Идрис Шах Суфии Канон 0
жүктеу/скачать 5.56 Mb.
|
Дервишеские орденаТо, что по причине поверхностного мышления кажется лицемерием у просветленных, в действительности лучше кажущейся искренности начинающих. Хадр ат Баязид аль‑Бистами Почти все суфии в тот или иной период своей жизни являются последователями одного из Путей, которые западные ученые называют «Орденами», намекая, таким образом, на предполагаемое сходство этих структур с христианскими религиозными орденами средневековья. Однако между этими двумя типами организаций существуют определенные, весьма существенные различия. Орден для суфия не является неким образованием, стремящимся к вечному существованию и характеризующимся строго выстроенной иерархией и установками, которые формируют систему подготовки для поклоняющегося. Суфизм, по своей природе, постоянно эволюционирующее учение, поэтому суфийская организация по определению не может принимать какие бы то ни было непреходящие формы. В определенных местах и под руководством отдельных мастеров возникают школы, деятельность которых должна способствовать человеческому стремлению прийти к состоянию завершенности. Такие школы (например, Руми или Дата Гандж Бахш) привлекают очень большое количество немусульман, хотя со времени возникновения ислама суфийские школы всегда возглавлялись людьми, пришедшими из мусульманской традиции. Опять‑таки, несмотря на то, что в суфийских орденах действуют особые правила и используются определенные формы одежды и ритуалы, они вовсе не являются неизменными, и суфий придерживается этих форм в зависимости от своей потребности в них, и в точном соответствии с указаниями своего учителя. Некоторые из великих Путей располагают подробными сведениями о своем историческом прошлом, но тенденция к разделению на различные специализированные направления привела к тому, что номинальные характеристики школ порой совпадают. Объяснение этому следующее: Путь развивают средствами внутренней необходимости, им не управляют с помощью внешних факторов его видимой организационной структуры. Многие школы столь секретны, что когда один из величайших суфиев Худжвири (ум. в 1063 г.) написал в XI в. книгу о суфизме и орденах, где привел тайную информацию о них, некоторые были убеждены, что часть материала он выдумал.70 Но даже само это событие, вопреки всем предположениям, являлось частью неизменной политики дервишей. В Индии Али аль‑Худжвири известен как Дата (что на хинди означает «дервиш») Гандж Бахш (Щедрый). Будучи родом из Газны (Афганистан), он упоминается суфиями как «Избранный», поскольку его считают человеком, которому было определено сделать известными некоторые факты, касающиеся суфизма и суфийской организации с тем, чтобы обеспечить их перенос на индийскую почву. Худжвири был, конечно, не первым суфием, обосновавшимся в Индии (он похоронен в Аахоре, на территории Пакистана, и его великолепную гробницу почитают люди всех вероисповеданий), но он исполнял особую миссию, целью которой было своей жизнью и произведениями показать, что суфизм полностью совместим с принципами ислама. Его значение трудно преувеличить. Вот что писал христианский автор Джон Субхан: «Могилу эль Худжвири все еще можно увидеть в Аахоре, возле ворот Бхати. Она была местом поклонения и объектом паломничества на протяжении почти девятисот лет. Самые разные люди, среди которых были и нищие, и короли, веками стремились к ней, желая получить духовное или мирское благословение. Большинство мусульманских завоевателей и странствующих дервишей, приходивших в эту страну, останавливались у гробницы Худжвири, чтобы засвидетельствовать свое почтение».71 Место Худжвири среди суфиев сравнимо только с его значимостью как интерпретатора суфизма для самих мусульман. Суфии считают, что «Раскрытие скрытого» содержит материалы, которые могут быть поняты только суфиями. Эти материалы скрыты от посторонних глаз особой формой книги, предназначавшейся для чтения благочестивыми мусульманами с тем, чтобы познакомить их с суфийским образом мысли посредством знакомой терминологии их формальной традиции. Эту книгу внимательно изучают последователи большинства орденов. Сам Худжвири учился у Абу эль‑Касима Гургани, великого учителя Ордена Накшбанди. «Раскрытие скрытого» – основное произведение Худжвири и первая книга о суфизме и орденах на персидском языке. В книге содержатся описания жизни выдающихся суфиев древности и современности, упоминаются различные доктрины, благотворительность, молитва, вера и мистицизм. Она предназначена для тех, кто желает приблизиться к суфизму через превалирующий в их культуре контекст ислама. Помимо своего очевидного содержания, «Раскрытие скрытого» сохраняет тайную информацию, доступную только суфиям и касающуюся употребления и смысла тайного языка, используемого ими для связи и осуществления особой подготовки. Все, что можно раскрыть об этом в настоящее время, содержится в главе о заплатанной одежде. Ношение заплатанных одеяний – это суфийский обычай, печать практикующего суфия на Пути. Заплатанный плащ можно назвать униформой странствующих дервишей, он мелькал почти во всех районах Азии и Европы на протяжении почти тысячи четырехсот лет. Акт принятия такого одеяния Пророком Мухаммедом и некоторыми его друзьями знаменует их приверженность суфийскому Пути. Есть сведения, что многие суфийские учителя уделяли большое внимание методам нашивания заплат, определяя их размеры и решая, кто должен носить такую одежду, кто может позволять ношение такой одежды и т. д. В целом это «явление» представляет собой одну из суфийских тайн. Поверхностный смысл обсуждаемой главы мог бы удовлетворить ортодоксального теолога. В ней самым подробным способом рассматривается связь между заплатами и нищетой, определяется методика правильного наложения заплат, утверждается их важность, как внешнего свидетельства аскетизма, из чего можно прийти к выводу, что глава эта представляет собой благочестивую, но весьма неудовлетворительную компиляцию идей и фактов, собранных в сентиментальных целях. На самом же деле всё совсем не так. Читая текст, ученик прежде всего должен знать, что он не может формально перевести слово заплата, как «заплата» и этим ограничиться. Ему следует выяснить, какие концепции связаны с данным арабским словом, и держать в уме все эти идеи, используя их определенным образом при чтении текста. Тогда он сумеет увидеть, какое именно понятие имеет в виду автор в каждом конкретном случае – «заплата», или «хождение», или «божественный глупец» и т. д. Воздействие книги на суфия, соблюдающего это условие, будет, конечно, сильно отличаться от того, что может дать поверхностное чтение и описание разрозненных фактов. Ниже