомоченного лица так же могут быть как противоправными, так и правомерными, но ни при каких усло­виях они не могут быть отнесены к случаям злоупотребления правом.

' О понятии «охраняемого законом интереса» см., например: М. А. Г у р в и ч. Граждан­ские процессуальные отношения и процессуальные действия. «Труды ВЮЗИ» т III М

1965. ² М. И. Б а р у. О ст. 1 Гражданского кодекса. «Советское государство и право», 1958, № 12

стр. 117-118.

Тот факт, что злоупотребление правом связано не с содержанием субъективного права, а с его осуществлением, с необходимостью требует выяснения тех критериев, которые позволяют отграничить содержание субъективного права и его границы от осуществления субъективного пра­ва и его пределов. Проблема эта представляет значительную трудность прежде всего потому, что как само содержание субъективного права, так и его осуществление предполагают определенное поведение управомо-ченного лица.

Всякое субъективное право представляет собой определенную меру возможного поведения управомоченного лица. Осуществление же субъ­ективного права есть реализация этих возможностей. А из этого следует, что различие между содержанием субъективного права и его осуществле­нием состоит прежде всего в том, что содержание субъективного права включает в себя лишь возможное поведение управомоченного лица, тогда как осуществление права есть совершение реальных, конкретных дейст­вий, связанных с превращением этой возможности в действительность. Это значит, что соотношение между поведением, составляющим содер­жание субъективного права, и поведением, составляющим содержание осуществления права, представляется прежде всего как соотношение ме­жду возможностью и действительностью.

Но всякое субъективное право это не только мера возможного пове­дения, но также и мера поведения, дозволенного управомоченному лицу законом. Независимо от того, возникает ли субъективное право помимо воли управомоченного субъекта (например, право требовать возмещения причиненного вреда, право требовать выплаты определенных сумм при наступлении страхового случая и т. п.) или оно возникает в результате волевых действий самого управомоченного (например, в результате за­ключения договора), содержание его всегда предопределено законом, который либо прямо предписывает управомоченному лицу определенное поведение, либо его санкционирует.

В отличие от этого процесс реализации права, процесс его осуществ­ления всегда имеет волевой характер, всегда зависит от воли управомо­ченного лица. А из этого следует, что соотношение между поведением, составляющим содержание субъективного права, и поведением, состав­ляющим содержание процесса его осуществления, можно с известным основанием представить как соотношение объективного и субъективного.

При этом, однако, следует иметь в виду известную относительность такого разграничения, так как, с одной стороны, воля управомоченного лица в рамках предоставленной ему законом диспозитивности все же уча-

ствует в определении содержания ряда приобретаемых им субъективных прав, а с другой стороны, процесс осуществления права в ряде случаев также регламентирован законом и в некотором отношении может от воли управомоченного лица не зависеть.

Поэтому названное соотношение можно рассматривать, по-ви­димому, лишь как некое превалирование в одном случае объективного, а в другом случае субъективного моментов.

Вместе с тем право как совокупность правил поведения предполага­ет приложение равного масштаба, равной мерки к сходным в основном, но различным по конкретике случаям. Поэтому всякое правило поведения всегда обладает известной степенью общности, абстрактности вследствие невозможности учесть в нем все конкретные особенности того или иного случая. А из этого следует, что, определяя содержание субъективных гражданских прав, закон регламентирует их обычно как некий общий тип поведения, разрешенного управомоченному лицу. Таковы, например: ле­гальное определение права собственности как права владеть, пользовать­ся и распоряжаться имуществом в пределах, установленных законом (ст. 19 Основ); признание за нанимателем жилого помещения права сдать его в поднаем (ст. 60 Основ); право каждого гражданина завещать свое имущество на случай смерти (ст. 119 Основ), и т.п.

В отличие от этого поведение, составляющее процесс осуществления права, всегда есть определенный, конкретный вид реальных действий управомоченного лица, вытекающий из особенностей данного конкретно­го случая. Поэтому соотношение между поведением, составляющим со­держание субъективного права, и поведением, составляющим содержание процесса его осуществления, представляется так же, как соотношение общего и конкретного, как соотношение общего типа пове­дения и конкретных форм его проявления в условиях данного конкрет­ного случая'.

Таким образом, если содержание субъективного гражданского права может быть охарактеризовано как общий тип возможного поведения управомоченного лица, санкционированный объективным правом, то со­держание процесса его осуществления сводится к совершению управомо-ченным лицом реальных, конкретных действий, в которых находят свое выражение как воля самого управомоченного лица, так и специфические особенности данного конкретного случая. При этом содержание субъек­тивного права как бы характеризует право в его статическом состоянии,

См.: О. С. И о ф ф е, В. П. Г р и б а н о в. Пределы осуществления субъективных граж­данских прав. «Советское государство и право», 1964, № 7, стр. 77.

45

__ Осуществление и защита гражданских прав______

тогда как осуществление права есть динамический процесс его развития, его реализации.

Вопрос о наличии или отсутствии злоупотребления правом может быть решен прежде всего в зависимости от соотношения между санкцио­нированным законом общим типом возможного поведения управомочен-ного лица и тем его конкретным поведением, которое он предпринимает в целях реализации своего субъективного права.

