ГЛАВА 10 ОТ БОЛЕЗНИ СЕРДЦА К ГЕРПЕСУ

Мы уже убедились, что рак, СПИД, наркотическая зависимость, алкоголизм, шок, предменструальный синдром, шизофрения, патологический зуд и вирус­ные и бактериальные инфекции можно лечить с по­мощью липидов. Организованная медицина зачастую отказывается признать, что одно и то же вещество или метод могут воздействовать на заболевания, каза­лось бы, не имеющие ничего общего. Было бы непра­вильно отвергать метод Ревича на этом основании.

В методе Ревича заложена дифферениировка забо­леваний по ряду критериев. За счет использования ряда диагностических лабораторных исследований, неко­торые из которых разработаны им самим, он может определить, на каком иерархическом уровне развива-ется заболевание. Он может также сказать, с наруше­нием каких процессов — катаболических или анабо­лических — оно связано, нормализовать метаболизм, направив процесс в противоположную сторону.

Кроме того, бытующее в организованной меди­цине представление, что каждый тип заболевания вы­зывается отдельной причиной, не всегда соответствует истине. Например, общеизвестно, что избыточный вес сопровождается и может быть причиной ряда про­блем со здоровьем, включая заболевание мочевого пузыря, сахарный диабет и болезни сердца. Д-р Ревич рассматривает липидную систему как одну из систем защиты. Подобно тому, как иммунная система защи­щает человека от вирусов и болезней, липидная система способна защитить нас от большого числа нару­шений здоровья.

Если врач поставит своей целью «починить» всю систему, а не бороться с каждым из заболеваний, ко­торое может быть следствием нарушений в системе, в отдельности, по всей вероятности, ему потребуется меньшее количество лекарств. Метод Ревича заключа­ется в укреплении основных строительных кирпичи­ков жизни, поэтому не удивительно, что он может использоваться для лечения множества болезней.

Возвратимся к сравнению с домом. Дому без кры­ши грозит множество неприятностей: его может за­лить дождь, засыпать снег или град, в него могут забраться белки, залететь птицы, ветки упавшего де­рева могут оказаться внутри него. Можно попытать­ся защитить дом, взобравшись на верхний этаж с зонтиком и ружьем, чтобы отражать набеги живот­ных и проявления стихии, как если бы белки или дождь были виноваты в отсутствии крыши. Другой способ защиты заключается в сооружении новой крыши — это будет единственным «лекарством» от множества напастей.

Липидная система организма — это щит, обеспе­чивающий контроль на разных уровнях. В системе ли-пидной защиты каждый слой действует как главный охранник от вредного воздействия нижележащего слоя.

Если липиды играют роль в обеспечении множе­ства функций не каждом уровне биологической орга­низации человека выше субъядерного, то очень воз­можно, что они могут быть полезны в коррекции большого числа нарушений здоровья. Взяв на воору­жение эти принципы, Ревич смог излечивать це­лый ряд заболеваний, казалось бы, абсолютно не связанных между собой.

В 1983 г., в возрасте 87 лет, Ревич подготовил 22-страничное краткое изложение своего труда «Иссле­дования и практика» («Research and Activity»), в ко­тором привел собственное понимание природы

некоторых заболеваний, в лечении которых боль­шая роль может принадлежать липидам. В работе он упоминает ряд состояний, которые могут быть свя­заны с нарушением липидиого баланса.

Например, Ревич обнаружил, что язва желудка, двенадцатиперстной кишки, воспаление подвздош­ной кишки и колит — заболевания, боли при кото­рых определяются выраженным сдвигом водородно­го показателя в кислую сторону.

