Исследования выполнены при финансовой поддержке рффи, проект 09-06-99000 «Механизмы формирования интрапсихического конфликта при артериальной гипертензии»

1.2. Исторические аспекты суицида

Ромео

Бери вот сорок золотых. За них

Продай мне драхму яда, но такого,

Чтоб он мгновенно разлился по жилам,

Чтоб мертвым пал тот, кто измучен жизнью,

И отлетел бы дух его от тела

С той быстротой, с какой зажженный порох

Из грозной пасти пушек вылетает.

Аптекарь

Есть много у меня смертельных зелий,

Но за продажу ядов, мой сеньор,

Законы Мантуи карают смертью.

В античности отношение к жизни и смерти было несколько более спокойным, чем в поздние времена. Суицид считался хорошим выходом из трудного положения. Например, по воззрениям философов эпикурейской школы, если жизнь перестает приносить удовольствие и радость – она не нужна. Смерть являлась естественным и красивым завершением жизни. Добровольно уходили из жизни многие известные политические деятели, ученые и философы античности.

Если человек желал покончить с собой, то он обращался к государству за разрешением на суицид, доказывал бессмысленность своей жизни и целесообразность самоубийства, после чего получал официальное разрешение – самоубийство рассматривалось как вполне законный и допустимый акт. Один из законов, касающихся самоубийства, гласит так: «Пусть тот, кто не хочет больше жить, изложит свои основания Сенату и, получивши разрешение, покидает жизнь. Если обижен судьбой – пей цикуту. Если ты сломлен горем – оставляй жизнь. Пусть несчастный расскажет про свои горести, пусть власти дадут ему лекарство, и его беде наступит конец». Человек вместе с официальным разрешением получал «государственный яд», специально закупленный на деньги городской казны. В качестве «государственного яда», применяемого для наказания преступников и суицида, использовалась цикута – вех ядовитый (Cicuta verosa), содержащий алкалоид цикутотоксин. Этот яд приобрел горькую славу, будучи причиной смерти многих прославленных мужей в Греции. Пилиний Старший, автор «Естественной истории», среди прочих ядовитых растений описал и действие цикуты. При этом он подчеркивает, что природа сжалилась над человеком и послала ему различные яды для безболезненной смерти.

Трагично сложились последние годы жизни Аристотеля. Несмотря на процветание его философской школы, Аристотель всегда чувствовал себя в Афинах чужестранцем, ибо всем были известны его личные связи с македонским двором. После смерти Александра Македонского враждебное отношение настолько дало себя чувствовать, что он решил покинуть Афины. Аристотель скрывается на острове Эвбее и через год умирает. Существуют недоказанные свидетельства о том, что Аристотель умер, приняв яд (аконит – высушенный сок клубней борца – Aconitum napelles). Вероятнее всего, философ переживал глубокую трагедию: разрушились его мечты об объединении Греции под властью просвещенного монарха, ибо он не нашел этот идеал в Александре Великом.

Вынужден был покончить с собой и другой великий оратор и политический деятель Греции – афинский философ Демосфен. Он выступал политическим противником Македонии и всячески настраивал греческие города против македонского царя. Македония потребовала от афинян выдачи Демосфена, и когда стали поступать сведения, что македонское войско движется на Афины, Демосфен бежал на Калаврию (остров у северо-восточного берега Пелопоннеса) и искал защиты у алтаря Посейдона. Посланники македонян стали уговаривать Демосфена выйти из храма и поехать к наместнику Македонии, который не сделает ему ничего дурного. Когда уговоры перешли в угрозы, Демосфен сказал, что хочет написать несколько слов близким. Он удалился вглубь храма и взял палочку для письма, в которой был спрятан яд (цикута). Делая вид, что он пишет и раздумывает, Демосфен медленно пожевывал палочку. Когда он почувствовал, что яд оказывает свое действие, он завернулся в тогу, подошел к алтарю и, сказав несколько слов, упал. Существуют и другие рассказы о его смерти: говорили, что Демосфен хранил яд в пустом кольце и носил это кольцо как браслет. Демосфен умер в 322 году до н. э. и был похоронен в ограде храма. Прах его после перенесли в Афины, которым он был так предан. Афинский народ поставил в честь Демосфена бронзовую статую, на пьедестале которой была сделана известная надпись: «Если бы мощь, Демосфен, ты имел такую, как разум, власть бы в Элладе не смог взять македонский Арей» (Плутарх «Демосфен»).

По преданию, Рим был основан в 753 году до н. э. Время правителей, рассказы о которых часто носят легендарный характер, было сравнительно коротким, однако законы и традиции того времени хорошо известны. В Римской империи запрет на самоубийство был закреплен законодательно, хотя законы охотно признавали обстоятельства, оправдывающие суицид, а именно «горе, болезнь, скорбь» и – еще шире – «невыносимость жизни».