приводится отрывок из почти дословного перевода этой главы, сделанного профессором Николсоном: «Поскольку многие, пытаясь снискать себе такое же уважение, каким пользуются суфии, носят в подражание им заплатанную одежду, но совершают при этом неподобающие поступки, и поскольку суфии не любят никакого иного общества, кроме своего собственного, они изобрели особую одежду, которую никто кроме них сшить не может, и сделали ее знаком отличия, символизирующим их общность. Соответственно, суфии считают оправданными усилия, затрачиваемые на наложение заплат. Правила соблюдались столь строго, что когда некий дервиш пришел к одному из шейхов в одежде, на которой заплата была нашита слишком широкими стежками, шейх изгнал его из своего общества». Арабский корень, от которого образовано слово «заплата», может передавать целую группу других важных смыслов. Среди них можно отметить следующие: 1. Абсурдный (ракуа). Так выглядит суфий когда говорит или ведет себя соответственно более глубокому когнитивному восприятию, недоступному обычному человеку. Разноцветный костюм шута адекватно передает это качество. «Дурак» в суфийской терминологии обозначается словом, образованным от того же корня, и читается как арка’а. 2. Пристрастность к вину (ракаа). Суфии используют аналогию опьянения для обозначения определенного мистического переживания. 3. Невнимательный (артака’). Суфий кажется невнимательным по отношению к вещам, которые обычный человек считает самыми важными. С объективной точки зрения эти вещи могут иметь совсем иное значение. 4. Седьмое небо (рака). Намек на небесную или божественную суть суфизма. 5. Шахматная доска (рука’ат). Чередование света и тьмы, частично напоминающее шахматный узор пола в определенных местах, где происходят собрания дервишей. 6. Заплатанная одежда (муракка). Единственное слово из этой группы (если не считать последнего), которое можно использовать в качестве символа или средства, с помощью которого можно охватить весь этот корень в целом и все его суфийские значения. 7. Накладывать заплатки на одежду; ходить быстро; сочинять эпиграммы; поражать цель стрелой – все это производные от того же корня (рака’а). 8. Восстанавливать (колодец, источник). Символизирует восстановление суфиями в человечестве живого «источника» человеческого знания (производное от того же корня.) Одной из задач Худжвири была передача в письменной форме некоторых зашифрованных сущностных элементов, которые должны были использоваться дервишескими школами. Прибытие Худжвири в Индию было осуществлено в соответствии с техникой путешествий, широко применявшейся в Орденах. Его учитель приказал ему отправиться в путь и обосноваться в Лахоре. Худжвири очень не хотел этого, но поскольку он находился в полном подчинении, характерном для отношений ученика и учителя, ему пришлось выполнять приказ. Как только он вступил в Лахор, ему навстречу вышла погребальная процессия, тело шейха Хасана Занджани несли к месту погребения. Худжвири был его преемником и сразу осознал, что его сюда прислали именно по этой причине. В исторических хрониках дервишеских орденов приведено немало подобных примеров, когда учителя, которые должны были умереть, заменялись другими, посылаемыми издалека. Худжвири не основал нового ордена, но он продолжает оставаться учителем всех суфиев. Он один из учителей, барака которых распространяется на все дервишеское сообщество, независимо от того, когда эти учителя жили. Считается, что и после смерти его влияние на земле продолжает сохраняться, ибо совершенство Худжвири достигло такой степени, что обычная смерть его не разрушила. Суфийские ордена иногда организованы в виде монашеских общин. С другой стороны, суфийский монастырь или школа может представлять собой незаметную для посторонних взаимосвязь людей и определенных видов деятельности, разбросанных на огромной территории. Поэтому существуют ордена (это особенно относится к ответвлениям орденов), некоторые из членов которых живут в Индии, другие в Африке, а третьи в Индонезии. В целом они представляют собой живой организм данной школы. Так как суфии верят в возможность общения, не требующего физического присутствия, им легче воспринимать подобную концепцию рассеянного в разных местах ордена, чем тем, кто придерживается более распространенных представлений о человеческом обществе и людских целях. Ответвления орденов существуют внутри различных гильдий, студенческих сообществ или военных организаций. В настоящее время суфийские объединения в виде традиционных монастырских общин стали исключением. Суфийские монастыри, внешне многим напоминающие христианские, индуистские или буддийские, в действительности являются порождением экономических и политических условий, а не следствием эзотерической необходимости. Как говорят суфии, «монастырь – в сердцах людей». Это также находится в полном соответствии с дервишеской концепцией о том, что суфизм – развивающийся организм и как таковой не может оставаться системой для воспроизведения внешних форм, какими бы привлекательными они ни казались. В тех местах, где все еще сохраняется феодальный уклад жизни, суфийские монастыри, связанные с сельским хозяйством, по‑прежнему процветают. В условиях города организационные структуры суфийских центров больше приспособлены для городского темпа жизни: община существует за счет доходов от деятельности пожалованных ей магазинов или отчислений из заработков членов ордена. Таким образом, суфийский орден означает объединение людей, специализирующихся в восприятии, использовании и передаче суфизма. Суфийские ордена не имеют никаких традиционных форм, а их внешний вид зависит от местных условий и потребностей «работы». Например, одно из арабских издательств представляет собой суфийскую организацию. В отдельных районах суфиями являются все промышленные и сельскохозяйственные рабочие. В некоторых странах определенными профессиями занимаются в основном суфии. Эти специализированные группы суфиев могут считать себя орденами или монашескими организациями, выполняющими особую задачу, связанную с принятием, сохранением и передачей. Основная цель всех орденов – это, конечно, создание человеческого образца обучения, в отличие от распространения ордена или любого механического продвижения его членов по лестнице номинальных рангов. Среди суфиев нет епископов. Это не значит, что среди них не существует четко установленной иерархии. Если говорить о степенях, то суфии различают их вовсе не с помощью формальных знаков отличия. Суфии считают, что степень развития индивидуума, даже несмотря на то что ее должен подтвердить учитель, может быть воспринята другим человеком, достигшим того же уровня. Именно в школе ордена