Гачев Г. Национальные образы мира. Космо-Психо-Логос

из стихии воз-духа, <з> - в <ж> (земля - жьемя,

ziemia), и даже рокочущее <р>, звук огня, личности,

труда-ургии и истории - в <ж> (из лат. res - тут

то есть к стихии ВОДЫ пригонка.

и женского, их спор и Эрос. Но в воде огонь сразу

гаснет, а тут - долго живет, звучит звонко; чеканно,

кузнечно звучат шипящие. (Тут кузнец польских сказок

бьет о наковальню германства.) Значит; Влаго-Воздух

есть суверен польского Космоса, и в нем - факельный

человек, поляк: вспыльчивый, в ком гордость = креса-

ло-огниво, и порывистость, и свобода (ибо при посте-

пенности обволокнет, загасит все Влаго-Воздух), и, по

прогорании, остаются Пепел и Алмаз.

ко ударной (<огне-земельной>) германской музыки им

превращен в божественное мелодическое поприще; все

эти фигурации, овевания, клубление пространства, вол-

нующегося вокруг опорных звуков темы; дух, дышащий

в <аккомпанементе>, - се активность посреднических

стихий: Воды и Воздуха между полярными (по Платону,

в <Тимее>): Землей и Огнем. Пассажи Шопена, фак-

тура трепещущая его, рокотанье и дрожь - это аналог

шипящим в фонетике,

Афродиты, Пена == ПАНИ, активная роль женского на-

чала в Польше. Среди христианских божеств Матка

Возка оттеснила здесь и Бога Отца, и Сына, и Дух

Свят и стала еще и Королева Польши, - то есть и

Богово, и Кесарево в себе сопрягла. И Мать и Супруга

поляку: вспомним средневековые и ренессансные ста-

туи в жанре <Пенькна мадонна>; а Матка Ченстоховска

не только корону имеет, но и кораллы-бусы, что есть

уже атрибут Жены возлюбленной.

других космосах, но - надземно, воздушное простран-

ство занимает. Женское облегает сверху, а Мужское -

снизу в Польстве: столбом огня из земли. Теперь и

символическую фигуру, образ устроения мира по-поль-
ски попытаться вывести можно. Это - ЛИПА Коха-

новского. Она - Мировое Древо в польском варианте.

Тут - и роскошная листва, ее шелест, птицы райские,

ветры с полей сюда доклады доносят, пчелы жужжат

на польские шипящие: ЖЖ, ЖЬЖЬ, ДЖДЖ,

ДЖЬДЖЬ, да и на 333, мед-пиво дают. Вот Древо

Жизни! И его я вижу как польскую модель мира:

Вот рисунок:

Листва = воплощенный

Влаго-Воздух: в преизбытке

даже над куполом шара Небо

зачерпнуто, И она как локоны

Пани.
Сравним с моделью Миро-

вого Древа по-германски: это

- Stamm-Baum. Мы перево-

дим как <родословное дре-

во>, но тут СТВОЛ - Stamm

задает смысл: сила осевой ХНМ

опоры, голая вертикаль и ее
этажи, откуда сучья: Кантовы уровни, балки, перекры-

тия. Само Древо читается по модели ДОМА. Stamm-

Baum - это Haus. Да и слово Baum - от bauen =

<строить>; так что крестьянин (Bauer) в германском со-

знании - это не мужик-земледелец-копатель, а именно

строитель: труд-ургия подчеркнута даже среди -гонии

матери-природы.

разах поэзии превоспета. Липа - округла, романска,

как и галльский ДУБ друидов. А между ними - готи-

ческое древо Fichtenbaum - ель. И философ в Герма-

нии - Фихте: Логос от Ели, тогда как во Франции

поэт ШЕНЬЕ - от ДУБА (ie chfene). В Польше же Липе

такое почтение, что даже месяц целый в году ею по-

именован: ЛИПЕЦ.

