Е. В. Золотухина-Аболина Повседневность: философские загадки Москва 2005

«Лень-матушка раньше тебя родилась!» Такую фразу — укоряющую и ироничную одновременно — большинство из нас слышали с детства. «Вставай, лентяй, в школу опоздаешь!» — голос мамы. «Ох, уж, эти лодыри и шалопаи! Совсем не хотят заниматься!» — сокрушается учительница. «Не ле­нись, на зарядку становись!» — бодрый радио-голос. А по­чему, собственно, не ленись? А я хочу лениться! Мне нравит­ся валяться допоздна, и считать ворон, и не чистить зубы! Раз­ве состояние лени — плохое?

В том-то все и дело, что о внутреннем переживании лени мы не можем однозначно сказать, как о страхе: «темное мироотношение». Настоящий, не «игрушечный» страх ломает душу, а лень, на первый взгляд, ничего такого скверного с нею не делает. Она домашняя, ручная и похожа на толстую кошку, которая спит весь день возле батареи. Лень эмоцио­нально нейтральна, может быть, даже приятна. Она становит­ся раздражающей и враждебной лишь когда проявляется че­рез скуку, через томление от безделья, т. е. когда начинает разрушать сама себя.

В русском языке много выражений, связанных с ленью. «Доленился донельзя». «Изленился совсем». «Изленился вдо­воль». «Шибко обленился». «Проленился все лето». «Разле­нился и раскис». «Подленивается маленько». «Все вы переле­нились». И названия: — «ленивец», «лентяй», «лодырь», «бездельник», «гуляка праздный» употребляются часто и ука­зывают на бытовое, широко распространенное явление. Явле­ние, которое получило отражение и в литературе. Образ Ильи Ильича Обломова гениален, ибо живописует «добрую русскую лень», прекраснодушную и бессильную, затягиваю­щую, как болото, уютное теплое болото, где глохнут любые порывы, а толчки извне попросту не ощущаются. И почти че­рез сто двадцать лет после романа Гончарова В. Высоцкий вновь пишет: «Грязью чавкая жирной да ржавою, вязнут ло­шади по стремена, но влекут меня сонной державою, что рас­кисла, опухла от сна». Никуда она, родимая лень, не ушла! В общественном сознании лень, как правило, оценивается негативно. Народные сказки полны историй про Ленивиц, ко­торых наказывают добрые волшебники, и Рукодельниц, ко­торых они щедро награждают. Уже в наше время было соз­дано несчетное число книжек и мультфильмов, посвященных тому, как нерадивого ученика наказывает сама лень, насиль­но заставляя его бездельничать и запрещая всякую работу, в результате чего бедняга начинает так маяться скукой, что готов на любой тяжелый труд и любое усердие, лишь бы лень выпустила его из своего царства.

Крайне отрицательная оценка лени выражена в широко известном высказывании: лень — мать всех пороков. (Не­сколько иного мнения придерживался И. Кант. С презрени­ем относясь к лени, он считал, тем не менее, что если бы не вмешивалась лень, неутомимая злоба могла бы принести лю­дям куда больше вреда, чем совершается сейчас. С этим труд­но не согласиться, зная, как нелениво люди порой преследу­ют своих ближних). Дело в том, что праздная сонная лень де­лает ее носителя потенциально опасным как для окружаю­щих/так и для самого себя. Невыполнение обязанностей, ра­бота спустя рукава, надежда на «авось» приводят к тому, что на лентяя ни в чем нельзя положиться: и пообещает, да не выполнит. Оправданий сколько угодно, а причина одна — неохота. Ленивый даже самого себя не желает уберечь от опасностей. Недаром говорят: лень, отвори дверь, сгоришь! Хоть сгорю, да не отворю!