При этом возможны различные ситуации. В тех случаях, когда лицо вообще выходит за рамки предоставленного ему субъективного права, за рамки его содержания, оно действует уже не как носитель данного субъ­ективного права, не как управомоченный субъект. Здесь отсутствует само «употребление» права, и независимо от того, использует ли в данном слу­чае лицо дозволенные или недозволенные конкретные формы поведения, т. е. действует ли он правомерно или противоправно, последнее в любом случае не может быть отнесено к случаям злоупотребления правом.

Нет оснований говорить о злоупотреблении правом и в тех случаях, когда конкретные формы поведения управомоченного лица по осуществ­лению права, по реализации дозволенных ему законом возможностей полностью соответствуют общему типу предписанного законом поведе­ния, когда, следовательно, между содержанием субъективного права и его осуществлением нет расхождений. В данном случае мы имеем дело с нормальным процессом реализации права.

О злоупотреблении правом речь может идти лишь в случае, когда управомоченный субъект, действуя в границах принадле­жащего ему субъективного прав а, в рамках тех воз­можностей, которые составляют содержание данного права, использует такие формы его реализации, которые выходят за установ­ленные законом пределы осуществления п р а -в а.

Однако для понимания проблемы злоупотребления правом еще не­достаточно установить, что злоупотребление правом есть нарушение пре­делов осуществления субъективного гражданского права. Для этого необ­ходимо выяснить также, каковы пределы осуществления гражданских прав, как они определяются в законе и в каких именно случаях выход управомоченного лица за пределы осуществления права может быть при­знан злоупотреблением правом?

В свое время проф. М. М. Агарков полагал, что в будущем граждан­ском законодательстве следует установить такие границы осуществления гражданских прав, которые запрещали бы шикану, т. е. действия, совер­шаемые с исключительной целью причинить вред другому лицу. Он по-

лагал, что именно такое решение вытекает из ст. 130 Конституции СССР и из ст. 6 ГПК 1923 г., которая, по его мнению, запрещала процессуаль­ную шикану. Принцип же ст. 1 ГК 1922 г. он рассматривал как несовмес­тимый с действовавшим в то время советским правом'.

Как известно, эта позиция не нашла отражения в действующем зако­нодательстве, так как практика показала, что злоупотребление правом может выходить в ряде случаев за рамки шиканы.

В последнее время при обсуждении нового гражданского законода­тельства в литературе проблема пределов осуществления гражданских прав нередко сводится лишь к проблеме осуществления права в соответ­ствии с его назначением. Так, по мнению проф. О. С. Иоффе, «под преде­лами осуществления гражданских прав нужно понимать пределы, выте­кающие из их целевого назначения...»². Аналогично решает этот вопрос и М. В. Самойлова³. Профессор С. Н. Братусь, отметив, что конкретизация содержания субъективного права в законе «не может исчерпать всех воз­можных его проявлений, поскольку соответствующая норма права оста­ется общим правилом поведения», подчеркивает, что критерием опреде­ления границ осуществления права является «такое осуществление права, которое соответствует его назначению в социалистическом обществе в период строительства коммунизма»⁴. В другом месте С. Н. Братусь заме­чает, что «субъективное право включает в себя не только содержание, но и его социальное назначение»⁵.

Несомненно, что такая позиция представляется более предпочти­тельной, чем идея М. М. Агаркова, так как она в известной мере опирает­ся на закон (ст. 5, ч. 1 Основ) и, кроме того, учитывает некоторые другие случаи злоупотребления правом, которые выходят за рамки шиканы.

' См.: М. М. А г а р к о в. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве. «Известия АН СССР», отделение экономики и права, 1946, № 6, стр. 436.

Тем не менее, сведение пределов осуществления права только к осуществлению прав в соответствии с их назначением представляется неправильным, так как, с одной стороны, требование закона относительно осуществления гражданских прав в соответствии с их назначением — это не единственное указание закона о пределах (границах) осуществления гражданских прав; действующее законодательство знает на этот счет и многие иные правила. А с другой стороны, само по себе осуществление субъективных гражданских прав, хотя в конечном счете и преследует достижение определенной дозволенной законом цели, не сводится только к этому. Осуществление права включает в себя также, например, и исполь­зование того или иного способа его реализации, использование определен­ных средств самозащиты права, наконец, обращение к компетентным орга­нам с требованием его принудительного осуществления и защиты'.

Действующее гражданское законодательство определяет пределы (границы) осуществления субъективных гражданских прав по-разному.

Гражданские права реализуются определенными лицами: управомо-ченным лицом, его представителями, а в ряде случаев и иными лицами и органами, действующими в интересах управомоченного лица. Субъ­ектные границы осуществления субъективных граж­данских прав определяются рамками гражданской дееспособности субъ­ектов гражданского права. Всякое субъективное право может быть реали­зовано лишь тем субъектом, который обладает нужным объемом граж­данской дееспособности.

