Исследования выполнены при финансовой поддержке рффи, проект 09-06-99000 «Механизмы формирования интрапсихического конфликта при артериальной гипертензии»

1.5. Ритуальные самоубийства

– Тогда давай заключим договор, – предложил Ёроол-Гуй. – Что бы ты хотел получить в обмен на то, что позволишь себя сожрать?

– Ты полагаешь, такая вещь есть? – воскликнул удивленный Ван.

– Конечно, – подтвердил Многорукий. – Надо только вспомнить, что ты хочешь сильнее, чем прожить до конца свою бесконечно короткую жизнь.

Индивидуальным следует считать такое самоубийство, когда человек осознает свое дальнейшее существование не совместимым с определенными жизненными обстоятельствами, которые кардинально противоречат его принципам, идеалам и убеждениям.

Ритуальное же самоубийство происходит как раз по обратной причине – когда общество считает, что при определенных ситуациях и обстоятельствах человек не имеет права на дальнейшее существование и должен покончить с собой тем или иным способом, и отношение самого человека к поступку, который он должен совершить, не имеет никакого значения.

Между индивидуальным и ритуальным самоубийствами существуют принципиальные различия, они отражены в таблице 1.

Таблица 1

Различия между индивидуальным и ритуальным самоубийствами

Характеристика самоубийства	Индивидуальное самоубийство	Ритуальное самоубийство
Самоубийство есть следствие желания сохранить главным образом:	Внутреннюю гармонию (гармонию с самим собой)	Внешнюю гармонию (гармонию с обществом)
Свобода принятия решения об уходе от жизни	Есть	Нет
Свобода выбора способа, средства, места и времени самоубийства	Есть	Нет
Самовыражение личности в акте самоубийства	Максимальные	Минимальные

Одной из главных причин индивидуального самоубийства является та или иная степень внутриличностного конфликта, неблагополучия личности. В ряде случаев такое самоубийство можно считать в определенном смысле гармоничным завершением жизни, так как факт самоубийства является попыткой восстановить утраченную гармонию личности.

Обязательным критерием индивидуального самоубийства является возможность выбора, проявляющаяся в том, какие причины индивид считает достаточно вескими и несовместимыми с дальнейшим существованием. При этом существует выбор того, каким способом человек совершает самоубийство, какими средствами, в каком месте и в какое время. Индивидуальный самоубийца до последней минуты имеет выбор: совершать или не совершать самоубийство. В силу наличия этой альтернативы большее, если не подавляющее число потенциальных индивидуальных самоубийц так и не осуществляют свое намерение, предпочтя жизнь смерти. Напротив, ритуальный самоубийца лишен момента выбора не только с момента, когда произошло роковое событие (например, смерть мужа для индийской женщины или поражение на войне для самурая) – ритуальный самоубийца лишен возможности выбора самим фактом своего рождения в определенной социальной группе.

Таким образом, ритуальное самоубийство требует почти полного отсутствия свободы воли и подчинения принятым в обществе жестким формам и стереотипам поведения, находящим свое полное и логическое завершение в тотальной ритуализации жизни и смерти. Ритуальное самоубийство может существовать только в таком обществе, где очень низка ценность человеческой индивидуальности.

В связи с высокой плотностью населения, недостатком продуктов питания и суровыми климатическими условиями самоубийство среди крестьян Японии было практически нормой поведения. Известно, что еще в раннем средневековье, старые, немощные японцы требовали, чтобы их погребли заживо или унесли умирать в горы (название японской горы Обасутэяма буквально переводится как «гора, где оставляют бабушек»).

В древности сэппуку не было распространено в Японии; чаще встречались другие способы самоубийства – самосожжение и повешение. Первое сепукку было совершено даймё из рода Минамото в войне между Минамото и Тайра, в 1156 году, при Хеген. Минамото но-Таметомо, побеждённый в этой короткой, но жестокой войне, разрезал себе живот, чтобы избежать позора плена. Сэппуку быстро прививается среди военного сословия и становится почётным для самурая способом свести счёты с жизнью.

Когда самурай намеривался сам уйти из жизни, он мог сделать это одним единственным достойном способом: совершить сэппуку – «вспарывание живота» (более известное нам слово «харакири» для японцев имеет ироничный смысл). Первые сведения о совершенных сэппуку относятся к эпохе Хэйан (IX–XII века), когда сэппуку становится обычаем буси: они кончали жизнь самоубийством, погибая от собственного меча. Тем не менее, этот ритуал тогда еще не был массовым явлением. Самоубийства путем вспарывания живота получили широкое распространение у самураев лишь в конце XII века, во время борьбы за власть двух могущественных родов – Тайра и Минамото. С этого времени число совершенных сэппуку постоянно растет.

Существует точка зрения, согласно которой сэппуку усиленно насаждалось религиозными догматами буддизма, его концепцией бренности бытия и непостоянством всего земного. В философии дзэн-буддизма центром жизнедеятельности человека и местоположением его души считалось не сердце или голова, а живот, занимающий как бы срединное положение по отношению ко всему телу и способствующий более уравновешенному и гармоничному развитию человека.

