Глава XXXI БОРЬБА МОНГОЛЬСКОГО НАРОДА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ

Глава XXXI

БОРЬБА МОНГОЛЬСКОГО НАРОДА ЗА НЕЗАВИСИМОСТЬ

В результате ряда захватнических войн монгольские ханства были насильственно включены в состав Цинской империи. По­литика завоевателей привела к закреплению экономической и культурной отсталости монголов. Южная (Внутренняя) Монго­лия была отделена от Северной (Внешней) Монголии. Цины способствовали усилению феодальной раздробленности страны, поощряя дробление феодальных уделов — хошунов. В Халхе (основная часть Внешней Монголии) число уделов было уве­личено с 8 в середине XVII в. до 105 в начале XIX в.

Завоевание не затронуло основ социально-экономических отношений в монгольских ханствах. Экономика страны, как и до завоевания, базировалась на экстенсивном кочевом ското­водстве. В северных и северо-западных районах получило неко­торое распространение земледелие. Ремесленное производство переживало упадок.

Законы, изданные богдыханами Китая, закрепляли феодаль­но-крепостнические отношения. Земля и большая часть скота яв­лялись собственностью монгольских ханов и йнязей. Крестьянеараты не могли самовольно покинуть территорию своего фео­дала. Они обязаны были пасти ханский скот, ухаживать за ним, вноситьхану натуральную подать скотом, выполнять раз­личные повинности.

Феодальные права и привилегии монгольских князей и ха­нов зависели от званий и титулов, которые им присваивал пе­кинский богдыхан. Большинство из них верой и правдой служи­ли цинским правителям.

Большую роль в экономической и политической жизни Мон­голии играла ламаистская церковь — одно из течений буддиз­ма, зародившееся в Тибете. В соответствии с буддийским уче­нием ламаизм исходит из догмата о «перерождениях». Он учит, что одна форма существования живых существ сменяется другой. Появившись ца свет, человек продолжает предыдущие «воплощения» и несет за них ответственность. Жизнь — это страдание, но человек может найти спасение в будущих «пере­рождениях». В этом ему помогут ламы — монахи буддийских монастырей и хубилганы — «живые боги», в которых «воплоти­лись» легендарные буддийские и ламаистские проповедники. Центром ламаизма был Тибет, духовный и светский правитель которого, далай-лама, согласно традиции, установившейся в XVI в., считался очередным «воплощением» своих предшествен­ников.

Широкое распространение ламаизма началось в Монголии с конца XVI в. Он стал орудием духовного порабощения ара­тов. Опираясь на ламаизм, власть имущие утверждали, что фео­далы заслужили власть и богатство достойным поведением в прежних формах своего существования. Араты же наказаны за греховную жизнь в прошлом, но их ждет спасение в будущих «перерождениях». В стране быстро росло число монастырей. Установился обычай делать старшего сына ламой. Около 40% мужского населения Монголии были ламами, давшими обет безбрачия.

В монастырских хозяйствах сосредоточивалось большое ко­личество скота. К ним было приписано значительное число крепостных аратов. Монастыри занимались ростовщичеством. Ламаистская церковь превратилась в могущественную центра­лизованную организацию, располагавшую огромным влиянием на все слои монгольского населения. Мелкие монастыри подчи­нялись более крупным. Главным монастырем Монголии был монастырь в Урге (ныне Улан-Батор). Находившийся в нем «живой бог», носивший титул богдо-гэгэна (букв, «свет боже­ства»), был главой ламаистской церкви в Монголии.

Монастыри претендовали и на роль культурных центров. В них изучали тибетскую грамоту, буддийские книги, астроно­мию, тибетскую медицину.

Высшие ламы составляли весьма влиятельную прослойку класса феодалов. Что касается рядовых лам, то, являясь проводниками идеологии господствующего класса, они тем не ме­нее составляли особую прослойку аратства и сами подвергались феодальной эксплуатации со стороны высших лам.