Клинический опыт позволил Ревичу сделать вы­вод о том, что сердечная недостаточность появляется вследствие общего нарушения процессов катаболиз­ма, тоща как нерегулярные сердечные сокращения вызываются локальным нарушением анаболизма. Рецидивы герпеса связаны с нарушением анаболиз­ма, тогда как аллергии и астма хорошо реагируют на лечение средствами, корректирующими катаболизм. В своей книге в качестве примера Ревич приводит историю болезни Александра Ландиса*. Ландис в те­чение 5 лет страдал частыми приступами бронхиаль­ной астмы, «которые в последний год не давали ему возможности работать». После начала лечения при­ступа астмы не возобновлялись в течение 4 месяцев, после чего больной прекратил прием лекарств. Через 2 недели у него возник приступ астмы, повторив­шийся и на следующий день. «Возобновив лечение, пациент избавился от приступов более чем на год».

Мигрень оказалась связанной с нарушением ка­таболизма в оболочке, покрывающей головной и спинной мозг. Бернард Уэлт, д-р медицины, специ­алист по заболеваниям уха, носа и горла, провел исследование, одним из направлений которого были наблюдения за страдающими мигренью. Д-р Уэлт лечил 12 пациентов с мигренью по методу Ревича и его лекарствами, результаты были опубликованы в журнале «Отоларингология».

Улучшение наблюдалось во всех случаях. Последу­ющие рецидивы хорошо поддавались лечению пре­жними средствами. По результатам того же исследо­вания, облегчение наступало в 84% случаях сосудистых головных болей и в 75% случаев неврал­гических, связанных с нарушением липидного ба­ланса.

Очень давно, еще в 30-е годы, Ревич показал, что артрит связан с нарушениями анаболизма, а ревма­тоидный артрит чаще всего хорошо лечится препа­ратами, предназначенными для нормализации ката­болизма. Ревич обнаружил, что при всех типах артрита хорошие результаты даже в «наиболее упорных слу­чаях» дает лечение, выбранное с учетом показателей поверхностного натяжения мочи. О собственном ме­тоде лечения артрита Ревич писал:

«Простота лечения, полное отсутствие нежелатель­ных побочных эффектов и длительный период улуч­шения, даже после короткого курса лечения, пока­зали, что метод заслуживает дальнейшего изучения».

Заслуживает внимания и история Ника Крамера. Он страдал тяжелым ревматоидным артритом и до начала лечения у Ревича в течение 6 месяцев был прикован к постели.

«Пациент был полностью обездвижен, не мог даже есть самостоятельно. Лечение различными препара­тами кортизона, кортикотропином, препаратами зо­лота и др. практически не принесло облегчения, боли оставались такими же сильными... После начла наше­го лечения пациент неслыханно быстро пошел на поправку. Через несколько дней он встал с кровати, не испытывая боли, его руки и ноги функциониро­вали нормально.

Продолжая лечиться, пациент вернулся к нормаль­ному образу жизни».

По Ревичу, высокое кровяное давление связано с нарушением анаболизма, а уплотнение артерий — состояние, развивающееся на органном уровне, в системе кровообращения, реагирующее на средства, нормализующие катаболизм. Для избыточности ана­болизма на клеточном уровне характерно повыше­ние содержания холестерина.

В обзорной работе 1983 г. Ревич писал, чтолипид-ные соединения селена дали особенно хорошие ре­зультаты при лечении болезни Альцгеймера. По ут­верждению доктора медицины Дуайта Мак-Ки, одно время работавшего с Ревичем. эти же препараты эф­фективны при нарушениях памяти.

Д-р Ревич успешно лечил с помощью липидных препаратов и однополярную, и биполярную деп­рессии. Он также добился успеха в лечении отстава­ния умственного развития у детей. Вот что писал д-р Мак-Ки:

«Его исследования отставания умственного раз­вития у детей показали недостаточность в организме необходимых для анаболизма веществ. Путем назна­чения неомыляюшихся фракций органов, особенно мозга, он добился заметных устойчивых положитель­ных изменений у многих детей».

«Соединения серы очень полезны в лечении ал­коголизма и курения», — отмечал также Ревич. Он использовал специальный препарат, который на­звал ASAT, оказавшийся прекрасным дополнитель­ным средством при отучснии от курения. По свиде­тельству Елены Аврам, работавшей заведующей канцелярией Ревича в течение последних 25 лет, в ряде случаев он оказался очень полезным.