И тем не менее, лень ассоциируется не только с порицае­мыми чертами человека: нерадивостью, расхлябанностью, не­собранностью, безответственностью. В массовой психологии существует некоторое умиление перед самой возможностью быть ленивым. Позволить себе быть ленивым может прежде всего тот, кто хорошо защищен, обеспечен, богат, имеет проч­ную социальную поддержку. Поэтому наряду с порицанием лени бытует и мечта о лени, зависть к лени, объединение ле­ни с аристократизмом, барством. В этом случае лень выступа­ет как антитеза озабоченности (лень — беззаботность, бес­печность), поглощенности «зарабатыванием на жизнь», вы­нужденной суете, пригибающей человека к земле. Лень ока­зывается обратной стороной свободы (я свободен лениться!). Лень связывается с изнеженностью, незлобивостью, отсутст­вием напора, агрессии (вот почему «отрицательный» гончаровский Обломов нередко вызывает у читателя больше сочув­ствия и симпатии, чем деловой строгий и энергичный Штольц), Строчка А. Вертинского «с неба льется голубая лень» хоро­шо выражает эту романтизацию лени, соотнесение ее с бо­гатством, мягкостью, отдыхом. Или вот еще выражение, не­редко встречающееся в литературе нашего «серебряного ве­ка»: «ленивый и томный» (взгляд, жест). Хотя леность как личностная черта может выражать не только мягкость, но и высокомерие (опять же аристократическое), В человеческих отношениях позволяет себе лениться (не стараться, не тру­диться, душой) тот, кто считает, что он и так хорош, высок, достоин всяческих благ, кто убежден, что он и без личностных усилий — хозяин положения.

Но отвлечемся от имиджа «престижного лентяя» и обра­тимся к «лентяю обыкновенному» и лени как черте повсед­невной жизни, объективно мешающей благополучию и успе­ху. Здесь необходимо понять механизмы ее возникновения и существования.

Лень: естественные предпосылки

Толковый словарь В. Даля определяет лень как неохоту работать, отвращение от труда, от дела, занятий, наклон­ность к праздности, тунеядству. Однако, думается, что в сов­ременном языке слову «лень» дано более широкое толкова­ние, не сводящееся к нежеланию трудиться. Лень — это во­обще бездеятельность, инертность, вялость, пассивность. Из­вестный психолог Ф. Василюк считает, что лень может быть определена как «надситуативная пассивность», т. е. та, кото­рая не спровоцирована конкретными обстоятельствами, а, на­против, проявляется там, где человек должен быть активен, бодр, деятелен. Лень — это антидеятельность, антистрасть, стремление покоиться, не меняя наличного положения, пре­бывать без изменений. Разумеется, нелюбовь к работе, стрем­ление к праздности — конкретное проявление лени, и, посколь­ку оно связано с каждодневными житейскими заботами, по­стольку вызывает наибольшие нарекания.

Разумеется, о лени как о нравственном пороке и нега­тивном социально-психологическом явлении можно говорить лишь там и тогда, когда речь идет о здоровых людях в нор­мальном состоянии. О человеке, смертельно уставшем, исто­щенном, больном, у которого нет сил для активности и работы, нельзя сказать, что он ленив. Также не относятся к лени слу­чаи психических заболеваний, депрессии, которые внешне мо­гут проявляться как лень, но имеют глубокие корни в наруше­ниях жизнедеятельности организма. Таких людей надо лечить. Мы же поведем даже речь о причинах лени у нашего «сред­нестатистического» современника и соотечественника, не бо­гатыря, но и не дистрофика, у такого, как вы да я.

Можно выделить по крайней мере два основных вида при­чин, вызывающих к жизни лень. Это причины биопсихичес­кие и социально-психологические.

Первая биопсихическая причина имеет энергетический ха­рактер. В соответствии с ней ленивые люди — это люди со сниженной энергетикой организма. Деятельность и страсть требуют большой энергетической отдачи, недюжинных сил.

От природы энергичный человек не может быть ленивым в широком смысле слова, т. е. вялым, сонным, инертным, непо­воротливым и тяжелым на подъем. Активность кипит в нем, хотя может быть разбросанной, несистематической и даже хаотичной. Он скорее суетлив, лихорадочен, чем ленив. В то же время энергичный человек может быть не приучен к упор­ному труду, и тогда он тратит свою энергию в развлечениях, а то и разрушениях. Это путешественники, странники, иска­тели Синей птицы, но не ленивые неповоротливые увальни.