моделирующим: артель и собор дерев. Если Липа Ко-

хановского - это Дерево как Лес: в Дереве, в самости

поляка - богатство Польши, Леса (<Еще Польска не

згинела, доконд мы живы>; человек - условие бытия

Польши), то в русском сознании одиночное дерево -

это сиротство, а личность отдельная - это малозначи-

мость; и потому Кольцов, когда ему надо аналог Пуш-

кину взвидеть, рисует ЛЕС (так названо его стихотво-

рение на смерть поэта).

го-Воздух; Ствол - Огонь, Корни - Земля, Женское -

сверху, Мужское - снизу: Кордиан-шляхтич-факел -

и Хам, Слимак - улитка. Романтизм - Позитивизм,

Польский флаг - Белое над Красным.
Итак, польский Космос есть некое марево Бытия,

надземное в основном, со стихией ЗЕМЛИ не натвердо

связанное, так что земли может быть тут больше (как

в Речи Посполитой) или меньше (как после разделов),

но Польскость - не в квадратных километрах, а в

воз-духе и в сердце, как в <Польском Пилигриме>

Мицкевича и у ссыльных в Сибирь поляков (надоумила

Дина Прокофьева). В <Свадьбе> Выспянского Невеста

видит сон: бесы везут: <Куда? - В Польшу. - А где

же Польша? - Нигде, - отвечает поэт. - Она в

сердце>. И показательно, что именно бесы мыслят про-

странственно-земельно.

падом и Востоком Европы: то расширяется, то сжима-

ется - и тогда перебегает в Дух, в Листву, во Влаго-

Воздух, в романтизм прыснет - есть куда! Так что

Польскость не боится, а даже навлекает на себя тра-

гедию (с точки зрения земли и тела). Она и изощренна

на трагедию - как на шипящие. Трагедия ведь - дар!

Крестьянин Слимак в <Форпосте> кучу малу своих бед-

ствий пересчитывает - и все мало! Но поляк вынесет

и будет пировать и плясать. Недаром <Кулик> Словац-

кого восстание как свадебный поезд представляет.
Посредничество Польскости между Германством и

Российством в том даже проявляется, что в тутошнем

бутерброде колбаса (немецкий Wurst) вместе с сыром

(русская мать-сыра земля)... То есть в польском Кос-

мо-Психо-Логосе элементы и того и другого обнаружи-

ваются и синтезируются. Но чтобы не растопиться

именно из-за этой близости, Польскость через голову

соседей союзится и питается романской субстанцией,

жет не терять героического ореола. Вот Яцек Соплица

в <Пане Тадеуше> - убивает из-за угла стольника Го-

решку в момент его битвы с <москалями>. А Ян Бе-

лецкий в поэме Словацкого орду татар приводит на

родину - в отмщение магнату. И - покаялись - и

славны. А все потому, что Польскость - не в земле,

а в ЧЕСТИ, Даже парадоксально скажу: чем меньше

рад Валленрод!.. Да и сам Адам Мицкевич. И Шопен...

похоронить! - будут стоять насмерть; вгрызутся, как

мужик Слимак в <Форпосте>, кто один в абсурдном

упорстве одолел нашествие немцев-колонистов. И в по-

вести видно (как и в <Гражине> Мицкевича), что на-

циональная воля и ум - в женщинах Польши. Это

Слимакова чует, что земля - не в моргах и деньгах,

а в - <Дзядах>; чтобы было где душам умерших круж-

ку поставить.
И вот еще великий в Польше сюжет: взаимопере-

текание живых и умерших: чуянье умерших как живых

духов, действующих и в нашей жизни. Про то - <Дзя-

ды> Мицкевича. А в <Свадьбе> Выспянского персонажи

истории - они же действующие лица в настоящем:

Вернигора, Браницкий, Станьчик и т.д. Смазаны Про-

шлое и Будущее в поляке - плывут в мареве Насто-

ящего; но оно в <Свадьбе> не твердь, а полусон и

иллюзия, пир полупьяного существования...
И в <Солярисе> Ст. Лема реализуются думы и