осуществляется первоначальный прием кандидата и начинается его развитие. В отличие от других систем наставничества, здесь нет ничего, что связанно с обусловливанием. Искатель должен привязаться к принципам ордена и к личности учителя, но прежде всего его необходимо испытать. Испытания проводятся с целью отсева неподходящих кандидатов. Люди, желающие связать себя с какой‑нибудь организацией или личностью по причине собственной слабости, не принимаются. Из числа кандидатов исключаются также и те, кто был привлечен (мирской) репутацией суфиев и желанием добиться сверхъестественного могущества. Первые задания, предлагаемые потенциальному члену ордена, имеют две основные функции: во‑первых, они определяют его пригодность, и, во‑вторых, показывают ему, что он должен стремиться к суфизму ради самого суфизма. Очень часто учитель, под опекой которого находится кандидат, делает все, чтобы оттолкнуть его. Желаемого эффекта в этом направлении учитель добивается не с помощью попыток в чем‑то убедить претендента, а скорее, играя некую роль, которая выставляет его самого (учителя) в неприглядном виде или дискредитирует в глазах новичка. Суфии верят, что только такими способами они могут сообщить сущности, ожидающей пробуждения, что суфийский импульс доступен. Внешнее общение с поверхностной личностью кандидата считается относительно неважным. Если ум человека еще не подготовлен к полноценному восприятию суфизма, суфий не будет пытаться переубеждать его. Он стремится наладить общение с учеником на более глубоком уровне. Люди, которых можно убедить в важности суфизма обычными средствами, вряд ли смогут стать настоящими суфиями. Многие сведения об абсурдном и неприемлемом поведении суфиев объясняются именно этой суфийской стратегией. Большинству основных орденов были даны прозвища. Орден Рифаи прозвали «Воющими Дервишами», Каландари – «Бритыми», Чишти (или Чисти) – «Музыкантами», Мевлеви – «Танцуюшими», Накшбанди – «Молчальниками». Эти ордена, как правило, были названы по имени основателя той специализации, которую они (ордена) представляют. Руми, например, использовал «танцы», считая их наилучшим способом развития суфийских переживаний у своих учеников. Как показывают древние хроники, это делалось с учетом склада ума и темперамента жителей Коньи. Подражатели пытались экспортировать эту систему за пределы данного культурного региона, однако они добились лишь того, что практика превратилась в какую‑то пантомиму, тогда как первоначальное воздействие движений исчезло. Ритмичные (и аритмичные) движения, называемые танцем, используются во многих орденах – в ответ на потребности отдельных людей и группы в целом. Таким образом, суфийские движения никогда не могут быть стандартизированы и не имеют отношения к тому, что обычно называют танцами, ритмической гимнастикой или чем‑то подобным. Движения используются в соответствии с паттерном (моделью), разработанным на основе определенных открытий и знаний, которые могут применяться только обучающим мастером дервишеского ордена. Похоже, что религиозные танцы, известные в христианстве, иудаизме и даже среди примитивных племен, представляют собой деградацию этого знания, сведенного в конечном итоге к спектаклю, магии и поверхностной пантомиме. «Если бороду не подстригать ежедневно ножницами, – сказал знаменитый суфийский поэт Джами, – она разрастется до такой степени, что станет претендовать на место головы» (Бахаристан – «Обитель весны»). Дервишеский орден можно рассматривать как организацию с минимальным регулированием. Как и в других группах людей, объединенных ради определенной цели, правила ордена прекращают действовать после того, как цель достигнута. Схематические диаграммы, используемые в орденах, помогают передать эту идею. Цепочка орденов, в виде связанных между собой кругов, показывает, как из школ, которые окружали определенных классических учителей, образовывались различные группировки. Сами эти школы получили духовный импульс от частных собраний Мухаммеда и его близких друзей. Так, в центре одной из этих геометрических схем можно увидеть имена Абу Бакра, Али и Абдул‑Азиза из Мекки. Этот круг окружают семь меньших кругов, каждый из которых содержит имя одного из великих учителей. Они были основателями семи основных Путей суфизма (то есть специализаций учения). Все дервишеские ордена претендуют на духовную передачу (бараку) от какого‑то одного (или более чем одного) из этих мастеров. Следует помнить, что поскольку суфизм не является чем‑то статичным, совокупная барака основателей орденов способствует взаимопроникновению всех орденов. Уже сама фигура круга и взаимосвязь кругов указывают на взаимозависимость и движение. В поэзии такие авторы, как Руми, выражали эту идею следующим образом: «Когда вы видите двух суфиев вместе, вы видите этих двух и еще двадцать тысяч». Все мастера считают, что целью временно существующего организма, называемого орденом, является создание условий, в которых члены ордена смогут достичь стабилизации своего внутреннего бытия, сравнимой или идентичной с уровнем стабилизации тех, кто был ранее. Причина привязки ордена к группе слов, избранных для пояснения определенной деятельности или особенностей конкретного ордена – вполне очевидна. Все члены ордена знают, что этот формат не мистический, а произвольный. Вследствие этого они не могут эмоционально привязаться к символам ордена и их внимание сосредоточивается на цепи передачи (на индивидуумах, с сущностью которых устанавливается контакт). Опять‑таки, поскольку считается, что Совершенный Человек (инсан‑и‑Камил) является не только реальной личностью, но и целостной частью сущностного единства, для суфия просто невозможно привязаться к одной только личности. Он знает с самого начала, что его внутренняя энергия направляется от одной цели к другой. В дервишеских орденах с аскетическим уклоном, для ученика, соответственно, установлена определенная последовательность развития, реализуемая через связь с конкретным индивидуумом. Ученик должен, прежде всего, привязаться к учителю. Когда он достигает максимально возможного на этой стадии развития, учитель связывает его с реальностью основателя ордена. Затем он связывает его сознание с сущностью («стопами») Мухаммеда – создателя учения в его современной форме. Отсюда ученика переносят к реальности Бога. Существуют и другие методы, применение которых зависит от специфики школы и, в особенности, от качеств личности. В процессе исполнения некоторых упражнений ученик должен погружаться в сознание других различных учителей, в том числе Иисуса, и других, кого суфии считают относящимися к их числу. Одна из целей паломничества к местам захоронения или посещения