Цины всячески поддерживали ламаистскую церковь, превра­тив ее в один из главных оплотов своего господства в Монго­лии. При этом они бдительно следили за тем, чтобы она не стала независимой от них политической силой. Они запретили; избирать богдо-гэгэна из представителей феодальных семе» Монголии. Он должен был быть уроженцем Тибета.

Закрепив власть монгольских духовных и светских феода­лов над крепостным аратством, маньчжурские правители взва­лили на него дополнительные повинности в свою пользу.

Особенно пагубным для монгольского народа было стремле­ние Цинов полностью изолировать Монголию от внешнего ми­ра. Накануне маньчжурского завоевания установилось взаимо­выгодное экономическое и торговое сотрудничество между рус­скими переселенцами, крестьянами Южной Сибири, и монгола­ми. Цины насильственно оборвали эти связи, всеми способам» препятствовали проникновению всего нового и передового из России. В начальный период своего господства Цины прервали и давние торговые связи монголов с китайцами. Китайско-мон­гольская торговля была разрешена только во второй половине XVIII в. При этом въезд китайских купцов в Монголию и сроки их пребывания там были строго регламентированы.

Однако..с начала XIX в. маньчжурские чиновники стали по­кровительствовать крупным китайским торговым фирмам, дей­ствовавшим в Монголии, которая превращалась в объект ко­лониальной эксплуатации со стороны китайского торгово-рос-товщического капитала. Араты и городская беднота попадали в кабалу к китайским торговцам и ростовщикам, бравшим на откуп взимание налогов. Китайские купцы в больших количе­ствах вывозили за бесценок главное богатство страны — скот.

Двойной гнет — со стороны маньчжуро-китайских колониза­торов и монгольских феодалов — привел к разорению страны, сделал положение аратства невыносимым. Борьба аратства про­тив колониального и феодального гнета, к которой часто присо­единялись и рядовые ламы, принимала различные формы, отра­жавшие тогдашний уровень сознания аратских масс. Араты подавали петиции и жалобы на отдельных правителей, откоче­вывали от одних феодалов к другим, нередко объединялись в небольшие вооруженные отряды, совершавшие набеги на рези­денции феодалов и фактории китайских купцов. Во Внутренней Монголии в 50-х годах XIX в. недовольство аратов приняло форму дугуйланского движения. Его участники на своих собра­ниях рассаживались в круг (по-монгольски «дугуйлан»), что подчеркивало их полное равенство. Дугуйланскле организации соблюдали строгую конспирацию. Члены их отказывались пла­тить налоги, иногда создавали вооруженные отряды.

Проникновение в Монголию капиталистических держав

Колониальная агрессия и проникновение капиталистических держав в Китай оказали сильное влияние на Монголию. Мон­гольский скот и сырье начали вывозиться в капиталистические страны. Царская Россия считала Монголию сферой своего влия­ния. Расширялась русско-монгольская торговля. В Урге откры­лись американские, английские, немецкие фирмы, активную торговлю с Монголией вела Япония. Россия благодаря своему сопредельному положению с Монголией развивала с ней непо­средственные экономические отношения, США, Англия и Япо­ния широко использовали посредничество китайского торгово-ростовщического капитала, деятельность которого всячески поощрялась цинскими властями. В начале XX в. во Внешней Монголии действовало уже 500 китайских факторий, магазинов и контор. Китайские купцы и ростовщики стали приобретать землю. Они становились постоянными кредиторами монгольских князей. Последние, в свою очередь, нередко вкладывали круп­ные средства в китайские фирмы, становились их пайщиками. Пекин начал проводить в отношении Внешней Монголии «но­вую политику», главной целью которой было превратить ее в обычную провинцию китайской империи. Она была оккупиро­вана китайскими войсками.