Когда в Риме, в период гражданских воин, порок и распутство достигли высокой степени, самоубийство вошло в обычай, и в случае уважительной причины от властей можно было получить «государственный яд» (отвар цикуты или аконита).

Римляне смотрели на добровольную смерть как на своеобразную доблесть. Эти взгляды нашли отражение в литературе: в историческом романе Генрика Сенкевича «Quo vadis», посвященном периоду правления императора Нерона, описывается парное самоубийство попавшего в опалу арбитра Петрония и его рабыни Эвники. В числе самоубийц мы находим такие имена, как Ганнибал – знаменитый полководец древности, как Митридат Понтийский – достойный враг римлян; к этим именам присоединяются имена Фемистокла, Аристида, Зенона, многих знаменитых чиновников, политиков и философов Римской империи.

В Древнем Риме также существовал еще один способ самоубийства – обычай бросаться на меч (лат. Gladius). Традиция возникла не в силу какой-нибудь особой идеологии этого явления, а в силу того, что меч был всегда при себе. Как на Западе, так и на Востоке применение меча как орудия для самоубийства практиковалось среди сословия воинов и феодальной знати, которые постоянно носили его при себе.

Однако возможность распоряжаться собственной смертью предоставлялась только свободным римлянам. Рабы не имели права на суицид, так как являлись имуществом хозяина. Чтобы при продаже живого товара покупателю не подсунули брак – раба, намеревающегося свести счеты с жизнью, существовал «гарантийный срок»: если купленный раб убивал себя в течение полугода после совершения сделки, продавец обязывался вернуть покупателю деньги. Вместе с тем из всех жителей Рима, именно рабы чаще всего совершали самоубийство.

В культуре народов Дании, Норвегии, Швеции самоубийство не имело широкого распространения. Однако существовали некоторые исключения. Викинги (участники морских торгово-грабительных и завоевательных походов конца VIII – середины XI вв.) считали позором дожить до старости и умереть дома на своем ложе (так называемая овечья смерть, смерть на соломе). При приближении старости викинги стремились пасть смертью храбрых на поле брани, так как, по религиозным воззрениям скандинавов, воин должен пасть в бою или умереть после боя от ран с мечом в руке. Души воинов, павших в бою, валькирии подхватывают на крупы своих коней и отвозят в Валхаллу – небесный дворец Одина. Там, за пиршественным столом, героя встречают отец богов, умершие родственники и друзья. Воин, умерший от ран, должен идти в Валхаллу пешком, поднимаясь по радужному мосту – Бифросту. Обнаженный меч будет помогать ему сохранить равновесие на узком мосту, а его рукоятью воин постучит в дубовые ворота Валхаллы. Стремление пасть в бою может быть отнесено к проявлениям скрытого суицида.

У древних германцев был обычай: люди, начинающие стареть, взбирались на «скалу предков» и бросались с ее вершины.

Следует отметить, что все приведенные выше разновидности самоубийства носили религиозный характер и свойственны касте воинов, не распространяясь на иные слои населения.

С развитием государственности европейских стран наиболее распространенной религией становится христианство.

В первые века своего существования тогда еще гонимое христианство относилось к суициду терпимо, а самоубийство во имя веры расценивалось как мученичество. В Священном Писании не содержится прямого осуждения суицида. Более того, в Библии можно найти семь случаев очевидного самоубийства, и не один из них не порицается. Вот так описывается кончина богатыря Самсона, который обрушил на головы врагов-филистимлян строение и погиб под руинами вместе с ними: «И сказал Самсон: умри душа моя вместе с филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушил дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил Самсон при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей». Даже самоповешение Иуды не осуждается (в отличие от его предательства), а лишь констатируется как факт: «И, бросив сребреники в храме, он вышел, пошел и удавился». Сотни раннехристианских мучеников сами лишали себя жизни и были причислены к лику святых.

Дело в том, что на начальных этапах становления христианства, как новой религии, число её последователей, и так относительно не большое, подвергалось преследованиям со стороны римской администрации и жречества. Новообращенные христиане, находившиеся в сложных условиях, стремились как можно скорее закончить земные страдания и попасть в Царствие Божье.

Однако с приобретением христианством статуса официальной государственной религии в большинстве европейских стран отношение к самоубийству становится однозначным – резко отрицательным. После волны самоубийств первых христиан-мучеников, стремящихся таким образом как можно быстрее предстать перед лицом Всевышнего, церковь наложила запрет на добровольный уход из жизни: Арийский собор 452 года заявил, что самоубийство – преступление и, оно есть не что иное, как результат дьявольской злобы. И хотя слова Экклезиаста «и возненавидел я жизнь, ибо все суета и томление духа» по пессимизму могут соперничать с книгой Иова («человек рождается на страдания»), попытки избежать страданий, ниспосланных богом, объявлялись теоретиками христианства не просто слабостью, но грехом, нарушающим заповедь «не убий».