бывших резиденций тех или иных учителей – установление контакта с данной реальностью или субстанцией. Используя нейтральную терминологию, можно сказать, что по убеждению суфиев, суфийская деятельность, связанная с сотворением Совершенного Человека, накапливает определенную силу (субстанцию), которая уже сама по себе способна алхимизировать или трансмутировать неразвитую индивидуальность. Это не следует путать с идеей магической силы, так как субстанция, изменяющая искателя, принесет плоды лишь в том случае, если его побуждения чисты, а сам он лишен эгоизма. Более того, она будет действовать своим собственным образом, а не так, как ожидает сам искатель. Только его учитель, уже прошедший путь ранее, способен оценить воздействие этой силы на ученика. Когда ученика принимают в орден для того, чтобы он прошел определенную тренировку под руководством мастера, его должны подготовить к переживаниям, которые его неразвитый ум пока еще не способен воспринять.72 Процесс этот, следующий за рассеиванием обусловленности, или автоматического мышления, получил название: «активизация тонкостей». В английском языке нет слова, которое бы можно было использовать в качестве точного эквивалента технического термина «тонкость». Первоначальное слово, из которого образовался сам этот термин, звучит, как Аатифа (множ, число латаиф). Другие его значения: «точка чистоты», «место озарения», «центр реальности». Для активизации данного элемента ему было определенно теоретическое местоположение в теле – обычно называемое центром, где его сила или барака наиболее заметно проявляется. Теоретически латифа рассматривается как «зарождающийся орган духовного восприятия». Корень слова латифа состоит из трехбуквенной основы ЛТФ, положившей начало ряду других концепций – «тонкость», «мягкость», «доброта», «подарок» или «благосклонность», а также «деликатность». Во фразе «прекрасный пол» слово «прекрасный» образуется тоже от ЛТФ. Ученику надо пробудить пять латаиф, т. е. получить озарение через пять из семи тонких центров коммуникации. Работа по соответствующей методике, осуществляемая под контролем руководителя или шейха, состоит в концентрации сознания на определенных участках тела и головы, каждый из которых связан с тем или иным центром (латифой). По мере того, как каждая латифа активизируется с помощью упражнений, сознание ученика изменяется с тем, чтобы приспособиться к возросшему потенциалу его ума. Ученик исцеляется от слепоты, делающей обычного человека узником своей жизни и бытия в их привычном значении. Таким образом, активизация этих центров во многих смыслах рождает нового человека. Для того чтобы читатель невольно не смешивал эту систему с другими, которые могут напоминать ее, мы должны отметить, что активизация латаиф есть только часть весьма разностороннего развития, и этой техникой нельзя заниматься в отрыве от всего остального. Пять упомянутых центров имеют следующие названия: «Сердце», «Дух», «Тайный», «Таинственный» и «Глубоко Скрытый». Еще один центр, который, строго говоря, не относится к системе латаиф, называется «Я» и состоит из целого комплекса различных «я» человека. Все эти «я» суммарно представляют собой то, что обычный (сырой) человек называет своей личностью. Подобной личности присуща смена настроений и склонностей, происходящая с такой скоростью, что у человека создается впечатление, будто его сознание постоянно или едино. В действительности же это не так. Доступ к седьмому центру открывается лишь тем, кто развил в себе остальные и относится к числу настоящих мудрецов, хранителей и передатчиков учения. Озарение или активизация одного или нескольких центров может произойти случайно или частично. Когда такое случается, человек может на время обрести более глубокое интуитивное знание, соответствующее данной латифе. Однако, если это не является составной частью всестороннего процесса развития, ум будет тщетно пытаться уравновесить себя в этом гипертрофированном состоянии, а это непосильная задача. Такая активизация чревата весьма опасными последствиями и порой сопровождаются (как часто бывает со всеми односторонними ментальными явлениями) завышенным мнением о собственной значимости, выходом на поверхность нежелательных качеств или деградацией сознания, наступающей вслед за открывшимся доступом к сверхвозможностям. То же самое можно сказать о дыхательных упражнениях или танцевальных движениях, выполняемых в неправильной последовательности. Несбалансированное развитие порой порождает в человеке иллюзию, что он уже стал святым или мудрецом. Вследствие присущему латифе могуществу, подобный индивидуум в глазах мира может быть достойным того, чтобы за ним следовали. Согласно суфийскому диагнозу именно этим и объясняется существование великого множества метафизических лжеучителей. Сами они, разумеется, убеждены в своей подлинности, поскольку привычка к самообману или обману других не была в них трансмутирована. Скорее она получила поддержку и возросла благодаря пробудившемуся, но все еще не имеющему правильной направленности органу, латифе. Активизация латаиф осуществляется в следующих областях тела: «Я» – под пупком; «Сердце» – в месте расположения физического сердца; «Дух» – в месте, расположенном в правой части тела напротив сердца. Латифа «Тайный» расположен как раз между «Сердцем» и «Духом»; «Таинственный» – во лбу, а «Глубоко Скрытый» – в мозге. Истинный смысл такого расположения центров становится ясен суфию в результате особого осознания, когда активизируется та или иная латифа, соответствующая конкретному месту. Такое местоположение этих точек указывается только на начальном этапе обучения. В дервишеских школах между учителем и учеником поддерживается особая связь, существование которой невозможно, если в общине нет настоящего учителя и если не созданы другие необходимые условия. Этим суфизм, безусловно, отличается от философии или практик, которые можно изучить, так сказать, из вторых рук. Эта особая взаимосвязь включает использование техники, называемой таджалли – озарение. Таджалли воздействует и затрагивает каждого человека, но воспринять его могут лишь немногие. Например, человек внезапно обнаруживает, что ему «везет», или что он «делает именно то, что нужно», или что он «не может совершить ни одного неверного шага». Такое происходит в результате случайного таджалли. Не понимая истинной причины данного явления, он находит ему какие‑то другие объяснения, например, называет это удачей. Или он может решить, что чувствует себя хорошо, потому, что кто‑то сказал ему что‑то приятное, или потому, что ему прибавили жалование. Все это относится к причинам и рационализациям. Подобные явления можно назвать также