Ревич сообщал, что судороги, которые всегда свя­заны с анаболическими нарушениями, эффективно излечивались липидными соединениями серы и се­лена.

Помимо n-бутанола, о котором уже рассказыва­лось, залечивание ожогов, порезов и ран ускоря­лось при использовании некоторых стеролов.

Это только частичный перечень заболеваний, вос­приимчивых к липидным средствам. Невозможно предсказать, сколько еще существует заболеваний, избавиться от которых могли бы помочь открытия Рсвича. Поскольку они носят фундаментальный ха­рактер, вполне вероятно, что в будущем исследова­тели обнаружат множество других заболеваний, в лечении которых нашли бы применение принципы иерархической организации и липиды д-ра Ревича.

Во второй части книги была рассмотрена только часть открытий д-ра Эмануэля Ревича. Так, в своей книге Ревич описал фармакологию более 50 элемен­тов и соединений через иерархический уровень орга­низации каждого, их дуалистическую природу, вза­имосвязь с липидами и биохимическое воздействие на человека и животных.

Думается, что высказывание д-ра Кронка о том, что идеи Ревича могли бы надолго обеспечить работой целую армию ученых, еще довольно скромно. В сле­дующем разделе вы встретитесь с некоторыми из его пациентов, которым помогли открытия этого заме­чательного ученого.

Часть II

ЕГО ПАЦИЕНТЫ


ГЛАВА 11
«ВСЕ ЭТО ВЗДОР»

После того как д-р Смит уси­дела, насколько уменьшалась опу­холь у Исси, она была буквально ошеломлена. Она работала в кли­нике недавно и обычно старалась помочь нам. Однако позднее она сказала: «Речь идет о моей лицен­зии. Я ничего не могу сказать.

отец Исси, 1994г.

Химиотерапия не помогла Исси. За 3 месяца до встречи с д-ром Ревичем в детской больнице в Филадельфии она получала сильнодействующий препарат, кото­рый при неправильном применении мог вызвать ожог кожи. Предполагалось, что немедленно после сеанса лечения лекарство будет выводиться из организма. Но этого не происходило в течение 1,5 часа. В резуль­тате детский организм превратился в настоящий ре­зервуар с лекарством, которое, как надеялись вра­чи, поможет ей выздороветь. Через 6 часов после сеанса лечения вместе с кровью в моче ребенка ока­зались кусочки слизистой мочевого пузыря. Но рак не отступая.

Позднее один из врачей детской больницы при­знался Вернону, что препарат повредил всю моче-выводящую систему девочки. Повреждение почек означало, что детскому организму станет трудно под­держивать солевой баланс. При нарушении баланса у нее мог развиться шок и она могла умереть.

Прошел год, прежде чем Джуди, мать Исси, узна­ла, насколько серьезен был причиненный здоровью ущерб, — лишь после того, как у Исси развился шок и ее пришлось срочно госпитализировать в больницу в Атлантик-Сити. Только после этого Моринам ска­зали об опасном нарушении солевого обмена.

Все это время несколько врачей из детской боль­ницы в Филадельфии убеждали Моринов не обра­щаться к д-ру Ревичу. Когда Верной впервые загово­рил о методе Ревича с врачами, лечившими Исси, д-р Одри Эшнс, считавшийся экспертом по нейро-бластомам, сказал ему: «Все это вздор». Однако эти врачи не могли предложить Исси ничего, кроме бо-леутоляюших, чтобы облегчить последние недели ее жизни.

Через 3 недели после начала лечения у Ревича опу­холь у Исси уменьшилась вполовину. Молодая врач Ким Смит, постоянно работавшая в больнице, была ошеломлена, увидев новые снимки опухоли. « Она бежала по коридору и почти сбила меня с ног», — говорил Верной. Однако спустя месяц под нажимом коллег она стала более осторожной. Она сказала: «Речь идет о моей лицензии. Я ничего не могу сказать».