мечтания, навязчивые идеи людей, их внутренняя

жизнь и подсознание: Солярис их читает, знает - и

воплощает... Да это же как и в <Дзядах>: воскреше-

ние образов умерших, живущих в моей памяти. Кста-

ти, Солярис - это же дышащий и волящий воздуш-

ный океан! Влаго-Воэ-Дух! Король Влаго-Воздух -

как <Король дух> Словацкого! Океан - как живое

всесущество, демиург. Если по иудаизму Бог - это

<Огнь поядающий>, ветер, гром и столп огня, то

польский образ Бога имеет в стихиях себе соответст-

вием - водо-воздух...
Живость умерших, умение с ними жить в соседстве

и ориентировке на них - и в балладах Мицкевича

(<Свитезянка> и упыри), и в <Тренах> Кохановского, и

у Броневского <Ясеневый гроб>, и Мацей Борына весь

2-й том <Мужиков> Реймонта лежит умирающий, как

органный пункт на Смерти; и в <Березняке> Ивашке-

вича могилы жены и брата - при усадьбе; и совре-

менный прозаик Мысливский пишет <Камень на ка-

мень>, где строится - СКЛЕП.
Но отсюда и польский Эрос: у Марыси в <Свадьбе>

два возлюбленных: живой муж Войтек и умерший же-

них Призрак.
Эрос русской женщины - иной: ей, Матери-сырой

земле, тоже нужно два мужика: хмельной, разгульный

Народ-Светер и Государство-кесарь, закон-аппарат.

Онегин и Гремин, Обломов и Штольц, Вронский и Ка-

ренин и т.д. И еще - поэзия разлук, коей препоясана

русская земля: происходит перекос вертикали Эроса -

на ширь-даль-горизонталь.,, чтобы любовь и песня про-

катывались по всему необъятному пространству и его

единили...
В польском Эросе она - наверху (а не внизу,

как Мать-сыра земля). И у Гоголя - Яновского, кто,

на мой взгляд, есть Конрад Валленрод Польства в рус-

ской литературе (разъел пушкинскую цельность крити-

ческим и сатирическим направлением), Ведьма наяри-

вается сверху на Хому Брута.

стом: заменить его собой, польским народом, на коле-

нях у Пьеты (= Пенькны Мадонны). Жертвенность,

мессианизм Товянского и Мицкевича.

Сын, Жена... В одних странах разворачивается Эдипов

комплекс: Сын убивает Отца и женится на Матери (Эл-

лада, Европа Западная так). На Востоке и в России -

то, что я назвал <Рустамов комплекс>: Отец убивает

Сына (Рустам - Сына своего Сохраба, Илья Муромец -

Сокольника, Иван Грозный, Петр Первый и Тарас

Бульба - сыновей своих) и, в варианте, женится на

Снохе (у Максима Горького Эрос Артамоновых - сно-

хаческий). В Америке - <Орестов комплекс>; матере-

убийство; переселенцы покидают Мать-родину Старого

Света, а новую землю не как Мать, не как Природину,

а как пассивный материал-сырье для труда ощущают,

без священного отношения...

А в Польше как с этими ипостасями?..

Отец оттеснен - в ничтожность: и король безгласен

при <либерум вето>; и в литературе Отец - слабый

персонаж (в <Границе> Налковской - разоблачение

отцов). В <Дзядах> (не Отец, а Отец Отца тут сакрален -

Дед) мятеж Сына на Отца-Бога: его поливает. А поче-

му? Потому что сам так страдал, как другой сын Бога -

Христос; и чуть ли не превзошел... Потому-то папа тог-

дашний как еретические воспринял книги Мицкевича

<Польский Пилигрим> и <Книги народа польского>: как

покушение заменить Христа польским народом - в

любви Матери Божией... Так что в Польше ревность
Сына-Брата - к Брату (и в <Березняке> Ивашкеви-

ча): кто кого пережертвит, Ромулов комп-

лекс (не скажу: Каинов...). Горизонтальное сопер-

ничество (однопоколенники: Соплица и Горешка), а не

вертикальное...
Еще посравним с другими моделями. Шар и Круг,

столь совершенные в эллинстве, отвергаются Мицке-

вичем: лимоны Италии - мертвенные шары из золота

(в <Тадеуше>); и <прусский король начертал КРУГ и

сказал: "вот Бог новый"> (в <Польском Пилигриме>).