Святой Августин называет самоубийство «худшим из грехов, ибо в нем нет возможности раскаяться», а Фома Аквинский объявляет суицид трижды грехом: против Господа, дарующего жизнь, против общественного закона и против человеческого естества (инстинкта самосохранения).

Кесарю кесарево, а Богу богово – это значит, что душа принадлежит Всевышнему, и только Он один волен ей распоряжаться. Грех самоубийства лишает человека возможности прощения и спасения души: согласно религиозным представлениям, жизнь дается Богом, совершая самоубийство, человек оскорбляет Бога, отвергая его дар. Нужно прожить жизнь до конца, потому что в противовес античной философии жизнь хороша не удовольствиями, а страданиями, претерпеваемыми ради искупления грехов и будущей вечной жизни.

Всем без исключения самоубийцам отказывают в церковном отпевании и погребении. Тех, кто пытался покончить с собой, но остался жив, отлучают от «матери нашей, Святой Церкви». Для людей совершивших грех самоубийства закрыты врата рая, и их неуспокоенные души будут вечно гореть в адском пламени. Эта точка зрения находит подтверждение уже в несколько иначе трактуемой христианской мифологии: добровольно ушел из жизни Иуда Искариот – апостол, предавший Христа и, раскаявшись, повесившийся на осине. В соответствии с древним принципом: «проклят перед Богом всякий повешенный на дереве», восходящим к архаическим ритуалам казни как заклания в жертву, повешенный на дереве креста Христос, принявший на себя проклятие человечества, и повесившийся Иуда, несущий бремя собственного проклятия, представляют собой многозначительную симметричную антитезу, не раз дававшую пластический мотив для изобразительного искусства.

В рамках европейского менталитета повешенье – «смерть в петле» считается позорной: вешают преступников, осужденных королевским законом, и самоубийца, совершая такой поступок, противопоставляет себя обществу, приравнивает себя к врагам церкви и короля. Самоубийц (как и казнённых) не хоронят на кладбищах: считается, что если на кладбище будет погребен самоубийца или казнённый, то кладбище будет осквернено – в освященной земле находят последний покой невинные перед богом и королем люди. В Средние века самоубийц не отпевали в церкви, им отказывалось в христианском погребении, они карались позорным захоронением вне кладбища, на перекрестках дорог, а в правовом плане семья самоубийцы лишалась законного наследства. Люди же, совершившие неудачную попытку суицида, подвергались заключению и каторжным работам как за убийство.

В 1593 году на Пражском соборе было постановлено, что самоубийцам не будет оказываться «честь поминовения во время святой службы, и пение псалмов не должно сопровождать их тело до могилы». В дальнейшем наказания самоубийц становятся все более и более жесткими. К религиозной каре присоединяется и светское наказание. Приказами Карла Великого, Людовика Святого, Карла V, Эдуарда и других императоров повелевается считать недействительным завещание, составленное самоубийцей, «его имущество конфисковать в пользу Короны». Самоубийца приравнивался к обыкновенным убийцам, ворам и разбойникам, труп его судился формальным порядком тем судом, ведению которого подлежали дела об убийствах. В Бордо труп самоубийцы вешали за ноги, в Аббевиле его тащили в плетенке по улицам; в Лилле труп мужчины, протащив на вилах, вешали, а труп женщины сжигали.

В Англии тела самоубийц протаскивали по улицам, после чего хоронили на перекрестке дорог, положив на лицо камень и проткнув сердце осиновым колом (согласно бытующим суевериям, они могли стать вампирами).

В Дании самоубийц выносили из дома через окно и сжигали – огонь символизировал адское пламя, куда уже отправилась душа грешника. По всей средневековой Европе тела покончивших с собой вскрывали в анатомических театрах и перерабатывали в мумиё – лекарство, якобы укрепляющее жизненную силу (первоначально мумие добывалось из содержащих смолы мумифицированных трупов – отсюда и название, но затем точный рецепт был утрачен и сырьем для «чудо-средства» стали трупы самоубийц).
Западная Европа XV–XIX веков

В новейшее время рост самоубийств продолжался. В эпоху Людовика XIV достаточно было малейшего пустяка, самой ничтожной неприятности, чтобы дать повод для самоубийства.

Но в 1789 году Франция вычеркнула самоубийство из числа преступлений и уничтожила все наказания, направленные против самоубийц.