Таким образом, тесно переплетались интересы всех эксплуа­таторов монгольского народа: монополий капиталистических держав, китайского торгово-ростовщического капитала, цин-ских чиновников и монгольских феодалов. Иностранные капи­талистические монополии и китайский торгово-ростовщический капитал были заинтересованы в сохранении в Монголии самых отсталых феодально-крепостнических порядков, ибо господство натурального хозяйства и отсутствие развитого разделения труда благоприятствовали хищническому ограблению монголь­ского народа.

Правительство царской России стремилось воспрепятство­вать проникновению в Монголию других капиталистических держав. В июле 1907 г. была подписана русско-японская кон­венция, секретная часть которой разграничивала сферы влия­ния в Маньчжурии и Монголии. В 1910 г. Япония и Россия под­писали новое соглашение. В «Тетрадях по империализму» В. И. Ленин отмечал его империалистический характер: «Рос­сия и Япония заключают договор: „обмен" Кореи на Монго­лию!» *.

В. И. Лени н. Поли. собр. соч., т. 28, с. 669.

Однако империалистическая политика российских помещи­ков и капиталистов не могла подорвать дружеских связей, из­давна установившихся между русским и монгольским народами. Русское революционное движение, трудящиеся России, де­мократические представители русской культуры оказывали про­грессивное влияние на монгольский народ. Огромное значение имели научные экспедиции Н. М. Пржевальского, Г. Н. Пота­нина, П. К- Козлова и других русских ученых, исследовавших Монголию. В начале XX в. в Урге была создана первая русско-монгольская типография, в которой работали два десятка рус­ских и монгольских рабочих. Революционно настроенные рус­ские рабочие и служащие, приезжавшие в Ургу, способствовали политическому пробуждению монголов.

В конце XIX — начале XX в. в Монголии обостряются социаль­ные противоречия.

К этому времени решающее значение приобрела тенденция превращения Монголии в сырьевой придаток мирового капита­листического рынка. В связи с этим изменились масштабы и методы деятельности китайского торгово-ростовщического капи­тала, превратившегося в компрадорскую агентуру монополий империалистических держав. Усилилась китайская колониза­ция страны.

Одновременно усиливалась эксплуатация аратства светски­ми и духовными феодалами. Аратские хозяйства разорялись. Араты были обречены на нищету и вымирание. Недовольство аратов все чаще принимало форму открытых выступлений про­тив национального гнета и феодальной эксплуатации.

Общее осложнение обстановки в стране, «новая политика» Пекина в отношении Внешней Монголии привели также к обо­стрению противоречий между монгольскими феодалами и ки­тайским правительством. В 1899 г. группа монгольских князей направила богдыхану обширную петицию с просьбой сменить высших цннских чиновников и коренным образом улучшить по­ложение монголов. В петиции говорилось: «Если дело и дальше так будет идти, то монголам ничего не останется, как взяться за оружие».

Огромное влияние на дальнейшее развитие событий в Мон­голии оказала русская революция 1905 г. Ее революционизи­рующему воздействию на монгольских аратов способствовали революционные события в Забайкалье и на юге Сибири, осво­бодительное движение бурят.

Наблюдается новый подъем дугуйланского движения, кото­рое из Внутренней Монголии перекинулось во Внешнюю Мон­голию. В 1905—1908 гг. в некоторых районах Внутренней Мон­голии дугуйланы фактически стали органами власти. Они устра­няли от дел князей, отменяли повинности, собирали налоги и т. п.

Массовое восстание, вызванное захватами монгольских зе­мель китайцами, охватило Восточную Монголию. Оно было на­правлено против чиновников богдыхана и китайских ростовщи­ков. После поражения отряд повстанцев перешел русскую гра­ницу в Забайкалье. В Урге происходили стычки аратов и низ­ших лам с китайскими ростовщиками.

Самым крупным аратским выступлением этого периода было восстание в Западной Монголии, возглавленное будущим актив­ным участником народной революции 1921 г., народным героем Монголии аратом Аюши (1857—1939). Он создал аратский ду-гуйлан. Движение было направлено не только против цинских чиновников и китайских ростовщиков, но и против монгольских феодалов. Сторонники Аюши требовали замены княжеской власти аратским самоуправлением. Под давлением княжеских войск отряд Аюши вынужден был отступить в горы.