Истинные лентяи не таковы. Опять обратимся к Обломову: его пассивность распространялась на все, в том числе на развлечения: лежание на боку и вялые грезы он предпочи­тал реальным праздникам и реальной любви. Можно пред­положить, что такому человеку объективно не хватает неко­ей важной энергетической составной. И здесь стоит внима­тельно взглянуть на концепцию этногенеза Л. Н. Гумиле­ва, который считает, что высокую энергетичность сообщают на­родам мутанты-пассионарии, черпающие ее непосредственно из Космоса. Пассионарии сверхэнергетичны, невероятно дея­тельны и заразительны своей активностью, которая превосхо­дит у них инстинкт самосохранения. Но постепенно пассионар­ный толчок теряет силу, убывает, и в обществе множится чи­сло субпассионариев: пассивных, ведомых, развинченных и, добавим, также теряющих инстинкт самосохранения, только уже на почве собственной лени и вялости. Таким образом, умножение в обществе лентяев можно в качестве гипотезы объяснить потерей этносом пассионарности.

Вторая гипотеза биопсихического плана связана с жизнью человека до рождения во чреве матери. Ее я черпаю в данном случае из работ Ф. Василюка, опирающегося, в свою очередь, на традиции психоанализа и западной психологии. С этой точки зрения маша обычная лень, нежелание делать усилия, коренится в том исходном инфантильном мировосприятии, которое формируется в перинатальном периоде. Находясь в тепле и неге, не обладая еще пробужденным сознанием, плод получает здесь непосредственно все, что надо ему для жизни и роста. Ом не принужден проявлять активность, ставить и достигать цель, откладывать желаемое во времени. Все дано ему непосредственно, воспоминаний и проектов еще нет, су­ществование равнозначно сладкой дреме. Такое состояние не проходит .бесследно, оно оставляет неизгладимый отпечаток в пашем бессознательном и впоследствии проявляется у кого в большей, у кого в меньшей степени. Это «принцип удоволь­ствия», властно доминирующий над «принципом реальности».

Думается, у такого объяснения есть серьезные основания. Действительно, лень — это избегание усилий, желание вернуться в первоначальный «абсолютный покой». А труд, который так не жалуют лентяи, есть не что иное, как перманентное усилие, преодоление, столкновение с трудностями. Стоит, заметить, что, сколь тяжело выходить из состояния лени -столь же легко в него впадать. Даже деятельный, трудолюбивый человек чрезвычайно быстро способен развратиться и впасть в своего рода апатию. Это — как катиться с горки: само несет. Могучая энтропия легко разъедает сложное деятельное усилие, превращая его в инерционное валяние на по­стели, где единственной активностью выступают плевки в по­толок. Хорошей иллюстрацией к сказанному выступает шут­ка: «Вам очень хочется работать? Пойдите, полежите полча­сика, само пройдет». И ведь, действительно, проходит! Для того чтобы совладать с такой органичной и естественной для нас ленью, нужна другая, не менее мощная сила — сила при­вычки и традиции преодолевать трудности, сила гордости от такого преодоления, и, наконец, сила самого мотива деятель­ности.

Человечество не вымерло от лени, потому что массовая и сильная лень несовместима с самой жизнью. Реальная жизнь требует постоянного труда, чтобы выжить и прокормиться. Чтобы дать возможность существовать следующим поколе­ниям, надо было охотиться, сеять, пахать, производить самые разные предметы, наконец, охранять свою землю от врагов. По мере усложнения человеческой культуры усложнялись мо­тивы, толкающие человека к активности и трудолюбию. Это уже были не чисто биологические потребности, позволяющие кое-как сохранить свое собственное бытие, но и потребность жить по определенным социальным стандартам, и желание; выразить себя в той или иной деятельности, достичь опреде­ленного положения в обществе, удовлетворить собственное любопытство и интерес. Трудолюбие людей вырастало в свя­зи с развертыванием их многообразных интересов, и, перехо­дя к вопросу о социально-психологических причинах лени, мы можем прежде всего зафиксировать, что ими является слабая мотивация деятельности, отсутствие к ней интереса.

Разумеется, отсутствие интереса к деятельности, труду мо­гло возникнуть прежде всего при условии возможности вы­жить без труда. Там, где нет поддержки, обеспечения извне, ленивые и нерадивые просто рискуют погибнуть, лишившись на почве лени элементарных благ. Значит, непременный фактор отсутствия интереса к активности — некоторый, пусть крайне примитивный уровень обеспеченности, гарантий выжи­вания. Он возникает у господствующих классов в ходе разви­тия общества, давая возможность, с одной стороны, заниматься умственным трудом, а с другой — позволяя лениться, сколько душе угодно. Он существует и в обществах, где гос­подствуют общинность и уравнительность, где принято все вопросы решать «миром», давая некоторую долю и тем, кто не слишком-то надрывался, работая. Рассмотрим подробнее социальные и социально-психологические факторы, постоян­но рождавшие лень в российском обществе.