Осуществление субъективных гражданских прав ограничено, далее, определенными временными границами. Действующее зако­нодательство устанавливает в необходимых случаях определенные сроки осуществления гражданских прав. Эти сроки и определяют временные пределы осуществления того или иного субъективного права².

Бесспорно, вместе с тем, что одним из важнейших критериев, опре­деляющих пределы осуществления гражданских прав, является требова­ние осуществления этих прав в соответствии с их назначением в социалистическом обществе. Устанавливая это правило, ч. 1 ст. 5 Основ предписывает управомоченному лицу ис­пользовать свое право для таких целей, которые не только обеспечивали

' См.: М. М. А г а р к о в. Проблема злоупотребления правом в советском гражданском праве. «Известия АН СССР», отделение экономики и права, 1946, № 6, стр. 425;

В.А.Рясенцев. Условия и юридические последствия отказа в защите гражданских прав. «Советская юстиция», 1962, № 9, стр. 8.

бы интересы самого управомоченного лица, но и были бы также совмес­тимы с интересами всего общества на данном этапе его развития.

Пределы осуществления гражданских прав определяются также в за­висимости от способа осуществления права. Так, на­пример, право распоряжения имуществом может быть реализовано собст­венником путем его продажи, дарения, передачи по наследству, сдачи внаем и т. п. При этом закон в ряде случаев еще более конкретизирует способ осуществления того или иного субъективного права. Так, напри­мер, продажа легковой автомашины личным собственником может быть осуществлена лишь через комиссионный магазин; строение может быть продано любому лицу, но при этом договор продажи должен быть нота­риально оформлен; при продаже доли в общей собственности продавец должен соблюсти определенные правила, в частности известить других собственников о продаже доли, и т. п.

Наконец, пределы осуществления субъективного права определяют­ся также характером и пределами предоставляемых управомоченному лицу средств принудительного осуществления или защиты принадлежащего ему субъективного права, например, пределами необходимой обороны, подведомственностью того или иного спора, пределами использования управомоченным лицом так называемых мер оперативного воздействия' и др.

А из этого вытекает, что пределы осуществления гражданских прав, а, следовательно, по-видимому, также и случаи злоупотребления правом не могут быть сведены не только к шикане, но и к случаям осуществления гражданских прав в противоречии с их назначением в социалистическом обществе. Понятие пределов осуществления пра­ва значительно шире понятия осуществления права в противоречии с его назначением и не может быть сведено к последнему.

Но, с другой стороны, неправильно было бы также все случаи выхо­да управомоченного лица за пределы осуществления права считать зло­употреблением правом. Если, например, покупатель не использовал пре­доставленный ему законом гарантийный срок для заявления требования о качестве проданной вещи, то впоследствии ему будет отказано в удовле­творении требования об устранении недостатков вещи или ее замене. Очевидно при этом, что заявление такого требования после истечения указанного срока осуществления права следует признать выходом упра­вомоченного за временные границы осуществления права. Однако с его

' Подробнее по этому вопросу см. раздел II настоящей работы. 49

Осуществление и защита гражданских прав

стороны в данном случае нет никакого злоупотребления правом и отказ ему в удовлетворении требования не есть санкция за злоупотребление правом.

Это объясняется прежде всего тем, что гарантийный срок есть не только срок осуществления права требовать устранения недостатков в купленной вещи или ее замены, но и срок существования самого этого права. Заявление названного требования за пределами гарантийного срока есть, следовательно, не только выход за временные границы осуществле­ния этого права, но и выход за пределы самого права, т. е. действие, во­обще не основанное в данном случае ни на каком праве. Между тем, как уже было показано, злоупотребление правом имеет место там, где упра-вомоченный субъект выходит за рамки установленных для данного субъ­ективного права пределов его осуществления, оставаясь, однако, в рамках общих границ содержания данного субъективного права.

Вместе с тем сам термин «злоупотребление правом» говорит уже о том, что в данном случае речь идет об употреблении субъективного права «во зло». Очевидно, что в приведенном случае с выходом управомочен-ного лица за пределы гарантийного срока ничего даже отдаленно похоже­го на это усмотреть нельзя. Следовательно, и с этой точки зрения такое несоблюдение пределов осуществления субъективного права не может быть признано злоупотреблением правом.

А отсюда вытекает, что не всякий выход управомоченного за преде­лы осуществления права есть злоупотребление правом. Злоупотребление правом имеет место лишь тогда, когда данное субъективное право ис­пользуется «во зло». При этом сразу же возникает вопрос о том, что мог­ло бы означать это выражение применительно к действующему граждан­скому законодательству?

Поскольку злоупотребление правом связано с осуществлением пра­ва, с его реализацией в конкретных, реальных действиях управомоченно­го лица, постольку и ответ на вопрос, что значит использование права «во зло», следует искать в характере самого поведения управомоченного лица по осуществлению права. Поведение же людей всегда включает в себя два момента: момент субъективный, связанный с той или иной степенью осознания своего поведения человеком, и момент объективный, т. е. само фактически совершенное лицом действие (или воздержание его от дейст­вия).

Это единство субъективного и объективного в поведении людей от­мечал К. Маркс, который писал, что «самый плохой архитектор от наи-

50