В Англии еще до 1823 года существовал обычай тащить труп самоубийцы по улицам, проткнув его колом, и хоронить его при большой дороге без всякой религиозной церемонии. Точно также в 1870 году и Англия смягчила кары самоубийц, хотя и не уничтожила их совсем: еще в 1889 году в Англии было 106 процессов по самоубийству, из которых 84 самоубийцы осуждены как преступники.

Такое же суровое отношение к самоубийцам существовало в Германии, Швейцарии и Австрии. В Пруссии до 1871 года погребение самоубийцы должно было происходить без религиозных церемоний. Согласно ст. 216 Германского уложения, соучастие в самоубийстве наказывалось тремя годами тюрьмы.

Вместе с тем, несмотря на светское и духовное наказание за самоубийство, число самоубийств оставалось высоким. В числе самоубийц мы находим таких знаменитых людей, как Уриель Акоста, Жан Жак Руссо. Сам великий Иоганн Вольфганг Гете чуть не покончил с собой.

К концу XVIII – началу XIX века в Западной Европе сформировалась культура суицида и вид смерти у представителей некоторых социальных групп и профессий: врач и философ – должны умереть от яда; моряк – утопиться; офицер – должен застрелиться из табельного оружия, по этому поводу даже сложилась поговорка: «Пистолет (Browning) – оружие для личных дел». В это же время появилось романтизированное название суицида: «уйти из жизни через запасную дверь».
Россия XV–XIX веков

Отношение к самоубийству в России было однозначным – резко отрицательным. За совершение этого поступка полагались весьма суровые кары, налагаемые на труп или на покушавшегося самоубийцу: отказ в христианском погребении и недействительность завещания – таковы были наказания духовной и светской власти за самоубийство. Эти санкции были закреплены законодательно: статьи 1472 и 1473 старого Уложения о наказаниях лишали самоубийцу церковного покаяния и погребения. Уголовное уложение XIX века за доставление средств к самоубийству карало заключением до 3 лет (ст. 462), за подговор – каторгой до 8 лет (ст. 463), за самоубийство по жребию согласно условию с противником – каторгой до 8 лет (ст. 488). Только в 1905 году из Устава Врачебного исключена была ст. 710, гласившая: «Тело самоубийцы надлежит палачу в бесчестное место оттащить и закопать там».

Однако у некоторых народов Российской империи самоубийство иногда практиковалось. Примером может служить традиция самоубийства у чувашей, связанная с обычаем «тип шар» (сухая беда), предполагавшим самоповешение на воротах врага, что воспринималось односельчанами как месть за поруганную честь.
Суицид в ХХ веке. Западная Европа и США

Девятнадцатое столетие в Европе завершилось тем, что признало достоинство человека и его право на жизнь. Но является ли это право одновременно и обязанностью? Ни в одной из конституций и деклараций прав человека этого не утверждалось. А потому самоубийство постепенно стали вычеркивать из списка уголовных преступлений. Первой это сделала Франция, последней – Великобритания, где антисуицидальная статья сохранялась в уголовном кодексе до 1961 года.

Тем, кто предпринял неудачную суицидальную попытку, «повезло» меньше – несостоявшихся самоубийц продолжали преследовать по закону: в штате Нью-Йорк (США) их приговаривали к 20 годам тюрьмы, а в Англии «помогали» завершить начатое – казнили.

В большинстве штатов США действует закон, запрещающий оказывать помощь другому лицу в осуществлении суицида (Бехтерев В. М., Булацель Т.Ф., 1997).

Практически одновременно с установлением нацисткой диктатуры в Германии, которая считалась «химической державой Европы», токсикологи приступили к интенсивному целенаправленному поиску новых боевых отравляющих веществ, а также отравляющих веществ для нужд специальных служб. Одним из направлений в проведении исследований был поиск высокоэффективных средств для суицида. В процессе сопоставления и анализа данных оптимальным препаратом среди неорганических ядов был признан цианид калия (KCN). Несмотря на ряд неприятных ощущений при отравлении этим ядом (умирающий от цианистого калия вскрикивает, судорожно жует стекло ампулы и мелко крошит его), с 1934 года приём цианистого калия в ампулах стал стандартным методом самоубийства у нацистов.

Нацистскими медиками было рассчитано, что при попадании через пищеварительный тракт смертельная доза для человека 1,7 мг/кг, а потенциально смертельная доза цианистого калия составляет 140 мг (расчет на мужчину весом в 82 кг). Однако экспериментально было установлено, что в ряде случаев возможно перенесение больших доз или замедление действия яда при заполнении желудка пищей либо употребления сладкой пищи (глюкоза является специфическим антидотом при отравлении цианистыми соединениями). Для повышения надежности действия препарата рекомендовалось увеличение дозировки. Цианид калия выпускался только 2 немецкими фармацевтическими заводами, форма выпуска – стеклянные ампулы, содержащие 160 мг KCN (дозировка рассчитана на мужчину весом 94 кг). Каждая ампула имела индивидуальную упаковку (коробочка из светло-серого картона, выложенная изнутри ватными валиками).