Лень — результат социокультурных факторов

Сегодня, когда наша страна находится на очередном исто­рическом перепутье и вынуждена вновь менять формы обще­ственной жизни, выяснилось, что великой преградой на пути возвращения в лоно цивилизации является неготовность к это­му самого человека. Важнейшие составные такой неготовно­сти — пассивность, лень, нежелание усердно работать, привычка к разгильдяйству. Помилуйте, может сказать кто-ни­будь, наши люди трудились все минувшие десятилетия, не разгибая спины, да еще ив тех условиях, которые нередко и не назовешь человеческими: без должного вознаграждения, без жилья, без нормального питания... Но в том-то все и дело, что труд, лишенный верных стимулов, не воспитывает трудо­любия. В свое время, характеризуя современное ему классо­вое общество, К. Маркс отмечал: когда к труду перестают при­нуждать, от труда бегут, как от чумы. Оно и понятно: па при­нуждении, приказе далеко не уедешь. История России это под­твердила.

Я далека от того, чтобы приписывать леность всему без разбору населению нашей огромной страны. Это было бы не­справедливо. Вот и западные предприниматели отмечают, что россияне могут быть хорошими работниками, ничуть не хуже своих коллег за рубежом. Однако все же надо признать, что некая весьма внушительная ленца, стремление к праздности как наилучшему состоянию, разболтанность и расхлябанность издавна свойственны нашему общественному сознанию. Пос­ловица «Работа — не волк, в лес не убежит» в этом смысле весьма симптоматична. Откуда же взялась эта мистичес­ки сильная лень? Почему она не преодолена в ходе нынешнего столетия, выведшего многие прежде довольно сонные страны на дорожку всемирных бегов?

Разумеется, надо сказать несколько слов об истории, о том, с чем подходила наша страна к XX веку. Как известно, в ней только начинал нарождаться капитализм, и «деловая психо­логия» Запада не стала достоянием масс. К революции 1917. года Россия пришла все еще обремененной феодальными традициями, приноровленной к крестьянскому циклу с нетороп­ливым течением жизни. Еще была жива память об общине, не вышла из нищеты и грязи деревня. Вековые привычки, вроде непременного послеобеденного сна, по-прежнему, пеле­нали великую страну. Надо сказать, что и православие, в от­личие от западного протестантизма, не вело народ по пути повышенной деловой активности и истошного трудолюбия. Если протестантизм тесно связал успехи в мирской деятель­ности с богоизбранностью, то православие всегда ориентиро­вало на спасение через церковь, а не через мирские успехи. О сонной, вялой, скучной и ленивой провинциальной России в русской литературе конца XIX начала XX века написаны тома.

И вот эта Россия, разумеется, имеющая своих «Левшей», но отнюдь не стремящаяся к увеличению их числа, попадает в ситуацию беспримерного социального эксперимента. И экс­перимент этот, как стало вскоре понятно любому непредвзято­му уму, стимулировал и поддерживал фантазию, политичес­кий задор, чувство жертвенности, идейный пафос, но только не любовь к размеренному труду и деловой активности, хо­тя на знаменах революции были начертаны благородные сло­ва об освобожденном труде и вознаграждении по трудовым заслугам.

Первым пособником лени в Советской стране стала реальная уравнительность, нарушение того самого принципа воз­даяния «по труду», который ставился на словах во главу уг­ла нового строя. Реальное и стремительное свертывание рын­ка устранило объективные способы оценки деятельности и ее результатов. В оценке того, кому сколько платить, стал гос­подствовать субъективизм и произвол. А подкрепленные урав­нительными идеями, они и привели к тому, что бездельник и лодырь стали зарабатывать столько же, сколько старательный рачительный работник.

Сложный труд приравняли к простому, умственный расце­нили как барство, не заслуживающее почтения и вознаграж­дения. В результате к середине восьмидесятых годов разло­жение сознания и распад трудового эпоса достигли небывалых размеров. Лень и очковтирательство не влекли за собой нега­тивных последствий, нередко были даже выгодны, и поэтому оказались соблазнительными для миллионов людей. А, как мы уже отмечали выше, скатиться к лени просто, куда сложнее ей противостоять. В стране, где не работают механизмы пря­ника, зато хорошо слышен посвист кнута, где экономическая мотивация молчит, трудно не впасть в болото лености.