Также и квадрат и куб германства - отвратная для

польской эстетики фигура: и орнаменты преобладают

тут лиственные, а не геометрические.

в сияющей пустоте. Ближе французская milieu, среда,

значащая полнота: тут тоже из четырех стихий не край-

ние - земля и огонь, а посреднические - вода и

воздух - значащи; также и носовые звуки, и роль

женщины. Но нет в Польше симметрии и баланса, а

вспыльчивость: прорвать облегание рывком - таков

ритм тут: всполох!

у нас Свет (<белый свет>), то тут Цвет почтеннее, ра-

дуга-Ядвига! А Путь-Дорога тоже в минусе: в Польше

вертикаль важнее горизонтали и этим ближе к герман-

ству. <Дорога в Россию> Мицкевича - ужас, кошмар

бесконечности и белизны, И у Марины Павликовской-

Ясножевской <Придорожная верба> (Wierzba

przydrozna) - при дороге = при чуждом себе месте,

отвернута от нее руками - вверх! У нас Гоголь -

Яновский, кто чуток к тому, чего в Польше нет, по

контрасту и восславил и Бесконечный простор, и До-

рогу (Русь-тройка). И внес идею <мертвых душ> - как

живых...
Чуждо и германское древо готическое, ель, кипа-

рис: как он, чопорный, в сравнении с березой, в <Пане

Тадеуше> отвергнут!
Теперь начнем пробираться к польскому Логосу, т.е.

складу мышления и важным в нем категориям,

что замечаем. <Для выражения места в русском языке

употребляются наречия <где>, <там>, <здесь>, <нигде>,

<везде> и др., а для выражения направления в сторону

предмета (с глаголами движения) - <куда>, <туда>,

же наречия>^. Но это значит, что не так важны и про-

работаны тут в понятии пространственные векторы и

страны света, что, напротив, так важно в ориентиро-

ванном на горизонталь (даль-ширь) мира русском Кос-

мосе. Большая аморфность внешнего пространства -

ибо оно стянуто внутрь, ко мне, при-сут-ствует здесь

и теперь, как и во Времени: Прошлое и Будущее стя-

нуто ко мне, в сие существование. И потому оно так

пышно и насыщенно цветуще - как Липа! Так ощу-

щается текущая жизнь человека.
А Время?.. Акценты в нем выдает язык: <почему>

здесь - diaczego (= для чего) и <потому> - diatego

(= для того), то есть взгляд не назад, в причину, про-

исхождение вещи, в прошлое (как в германстве), но

ближе к французскому подходу спереди, из цели (<по-

чему> - pour-quoi - то же самое! для чего), к чему

вещь?.. Финализм и предопределение, характерные для

многих французских мыслителей, перекликаются с

польским мессианизмом...
Но еще точнее: любит поляк рассуждать так: <ах,

если бы тогда все произошло иначе?!> - под Рацла-

вицами в 1794-м, или в Варшаве в 1831-м... То есть,

по модусу, так сказать, future in the past - возможного

иного будущего в прошедшем...
Из трех точек: причина (прошлое), центр (настоя-

щее), цель (будущее) здесь привилегированнее центр,

где сердце (вина) бытия, Об этом говорит и фиксиро-

ванное ударение на предпоследнем слоге, в центре сло-

ва обычно; и Амфибрахий - польская стопа в шаге

на <три> (мазурка, полонез,,,).