Верной рассказывал, что врачи из детской боль­ницы постоянно пытались убедить его и жену, что метод Ревича не помог и опухоль выросла снова. Несмотря на их заявления, рентгеновский снимок, сделанный в феврале J994 г. — через 9 месяцев после лечения у Ревича, — показал, что опухоль уменьши­лась до размеров мячика для гольфа. Единственная оставшаяся «нога» (отросток опухоли) калышфи-цировалась и не могла больше сдавить тонкую киш­ку и спинномозговые нервы.

Приблизительно через месяц Исси с матерью по­пали в серьезную автомобильную аварию. У Джуди был перелом одного ребра и ушиб двух других. У Исси ремень безопасности врезался в грудь и живот как раз над тем местом, где была опухоль.

Через 2 месяца после несчастного случая у Исси вновь появились боли в животе. Ее состояние посте­пенно ухудшалось, развился шок — после того, как Морины столкнулись с сопротивлением предписан­ному врачом переливанию крови. Девочку срочно доставили в больницу в Атлантик-Сити. Штатный врач предлагал ее отцу подписать отказ от реанима­ционных мероприятий. Верной соглашался сделать это только после выполнения снимков, доказываю­щих, что шок у Исси вызван именно опухолью.

Врач настаивал, покуда Верной не заявил, что в случае смерти девочки врач может персонально от­ветить за это. Подозрения не обманули отца. Хотя снимки и показали, что опухоль дала тоненький от­росток дайной в 3 дюйма, она определенно не пред­ставляла серьезной угрозы для жизни.

Не рак был причиной комы, а что-то другое. Тем не менее врачи убеждали Моринов в обратном. Но­вый отросток имел длину только три дюйма, это не были прежние 6 щупалец, которые присутствовали на прошлогодних снимках. Поскольку отростки ией-робластомы могут расти очень быстро, любое их появление является плохим признаком, но не во­зобновившийся рост опухоли был причиной шока. В течение дня и ночи, когда Исси боролась со смер­тью, врачи не обращали внимания на нарушение солевого баланса. Верной обнаружил это самостоя­тельно, через больничные компьютерные файлы.

Один врач сказал Вернону: «Мы думали, вы не поймете». Он признал, что год назад имело место «химическое повреждение», которое привело к со­левому дисбалансу в организме. Врач считал, что де­вочку следовало направить к нефрологу (специалис­ту по болезням почек).

Использованное противораковое лекарство было настолько разъедающим, что выпускалось с предос­тережениями для родителей, меняющих детям пе­ленки, — им следовало надевать резиновые перчатки, чтобы не обжечь руки химическим веществом — тем самым, которое повредило мочевыводящие пути у Исси.

Во время пребывания в детской больнице Исси сказала родителям, что больше не хочет лечиться, а хочет «быть с ангелами».

То, что произошло с Меринами, — трагедия, но она показательна для всего состояния лечебной прак­тики на сегодняшний день, да и на протяжении по­чти всего столетия. Слишком часто ни родителям, ни другим членам семьи ничего не сообщают о наруше­ниях солевого обмена. Хотя эти нарушения, как и рак, могут свести больного в могилу. Не сомнева­юсь, что если бы мужественные родители Исси не потребовали данных о состоянии солевого баланса и объяснений причин его нарушения, Исси умерла бы Б ту же ночь от шока вдали от дома.

Если в детской больнице родителей Исси ничем не обнадеживали, Ревич дал им надежду. Когда Мо-рины впервые привезли Исси к д-ру Ревичу, они собирались также испробовать аюрведческую меди­цину, холистический метод лечения, популярный в Индии (одним из энтузиастов этого метода врачева­ния является доктор медицины и писатель Дипак Чопра). Ревич выслушал их и проявил интерес к тому, что они рассказали.

