Диссертация на соискание ученой степени кандидата культурологии

Негативный патриархальный брак в основном представлен бедственным положением жены. Профанация женской роли является отражением патриархального мифа о рождении (творении). В системе патриархальных гендерных стереотипов мужчина воспроизводит «образцовое деяние» Великого отца – одушевляет косную материю, воскрешает, исцеляет и оживляет. Рождение детей у женщины – профанное, оскверняющее действие. Женщина нужна для принесения «приплода» отцу, что продолжает его род и увеличивает объем его власти.

Отцовское право на ребенка – следствие патриархального рождения детей. Рожденные в браке дети не являются детьми обоих родителей, как в системе эгалитарных гендерных стереотипов, не принадлежат женщине, как в системе матриархальных гендерных стереотипов, а принадлежат мужчине, ее господину, который может поступить с ними, как и с женой, так, как ему угодно. «Королевич рассудил подождать до четвертого сына; а четвертый сын простой родился – ни в золоте, ни в серебре, без звезд, без месяца. Как узнал о том

королевич, тотчас созвал своих вельмож и князей; судили- рядили, и все заодно положили: засадить королевну с ее детищем в бочку, засмолить и пустить по морю¹²⁷³». В дальнейшем обнаруживается, что и «простой» младший сын обладает огромными достоинствами, не говоря уж о первых трех. «Как узнал Иван-королевич всю подноготную, тотчас же послал приказ расстрелять старшую сестру-лиходейку [обманувшую его по поводу первых трех сыновей]; вторую жену покинул, а стал жить с первою, и жили они долго и счастливо».

В данном варианте ситуация двоеженства не разрешается тем, что вторая жена оказывается мнимой, как в сюжетах, где невеста мужа оказывается его дочерью, общей с реабилитированной женой¹²⁷⁴, или же подменной женой¹²⁷⁵, сестрой-«лиходейкой»¹²⁷⁶. В сущности, подтверждается языческое право многоженства. Осуждение немилости господина косвенное: обвиняются в предательстве и в дальнейшем казнятся другие лица. В наиболее строго патриархальном варианте муж, слушающий клеветников, не рассматривается как предатель или не берегущий своего счастья, ему не вменяется в обязанность искупать вину (новыми) подвигами. Вопрос о его вине даже не ставится, напротив, милостиво прощается жена, которая оказалась ни в чем ни виновата. Наказание клеветников (месть) должно заменить искупление вины и возмещение ущерба жене и детям.

Мужское право быть немилостивым менее признается в тех вариантах, где муж (или брат), наказывающий или казнящий жену (сестру) по наговору клеветников, обычно изображается как милосердный. Трижды (или дважды) поверив клевете на жену (сестру), он все же выносит ей оправдательный приговор¹²⁷⁷, но в конце концов его терпение кончается. На грани системы эгалитарных гендерных стереотипов находится вариант отлучки мужа, и подмены его оправдательного приговора злодейками на приказ о казни, которая свершается в его отсутствие против его воли¹²⁷⁸.

Оправдывание мужа (наличие алиби) связано, видимо, с древним обычаем принесения первенца в жертву¹²⁷⁹. В русских народных сказках, уже носящей черты христианской морали, вина с мужа, приносящего мать и младенца в жертву породившей их среде (земле, воде), смещается на злых сестер.

Для поддержания мужской власти требуется насилие. Наказание, как и в системе матриархальных гендерных стереотипов, служит поддержанию власти (гендерного порядка) но в системе патриархальных гендерных стереотипов женщина наказывается за бунт против мужчины (нарушение патриархальной иерархии). Мужчина, разрушающий установленную при этом матриархальную иерархию и восстанавливающий патриархальную иерархию, побеждает и награждается.