времени и как выглядеть (а не победа): умирать красиво

(и Броневский <Смерть революционера>, и Пушкин в

письме Вяземскому 1 июня 1831 г. о декоративно-ры-

царской смерти польского командующего Скрженецко-

го и всей свиты с ним, с гимном <Еще Польска не

згинела> на устах).
Мицкевич в своих лекциях о славянских литерату-

рах, сравнивая Горация и Кохановского, отмечает у

первого горловой голос и вдохновение, идущее от го-
^Василевска Д., Каролак Ст. Учебник

польского языка. - Варшава, 1964. - С. 70.

дца. Тут топография важна: Рим = Голова, и головное,

капитолийское вдохновение у Горация: рассудок и ме-

ра. Польша - грудь, сердце... Значит, идея <головного>

и <начальства> здесь отступает в ценности перед прин-

ципом Центра, где сердце. (То же и в фонетике: <о>

носовое съедает <а> = высь и <у> = глубь). А грудь -

полость влаго-воздуха, обитель легких. Так соответст-

вие устанавливается между Космосом (водо-воздух), и

Антропосом (грудь), и Психеей (сердце), и Логосом

(центр, настоящее). Также и в Социуме польском: важ-

на срединная фигура шляхтича, который психикой -

дворянин, магнат, а бытом - мужик, однодворец. Во

времена Мицкевича 18% населения - шляхта... Значит,

чувство личного достоинства: Я сам! Я пан! - демо-

кратично в Польше, массово. Об этом же вежливая

форма тут -на 3-е лицо (как и в атомарно-дискретном

италианстве - Lei): pan, panstwo, pani есть акт объек-

тивизации, создание дистанции между индивидами -

против их фамильярного соприкасания в <ты> и утоп-

ления во множественности <Вы> и <Мы>. Учтивость,

уважение к отдельности и самости другого. Неслиян-

ность <Я> и <Не-Я>, индивида и целого. Если рок Рос-

сии - Единое, нечленораздельность, то рок Польши -

множественность, неслиянность... Отсюда - отсутствие

эпоса; вместо него лиро-эпический жанр баллады, а

также емкость здесь малой формы: фрашки Коханов-

ского, мазурки Шопена: каждая - микрокосмос...

так рассуждает: <Наш польский край - готическая

башня: / В ней тысяча колонн - подпора в храме;/

Пусть выпадет одна - какою силой / Ты сдержишь

храм? Все ляжет грудой праха! / Я выпаду!..> (перев.

А. Коваленского). Тут уравнение 1 = 1000: значимость

Одного! Все от его свободной воли зависит. Отсюда

- <либерум вето>: один имеет право преградить путь

всем! (Ср. русское: <Один за всех, все - за одного>.)
Кохановский: <Верно, что деды (не отцы - автори-

тет, а деды! - Г.Г.) богатств не имели, больше иметь

они не хотели>^. То есть не по нужде бедны, а по

неохоте убиваться в труде, понимая, что качество жиз-

М., 1955. - С. 277.

свобода, честь, радость жизни. В германстве и амери-

канстве, напротив: -ургийная, трудовая добродетель це-

нится. И бытом становится человек барин (нувориш), а

душою - <холоп>, тогда как в Польше обратная кар-

тина: шляхтич бытом - <холоп>, а душою - аристо-

крат, рыцарь, артистичен, беспечен. Такое создается

впечатление, что тут постоянно пируют и танцуют и

весело жизнь препровождают. Немногозаботливость.