Укреплению лени как повседневного явления способствовал и низкий уровень потребностей, исходно низкий в полу­голодной крестьянской стране, и впоследствии укрепленный многолетней борьбой с «мещанством». Чтобы быть тем самым презренным «сытеньким обывателем», человек должен ста­раться, мастерски выполнять свое дело, кто бы он ни был: рабочий, инженер, торговец или ремесленник. Как известно, западный «средний класс», составляющий становой хребет обще­ства, это класс высококвалифицированных специалистов, лю­дей усердных и неленивых, что и дает обществу в целом и им в частности возможность жить удобно и со вкусом. Стремле­ние, жить еще лучше, иметь не только необходимое, но и пред­меты роскоши, возможность путешествовать, свободу само­выражения поощряет к неустанному труду. В этом плане го­раздо труднее иметь дело с «нашим человеком», который, во-первых, привык, что за старание все равно не вознаграждают, а во-вторых, довольствуется столь малым, что вовсе не скло­нен слишком уж потеть для достижения большего.

Те процессы, которые в настоящее время идут в России,— экономический распад, падение производства, скрытая и яв­ная безработица, возникновение крупного мафиозного капи­тала, построенного на «продаже воздуха», резкое безоснова­тельное обогащение одних за счет ограбления других — от­нюдь не способствуют воспитанию тщания и трудолюбия. Ко­нечно, грабитель и рэкетир, спекулянт и проститутка могут быть достаточно «не ленивы» в своем деле. Разрушать — не строить, отбирать — не производить. Однако вряд ли такое своеобразное трудолюбие, а вернее, несозидательная актив­ность могут помочь процветанию общества и развитию лич­ности. Путь надувательства и грабежа, незаконного отъема плодов чужого труда, обмана — это все же легкий, «ленивый» путь, который в конечном счете заведет в тупик, когда отбирать и перепродавать станет просто нечего.

Наличные экономические механизмы пока не стимулиру­ют аи: упорной созидательной деятельности, ни рачительного, ведения хозяйства. Ленивые привычки полуфеодального обще­ства, не изжитые в ходе массовой индустриализации, полу­чают в наши дни новый облик и новое наполнение, из них вы­растают тенденции к «легкой наживе», полупреступному промыслу, тесно связанным с великой духовной и душевной ленью. Остается лишь надеяться, что страна выдержит и этот исторический вираж, не утратив до конца позитивных уст­ремлений и навыков, которые всегда существуют в народе.

Вопросом о том, как человеку быть неленивым, должны прежде всего задаваться родители, растящие ребенка, а по­том и школьные учителя. Сама растущая и развивающаяся личность начинает осознавать лень как проблему гораздо поз­же, когда сталкивается с противоречием: желание чего-то до­биться в жизни, занять определенное место и отсутствие умения работать, добиваться, трудиться.

Мы выяснили на прошлых страницах, что лень достаточ­но глубоко коренится в недрах человеческого подсознания, что она может носить даже энергетический характер, поэтому одолеть ее — не такое простое дело. Нередко и в школе, и в различных педагогических пособиях речь идет о воспитании силы воли, о том, что импульс к безделию надо преодолевать, заставляя себя делать неинтересную и неприятную работу, на­ходиться в состоянии постоянного самоиспытания: кто кого— я лень или она — меня? Не отвергая полностью роль воле­вых усилий и полезных привычек, я хотела бы обратить вни­мание на другую сторону проблемы: на мотивацию челове­ческих поступков. Конечно, мотивация может быть чисто экономическая (родители дают сыну за пятерку деньги или по­дарки), но она может иметь и другие формы.

Кто-то преодолевает свою лень, чтобы считаться лучшим учеником, кто-то — чтобы понравиться однокласснику или од­нокласснице. Есть дети, которые стараются учиться ради того, чтобы оказывать воздействие на однокашников, иметь у них реальный авторитет. Наконец, учиться с усердием можно и по­тому, что тебе любопытно, ты захвачен самим материалом, он отвечает твоим способностям и склонностям. Вот эта разно­образная мотивация и лежит в основе старания, тщания, вни­мания и трудолюбия, а воля лишь поддерживает мотив и связанную с ним деятельность, как бы подбадривает импульс, не дает ему угаснуть. Таким образом, главным действующим лицом при трудолюбии, главным врагом лени оказывается интерес. Я разделяю мнение на этот счет таких психологов и педагогов, как Д. Карнеги, А. Леви, С. Соловейчик.