Во время визитов к д-ру Ревичу Исси любила си­деть у него на коленях и не хотела видеть ангелов, ей захотелось «остаться здесь»,

Когда Исси находилась в детской больнице, ра­ковые клегки обнаруживались у нее и в крови. У взрос­лого человека опухоль соответствующего размера была бы величиной с баскетбольный мяч, лежащий на надпочечнике. Немногие люди могли бы пережить такое испытание. В результате лечения у д-ра Ревича раковые клетки исчезли из ее крови. Опухоль поте­ряла свои щупальца (до автомобильной аварии) и намного уменьшилась.

Мы знаем, что смертны, но всем нам хотелось бы прожить еще несколько лет. Большинство людей ус­певает прожить долгую жизнь — 60, а то и 90 лет. Но есть немало людей, которые успевают сделать то, ради чего они родились, всего за несколько лет.

Исси еще ненадолго вернулась к жизни после того шока. В детской больнице к Исси ни разу не пригла­сили нефролога, и ее почкам становилось все труд­нее справляться с нагрузкой. Она умерла в октябре 1994 г. дома, через 16 месяцев после того, как экс­перты из детской больницы в Филадельфии уверяли родителей Исси, что метод Ревича никуда не годит­ся. Последними словами Исси, сказанными перед самой смертью, были: «Мамочка и папочка, посмот­рите на этих красивых птичек! Они такие красивые! Нет, я — птичка, я — птичка».

После отпевания позади дома, на реке, где Исси любила купаться, Верной увидел одинокую чайку — на одном из столбиков маленького причала, с кото­рого Исси часто прыгала в воду. Вскоре над рекой появилась стайка чаек. Одинокая птица присоедини­лась к ним и скрылась в небе.

Дальше читатель узнает, что Американское онко­логическое общество и другие врачи назвали метод Ревича «непроверенным» и «не имеющим никакой ценности». Но они, должно быть, никогда не встре­чали плавающего и летающего ангела по имени Исси.
ГЛАВА 12
РОБЕРТ ФИШБЕЙН,

ДОКТОР МЕДИЦИНЫ: ВРАЧ,

МУЗЫКАНТ, ПОЭТ И ПАЦИЕНТ
Мы взяли Марка в больницу навестить его новорожденную крину. Он был ошеломлен, уви­дев много младенцев, и спросил: «Папочка, это детская?»*

«Ну, некоторым образом, я ду­маю...»

Марк сказал: «А где взрослая?»"

Из «Когда Марк был малень­ким ...* и «До Марка была Лорсн», составитель Роберт Э. Фишбейн, доктор медицины

* Соль заключается в том, что ребенок образует от слова «infant» (младенец) слово «infantry», имея в виду детскую, однако в анг­лийском языке «infantry» означает «пехота*. Еще смешнее получает­ся, когда ребенок от слова «adult* — «взрослый» производит «adultery», считая, что это комната для взрослых. Но если «aduiter» в английском языке «участник прелюбодеяния», то слово «adultery» должно означать комнату для соответствующего занятия. (Прим. пер.).
Эти забавные вопросы задавали дети д-ра Робер­та Фишбейна, когда были маленькими. В течение многих лет д-р Фишбейн записывал детские выска­зывания на карточках, а недавно собрал их в книгу. Через 30 лет они по-прежнему трогательно смешны и наталкивают порой на более глубокие размышле­ния. Эти забавные истории вдвойне ценны, если учесть, что они не собирались без каких-либо опре­деленных намерений.

Начало болезни выглядело достаточно безобидно. Фишбейн шел по коридору больницы, в которой в конце октября 1962 г. работал по вторникам, и вдруг ошутил приступ головной боли. Вскоре появилась ри­гидность шеи. Он подумал мимоходом, не менингит ли это. Симптомы, похожие на те, что бывают при гриппе, нарастали. В пятницу ему стало трудно вести машину: «Я все время прижимался к одной стороне». На следующий день возникло ощущение пелены пе­ред глазами, появилась ужасная головная боль: «Я бился головой о кафельную стену ванной. Дочка спросила: «Почему папочка так сильно плачет?»

Консультации у нескольких врачей в течение сле­дующей недели мало что прояснили в отношении тяжелого воспаления синусов. «В воскресенье в глазах у меня стало двоиться», — рассказывал Фишбейн.