Бесшабашность. Радость бытия вкушается сразу, а не

откладывается на потом, про запас... Недаром и гимн

Польши - это мазурка Добровского - плясовой ритм,

а не марш. И кто-то там заметил: <Проплясали поляки

свободу Польши...>

вости, <комплекса неполноценности>, польский <го-

нор>) - координируется и с отсутствием опосредова-

ния в Логосе, которое - от неуверенности: перелагает

на иное, отсылает от себя подальше, не берет на себя

ответственность. Здесь же - решительность как в от-

рицании, так и в утверждении. Если формула эллин-

ской и западноевропейской логики: <Это есть то-то>

(<Сократ есть человек>), а формула русской логики:

<Не то, а... что?> (<Нет, я не Байрон, я другой...>: <Не

то, что мните вы, природа..,>), то формула польской

логики: <Не это, а вот что!> Она близка к

русской тем, что начинается с негации, отталкиватель-

но, реактивно, но близка к западноевропейской -

своей утвердительностью в итоге, тогда как русская -

разомкнута в бесконечность вопрошения и исследова-

ния, есть отсыл в даль...

Вот схема логического построения у Мицкевича:
На каких людей отчизна наша возлагала... надеж-

ды?..
Не на людей, одевавшихся всех красивее...

И не на людей, воевавших где-то...

Но на людей, которых вы назвали добрыми поля-

ками...

(<Книги Польского пилигримства>, VI)

вклада поляков в мировую Науку. Он - в отрыве и

одолении тяги Земли (Коперник и наш Циолковский,

открывший реактивный принцип: ракета летит самоот-

талкивательно, как и мысль разгоняется по логике <не
464
то, а...>); в развеществлении тверди: открытие Марией

Склодовской-Кюри (опять французское склонение, как

и у Шопена,,,) радиоактивности - ведь тем она гранит

атома-камня (стихия земли) раскрыла как марево-исте-

чение, радугу, влаго-воздух, поле, континуум...
Подобно и у Юлиана Пшибося в стихотворении

<Материк> - тут весь польский Космо-Психо-Логос!

И одухотворение вещества, и взмах-порыв; и Листва,

и Тень; и волновая теория строения всего в мире; и

кривая-лукавая, женская линия...

тическая> модель Польскости. Но недаром в дополни-

тельности к ней возникла и <позитивистская> модель.

Ее raison d'etre столь же бесспорен. Ведь История,

Культура находятся в диалектическом отношении к на-

циональному Космосу, и Этносу, и антропосу: то, что

не дано последним от Природы, естественно, первые

призваны восполнить, произвести искусственно: через

Труд и воспитание в Обществе. Национальная целост-

ность поэтому есть нечто принципиально открытое, не-

завершенное.
Но подобно и в оркестре человечества каждый на-

род, как инструмент, ценен незаместимостью своего

ума-умения: гобой дорог скрипке тем, что он умеет то,

чего она не умеет. Так что не унификация, а уникаль-

ность - вот верный курс. За что мужчина любит жен-

щину? За то ли, что она похожа на него? Напротив -

за диво совершенной непохожести. Так и соседнюю

или дальнюю нам национальную целостность: е е

возлюбленную непохожесть -

вот что да восценим и чем будем дорожить!

джест> предпринятого мною и частично осуществлен-

ного большого исследования Польского образа мира,

которое я надеюсь развить дальше, навлекши сим вы-

ступлением на себя корректирующий огонь полемики.
ДУХОВНАЯ ЖИЗНЬ В МОСКВЕ В ЭПОХУ

БОЛГАРСКОГО ВОЗРОЖДЕНИЯ

приехавших в Москву учиться, встретились два космо-

исторических тела: Россия и Болгария. Продумаем эту
встречу и НЕ-встречу. То есть чем жила тогда Россия

и чем Болгария, и что они могли понять и не понять

друг в друге?
В России, особенно в Москве, тогда шло тоже бур-

ное Возрождение, поиск национально-самобытных на-

чал. Век Петра и его вектор абсолютно западной ори-

ентации окончился с изгнанием Наполеона. Оно осу-

ществлено не Питером-батюшкой, окном в Европу, а

Москвой-матушкой: Русью и народом - ее Сыном, и

естественно, в исторической гордости воспрянули те-

перь Мать и Сын против Отца, а именно Мать-земля

(исконная родина Русь) и ее природный Сын-Народ и

его дух - против деспотизма Отца-Государства-Варя-