Ампулы с цианистым калием выдавались сотрудникам канцелярии НСДАП, аппарата СС, чиновникам государственного и партийного аппарата, членам их семей, секретарям и стенографистам – то есть людям, причастным к государственным тайнам.

Сохранились дневники секретарши А. Гитлера – Траудль Юнге: «Бункер фюрера содрогался от взрывов. Адольф Гитлер протянул как некое сокровище ампулу с цианистым калием: «Я бы с удовольствием подарил бы Вам на прощание что-нибудь другое». Траудль Юнге не воспользовалась подарком. Она дожила до 81 года и умерла в середине февраля 2002 года. Юнге была последним живым свидетелем последних дней нацистского диктатора.

Рейхсмаршал Герман Вильгельм Геринг (Hermann Wilhelm Göring) вместе с семьей добровольно сдался в плен американским войскам в Берхтесгадене. В качестве главного военного преступника привлечён к суду Международного военного трибунала в Нюрнберге, где являлся самым важным подсудимым. Приговорён к смертной казни через повешение. В своем последнем слове (31 августа 1946 года) решения трибунала не признал: «Победитель всегда является судьей, а побежденный – осужденным. Я не признаю решения этого судилища… Я рад, что меня приговорили к казни… ибо тех, кто сидит в тюрьме, никогда не производят в мученики». Контрольная комиссия трибунала отклонила его прошение о замене смертной казни через повешение расстрелом.

Казнь была назначена на два часа ночи 16 октября, дату держали в строжайшем секрете и от приговоренных, и от прессы. 15 октября в 21 час 30 минут лечащий Геринга доктор Пфлюкер в сопровождении лейтенанта охраны Маклиндена вошёл в камеру Геринга. Как большинство охранников тюрьмы, Маклинден не говорил по-немецки и не мог понять, что доктор говорил Герингу. Лейтенант проследил, как доктор передал Герингу пилюлю (снотворное), которую он принял в их присутствии. Пфлюкер и Маклинден были последними посетителями камеры № 5, которые видели её узника живым.

На армейском расследовании, последний кто охранял Геринга – рядовой Джонсон свидетельствовал: «Было ровно 22 часа 44 минут, так как я посмотрел в этот момент на часы. Примерно через две-три минуты он (Геринг) как будто оцепенел и с его губ сорвался сдавленный вздох». На момент прибытия дежурного офицера и тюремного доктора Геринг был уже мертв. В ротовой полости были обнаружены остатки стекла. Военные медики определили отравление цианистым калием.

Комендант тюремного блока полковник Эндрюс был настроен категорично – ни в коем случае не допустить, чтобы кто-нибудь из плененных военных преступников, которых он охранял, ушёл из жизни до суда. Предупредительные меры были особо ужесточены после самоубийства рейхсляйтера, руководителя Германского трудового фронта Роберта Лея. Но Геринг был так уверен, что его яд не найдут, что за четыре (!) дня до своей предполагаемой смерти написал письмо полковнику Эндрюсу с разъяснениями. Это было одно из трех писем, вложенных в один конверт, который нашли у него в постели после смерти. Первое письмо содержало длинное обращение к германскому народу с оправданием его действий и отрицанием обвинений союзников. Второе было коротким и являлось нежным прощанием с женой и дочкой.

Обращение Геринга к немецкому народу американцы забрали себе и с тех пор так и не предоставили его для публикации. Прощальное письмо передали жене Эмме. Третье письмо было таким:

Я всегда имел при себе капсулу с ядом с того самого момента, когда меня взяли под арест. Когда меня привезли в Мондорф, я имел три капсулы. Первую я оставил в одежде, так чтобы её нашли при обыске. Вторую я клал под вешалкой, когда раздевался, и забирал, одеваясь. Я делал это и в Мондорфе, и здесь, в камере, так удачно, что, несмотря на частые и тщательные обыски, её не нашли. Во время заседаний суда я прятал её в своих сапогах. Третья капсула все ещё находится в моем чемоданчике, спрятанная в круглой баночке с кремом для кожи,… Нельзя винить тех, кто меня обыскивал, так как найти капсулу было практически невозможно. Так уж получилось.

Заслуживает внимание и тот факт, что, несмотря на беспрецедентные меры коменданта тюремного блока полковника Эндрюса, надзор за заключенными нацистами в тюрьме Нюрнберга вовсе не был таким абсолютным, как ему казалось.

В обстановке секретности тело Геренга было кремировано 16 октября 1946 года в одной из уцелевших печей концентрационного лагеря Дахау (Dachau) вместе с остальными 10 телами нацистов, казненных по решению трибунала. В 2006 году англичанами был поставлен фильм «Нюрнберг: последнее противостояние Геринга» (Nuremberg: Goering’s Last Stand).