Японский иероглиф «харакири» можно перевести выражением «резать живот», однако часть этого иероглифа имеет второе значение: «душа», «намерения», «сокровенные мысли». Этот способ лишения жизни основывался на древнем японском представлении о том, что душа, характер, намеренья и сокровенные мысли человека пребывают в его животе. Совершая сэппуку, самурай словно говорил: «Я не виновен, но я хочу показать вам свою душу, чтобы вы сами могли убедиться в чистоте моих помыслов». Это было высшим, самым убедительным оправданием перед небом и людьми. Для подобного поступка требовалось мужество, и это придавало ритуалу большую привлекательность для самураев.

В связи с этим возникла масса выражений, описывающих разные душевные состояния человека с использованием слова «живот», по-японски хара [фуку]; например, харадацу – «ходить с поднявшимся животом» – «сердиться», хара китанай – «грязный живот» – «низкие стремления», хара-но курой хито – «человек с черным животом» – «человек с черной душой», хара-но най хито – «человек без живота» – «бездуховный человек». Считается, что вскрытие живота путём сэппуку осуществляется в целях показать чистоту и незапятнанность своих помыслов и устремлений, открытие своих сокровенных и истинных намерений, как доказательство своей внутренней правоты; другими словами, сэппуку является последним, крайним оправданием себя перед небом и людьми.

Самураи делали сэппуку в случае наличия двух противоречащих друг другу требований долга или оскорбления чести. Самурай, отступивший от заповедей кодекса «Путь самурая» (Bushido), но не совершивший низменного по своему характеру поступка, был избавлен от постыдной церемонии казни. Сюзерен присылал ему приказание совершить сэппуку (смерть на глазах у высокопоставленных свидетелей полностью смывает вину и сохраняет честь незапятнанной, а семья осужденного в таком случае не подвергается преследованиям).

Между обезглавливанием по сэппуку и обыкновенным обезглавливанием установилась юридическая разница, и для привилегированных лиц, начиная с самураев, смертная казнь заменялась в виде снисхождения смертью через сэппуку, то есть смертной же казнью, но только в виде ритуального обезглавливания. Такая смертная казнь полагалась за проступки, не позорящие самурайской этики, поэтому она не считалась позорной, и в этом было её отличие от обыкновенной смертной казни. Такова была её идеология, но в какой мере она осуществлялась на практике, сказать трудно. Фактом остаётся только то, что сэппуку в виде казни применялось только к привилегированному сословию самураев и феодальной знати, но никоим образом не к классам населения, считавшимся ниже самураев.

Это официальное применение сэппуку относится к более позднему времени, а именно к токугавскому периоду сёгуната, но независимо от него этот способ самоубийства в частном его применении получил очень широкое распространение, и поводами для сэппуку стали служить самые ничтожные причины.

Часто самурай совершал сэппуку в случае неожиданной и незаслуженной смерти своего господина. Обычай дзюн-си («смерть вслед за господином») обусловлен требованием долга, который велит беспрекословно следовать за своим господином повсюду; кроме того, согласно представлениям синтоизма, такой поступок обеспечивает сохранение прежних отношений между господином и слугой в будущих перерождениях.

Сэппуку также совершалось после проигранной битвы, чтобы избежать унизительного пленения и смыть позор поражения. Если никакого иного исхода боя, кроме позорного бегства или сдачи в плен, не оставалось, самурай выбирал смерть в бою или совершал сэппуку, зная, что смерть не будет напрасной: семья самурая за проявленную им храбрость получит подобающие почести и награды, а сам он войдет в память потомков как герой. Акт сэппуку демонстрировал противнику храбрость, а соратникам – пример для подражания. Промедление в его исполнении было равнозначно потере лица, что неизбежно влекло за собой презрительное отношение как к самому воину, так и к его семье. Некоторые воины, дабы лишить врага удовольствия опознать и предъявить в качестве трофея «знатную голову», перед самоубийством обезображивали свое лицо до неузнаваемости. Многие находили в себе силы и мужество написать собственной кровью прощальные стихи. Одним из наиболее известных примеров совершения харакири воином при поражении является сэппуку Масасигэ Кусуноки. Проиграв сражение, Масасигэ и шестьдесят его преданных друзей совершили харакири. В японской истории этот случай считается одним из самых благородных примеров преданности долгу.

Часто сэппуку совершалось по решению суда, который мог вынести подобный приговор; а также при невозможности доказать что-то или при невозможности обелить репутацию и честь воина. Харакири было универсальным и достойным выходом из любого сложного положения.

Процедура самоубийства носила характер регламентированной и торжественной церемонии. В качестве оружия использовался кусунгобу – специальный нож с лезвием предписанной длины: 9 сун 5 бу (28,7 см). Кусунгобу считался фамильной ценностью и хранился в токонома на подставке для меча. В случае отсутствия кусунгобу используется малый самурайский меч – вакидзаси или большой меч – катана (в этом случае меч брался не за рукоять, а за лезвие, участок которого длиной 15–20 сантиметров оборачивается шелком или рисовой бумагой, чтобы не порезать руки).