расточительной формой таджалли, ибо, находясь в оперативной фазе, оно содержит в себе нечто значительно превосходящее по своей важности и полезности второстепенные преимущества, которые согревают душу его бессознательных получателей. Без осознания механизма таджалли человек не в состоянии продвинуться дальше, чтобы извлечь из своего опыта истинные преимущества. Экстатическое состояние, когда человек чувствует себя единым со всем творением или с Творцом, когда его охватывает восторг, напоминающий опьянение, когда он чувствует, что достиг рая, когда все чувства как бы меняются местами или вообще сливаются в одно – все это может знаменовать неспособность человека принять и участвовать в таджалли. То, что в данном случае кажется благом, в действительности можно назвать затоплением потенциальных возможностей. Это как если бы сноп света ударил в глаза человеку, который недавно начал видеть. Он, возможно, почувствует себя на пике славы и потрясения, но не получит никакой пользы, потому что такое количество света только ослепит его. Есть и дальнейшая стадия, когда пелена слепоты снята с него и когда его личность пробуждена и достаточно многогранна для получения таджалли. Далее есть иллюзия таджалли – иногда как его предвкушение, иногда как отражение, которое полезно для художественного творчества или самопотакания, однако для суфия – это фиктивное состояние. Его легко опознать, так как оно не открывает доступа к знанию и создает лишь суррогат истинного состояния, наполняя человека всего лишь ощущением знания или завершенности. Это напоминает сон, в котором желание сбывается, давая возможность потревоженному сновидцу продолжать спать. Если бы он не обеспечил благополучное решение своих проблем в собственном воображении, ему бы пришлось проснуться и отложить отдых «на потом». Ложное таджалли, испытываемое теми, чье развитие осуществляется несбалансированно, способно породить в индивидууме убежденность, что он пережил подлинное мистическое состояние, в особенности, если он обнаружит, что в этом состоянии как будто бы пробудились паранормальные способности. Суфии отличают данное состояние от истинного двумя способами. Первый: Учитель мгновенно распознает поддельное состояние. Второй: В ходе само‑исследования всегда можно определить, что выгоды восприятия ничего определенно ценного не принесли. В таких случаях может, например, заработать интуиция, в результате чего человек, скажем, узнает что‑то о другом человеке благодаря открывшейся у него способности читать мысли. Но реальная польза от этой способности – читать чужие мысли – равна нулю. Таким образом, человек, ставший жертвой ложного таджалли, будет способен сообщить какие‑то факты или серию фактов, касающихся другого человека, что будет свидетельствовать о выходе за пределы пространства и времени. Всякий, кто не способен мгновенно распознать с каким таджалли он имеет дело (истинным или ложным), должен задаться следующим тестовым вопросом: сопровождается ли «сверхнормальное» восприятие постоянным увеличением интуитивного знания – например, видением вещей как единого целого, или знанием, по какому пути пойдет собственное развитие, или развитие другого человека; а иногда это может также сопровождаться проявлением «чудес». Абдул Кадир Джилани объяснил, что чудеса, которые часто приписывают суфиям, происходят отнюдь не в результате некоего могущества, как его обычно понимают. «Когда вы обретаете божественное знание, – говорит он, – вы сливаетесь с намерением Бога… Ваша внутренняя сущность не приемлет ничего другого… Люди приписывают чудеса вам. Может даже казаться, что они исходят от вас, но их источник и намерение – Бог» (Футух эль Гхайб, мукала VI). Как и о других аспектах суфийской деятельности, о таджалли тонких центров восприятия было написано и сказано очень много. Но все это служит не более чем указаниями, которые могут оказаться совершенно неверными, если их применять без учета реальных условий. Суфии считают, что любая ситуация уникальна, поэтому никаких учебников, в общепринятом понимании, здесь быть не может. Несмотря на этот недостаток, который многих может оттолкнуть от того, что они подразумевают под исследованием суфийского озарения, активизация латаиф совершенно необходима, если цель человека – достижение реального прогресса. Настоящим учителем является тот, кто способен воспитывать своих учеников таким образом, чтобы пробуждение всех центров тонких восприятий происходило одновременно и в соответствии с тем, что каждому человеку по силам. Как гласит пословица: «Дайте ребенку конфету, и вы его осчастливите. Дайте ему корзину сладостей, и он заболеет». На стадии активизации латаиф ученик должен, прежде всего, опознать влияние «Я», во всех его бесчисленных оттенках, на собственную личность. Для этой практики его инициирует учитель. Затем, почти одновременно с ее началом, но несколько позже, он обнаруживает, что процессу активизации латаиф способствуют усилия учителя. Подобное предприятие, если он желает добиться успеха, нельзя начинать самостоятельно. Его первый суфийский опыт будет связан с озарением одного из центров латаиф. Но прежде, чем достичь этой стадии, он обнаружит, что ему необходимо работать над собой в области Самости. Если, однако, он будет слишком долго и слишком глубоко сосредоточиваться на проблеме Самости, его учителю будет труднее способствовать ему в озарении латифы. В общинах, где этот фактор осознается недостаточно ясно, борьба с Самостью становится началом и концом всех усилий. Привязанность к учителю сохраняется и никакого освобождения личности в результате не происходит. Именно в этой области, чаще чем в какой‑либо иной, оккультные и фрагментарные школы, так же как и экспериментаторы‑одиночки, сбиваются с пути, в конце концов выдыхаются и становятся самораспространяющимися системами по борьбе с Самостью. В результате они не получают никакой пользы от своего переживания (таджалли), сообщающего им, что они способны к развитию, к которому стремятся. Принимая ученика, мастер всегда проявляет осторожность, желая убедиться в том, что последний способен перейти от сосредоточения на себе к раскрытию латифы. Вообще говоря, суфийские теории одновременно и изучаются, и практикуются в школах дервишеских орденов. Это означает, что необходимо добиться определенного равновесия между интеллектуальным представлением и пониманием той или иной теории с одной стороны, и ее практическим применением – с другой. Более того, различные комплексы идей должны быть между собой уравновешенны. Концентрацию как метод исполнения того или иного упражнения, следует уравновешивать ненасильственным восприятием импульсов. Способ достижения подобного баланса