Рейхсминистр вооружений и военной промышленности Германии – Альберт Шпеер через много лет писал: «У меня был тюбик зубной пасты с ядом внутри все время, пока я находился в Нюрнберге. А потом я взял его с собой в тюрьму Шпандау. Никому и в голову не пришло заглянуть в него».

Значительное распространение в России суицид получил в ХХ веке, что обусловливается несколькими революциями, двумя мировыми войнами, репрессиями и социально-экономическими кризисами, крушением моральных и политических ценностей, прошедшими за последнее столетие. С 1870 по 1908 годы число самоубийств в ней увеличилось в 5 раз. Только революционный 1905 год дал снижение показателей самоубийства. Последние 7 месяцев 1905 года дали лишь 85 случаев самоубийств; в 1906 году число их увеличивается, в 1907 году происходит быстрый скачок вверх; один январь 1907 года дал 43 случая, а в последующие месяцы число их еще более увеличивается (Сорокин П. А., 2003).

В Петербурге, по данным доктора Григорьева, с 1906 до 1909 года самоубийства увеличились на 25 %, тогда как население увеличилось лишь на 10 %. В 1906 году на 10000 человек убивало себя 5, в 1910 году – 11 человек. По данным Д.Н. Жбанкова, за 1905-1909 годы из 9510 случаев самоубийств крестьяне составляют 57,3 %, высшие и богатые классы – 11,5 %, учащиеся – 10,7 %, чиновники – 7,7 %, армия и полиция – 7,5 %.

Более точная статистика Петербурга за 1911 год: из общего числа самоубийц крестьяне составляют 78,14 %, дворяне – 7,71 %, мещане – 11,74 %, купцы – 1,53 %, духовенство – 0,21 %, иностранные поданные – 0,71 %. Значит на 10000 человек каждой группы самоубийц приходится: крестьян – 10 чел., дворян – 6, мещан – 4, купцов – 8, духовенства – 2 человека.

Во время гражданской войны (1917–1922) общество раскололось на два основных лагеря, а ожесточенная борьба между социальными группами сопровождалась проявлениями жестокости, как со стороны контрреволюционеров, так и со стороны Красной Армии. Суицид в этот период приобрёл настолько массовый характер, что можно говорить о формировании социального стереотипа: жестокость по отношению к врагам, сочетающаяся со страхом попасть в плен, который почти всегда означает мучительную смерть. Для сохранения личного достоинства и избежания страданий самоубийство являлось единственным выходом в сложной ситуации. Примером может служить отступление из Крыма войск генерала Петра Николаевича Врангеля, когда сотрудники контрразведки, не сумевшие попасть на пароходы, отходящие в Константинополь, стрелялись прямо в порту, на груде чемоданов. Гражданская война принесла огромные бедствия: погибло (по различным данным) от 8 до 13 млн человек, эмигрировало около 2 млн человек.

Покончили жизнь самоубийством известные деятели культуры и искусства. Так, поэт С. А. Есенин был найден повешенным 28.12.1925 года в номере ленинградской гостиницы «Англетер». Среди вещей была обнаружена бумага с написанным кровью стихотворением:

Милый мой, ты у меня в груди.

Предназначенное расставанье

Обещает встречу впереди.

Не грусти и не печаль бровей,

В этой жизни умирать не ново,–

Но и жить, конечно, не новей.

Владимир Владимирович Маяковский получил социальный заказ: написать стихотворение, где упадническому духу последнего стихотворения Есенина будет противопоставлена решительная, жизнеутверждающая позиция советской молодежи. В 1926 году было написано стихотворение «Сергею Есенину», которое заканчивается такими строками:

планета наша

мало оборудована.

Надо

радость

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.

В 1946 году покончил с собой беллетрист, автор популярных исторических романов Анатолий Виноградов. На его похоронах генеральный секретарь Союза писателей СССР Александр Александрович Фадеев сказал, что это – последнее писательское самоубийство. Ровно через десять лет, «оттепельной» весной 1956 года, покончил с собой он сам. В газетах написали, что А. Фадеев сделал это «в состоянии душевной депрессии, осложненной «алкоголизмом». Так что многим показалось: бывший писательский генеральный секретарь наверняка испугался разоблачения культа личности Сталина, чьим литературным подручным он был.

Главные герои двух главных фадеевских романов – «Разгрома» и «Молодой гвардии» – партизаны и подпольщики, то есть сословие по-своему свободных людей. Находясь в мире, полыхающем войной, они все же свободны в выборе своей судьбы. Собственно, и своей смерти, которую они бесстрашно выбирают, предваряя, между прочим, и будущий выбор своего автора.