Борьба аратов Западной Монголии под руководством Аюши возобновилась в 1911 г., когда аоатские выступления разверну­лись с новой силой.

Отдельные аратские выступления сливались в единый поток на­ционально-освободительной борьбы монгольского народа против господства китайско-маньчжурских феодалов и компрадоров. Однако политическое пробуждение аратства чрезвычайно зат­руднялось его разобщенностью в условиях обширной страны с крайне редким населением, безраздельным господством лама­истской идеологии и преклонением перед ламами и «живыми богами». В Монголии не существовало рабочего класса, не были и монгольской буржуазии. Не удивительно, что руководство на­циональным движением захватили монгольские князья и выс­шие ламы, присоединившиеся к нему под лозунгами «феодаль­но-теократического национализма».

В июле 1911 г. в Урге тайно от китайских властей собрались крупнейшие светские и духовные феодалы Внешней Монголии во главе с богдо-гэгэном. В совещании участвовали и предста­вители Внутренней Монголии. Учитывая положение в стране и особенно настроения аратства и низших лам, совещание выска­залось за провозглашение независимости Монголии. Его участ­ники, надеясь на поддержку России, направили делегацию в Петербург. Монгольская делегация везла подписанное богдо-гэгэном и крупными феодалами письмо русскому царю, предла­гавшее признать независимость Монголии и заключить соглаше­ния о торговле, строительстве железных дорог, организации поч­товой связи и т. п.

Царское правительство решило принять монгольскую деле­гацию и, как выразился высокопоставленный царский сановник, «попытаться придать этому делу желательный... характер». Однако, опасаясь международных осложнений, оно не поддержало идею полного отделения Монголии от Китая. Царское прави­тельство ограничилось дипломатическим давлением на Пекин и получением от него официальных заверений в том, что к уча­стникам делегации не будут применены репрессии и во Внеш­ней Монголии не будут проводиться реформы без соглашения с правительством России. В Ургу для «охраны русского кон­сульства» прибыли батальон пехоты и несколько казачьих со­тен.

Возникший в Урге вскоре после Учанского восстания коми­тет князей и высших лам вызвал в город монгольское ополче­ние и предложил богдыханскому наместнику покинуть пределы Внешней Монголии. 1 декабря 1911 г. было опубликовано обра­щение к монгольскому народу, гласившее: «Наша Монголия с самого начала своего существования была отдельным государ­ством, а потому согласно древнему праву Монголия объявляет себя независимым государством с новым правительством, с не­зависимой от других властью в вершении своих дел. Ввиду из­ложенного сим объявляется, что мы, монголы, отныне не под­чиняемся маньчжурским и китайским чиновникам, власть кото­рых совершенно уничтожается, и они вследствие этого должны отправиться на родину». 16 декабря на ханский престол всту­пил богдо-гэгэн, получивший титул «многими возведенного».

Китайский гарнизон Урги не выступил в защиту богдыханского правительства. Вскоре цинские чиновники покинули вос­точные области Внешней Монголии. Но в западной ее части цинский губернатор, рассчитывавший получить военные под­крепления из Синьцзяна, отказался признать независимость Монголии. Русское правительство потребовало у Пекина не на­правлять новых войск в Монголию. Между тем город Кобдо — ставка губернатора — был осажден восставшими аратами, ко­торые в начале августа 1912 г. взяли его штурмом. Население города разгромило лавки и склады китайских купцов-ростов­щиков и уничтожило долговые документы.

Мощный подъем национального движения охватил и Внут­реннюю Монголию. Большинство ее хошунов заявили о присое­динении к независимому монгольскому государству, провозгла­шенному в Урге.