«Иван Голый не стал дожидаться (пока его выпорют), сам ухватил царевну за косы и до тех пор волочил ее по двору, пока не покаялась и не дала слова слушаться во всем мужа. После того царевич с царевною жили в согласии долгие годы¹²⁸⁰, и Иван Голый при них служил»¹²⁸¹. Борьба за власть оканчивается поражением женщины, ее наказанием, приведением к покорности, несмотря на ее силу. Происходит профанация ее сакральности: удается запугать, подчинить и убить даже матриархальную фигуру, бабу-ягу. «…входит баба-яга и кричит громким голосом: «Ах вы, бродяги бездомные… Хорошо же, вот я с вами разделаюсь!» Отвечает Никита: «Молчи, старое стерво! Мы и сами сумеем разделаться. Эй, брат Тимоха, подержи ее, ведьму, да покрепче!» Тимофей схватил бабу-ягу в охапку, стиснул крепко-накрепко, а Никита сейчас ее за косы и давай по избе возить. «Батюшки! Не бейте, - просится баба-яга, я вам сама в пригоде буду»…Баба-яга привела их к двум родникам: «Вот вам целющая, а вот и живущая вода».» Если женщина не покоряется силе или на время преодолевает ее хитростью – она будет признана врагом и уничтожена. «Грозный царь приказал ее (Елену Прекрасную) расстрелять, а Никиту сделал своим первым министром, всегда его почитал и во всем слушался.» Покорившегося врага могут великодушно поблагодарить (например, за исцеление)¹²⁸², но могут и бросить в огненный колодец – в качестве превентивного наказания¹²⁸³.

Дериват бунта – свидетельские показания против мужчины (мужа). Жене абсолютно запрещено свидетельствовать против мужа, пусть даже он является убийцей¹²⁸⁴. Попытка жены-доказчицы отстоять свою правоту, прибегнув к древнему суду ордалий, высмеивается¹²⁸⁵. Мужчина-доказчик – награждается. “Бедный дворянин вынул из кармана золотой цветок и бокал: “Вот, - говорит, - и улика налицо!” …Король…бедного дворянина женил на младшей дочери [которую тот уличил], и стали все они счастливо жить да быть»¹²⁸⁶. Здесь нет противоречия: в системе патриархальных гендерных стереотипов брак для женщины имеет смысл подчинения, наказания, смерти (с последующим перерождением¹²⁸⁷), а для мужчины – победы и награды. Наказание осуществляется согласно правилам двойного стандарта, потому что он как раз и отражает соотнесенность наказующей стороны с властью, а наказуемой – с субъектом власти.

- она не догадливая, а глупая,

Муж велит вымыть «ярщзг», жена не догадывается, что имеется в виду донышко чашки; муж каждый раз ее за это бьет¹²⁸⁸. Глупая женщина не бережет имущества¹²⁸⁹, тайн мужа¹²⁹⁰, и даже главного сокровища (утратив, его нельзя возвратить или «обновить») – девичьей или женской чести¹²⁹¹. Последний вид глупости, естественно, эротизируется. Женская глупость, «темнота», восходит к ее сакральной связи с темными силами. Однако хтонический персонаж системы матриархальных гендерных стереотипов, женщина –нечисть (ведьма, русалка), в системе патриархальных гендерных стереотипов предстает слабосильным¹²⁹² и деградирует до профанной неряхи¹²⁹³или самоотверженной хозяйки, которой некогда и умыться¹²⁹⁴. Отсутствие брезгливости помогает снять проклятье с мужа- сопливого козла, или, в сюжете, близком к системе эгалитарных гендерных стереотипов, спасти душу Неумойки¹²⁹⁵.

- она не самоотверженно работящая, а ленивая,

Жену наказывают за лень – муж бреет ей голову, вываливает в перьях и т.п.¹²⁹⁶, то есть буквальным образом смешивает с грязью, еще раз подчеркивая нечистоту женщины. Отметим, что жена, чтобы побить мужа за лень, переодевается солдатом – авторитетной мужской (отцовской) фигурой. Характерно покорно-униженное обращение мужа к бьющему его «солдату» – «батюшка». «И давай его плетью дуть изо всех сил, да приговаривать: Не сиди дома, не высиживай цыплят, а работай да землю паши!» - «Буду, батюшка, и работать, и пахать, ей-богу буду!»… С тех пор стал мужик работать и на пашню ездить, а баба домовничать» ¹²⁹⁷. Маска стража существующего иерархического порядка позволяет исправить и локальное нарушение гендерного порядка, восстановить доминирующее распределение гендерных ролей: муж «работает», а женщина – «домовничает».

- она не покорная, а упрямая. Непокорная жена-спорщица подвергается казни¹²⁹⁸; упрямство – профанный вариант нарушения субординации, если его не пресечь – погибнет муж¹²⁹⁹.