представляет собой один из элементов внутренней и чрезвычайно эффективной методологии дервишеских орденов. Некоторые ордена специализируются на разновидностях той или иной техники. Когда ученик был принят (насколько это возможно) в школу одного из орденов, его могут направить в другую школу с тем, чтобы обеспечить его элементами, присущими специализации этой школы. К данному предприятию следует подходить, опять же, с величайшей осторожностью, ибо ни о каком одностороннем развитии не может быть и речи. Если, скажем, необходимо развить какие‑то определенные способности в ученике, то это необходимо делать таким образом, чтобы оставить место для правильного и параллельного развития других способностей в другой школе, в другое время. Среди методологий, на которых специализируются школы, есть упражнение кифф, или ист, когда учитель восклицает «Стоп!» и ученик прекращает все физические движения до тех пор, пока ему не разрешат расслабиться. Данное упражнение выполняется под руководством обучающих мастеров Ордена Накшбанди и относится к Девятому Тайному Правилу этого ордена – являясь, как было установлено, эффективным методом освобождения из паутины ассоциативного мышления и создания возможности для передачи бараки. Атмосферу школы дервишеского ордена можно в какой‑то мере почувствовать из недавнего обращения Шейха уль‑Машейха (Шейха Шейхов) к группе кандидатов, желающих вступить в Орден Азамия (Великий): «Цель суфия – очистить себя до такой степени, чтобы достичь лучезарного сияния (анвар) того, что мы называем некоторыми атрибутами Бога или Прекрасными Именами. Но ни один суфий не сможет “вплестись в божественную ткань” с помощью одного только, пусть даже максимального, очищения. И все же, пока он не сбросит с себя шелуху материальных привычек, он не сможет оживить свою истинную сущность, называемую душой (рух). Обращаю ваше внимание на один небольшой рассказ, который приводит мудрый Санаи в своем произведении “Окруженный стеной сад Истины”. В этом рассказе он показывает, что поверхностное восприятие религии является неточным, так что когда я говорю о Боге, Душе и т. п., вам необходимо помнить, что для вас эти вещи, как указывает Ибн аль‑Араби, не имеют точных аналогий – их необходимо воспринять, а не просто обозначить и связать со своей эмоциональностью. Мудрец Санаи рассказывает: Проницательный человек спросил у легкомысленного, видя, что тот склонен к поверхностным предположениям: “Видел ли ты когда‑нибудь шафран или только слышал о нем?” Тот ответил: “Я видел его и ел сотни раз, в блюдах с подкрашенным рисом”. Мудрец сказал: “Браво, несчастный! А знаешь ли ты, что он вырастает из луковицы? Будешь ли ты и дальше продолжать разговор в том же духе? Знает ли душу другого тот, кто не знает себя самого? Может ли претендовать на знание божества тот, кто всего только знает руку и ногу? Когда у тебя будет соответствующий опыт, тогда ты познаешь смысл веры… Ученость совершенно сбилась с пути”. – Итак, продолжим. Ввиду того, что различные наросты отягощают внутреннюю искру (рух) искателя, тем самым препятствуя достижению совершенства, необходимо выполнять определенные упражнения, чтобы избавиться от этих образований. Упражнения должны соответствовать потребностям искателя. Как именно все это делается, зависит от действий и знаний Специального Руководителя (его называют муршидом или пиром, а так же Проводником, Старцем, Мудрым). У некоторых людей складывается впечатление, что искатель (салик) может достичь этого просветления благодаря чтению книг по суфизму и самостоятельной работе над собой. Такие предположения теоретически неверны и не подтверждаются результатами опыта, не говоря уже о нашем интуитивном знании, что они ложны. Руководитель совершенно необходим. – Следует упомянуть о некоторых терминах. Суфийский термин нафс означает одновременно и эго и “дыхание”. Очень важно знать, как используется это слово, но в приобретении такого знания может помочь только внимательное наблюдение за его употреблением в реальной ситуации, а не изучение словарей. Часто говорят о том, что нафс‑и‑аммара (Командующее Я) необходимо укротить. Это может означать, что необходимо увидеть в истинном свете некоторые свои страстные желания, а также свой склад ума и физические привычки, и соответствующим образом с ними обходиться. В данном употреблении вышеупомянутое слово, как мы видим, означает “я” или “эго”. Но оно может означать просто “дыхание”. Например, в упражнении хабс‑и‑дам оно означает “пленение (задержку) дыхания” под строгим контролем Руководителя, использующего это упражнение для специфических и ограниченных целей. – Слово байат означает “обет”, “соглашение” или “обязательство” и указывает на особый момент, когда искатель вкладывает сложенные вместе ладони в руки Духовного Руководителя для заключения обоюдного соглашения. Ученик, со своей стороны, обязуется искать Путь, указанный Руководителем. А учитель, со своей стороны, берет на себя обязательство вести искателя по Пути. Это особый, торжественный, полный смысла момент. Данное обязательство скрепляет обоюдное, взаимное участие сторон во взятом на себя обете, формализуя в виде контракта их отношения. С этого момента искателю могут позволить называть себя мюридом (учеником), т. е. Ведомым. – Термин муракиба охватывает различные формы концентрации. С помощью концентрации ученик пытается удалить некоторые мысли из своего ума и сосредоточиться на тех вещах, которые откроют ему путь к озарению и заложат основы постоянства. Этот термин соотносится также с суфийской позой, когда человек сидит с опущенной головой, касаясь подбородком своих коленей. – Слово зикр (звучит как дхикр по‑арабски) буквально переводится как “повторение” или “декламация”. Оно описывает действия ученика, повторяющего столько раз, сколько указано то, что ему было дано для повторения. В другом смысле это называется также вирд. – Технический термин таджалли, озарение, и слово нур (“свет”, множ, число анвар) связаны с процессом активизации, который осуществляется с целью достижения независимой реальности с помощью энергии, заключенной в силе Любви. Здесь мы имеем дело с Прекрасными Именами. Обычно считается, что их 99 (что соответствует количеству бусинок в суфийских четках), но в ином смысле их бесконечно много. В контексте практической “работы” число их поначалу ограничено и соответствует такому количеству имен или концепций, которое необходимо для начала активизации особых органов восприятия и коммуникации. – Активизация особых новых органов восприятия и коммуникации теряет всякий смысл, если человек не способен поддерживать в себе осознание того, что, кому и зачем передается. Улучшение коммуникации