Именно интерес в разных его формах заставляет нас с го­ловой окунуться в работу, проявлять дотошность и точность, стремиться к успеху вопреки препятствиям и не пасовать пе­ред трудностями. И в учебе, и в последующей трудовой дея­тельности самыми успешными оказываются те, чей интерес оказался самым стойким. Лучше всего, если содержательный интерес к деятельности сочетается и с интересом экономичес­ким, и со стремлением получить людское признание. Такая полимотивация порождает неисчерпаемое трудолюбие, и для ле­ни, сонного пассивного прозябания, попросту не остается места. Думается, мы в полной мере еще не осознали великую созидательную роль интереса, его мощь, способную пробивать любые стены, даже если эти стены возведены объективными обстоятельствами. Лень — антистрасть, а интерес — страсть, он конструктивен и всегда побеждает силу инерции.

А что же воля? Неужели совсем не нужна? Конечно, нуж­на, но она выполняет служебную роль. Она нужна, когда встречаются утомительные и нудные моменты в деятельнос­ти, когда возникают временные разочарования, когда кажет­ся, что сам интерес слабеет. Интерес и воля в некотором роде составляют органичное целое, воля к достижению цели — од­но из проявлений интереса, его важная грань, не всегда оче­видная стороннему глазу.

Даже скучную, однообразную и не слишком-то заработную работу человек, при желании, может сделать для себя инте­ресной. Такие случаи сознательного превращения неинтерес­ного в интересное описывает Дейл Карнеги в своей книге «Как перестать беспокоиться и начать жить». Здесь масса возмож­ностей: соревновательность (соревноваться можно и с другими, и с самим собой); поиск собственных черт и качеств, момен­ты престижа; приписывание скучной работе новых смысло­вых характеристик и т. д.

Доминирование интереса в выполнении той или иной ра­боты означает, что эта работа (вообще деятельность) име­ют для человека смысл. Лень же рождается и успешно разра­стается на почве бессмысленности существования, отсутствия значимых ориентиров. Вставать? Стараться? Напрягать­ся? Из кожи вон лезть? А зачем? Тот, кому совсем незачем действительно не встанет и не начнет действовать. Так и ос­танется пребывать неподвижной копной. А уж если заставят силой, непременно найдет тысячу лазеек, чтобы все-таки от­вертеться от тягостного занятия.

Родная сестра лени — скука, потеря интереса к текущей жизни, смысловая пустота. Правда, скука может действовать на человека no-разному. Виктор Франкл считает, например, что скука существует, чтобы мы бежали от бездействия. Дей­ствительно, когда скука не стала общим фоном души, она тол­кает к активности, противостоит лени, человек начинает по­спешно искать те смыслы и тот интерес, которые не явились ему сами, спонтанно, в ходе жизни. Но в случае погружения в скуку, срастания с ней, человек становится, так сказать, идейным лентяем, полагая, что незачем браться ни за какие дела: «За что ни возьмись, все равно скучно».

Борьба человека с собственной ленью, это прежде всего, борьба со скукой, осознанное стремление видеть мир осмыс­ленным, находить смыслы и вносить их в жизнь. Как это сде­лать? Современные психотерапевты, такие как уже упоминав­шиеся выше Д. Карнеги, В. Франкл, Э. Фромм, Э. Берн, дают на сей счет ряд советов, однако надо понимать, что такое предприятие, как поиск смысла, — глубоко личностная, интим­ная задача каждого, никто не сможет выполнить ее за нас. Ищите ведущие смыслы своей жизни, и вас не посетят ни скука, ни лень!