Готовый к смерти самурай должен встать на рассвете, чисто вымыться, ничего не есть и не пить, одеться в парадное белое (белый в Японии – цвет смерти) кимоно, написать прощальное трехстишие (это можно сделать и на месте совершения ритуала, но с одним отличием: на месте самоубийства пишется пятистишие), а затем отправиться на заранее выбранное место совершения ритуала. Это место ни в коем случае не должно быть там, где живут, едят или спят, идеальный вариант – двор буддийского храма или сад. В выбранном месте на землю кладутся соломенные циновки, на них сначала белая, затем алая материи, чтобы растекающаяся кровь была не слишком заметна и не отвлекала наблюдателей от созерцания таинства смерти. Сверху над циновками устраивается навес из белой ткани.

Приговоренный к смерти, облаченный в белое одеяние, появлялся перед сидящими в ряд свидетелями и официальными лицами. Посторонние люди и родственники на церемонию не допускались (они остались в жизни, а с жизнью покончено). Приговоренного к смерти сопровождал ассистент, называемый кайсякунин. В качестве ассистента выступал родственник или близкий друг, чья миссия состояла в облегчении участи самоубийцы. Кайсякунин с обнаженным мечом становился за спиной у приговоренного к смерти. Самурай, совершивший проступок, публично признавал свою вину, снимал обувь (в таинство смерти надо входить, как в храм – разувшись), садился наземь, скрестив ноги, обнажал живот, слагал предсмертное пятистишие, несколько минут сидел неподвижно, затем с безразличным видом брался за оружие, и начиналась собственно процедура самоубийства.

Обряд существовал в нескольких вариантах, и в Японии даже существовали руководства, иллюстрированные схемами допустимых разрезов живота. Но главное требование – нужно разрезать живот так, чтобы окружающие могли увидеть его внутренности.

В ритуале сэппуку есть важное требование: не упасть на спину. Такое падение позорно и недостойно воина. Поэтому харакири совершается сидя на пятках, торс обнажается, а края кимоно подтыкаются у колен между бедрами и икрами. Такое положение обеспечивает падение тела грудью вперед. После совершения ритуала самурай слегка наклонялся вперед и вытягивал шею, в этот момент ассистент отсекал совершившему харакири самураю голову. Высшим мастерством считался удар, при котором голова повисала на лоскуте коже шеи, потому что считается вульгарным, если она покатится по полу.

На мгновение все присутствующие замирали. Затем они поднимались и торжественно покидали помещение. Свершилось то, чего хотел покойный: его проступок прощен и честь восстановлена.

Кроме описанной выше традиционной церемонии сэппуку в некоторых самурайских школах применялись также и другие виды. Самым распространенным было вспарывание живота посредством косого разреза слева направо – вверх, или двумя прорезами, образующими прямой угол. В более позднее время операция харакири была упрощена: достаточно было сделать лишь небольшой разрез или просто ввести малый самурайский меч в живот, используя при этом вес собственного тела. Очевидно, под влиянием этого упрощенного способа вскрытия живота развился затем способ самоубийства посредством выстрела в живот (тэппобара).

Вид вскрытия живота зависел в основном от самого самурая, от степени его самообладания, терпеливости и выносливости. Определенную роль здесь играла также договоренность с ассистентом самоубийцы (кайсякунином).

В редких случаях сэппуку производилось не стальным, а бамбуковым мечом, которым было намного труднее совершить обряд. Это делалось для того, чтобы показать особую выдержку и мужество воина, для возвеличивания имени самурая, вследствие спора между буси или же по приказанию сюзерена.

В случае, когда сэппуку должны были совершить лица, которым не доверяли, или которые были слишком опасны, или не хотели совершать самоубийство, ритуальный кинжал (кусунгобу) заменялся на веер, и таким образом сэппуку сводилась к обезглавливанию.

Сэппуку совершалось, как правило, в положении сидя (имеется в виду японский способ сидения, когда человек касается коленями пола, а туловище покоится на пятках), иногда харакири делалось воинами стоя. Этот способ получил у японцев название «татибара» – сэппуку стоя (в естественном положении).

Сэппуку (как и владению холодным оружием) самураи начинали обучаться уже с детства. Опытные наставники в специальных школах объясняли юношам, как надо начать и довести до конца сэппуку, сохранив при этом собственное достоинство и проявив умение владеть собой вплоть до последнего момента жизни. Это обучение, огромная популярность, распространение и прославление сэппуку в феодальном обществе Японии давали свои результаты: дети самураев часто прибегали к совершению обряда вскрытия живота. А. Бельсор описал случай харакири семилетнего сына самурая, совершившего самоубийство перед наемными убийцами, посланными к его отцу, но убившими по ошибке другого человека. При опознании трупа молодой самурай, желая использовать эту ошибку для спасения жизни родителя, как бы в отчаянии выхватил меч и безмолвно распорол себе живот. Преступники, поверившие в этот своеобразный обман, удалились, считая свое дело сделанным.

Свод церемоний и правил для совершения харакири, вырабатывавшийся на протяжении длительного времени, в общих чертах был оформлен при сегунате Асикага (1333–1573 годы), когда обычай сэппуку стал приобретать силу закона. Однако сложный ритуал, сопровождавший сэппуку, окончательно сформировался лишь в эпоху Эдо, когда сэппуку стало применяться официально, как наказание по приговору суда для совершивших преступление буси.