Монгольское феодально-теократическое государство

В результате освободительной борьбы монгольского народа, ос­новными движущими силами которой были крепостное аратство и городская беднота, возродилось монгольское государство, бы­ли достигнуты важные успехи в борьбе за объединение Внеш­ней и Внутренней Монголии. Однако власть в новом государст­ве оказалась в руках князей и высших лам. Независимая Мон­голия стала неограниченной феодально-теократической монархией. В стране сохранились феодально-крепостнические по­рядки.

Князья и высшие ламы ставили свои узкоклассовые интере­сы выше национальных интересов страны. Они оказались не­способными укрепить государственную независимость Монголии, международное положение которой было чрезвычайно сложным. Юань Шикай стремился восстановить в Монголии китайский колониальный режим. Обращение правительства богдо-гэгэна к Англии, США, Франции, Японии и другим державам с предло­жением признать новое государство и установить с ним дипло­матические отношения не встретило сочувствия.

Царское правительство по-прежнему воздерживалось от от­крытой поддержки полного отделения Монголии от Китая, вы­двигая идею автономного статуса ее в составе китайской импе­рии. В ноябре 1912 г. в Урге было подписано русско-монголь­ское соглашение. В нем констатировалось, что «прежние отно­шения Монголии к Китаю» прекратились, но вопрос о статусе монгольского государства обходился. Это давало возможность царскому правительству применять термин «автономия», а мон­гольской стороне утверждать, что имеется в виду государствен­ная независимость. Монгольский министр иностранных дел заявил в Петербурге одному из корреспондентов: «Мы пони­мали, что этим актом признана полная независимость Монго­лии от Китая, и мы твердо намерены это отстоять».

Россия обязалась оказать монгольскому правительству по­мощь в формировании собственных вооруженных сил и недопу­щении китайской колонизации и ввода китайских войск. При­ложенный к соглашению протокол создавал широкие возмож­ности для эксплуатации Монголии русскими капиталистами.

Когда Юань Шикай стал готовить из Синьцзяна каратель­ную экспедицию против «взбунтовавшейся» Монголии, в район Кобдо были введены русские войска. Юань Шикаю пришлось отказаться от своих планов. В ноябре 1913 г. была подписана русско-китайская декларация, исходящая из признания автоно­мии Внешней Монголии под сюзеренитетом Китая. Правитель­ство Китая обязывалось не вмешиваться во внутреннее управ­ление автономной Монголии, не посылать войск, не содержать гражданских или военных властей, воздерживаться от всякой колонизации.

Монгольское правительство отказывалось признать китай­ский сюзеренитет, считая Монголию суверенным, независимым государством. Однако ему пришлось отступить. В мае 1915 г. в Кяхте было подписано тройственное русско-китайско-монголь­ское соглашение об автономии Внешней Монголии.

Монгольское феодально-теократическое государство, сущест­вовавшее в 1911—1915 гг. как независимое, суверенное, оказа­лось вынужденным согласиться на ограничение своего сувере­нитета статусом автономии при сохранении широких прав самоуправления. Это способствовало восстановлению позиций ки­тайского торгово-ростовщического капитала и дальнейшему развитию процесса превращения Монголии в сырьевой придаток мирового капиталистического хозяйства. В годы первой миро­вой войны здесь активизировались Японии и США. Но преоб­ладающее положение занимала царская Россия.

Русский капитал усилил эксплуатацию Монголии. Вместе с тем расширение связей с Россией имело и положительные пос­ледствия. Появились первая электростанция и телефонный узел. При помощи русских было открыто несколько новых ти­пографий. Правительство богдо-гэгэна при содействии русских властей и ученых создало «Комитет по исследованию Монго­лии». При монгольском министерстве иностранных дел была открыта первая светская школа, в которой изучался русский язык. Небольшая группа монгольской молодежи была послана для получения образования в Россию. Расширялось проникно­вение в Монголию революционно-демократических идей, с кото­рыми передовых монголов знакомили русские рабочие и слу­жащие.