Конечно, бывают случаи, когда какой-либо человек оказы­вается Великим Лентяем, предпочитающим всем радостям жизни «лежание на печи», как Емеля из сказки «По щучьему велению», однако чаще лень особенно ярко проявляется в одной какой-нибудь сфере жизни. Есть люди, страсть как не

Под физической ленью я понимаю в данном, случае стремление избегать как физического труда, так и вообще физических нагрузок. Эта лень нередко присуща тем, что занят умственным трудом. Люди, физически ленивые, как правило; не только не занимаются спортом и физкультурой, но находят тысячу причин для того, чтобы не делать даже обычной за­рядки. Она вызывает у них приступ глубокой скуки и может, быть выполнена разве что где-нибудь в санатории из-под палки. Даже болезни и рекомендации врачей не в силах под­вигнуть их на физическую активность: бег, хождение в спорт­зал и т. п. Конечно, в нашей нынешней жизни такой лени способствует и отсутствие условий для занятий: спортивные залы переполнены, стадионы далеко, воздух на улицах отрав­лен, и тем не менее инертность играет здесь первую скрипку.

Физические лентяи чаще, всего ленивы и в быту, который требует регулярных физических усилий: старика, уборка, ремонт и т. д. Потому они нередко в определенном смысле «безбытны» и с удовольствием жили бы на полном пансионе, ко­торый, в наших условиях им никто не может предоставить даже за большие деньги.

Интеллектуальная лень — широко распространенное свой­ство. Особенно ярко оно начинает проявляться в школе, ког­да уже с первых лет от ребенка требуются постоянные умст­венные усилия и немалое напряжение. Интеллектуальная лень может проявляться как у человека малоспособного к умствен­ным занятиям, так и у способного ученика, которому все да­ется слишком легко и нет мотивов для преодоления встреча­ющихся трудностей.

Интеллектуальные лентяи, не читающие книг и не беспо­коящие себя метафизическими размышлениями, могут быть достаточно неплохими работниками, если заняты простым ручным трудом или выполняют стереотипные операции. Одна­ко следует помнить, что компьютеризация и информатизация жизни, уже захватившая мир, не терпит интеллектуальной лени. Нежелание размышлять, думать, соотносить и анализи­ровать становится опаснейшим пророком, ибо в руках безот­ветственного лентяя могут оказываться одновременно судь­бы миллионов людей и огромные созданные человечеством богатства. Не только злой умысел, но и ленивый «авось» спо­собен принести планете неисчислимые беды.

Третий вид лени — лень эмоциональная. Думаю, что она— дитя нашего времени, когда «физики» стали устойчиво доми­нировать над «лириками», произошла масштабная рациона­лизация жизни: и в западном, и в нашем общественном со­знании стали преобладать утилитарные мотивы. Человек, из­вестный как отличный работник, великий аккуратист и заяд­лый спортсмен, может быть совершеннейшим лентяем в об­ласти человеческих отношений. Ему гораздо легче заглушить в себе любое переживание, будь то любовь, сочувствие или жалость, чем прочувствовать его, как положено живому соз­нательному существу. Эмоциональные лентяи желают всеми силами сохранить покой и штиль в своем внутреннем мире, оберегают свое бесценное «я» от любых встрясок и тем более потрясений.

Разумеется, правы будут те, кто скажет, что наша жизнь и так чревата множеством негативных переживаний, и, рас­суждая здраво, следует умерять их число, а не умножать. Все это так, но данное высказывание (как и любое другое) ис­тинно лишь в некоторых пределах. Невротикам действитель­но не следует «раскачивать маятник», метаться от «ада» к «раю», но когда человек по доброй воле превращает себя в существо со спящим внутренним миром, когда он сохраняет в душе ленивый покой ценой нарушения контакта со своими близкими, здесь видимо, стоит бить тревогу и искать пути преодоления такого рода душевной лени.

Завершая разговор о лени, нужно подчеркнуть, что тема эта далеко не исчерпана. Мир лени обширен. Она, как живу­чий сорняк, прорастает то тут, то там в обыденной жизни. Бу­дучи вроде бы нейтральной по способу миропереживания, она создает множество проблем, сплетаясь со скукой и завистью к чужому успеху, выражаясь в преступном легкомыслии и безответственности. Тихий омут лени легко затягивает и труд­но отпускает.

Как мы уже говорили раньше, ленивое существование не знакомо с сильными стремлениями и страстями. Оно не зна­ет всепоглощающего гнева или страха. Но оно не зна­ет и ярко выраженных светлых переживаний, а такие пережи­вания существуют, создавая особую, привлекательную, сия­ющую всем богатством красок картину мира.