История сэппуку имеет немало примеров, когда после вскрытия живота герои находили в себе силы, чтобы писать духовное завещание своей собственной кровью. Однако, несмотря на соответствующее воспитание и умение владеть собой, самурай мог потерять контроль над своими действиями вследствие сильной боли и «умереть некрасиво».

Японцы вообще изначально ориентированы не столько на этический, сколько на эстетический критерий при оценке человеческих поступков. Мир делится для них не на добро и зло, а на чистое и нечистое, красивое и безобразное. В человеке более всего ценили тонкий вкус и чувство красоты. В Японии красота и чувство красоты культивировалось веками. Тагор говорил про японцев, что «они видят Истину в Красоте, а Красоту в Истине».

Согласно так называемому этикету и эстетике смерти (сипо сахо), принятому в самурайском сословии, буси должен был умирать красивой, достойной смертью (сини-бана), приняв ее легко и спокойно. В противоположность этому в поведении умирающего (синиката или синидзама) различалась и постыдная, недостойная воина смерть (синихадзи), при которой нарушалась эстетика смерти, что считалось недопустимым для самурая. Здесь важно было не запятнать некрасивой смертью родословную и честь дома.

После выполнения церемонии сэппуку, согласно буддистскому обряду мертвое тело самурая сжигалось, а память о нем и о его подвигах начинала свою жизнь в сердцах его близких, обрастая множеством героических легенд.

После реставрации (1868), с началом организации государственного строя по европейскому образцу и начавшимся под давлением новых идей изменением всего уклада жизни, официальное применение сэппуку в конце концов было отменено.

Дзигай. Женщины из самурайских родов тоже иногда совершали самоубийство, которое считалось равноценным сэппуку, но состояло в прокалывании сонной артерии или ударе ножом в сердце. Этот ритуал носил название «jigai» – дзигай, что означает «уничтожение самой себя», и исполнялся специальным кинжалом – квайкэном, который муж дарил жене на свадьбе или коротким мечом, вручаемым каждой дочери самурая во время обряда совершеннолетия, были известны случаи применения для этой цели и большого меча. Обычай предписывал хоронить совершивших харакири с оружием, которым оно было исполнено. Возможно, именно этим можно объяснить наличие в древних женских погребениях мечей и кинжалов.

В соответствии с нормами кодекса Bushido для жены самурая считалось позором не суметь покончить с собой при необходимости, поэтому женщин также учили правильному совершению самоубийства: они должны были уметь перерезать артерии на шее, знать, как следует связывать себе колени перед смертью, чтобы тело было найдено затем в целомудренной позе.

Важнейшими побуждениями к совершению самоубийства женами самураев были обычно смерть мужа, оскорбление чести или нарушение данного мужем слова.

Синдзю. Кроме сэппуку, в Японии был распространен ритуал парного самоубийства влюбленных (синдзю), который практиковался в тех случаях, когда по социальным причинам был невозможен брак. В основе этого ритуала лежат буддийские и синтоистские представления, что взаимосвязанная гибель обеспечивает прежние отношения между мужчиной и женщиной в последующих перерождениях.

Тэйсинтай. Общее название добровольцев-смертников (буквально «добровольческие отряды») в японских вооружённых силах в период Второй мировой войны (1939–1945). Формирование отрядов тэйсинтай основывалось на средневековом самурайском морально-религиозном кодексе Bushido, требующем беспрекословного повиновения и презрения к смерти. Тэйсинтай умирали ради своей страны и Императора. Погибшие смертники причислялись к лику святых покровителей Японии, становились национальными героями, их родные сразу становились очень уважаемыми людьми. Общим правилом тэйсинтай являлось самопожертвование с целью уничтожения превосходящих сил противника.

Имелись разные виды тэйсинтай:

• 
  Камикадзе (лётчики-смертники) (см. ниже) – в морской и общевойсковой авиации, причём первые предназначались для уничтожения кораблей, а вторые – тяжёлых бомбардировщиков, танков, железнодорожных узлов, мостов и других стратегических объектов;
  
• 
  Парашютисты тэйсинтай – для уничтожения самолётов, боеприпасов и горючего на аэродромах противника с помощью бомб и огнемётов.
  
• 
  Наземные тэйсинтай – для уничтожения артиллерии, бронетехники, а также офицеров противника (особенно широкая подготовка таких тэйсинтай велась в Квантунской армии, где в 1945 году имелась отдельная бригада смертников, и в каждой дивизии формировались батальоны смертников).
  
• 
  Надводные тэйсинтай (синъё) – действовавшие на быстроходных катерах, начиненных взрывчаткой для подрыва транспортов противника (применялись на Филиппинах).
  
• 
  Подводные тэйсинтай – на маленьких подводных лодках (кайрю и корю) и в торпедах (кайтэн) для уничтожения боевых кораблей врага (применялись в основном на Гавайских островах); пешие водолазы-подрывники (фугорю, «драконы счастья»).
  