ради нее самой, к счастью, ограничивается сферами, которым присуще стремление к такому улучшению – среди интеллектуалов, предполагающих, что им есть что сообщать. Для остальных из нас обычные задачи адекватно решают имеющиеся методы. – Слово калб (сердце) может означать анатомическое местоположение особого органа, который необходимо пробудить. Он находится в левой части груди, как раз в том месте, где наиболее ясно прослушивается биение сердца. В теоретической и практической деятельности суфиев этот орган рассматривается как средоточие основной, первоначальной, внутренней восприимчивости, вовлеченной в “поиск” или “работу”. – Полное озарение этого и некоторых других органов предваряет валайат‑и‑кубра (великую святость), которая и есть цель суфия, а в других системах соответствует озарению. На этой стадии становятся доступны определенные силы, силы, которые, по‑видимому, контролируют природные явления. Следует помнить о том, что сверхъестественные способности относятся к своей собственной сфере, где они имеют смысл и свою последовательность, и их невозможно исследовать с позиции любителя сенсаций. – Объединение, достигаемое суфием, называется фана (уничтожение). Умерщвление плоти недопустимо, а поддержание хорошего физического состояния тела считается весьма важным. – Прежде чем приступать к упражнениям, кандидату следует добиться либо Большого Равновесия, либо Малого Равновесия. Необходимость этого обусловлена тем фактом, что обычные люди вообще не способны к концентрации, если не считать отдельных, очень коротких промежутков времени. Руми выделяет этот момент в “Фихи ма фихи”, считая его чрезвычайно важным в любой обучающей ситуации: “Вам присуши бесчисленные смены настроения, и они вам не подконтрольны. Вы могли бы овладеть ими, если бы знали их истинную причину. Если вы не способны локализовать собственные изменения, то как вам удастся локализовать то, что сформировало вас самих?” – Очень часто суфийские поэтические произведения, кроме своего формального содержания, указывают на степени целостности или способность к концентрации ума, позволяющей найти путь к месту, где истина не фрагментирована. Когда Шабистари в своем “Тайном саду” говорит о вращающейся искре, которая создает впечатление единого круга света, он имеет в виду определенное суфийское переживание, известное всем дервишам, достигшим стадии “собранности”». Дервиши считают, что необходимо активизировать некое особое состояние, что подтверждается практикой действующих орденов (в отличие от тех, которые занимаются повторяющейся религиозной деятельностью и специализируются на поклонении святым). Данное состояние не является эмоциональным и определенно не является интеллектуальным – в том виде, в котором его обычно испытывают. С ним связаны частые упоминания об очищении, совершенствовании и способности к различению. Дервиш очищает свое сознание для того чтобы обрести знание о таких состояниях ума и аспектах реальности, о которых обычный ум может иметь лишь весьма грубое представление. Можно даже сказать, что люди обычно осведомлены об интеллекте и эмоциях только в терминах количества. Способность к восприятию качества, более тонкого аспекта, отнюдь не менее важного для достижения завершенности, трудно выработать или выявить, поэтому большинство людей попросту игнорируют ее, довольствуясь лишь грубым приближением к реализации всей полноты своих способностей. Обычный человек, естественно, не способен к восприятию этих бесчисленных тонкостей. Подобно тому, как ребенок должен научиться отличать вещи друг от друга в терминах грубого и тонкого, неразвитое восприятие человека точно так же нуждается в тренировке своей способности к различению. Динамическая сила Органа Эволюции начинает проявлять себя полностью только после того, как нечто, очень похожее на беспристрастность было достигнуто человеком. Это требует особой воспитательной подготовки. Стадию сознательного развития предваряют различные неоспоримые переживания (опыты), знаменующие ступени продвижения. Они одновременно служат для индивида доказательством его прогресса и дают ему силу для продолжения путешествия к следующей стадии. Если он не испытает эти озарения в правильной последовательности, то застрянет на стадии частичного знания или же спорадической способности к концентрации. Один из самых нежелательных результатов такого непоследовательного развития состоит в том, что кандидат остается зависимым от своего руководителя. Когда то, что мы называем Органом Эволюции, полностью развито и вступает в действие, инстинктивные, эмоциональные и интеллектуальные функции претерпевают трансмутацию и начинают работать в новом ключе. Целые диапазоны новых и постоянно расширяющихся переживаний становятся доступными для дервиша. Бесконечные возможности и скрытые механизмы открываются его взору в вещах, которые раньше казались ему инертными и мало к чему пригодными. Соответствующий пример для дервиша есть в учебной ссылке о допустимости прослушивания музыки. Великий Шибли сказал: «Обдуманное прослушивание музыки внешне кажется разрушительным, но внутренне это служит предостережением. Если человеку известен Знак, он может слушать, ибо услышит предупреждение. Если же у него нет этого Знака (т. е. пробуждающегося Органа Эволюции), он подвергает себя возможной опасности». Здесь имеется в виду чувственная природа музыки, так же как ее обычная эмоциональная и ограниченная интеллектуальная ценность. Именно в этом ее опасность – как потому, что такое прослушивание может деградировать в обычную чувственность, так и потому, что в человеке может развиться вкус к самопотаканию – вторичному, по своей природе, чувству (наслаждение музыкой ради нее самой). Такова природа завесы, которая скрывает реальную цель музыки – способствовать развитию сознания. В этом состоит смысл музыки, который не только не известен на Западе, но и энергично отвергается многими людьми на Востоке. Из‑за таких особенностей музыки некоторые дервишеские ордена, особенно могущественный и легко приспосабливающийся к любым условиям Орден Накшбанди, отказываются использовать ее. Дервишеские школы специализируются также на восприятии реальной ценности поэзии в качестве мистического упражнения. Поэзия обладает несколькими функциями. Для суфия она будет значимой в зависимости от степени ее «реальности». Все ордена допускают слушание поэзии, приводя в пользу этого теологический аргумент, что ее одобрял Пророк Мухаммед. Он сказал: «Иногда в поэзии заключена мудрость». Ему принадлежат также такие слова: «Мудрость подобна пропавшей верблюдице благочестивого человека. Где бы он ни нашел ее, он сохраняет преимущественное право на владение ею». Пророк