Детство и юность Фадеева прошли на Дальнем Востоке, родители писателя – и переселенцы, и революционеры, их сын был поразительно, просто биологически красив. В Фадеева влюблялись прелестнейшие московские актрисы и поэтессы. Разные собрания и «конгрессы» не столько слушали его, сколько вглядывались в статного седеющего красавца. Но сам он удивительным образом еще в юности влюбился в то, что всегда пребывало вне революционно-идеологического поля, которому он принадлежал, – в художественную правду. Да еще в величайшее ее проявление – в стиль Л. Н. Толстого, решительно отвергавшего любую ложь. Фадеев оказался едва ли не единственным писателем во всем литературно-коммунистическом стане прошлого столетия, который свою неистовую веру в тот догмат сочетал именно с толстовской эстетикой, требующей самого бескомпромиссного жизнеподобия. «Романтизм, – говорил Толстой, – это от страха взглянуть правде в глаза». Вот в «Разгроме» двадцатипятилетний автор, бывший красный партизан, нисколько не поступаясь своим коммунистическим фанатизмом, и посмотрел правде в глаза. Обычно ведь революционер видит не то, что есть, а то, что должно быть. Фадеев же в «Разгроме» попытался создать коммунистическую литературу, едва ли не суеверно хранящую верность действительности – психологической, батальной, эротической, что сообщило этому роману, наравне с «Тихим Доном» Шолохова, какую-то загадочную уникальность в советской литературе. С ее ложью, отшлифованной цензурой до совсем уж анекдотического блеска. Доктрина «живого человека», проповедуемая молодым писателем в манифесте «Долой Шиллера», была для советской истории явно лишней. Попав в литературу, А. Фадеев, по своей военно-партизанской привычке сразу же устремился в ее командиры. И немедленно попал в поле зрения ее главнокомандующего. Максим Горький, конструируя социалистический реализм, говорил тогда: «Нам необходимо знать не только две действительности – прошлую и настоящую. Нам нужно знать еще третью действительность – действительность будущего». Постепенно эта гипотеза некоего идеального коммунистического будущего становилась единственной дозволенной реальностью. Литературный проект «живого человека» в грозной тени той «третьей действительности» превращался всего лишь в риторическую игрушку.

В 1931 году в журнале «Красная новь», где А. Фадеев временно занимал должность ответственного редактора, появилась повесть Андрея Платонова «Впрок». Фадеева вызвал к себе разъяренный Сталин: «Так это вы напечатали эту кулацкую, антисоветскую писанину?» Вот в том кабинете и были окончательно похоронены фадеевские литературные планы по сочетанию правды и идеала. В 1930-х годах литература, по существу, ушла от писателя, он превратился в сталинского литературного визиря. Понимал ли это сам Фадеев? Почти наверняка. В день смерти Михаила Булгакова, разговаривая с его вдовой, Фадеев вдруг разрыдался. У него были все основания оплакивать и самого себя. Что же ему оставалось? Безграничная и одновременно фантомная власть над бесконечно запуганными «инженерами человеческих душ», полностью подконтрольная другой, куда более реальной власти. Незадолго до смерти Сталин спросит его: «Что ж это вы, товарищ Фадеев, не проявили бдительности и не разоблачили Алексея Толстого как шпиона английского, а Илью Эренбурга – как французского?!» Впрочем, хватало и других литераторов. Так, в числе репрессированных в 1949 году оказался близкий друг и соратник Фадеева по великим иллюзиям 1920-х Иоганн Альтман. Один китайский литературовед очень остроумно доказывал, что прототипом партизанского вожака Левинсона в «Разгроме» является Лев Троцкий, но, похоже, им, скорее всего, был «пламенный Иоганн»...

Впрочем, кое-кого из незадачливых «инженеров человеческих душ» Фадеев пытался спасти. Для этого он однажды приехал на дачу к Лаврентию Павловичу Берии. Разговор, как водится, закончился обильными возлияниями, а потом яростной перепалкой, жестокой ссорой, хлопнувшей остервенелым Фадеевым дверью. Хозяин выслал за ним вслед автомобиль – то ли довезти до Москвы, то ли раздавить... И, вспомнив партизанскую молодость, Фадеев ринулся от преследователей прямо в лес. И ползком ушел от них. Через несколько часов он появился на даче у знакомых. Молча там посидел, а затем встал и, огромный, красивый, ушел в поле, запев во весь голос любимый цыганский романс. А в мае 1956-го, написав беспощадное письмо «товарищу правительству» (его тотчас замуровали в секретный партийный сейф на тридцать пять лет), он поднес к виску пистолет. Но выстрел тот, увы, не сумел разрушить недобрый миф вокруг его имени. В литературных энциклопедиях А. Фадеев упоминается как образцовый писатель-сталинист. И только лишь аутсайдер, Борис Пастернак, рискнул в «Людях и положениях» напомнить о «детской» улыбке Фадеева, которую тот ухитрился пронести «через все хитросплетения политики». И о другой предсмертной записке, все же ускользнувшей от партийного сыска и обращенной Фадеевым к самому себе: «Ну, прощай, Саша».