Первые отряды лётчиков-камикадзе были сформированы 20 октября 1944 года на основе подразделений морской авиации, в которых все до одного пилоты были готовы пожертвовать жизнью ради своей страны. Первая атака камикадзе была проведена 21 октября 1944 года против флагмана австралийского флота, тяжёлого крейсера «Австралия». Вооружённый 200-килограммовой бомбой самолёт, пилот, имя которого так и осталось неизвестно, ударился в надстройки «Австралии» разбросав обломки и топливо по большой площади, однако крейсеру повезло – бомба не взорвалась. Погибло, не менее 30 человек команды, включая командира корабля. 25 октября «Австралия» получила ещё одно попадание, после чего корабль пришлось отправить на ремонт (крейсер вернулся в строй в январе 1945 года, а всего к концу войны «Австралия» пережила 6 попаданий самолётов камикадзе).

Японская авиация никогда не имела проблем с нехваткой лётчиков-камикадзе, наоборот, добровольцев было примерно в три раза больше, чем самолётов. Основная масса камикадзе были двадцатилетними студентами университетов, причины вступления в отряды смертников варьировались от патриотизма до желания прославить свой род – большая часть летчиков происходила из самурайских семей. Молодые японцы не колебались в своем намерении, они были твердо убеждены, что «плен – позор, долг требует умереть за Императора, за Японию». И всё же глубинные, психологические причины этого феномена, заложены в самой культуре Японии, в традициях кодекса Bushido и средневековых самураев. Большую роль в этом явлении играет также особое отношение японцев к смерти. Умереть с честью за свою страну и за Императора было высшей целью для многих молодых японцев военного времени. Камикадзе превозносили как героев, о них молились в храмах как о святых, их родные сразу же становились самыми уважаемыми людьми в своём городе.

Камикадзе готовились к своему последнему вылету в течение года. В этот период они были окружены почетом и поклонением, пользовались многочисленными привилегиями.

Перед отправкой на задание проводились специальные церемонии: пилоты писали письма домой, своим родным они сообщали, что больше всего хотят быть достойными великих предков, а потому будут счастливы умереть за свою страну. Перед вылетом на лоб одевалась особая, закрывающая лоб, белая повязка – хатимаки с начертанным на ней лаконичным, но исчерпывающим девизом «Только победа!», выдавалась прощальная чашка сакэ, затем проводился формальный обряд погребения, что исключало пилота из числа живых людей. Символом камикадзе был цветок хризантемы. По преданию, молодые лётчики камикадзе, вылетая на задание, пролетали над горой Каймон на юго-западе Японии. Пилоты бросали последний взгляд на свою родину и салютуя прощались с ней.

Обнаружив цель (чаще военный корабль, реже наземные объекты), летчик сначала сбрасывал все бомбы и торпеды, а потом направлял свой самолет на цель.

Для предотвращения попытки пилота уклониться от выполнения своего долга, колпак кабины закрывался снаружи, иногда пилотам выдавался нож камикадзе-аигути, которым они могли (перед поражением цели) перерезать сонную артерию. Однако, как показывала практика, психологическая подготовка летчиков была качественной, и эти предосторожности были излишними. Сохранились кадры американской военной кинохроники, где зафиксировано, что оставшийся в живых и плававшей в воде летчик-камикадзе, чей самолет был сбит при подлете к крейсеру, предпочитая смерть плену, подорвал себя гранатой, которая находилась в левом нагрудном кармане летного комбинезона.

Ближе к концу войны, в связи с уменьшением у японцев количества самолётов был разработан специальный тип летательного аппарата для действий камикадзе. Накадзима Ки-115 «Цуруги» представлял собой простой в постройке самолёт, в котором могли быть использованы устаревшие двигатели 1920-х и 1930-х годов. Шасси не убирались, а сбрасывались сразу после взлёта, что позволяло использовать их повторно. Было произведено около 100 этих самолётов, каждый из которых мог нести 800-килограммовую бомбу, но ни один из них так и не успели использовать.

Следует отметить, что ввиду недостаточной летной подготовки и объективных трудностей в управлении самолетом (перегруженная машина недостаточно маневренна, полет над водой скрадывает расстояние), камикадзе почти никогда не наносили морским судам серьезных повреждений, так как не могли попасть в цель и падали в океан.

Ввиду низкой эффективности подготовка летчиков-смертников была прекращена незадолго до подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии (2 сентября 1945).

Представляет интерес тот факт, что подготовленные летчики-смертники, несмотря на бессмысленность дальнейшего сопротивления и неминуемость поражения Японии были отправлены в боевой вылет. Японское командование считало, что геройская смерть летчиков будет способствовать возрождению национального духа после поражения Японии во Второй мировой войне.

К концу Второй мировой войны японской морской авиацией было подготовлено 2525 лётчиков-камикадзе, ещё 1387 предоставила армия. В соответствии с японскими заявлениями, в результате атак камикадзе был потоплен 81 корабль, 195 повреждены. По американским данным потери составили всего 34 потопленных и 288 повреждённых кораблей. Кроме того, большое значение имел и психологический эффект, произведённый на американских моряков. Особо уязвимыми перед камикадзе оказывались американские ударные авианосцы, которые, в отличие от британских аналогов, не имели бронирования полётной палубы, а также эскортные авианосцы класса «Касабланка».

В современной Японии, в синтоистских храмах, есть памятники военным летчикам-камикадзе (например, пилоту Киёси Огава, который атаковал американский авианосец «Банкер Хилл»), отдавшим свои жизни за Японию, а память о них чтится японским народом.