- она не «честная» (преданная) жена, служащая «наживкой» лишь по приказу мужа, а предательница, нарушительница верности, распутница – женщина, осуществляющая собственный выбор, который всегда изображается чудовищным (разбойник¹³⁰⁰, змей¹³⁰¹). За предательство (распутство) она бывает наказана – в русских народных сказках смертью, в Заветных сказках – «смешным» садистическим образом¹³⁰². Если муж заводит другую женщину, то в системе патриархальных гендерных стереотипов это его право – быть немилостивым. Мужа изо всех сил стараются вернуть, наказав не его, а соперницу¹³⁰³.

Насилие служит и для удовольствия доминирующего члена иерархии, в патриархальном мире – для мужского удовольствия. Насилием власть добивается покорности. Но покорное, запуганное, заезженное существо вызывает презрение, обесценивание – и новое насилие, для удовольствия, потому что малоценную вещь не стоит беречь.

Несказанная красота принадлежит системе матриархальных гендерных стереотипов как знак божественности женщины и вызывает поклонение. В системе патриархальных гендерных стереотипов она заменяется девственностью – знаком того, что имущество является новым, не использованным. Тем не менее, девственность сохраняет остатки скаральности, именуясь «сокровищем». В патриархальном замужестве богиня становится профанной женой мужа-бога. Женщина вызывает желание пополам с ненавистью: само совокупление привлекает в смысле издевательства, надругательства, причинения страданий. В русской обсценной лексике для женщины и не существует возможности его совершить: она всегда пассивная сторона; в литературном языке «овладеть» как раз и означает занять властное положение. Насилие в системе патриархальных гендерных стереотипов заменяет совокупление: муж или его слуга, для вящего обесценивания, сразу после свадьбы избивает «царевну» медным, железным и оловянным прутом,¹³⁰⁴ ездит на ней верхом¹³⁰⁵ и т.п. Подробно описывая избиение женщины, рассказчик, видимо, был убежден, что эти описания доставят слушателям большее эротическое удовольствие, чем описание красоты женщины или доблестей мужчины. Известно, что в порнографических историях связка между половыми актами, (сюжетное) обоснование происходящего относительно неважны и занимают мало места¹³⁰⁶.

Экстремальное насилие ведет к ниспровержению мужа-чудовища. В силу того, что муж реабилитируется при проявлениях самой чудовищной, с цивилизованной точки зрения, жестокости, плохой муж имеет нереалистичный (архетипический) характер: это, по меньшей мере, разбойник, за которого ее насильно выдает плохой отец, естественно - поп¹³⁰⁷. Муж-чудовище крадет жену, держит ее в плену¹³⁰⁸, убивает ее братьев¹³⁰⁹, а в строго патриархальном варианте женщина, собственно говоря, не выдается замуж, а приносится в жертву, на съедение грозному божеству слабым отцом¹³¹⁰. Муж-чудовище, символизирующий смерть, убивает жену первой же ночью. Он пьет кровь жены в буквальном смысле слова¹³¹¹: «Убил медведь красну девицу и высосал из нее кровь». Старшие сестры Дурочки, следуя гендерному стереотипу замужества, оправдывающему мужей, пытаются заключить с ним союз и жить по его правилам, но терпят неудачу¹³¹². Дурочка как матриархальный персонаж заключает женский союз с женским божеством, которое в системе патриархальных гендерных стереотипов расматривается как представитель нечистой силы¹³¹³ (мышкой), и спасается¹³¹⁴.

В системе патриархальных гендерных стереотипов женщина, чей муж – чудовище, может обратиться за защитой лишь к Великому отцу или его сыновьям – мужским персонажам, аналогично тому, как она просит защиты от плохого отца. По милости Великого отца плохой отец тогда заменяется на хорошего мужа. Женщина в системе патриархальных гендерных стереотипов не заменяет своего мужа-господина самостоятельно. Влияние системы матриархальных гендерных стереотипов сохраняется в том, что брат женщины, убивающий мужа-чудовище, рожден матриархально¹³¹⁵. Кроме того, женщине известна тайна жизни и смерти ее мужа-чудовища, и она передает ее освободителю. Однако в системе патриархальных гендерных стереотипов эта тайна предательски украдена ею у мужа: «Змей разнежился от ласок Анастасии, ибо раньше она никогда его не ласкала, совсем забылся, да и признался на свою беду» ¹³¹⁶.