Резкое увеличение числа суицида в СССР было зафиксировано после XX съезда КПСС (1956), когда Н. С. Хрущев подверг резкой критике так называемый культ личности и деятельность И. В. Сталина.

Увеличение числа суицида также отмечалось после выноса тела Сталина из Мавзолея. По воспоминаниям Ф. Конева, бывшего командира Кремлевского полка события развивались следующим образом:

«Шёл октябрь 1961 года. Стояли серые, пасмурные и прохладные дни, а в Кремлевском Дворце съездов заседал XXII съезд КПСС. Решение съезда о выносе тела И. В. Сталина из Мавзолея было принято 30 октября по предложению И. Спиридонова от имени Ленинградской партийной организации.

Окончательное решение, видимо, было принято на Пленуме ЦК КПСС, который заседал 31 октября 1961 года.

Как только начал работать Пленум, меня вызвал в здание правительства заместитель начальника Управления личной охраны полковник В. Чекалов и приказал подготовить одну роту для перезахоронения Сталина на Новодевичьем кладбище.

Потом мне позвонил по телефону В. Чекалов и сказал, что захоронение будет за Мавзолеем Ленина у Кремлевской стены.

День шел к концу. На Красной площади собралось много народа. Ходили группами, подходили к Мавзолею и гостевым трибунам, пытаясь посмотреть, что делается за Мавзолеем.

Чтобы выяснить настроение людей, я переоделся в гражданскую одежду и вышел на Красную площадь. Люди в группах вели возбужденные разговоры.

Содержание их можно свести однозначно к следующему: «Почему этот вопрос решили, не посоветовавшись с народом?».

К 18 часам того же дня наряды милиции очистили Красную площадь и закрыли все входы на нее под тем предлогом, что будет проводиться репетиция техники войск Московского гарнизона к параду.

Когда стемнело, место, где решено было отрыть могилу, обнесли фанерой и осветили электрическим прожектором. Примерно к 21 часу солдаты выкопали могилу и к ней поднесли 10 железобетонных плит размером 100x75 см. Силами сотрудников комендатуры Мавзолея и научных работников тело Сталина изъяли из саркофага и переложили в дощатый гроб, обитый красной материей. На мундире золотые пуговицы заменили на латунные. Тело покрыли вуалью темного цвета, оставив открытым лицо и половину груди. Гроб установили в комнате рядом с траурным залом в Мавзолее.

В 22.00 прибыла комиссия по перезахоронению, которую возглавлял Н. Шверник. Из родственников никого не было. Чувствовалось, что у всех крайне подавленное состояние, особенно у Н. Шверника.

Когда закрыли гроб крышкой, не оказалось гвоздей, чтобы прибить ее. Этот промах быстро устранил полковник В. Тарасов (начальник хозотдела). Затем пригласили восемь офицеров полка, которые подняли гроб на руки и вынесли из Мавзолея через боковой выход.

В это время по Красной площади проходили стройными рядами автомобили, тренируясь к параду.

К 22 часам 15 минутам гроб поднесли к могиле и установили на подставки. На дне могилы из восьми железобетонных плит был сделан своеобразный саркофаг. После 1–2-минутного молчания гроб осторожно опустили в могилу. Предполагалось гроб сверху прикрыть еще двумя железобетонными плитами. Но полковник Б. Тарасов предложил плитами не закрывать, а просто засыпать землей.

По русскому обычаю, кое-кто из офицеров (в том числе и я) украдкой бросили по горсти земли, и солдаты закопали могилу, уложив на ней плиту с годами рождения и смерти Сталина, которая много лет пролежала в таком виде до установления памятника (бюста)» (Конев Ф., 1990).

Следует отметить, что 1961 году в СССР также была проведена денежная реформа – обмен денежных знаков в соотношении 10:1. Возможно, что увеличение числа суицида можно объяснить политическими и экономическими реформами в стране.

В советские времена господствовало мнение, что суицид – явный признак психического заболевания. Поэтому каждому самоубийце приписывалось психическое расстройство; а тех, кто совершал суицидальные попытки, после оказания помощи в токсикологическом или хирургическом отделении для продолжения лечения переводили в психиатрическую больницу.

Статистические исследования показывают, что серьезные социальные кризисы влекут за собой шлейф суицидов. Так по данным, «Независимой газеты» со ссылкой на специсточники, после первой чеченской войны застрелилось почти 600 российских офицеров.