Кайтэн (букв. «изменяющие судьбу») – название нескольких типов торпед, управляемых пилотами-смертниками (тэйсинтай). Применялись японским Императорским флотом для поражения противника в конце Второй мировой войны.

Первые проекты торпед-кайтэн предусматривали механизм катапультирования пилота. Однако, из-за того, что катапультирование в непосредственной близости от поражаемой цели во время взрыва практически не оставляло пилоту шансов выжить, и из-за того, что не было ни одного известного случая, когда пилот кайтэн пытался воспользоваться средством спасения, поздние модификации торпеды уже не имели механизмов катапультирования. Пилот просто помещался в рубку, люк в неё задраивался. Поиск цели пилотом осуществлялся с помощью перископа на небольшой глубине. После выхода на цель и прицеливания пилот переключал торпеду в режим атаки: перископ убирался, глубина увеличивалась, и включался полный ход. В случае промаха пилот не мог покинуть торпеду и погибал от недостатка кислорода, впоследствии в конструкцию был добавлен механизм самоликвидации.

Торпеда «Кайтэн» показала себя малоэффективным оружием. Подготовка к пуску была длительной и довольно шумной. Поскольку кайтены были рассчитаны на малую максимальную глубину погружения и крепились при этом снаружи (на палубе подводной лодки), допустимая глубина погружения самой лодки соответственно уменьшалась, а уязвимость от противолодочных средств – увеличивалась. Точность и надёжность при пусках на большую дальность были неудовлетворительны. Командиры японских подлодок понимали это, так I-58, потопившая крейсер «Индианаполис» (через три дня после того, как он доставил на Тиниан атомную бомбу «Малыш», позже сброшенную на Хиросиму), атаковала обычными торпедами, несмотря на наличие четырёх «Кайтэнов» и вопреки просьбам их пилотов–смертников.

Ритуальные самоубийства в современной Японии. Традиции самурайского сословия не полностью утрачены и в настоящее время – во многих японских семьях бережно сохраняется холодное оружие 300-400-летней давности. В современной Японии нередки случаи, когда вышедшие в отставку политики, проигравшие соревнования спортсмены или разорившиеся финансисты совершают сэппуку. В качестве примера можно привести самоубийство японского писателя Юкио Мисимы в 1970 году. Каждый такой случай суицида получает огласку и встречался скрытым одобрением общества, создавая вокруг личности применившего сэппуку ореол славы и величия – «наследника подлинного самурайского духа».

По числу самоубийств Страна восходящего солнца занимает одно из ведущих мест в мире.

Самосожжения были известны уже древним индоариям. В «Ригведе», сборнике индуистских гимнов, мы находим поучение женщине: ложиться в погребальный костер рядом с телом мужа. Мучительной смерти в огне она может избежать в том случае, если брат покойного согласится взять ее в жены. Вначале сати считалось привилегией избранных: его совершали лишь вдовы правителей – раджей и военачальников. В гигантском погребальном костре махараджи Виджаянагара одновременно нашли смерть три тысячи его жен и наложниц. С телом последнего раджи Танджора сгорели две его жены. Их обугленные кости были измельчены в порошок, смешаны с вареным рисом, и 12 жрецов храма съели его во имя прощения прегрешений умерших.

Со временем самосожжения стали означать не только выражение преданной любви и супружеского долга, но и пожизненной верности земному господину. Так, в 1883 году вместе с телом раджи Идара были сожжены его семь жен, две наложницы, четыре служанки и верный слуга.

Постепенно сати распространилось на представителей всех высших каст. Обряду более 3 тысяч лет, и, несмотря на то что в настоящее время он официально запрещен, в Индии полиция ежедневно регистрирует несколько тысяч самосожжений.

Различают два вида самосожжения женщин: «саха-марана» (смерть вместе), когда вдова сжигает себя одновременно с трупом мужа, и «анумарана» (смерть в одиночку), когда вдова погибает в огне уже после кремации тела супруга, во время которой она была «нечиста» из-за беременности или менструации. Наиболее часто встречается «саха-марана».

По традиции вдова должна совершить обряд в течение четырех месяцев после смерти мужа. В том случае, если вдова объявила о решении взойти на костер, она не имеет права отказаться.

Следует обратить внимание, что, по сути, ритуальное самоубийство представляет собой разновидность сценического искусства, театрального действия, где имеются главная героиня и актеры, сюжет и зрители, пристально следящие за его развитием. Роль главной героини исполняет жертва, и в ее обязанности входит сыграть свою роль достойно. В этом ей помогают многочисленные помощники, представленные браминами, которые следят за последовательностью развивающихся событий, управляют ходом действия, четко следя, чтобы каждый шаг, каждое слово вдовы соответствовали принятому ритуалу.

Обычно сати происходит на берегу реки или храмового озера. Перед обрядом вдова совершает церемониальное омовение, распускает волосы и надевает свои лучшие наряды и украшения. Готовая умереть, она медленно направляется к месту кремации в сопровождении родственников и знакомых. Взявшись за руки, они образуют вокруг женщины живое кольцо – символ невозможности возвращения к прежней жизни. У воинской касты раджпутов ее эскортируют воины с обнаженными саблями. Каждый, кто встретит на своем пути траурную процессию, должен непременно присоединиться к ней.