даже использовал арабские стихи, чтобы выделить то, что представляет собой суфийскую концепцию совершенной реальности, то есть Бога: «Самое истинное утверждение, сделанное арабом, заключено в стихах Лабида: “Ничто, кроме Бога, не является необходимым, ибо все остальное изменяется”». Когда Пророка попросили высказать свое мнение о поэзии, он ответил: «Что в ней хорошо, то – хорошо, а что плохо, то – плохо». Этим высказыванием и руководствуются суфийские мастера, когда дело касается допустимости слушания, чтения или создания стихов. Но согласно великому учителю Худжвири, поэзия должна быть по своей сути истинной и реальной. Отсутствие реальности и правды в ней окажут пагубное воздействие на слушателя, читателя и автора. Способ слушания стихов, а также способность слушателя получать от них пользу важны в суфизме. Дервишеские учителя считают, что истинная суть поэзии недоступна тем, кто еще не подготовлен должным образом для ее полного понимания, независимо от того, насколько сильно человек убежден, что он получает от прослушивания стихотворений все, что возможно. Худжвири передает высказывание, распространенное в дервишеских школах. Оно гласит, что люди, возбуждающиеся от чувственной музыки, далеки от реального ее прослушивания. Реальное слушание поэзии, так же как и музыки, способствует развитию человека, вызывая гораздо более разнообразные и ценные переживания, чем чувственность или экстаз. В данном контексте это может быть приведено только как бездоказательное утверждение, поскольку вне круга суфиев подобное заявление не поддается проверке. Суфию необходимо совершить четыре Путешествия. Первое из них – достижение состояния, называемого фана, что иногда переводится как «уничтожение». На этой стадии происходит объединение сознания, когда суфий достигает гармонии с объективной реальностью. Создание этого состояния и есть цель дервишеских орденов. За ним следует еще три стадии. Великий учитель X в. Ниффари описывает эти Четыре Путешествия в своей книге «Мувакиф», написанной в Египте около тысячи лет назад. Достигнув состояния фана, суфий начинает Второе Путешествие, в котором он становится истинно Совершенным Человеком благодаря стабилизации своего объективного знания. Это стадия называется бака – постоянство. Отныне он не является больше «человеком, опьяненным Богом», но учителем, в своем собственном праве. Он носит титул кутуб – «магнитный центр», «точка, к которой все обращены». Во время Третьего Путешествия такой учитель становится духовным руководителем для людей всех типов и способен обучать каждого в соответствии с его индивидуальными особенностями. Учитель предыдущего образца (находящийся на стадии Второго Путешествия) способен обучать только в условиях своей непосредственной культурной среды или местной религии. Учитель Третьей стадии может казаться весьма разным для разных людей. Он работает на многих уровнях. Смысл его сознательной деятельности отнюдь не в том, чтобы быть «всем для всех». С другой стороны, он может принести пользу любому человеку в соответствии с потенциальными возможностями последнего. В противоположность этому, учитель, проходящий стадию Второго Путешествия, может работать только с отобранными людьми. Достигнув Четвертой и последней стадии Путешествия, Совершенный Человек руководит переходом других людей из состояния, которое обычно считается физической смертью, на следующую стадию развития, невидимую для обычного человека. Для дервиша, таким образом, физическая смерть не прерывает существования, как это обычно воспринимается. Постоянное общение и взаимосвязь устанавливаются между ним и следующей формой жизни. В дервишеской общине, как и в обычной жизни, духовные достижения отдельных суфиев не являются чем‑то очевидным, не считая тех, кто способен воспринимать эманации высшего порядка, которые по‑настоящему характеризуют дервиша. Газали в своей классической работе «Возрождение религиозных наук» указывает именно на эти стадии. Он описывает их с точки зрения актуальности по отношению друг к другу и их функций по отношению к внешнему миру. Эти четыре стадии, говорит он, можно уподобить грецкому ореху. Он выбрал именно такое сравнение, потому что по‑персидски грецкий орех называют «четыре ядра», или «четыре сущности», или «четыре мозга». Орех состоит из твердой оболочки, внутренней шкурки, ядра и масла. Горькая на вкус оболочка служит защитным слоем в течение определенного периода времени и отбрасывается, когда извлекают ядро. Шкурка обладает большей ценностью по сравнению с оболочкой, но все же ее нельзя сравнить с самим ядром. Для того, кто хочет получить масло, целью является ядро. Однако даже и в этой внутренней мякоти содержатся вещества, которые отбрасываются в процессе отжима масла. Хотя книга Ниффари хорошо известна и в достаточной мере изучена учеными, для практического применения его метода и понимания реальной пользы употребляемого им технического термина вакфат одного только чтения книги недостаточно. Хотя термин вакфат ассоциируется с Божественной Остановкой и упражнением «Стоп», наделяющим человека способностью преодолевать ограничения пространства и времени, он обозначает крайне сложное явление, которое лишь приблизительно можно передать одним этим словом. Помимо вышеупомянутых значений, это явление, например, обладает качеством светоносности, что позволяет разогнать темноту, порождаемую множественностью. Множественность возникает вследствие того, что люди принимают второстепенное за главное, а различение за различие. На ранней стадии подготовки это разъясняют дервишу с помощью примеров и упражнений. Так, если кто‑нибудь работает с идеей «плода», ему не следует занимать свой ум огромным разнообразием фруктов, а сконцентрироваться на сути самого понятия «плод». Дервишеские школы, независимо от того, существуют ли они в виде монастырей или в виде встреч, проводимых где‑нибудь в кафе в Западной Европе, существенно важны для суфизма, потому что только в условиях школы такие материалы, как труд Ниффари, можно изучить и пережить с учетом характерных особенностей ученика и потребностей социального климата, в условиях которого он работает. Суфийское развитие поэтому должно определенным образом укорениться в условиях различных сообществ. Его нельзя импортировать. Соответственно, методы, подходящие для Египта десятого века или йогической Индии, совершенно невозможно эффективно применять на Западе. Они могут натурализоваться, но своим собственным путем. Соблазны красочного Востока и его тайн веками скрывали от западного ума тот факт, что целью является развитие человека, а не внешняя атрибутика. жүктеу/скачать 5.56 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|