Тем временем носилки с трупом умершего доставляют к погребальному костру и устанавливают на него. Омытое тело заворачивают в белое покрывало, оставляя открытым лицо. По бокам костра вкопаны четыре столба. Пространство между ними заполняют поленьями мангового дерева, проложенного сушеным коровьим навозом, соломой и другими горючими материалами. Поленья обильно поливают топленым коровьим маслом «гхи» и нефтью. Вершины столбов соединены веревками таким способом, что вся конструкция напоминает ложе. На столбы набрасывают покрывало, расшитое ритуальным узором.

У костра вдова снимает с себя все украшения и раздает их близким и друзьям. Те угощают ее засахаренными фруктами и говорят пожелания и приветы, которые просят передать усопшим родственникам. Поддерживая под руки, женщину трижды обводят вокруг умершего супруга. Вдова обходит надлежащее число раз вокруг подготовленного костра, и сыпет из-под подола платья жареный рис и раковины каури, которые ревностно подбираются присутствовавшими, так как этим вещам, полученным от жертвы, приписываются целебные свойства. Народ верит, что сжигаемым вдовам в последние минуты дается способность ясновидения. Приводится даже случай, как одна жертва вспомнила о предшествовавшем существовании своей души и сделала какое-то предсказание, которое будто бы сбылось.

Когда выполнен ритуальный обход костра, силы часто оставляют женщину, и она беспомощно повисает на руках сопровождающих. Тогда к вдове поспешно подходит жрец, он быстро произносит над ней траурные мантры, окропляет ее водой из Ганга, а голову посыпает листьями священного растения тулси. Вдове помогают подняться на костер. Она садится с левой стороны от трупа мужа и кладет его голову на свои колени. В некоторых штатах полагается, чтобы она легла рядом с телом умершего и обняла его за плечи.

Кто-нибудь из родственников в нескольких местах поджигает поленья пучком джутовой соломы. Все сооружение мгновенно охватывает жаркое пламя. И тогда оцепенение покидает несчастную – ее пронзительные вопли не могут заглушить ни частые удары гонга, ни громкие стенания наблюдателей. Обезумевшая от страха и боли, женщина предпринимает отчаянные попытки выбраться из костра. Но ноги ее заранее прикованы железными цепями к тяжелым плахам. В прошлом, если женщина выбрасывалась из огня, брахман ударял ее по голове дубиной, а потом обмякшее тело заталкивал длинными бамбуковыми шестами обратно в костер. Чтобы притупить боль, вдовы пьют перед самосожжением наркотический напиток: настой сушеных пестиков шафрана. Во время кремации вокруг костра разбрызгивают отвар терпких растений, чтобы смягчить удушающий тошнотворный смрад.

Когда угли остынут, пепел и останки умерших супругов собирают в медную или бронзовую урну и высыпают в реку. Мечта каждого индуса – быть кремированным на берегу Ганга, чтобы его прах был унесен в океан священными водами великой реки.

О совершивших сати брахманы слагают гимны. В их честь поблизости от индуистских храмов устанавливают особые камни с изображением солнца, луны и правой руки с раскрытой ладонью. Рука согнута в локте и на запястье обозначены браслеты, символизирующие супружескую верность. К этим камням нередко приходят невесты, прося счастья в будущей семейной жизни и рождения сына. К ним обращаются также замужние женщины в надежде найти излечение для больного мужа или ребенка.

Ни англичане, впервые запретившие сати, ни современное индийское правительство, никак не могут искоренить этот обряд, слишком глубокие у него корни. Индусы верят, что смертью мужа боги наказывают женщину за ее грехи. И неважно, когда были совершены эти грехи, в ее нынешнем рождении или одном из прежних. Но, совершив обряд сати, неблагоприятную карму можно поправить.

Возможно, сегодня обычай самосожжений остался бы лишь в исторической памяти народа, если бы не усердие индуистских фундаменталистов. Ортодоксы считают сати предписанием дхармы и активно пропагандируют этот обряд. Причем для этого они призвали на помощь вполне современные средства: буклеты, инструкции и видеокассеты, посвященные самосожжениям. Их специальные общества помогают вдовам деньгами. Ведь приобрести дрова и горючие материалы, необходимые на сооружение погребального костра, может далеко не каждый. Кроме мощной пропаганды у обряда сати есть ещё один существенный фактор: чудовищно униженное положение вдов в индийском обществе.

Посвящение женщины во вдовство происходит на одиннадцатый день после смерти мужа. Считается, что до этого срока душа умершего витает в этом доме, поэтому женщина все еще не вдова. Накануне посвящения вдова надевает новое сари самой яркой расцветки, которое ей дарит брат или дядя, украшает себя множеством цветов и разноцветных браслетов. В этот день ее запирают в комнате и тщательно закрывают не только двери, но и окна. Пять или шесть вдов из округи методично разбивают ее стеклянные украшения, снимают с нее цветы и драгоценности, срывают пояс и одежду, а главное – развязывают ее шнур – мангалсутру, принадлежность замужней женщины. Теперь она неприкасаемая, приносящая несчастье. Самые жестокие предрассудки ортодоксального индуистского общества связаны с судьбой вдов: им строго запрещается вновь выходить замуж, даже если они овдовели в детском возрасте. Второй брак для индийской женщины считается величайшим грехом и неслыханным позором. Считается, что грехи женщины, совершенные ею в этом или в одном из прошлых рождений, явились причиной смерти мужа, и потому она должна быть наказана. После смерти мужа вдова, оставшаяся жить в доме его близких родственников, по закону имеет право только на часть его имущества. Снова вступить в брак невозможно: если бы она и решилась, никто не взял бы вдову в жены. В виде исключения допускается повторный брак вдовы с братом умершего мужа, но, как правило, этого не происходит.

Образ жизни и поведения вдовы строго регламентированы. Всю оставшуюся жизнь вдова должна ходить с ног до головы в белом сари, если она осталась вдовой до двадцати пяти лет, или же в красном, если она старше. Храмы, религиозные церемонии закрываются перед ней навсегда. Она не имеет права говорить ни с кем из родных и даже есть с ними. Она спит, ест и работает отдельно; соприкосновение с нею считается нечистым, в течение семи лет единственные, кто не подвергается ритуальному осквернению в результате контакта с вдовой – это ее сыновья. Если вдова встретится первой на дороге человеку, выходящему утром из дому по делу, то он возвращается домой и откладывает дело до другого дня, так как встреча со вдовой – самая дурная примета. Вдова не имеет права находиться в обществе мужчин (в том числе и своих сыновей), смотреться в зеркало, носить украшения и употреблять благовония. В соответствии с местными и кастовыми установлениями весьма ограничен ее рацион, из которого исключаются не только все виды мяса, но и многие овощи и коренья, а также соль. Чаще всего вдова питатся лишь мучной похлебкой. Регулярно, примерно через каждые четырнадцать дней, она должна соблюдать очень строгий пост (нельзя пить даже воду), спать на голом полу.

В штате Раджастхан вдовам обривают голову. На праздничные церемонии их не допускают. Даже слуги избегают хозяйку-вдову. Остаток своей жизни каждая вдова обязана проводить в ежедневных молитвах и поминальных обрядах.

Таков долгий путь тяжких мытарств индусской вдовы. Идти по этому пути или уйти из жизни сразу – вот и весь ее выбор, как и для многих-многих других женщин Индии. Учитывая остроту проблемы, в декабре 1987 года индийский парламент принял закон, запрещающий сати. Согласно закону, женщина, пытавшаяся совершить акт самосожжения, несет наказание: тюремное заключение сроком до одного года или штраф, либо то и другое вместе. Тех, кто подстрекал вдову к совершению сати или чинил ей препятствия во время попытки покинуть погребальный костер, привлекают к уголовной ответственности. Им грозит длительное тюремное заключение, крупный штраф и... уважение окружающих, включая начальника тюрьмы и товарищей по заключению. А потому – горят ритуальные костры, восходят на них вдовы, впрочем, подписав заявление в присутствии полицейских чинов, что совершают самосожжение добровольно.

Самосожжения проходили в домах, где собиралась старообрядческая община. Проводилось богослужение, причащение, после чего строение поджигалось изнутри. По мнению отечественных историков, в тех кострах сгорело более 10 000 человек.

Известно, что русские старообрядцы XVII–XVIII веков, сжигавшие себя, достаточно часто пытались «снять грех с души» и заменить самосожжение своего рода гибелью за веру. Запершись в скиту, они ставили на засов двери горящую свечу, а на пол бросали ворох соломы; когда присланные усмирить раскольников солдаты начинали выламывать дверь, свеча падала, и в помещении начинался пожар; таким образом, солдаты становились убийцами, а староверы – мучениками.

Голодовка. Суицид, связанный с религиозными пред-ставлениями, практиковался не только в миру, но и в стенах монастырей. Так в лаврах (греч. laura) – крупнейших мужских православных монастырях, подчиненных непосредственно патриарху (Киево-Печерской, Троице-Сергиевой, Александро-Невской, Почаевско-Успенской) достаточно часто к смерти монахов приводили многодневные (40-дневные) посты с отказом от какой-либо пищи и воды. Такой строгий пост монах принимал на себя добровольно (с благословления настоятеля), уединялся в келье, и, как правило, погибал до истечения срока поста.

Распятие. В литературе описаны и иные, единичные случаи ритуального суицида. Так, один отшельник, из религиозных побуждений, решил умереть на кресте – так, как умирали апостолы и бродячие проповедники христианства. Отшельник срубил из двух брусьев крест и установил его на горе, недалеко от своей кельи. Накануне Пасхи он совершил самораспятие – привязал себя к кресту четырьмя веревочными петлями. Из Евангелия известно, что страдания Христа длились около шести часов, но, распятие Спасителя было проведено на гвоздях, а отшельник избрал более распространенный (и более длительный) вариант римской казни – распятие путем привязывания к кресту. Такая казнь длилась иногда несколько суток, смерть, как правило, наступала от асфиксии или острой дегидратации.

Когда отшельника нашли, он был еще жив и произнёс: «Захотелось умереть так, как умер Христос за людей».