Поскольку симптомы нарастали, ему как врачу стало понятно, что дело не в синусах. Пришлось об­ратиться к нейрохирургу.

29-летний выпускник Гарвардского университе­та и Йельского медицинского колледжа только за 3 недели до описываемых событий вместе с семьей пе­реехал в первый в своей жизни собственный дом, где собирался растить дочь и сына, которому было всего 5 месяцев.

Через 6 дней после появления первых симптомов заболевания молодой врач был принят в Монтефио-ровскую больницу Нью-Йорка. Была выполнена ар-териография сонной артерии. После введения в сосуд рентгеноконтрастного вещества Фишбейн ощутил «жгучую боль, очень похожую на боль при дизурии, но, кроме того, было ощущение жара. Шею как будто пронзили ножом». Исследование должно было пока­зать, есть ли в правой половине мозга объемное об­разование, оттесняющее окружающие ткани.

Следующее исследование, пневмоэнцелография, оказалось еще более болезненным. Фишбейн расска­зывал: «Они закачивали в мою голову воздух. Это было похоже на надувание футбольного меча. Я едва мог сидеть, но мне все время повторяли, что я дол­жен сидеть прямо. Процедура длилась 3 часа». Это исследование подтвердило наличие опухоли. Для определения точной ее природы была выполнена операция. Хирург сделал трепанацию черепа — вы­пилил затылочную кость. Нейрохирург, д-р Визофф, установил, что в мозге Фишбейна имеется быстро­растущая опухоль из низкодифференцированных (примитивных) клеток. Он удалил лишь ее часть, дабы не создавать новой опасности.- После оконча­ния операции затылочную кость вставили на место. Сегодня Фишбейн называет вмятины у себя на за­тылке, оставшиеся после операции, дырочками для пальцев на шаре для игры в кегли.

Фишбейн проснулся только в 19 часов, не дога­дываясь об операции. Хотя большая часть опухоли и была удалена, отдельные ее части располагались в местах, недоступных для вмешательства, которое само по себе создавало опасность для жизни больного.

Микроскопические препараты опухоли оценивал Харри Циммерман, врач с мировым именем, счита­ющийся отцом нейропатологии. Циммерман опреде­лил опухоль как раковую, состоящую из в высшей степени недсфференцированных клеток. В высшей сте­пени недифференцированные клетки — это очень молодые клетки, которые размножаются гораздо бы­стрее, чем зрелые, поэтому такая опухоль растет бы­стрее. Опухоль мозга, состоящая из недифференци­рованных клеток, представляет собой палочку дина­мита с медленно тлеющим запалом. Исход при таком диагнозе неблагоприятный.

Опухоли мозга часто быстро убивают больных из-за ограниченности внутричерепного пространства. Даже небольшое новообразование может повлиять на работу жизненно важных органов, например, по­разить центр дыхания. Так как опухоль Фишбейна оказалась особенно злокачественной, врачи посчи­тали, что жить ему осталось не более 2— 4 месяцев. Д-р Бизофф проинформировал отца Фишбейна: «Я убрал ту часть опухоли, которую можно было убрать, не убив его- Теперь все в руках Божьих». Когда его спросили, есть ли какой-нибудь шанс на выжи­вание, он ответил со всей прямотой: «Насколько я знаю, нет».

Фишбейну сказали, что ему потребуется лучевая терапия, поскольку у него гранулема. Выпускник Йельского медицинского колледжа понял, что его обманывают.

Я ответил: «Мы же не облучаем гранулемы! Что это за гранулема? Туберкулезная? Грибковая?»

Врач был в замешательстве: «Мы все еще изучаем ее», — сказал он.

Я воскликнул: «Гранулемы имеют инфекционную природу, а в таких случаях облучение не используют!»

Растерявшийся врач сказал на следующий день, что это вирулентная неоплазма. К этому времени Фишбейн решил согласиться па лучевую терапию и начать лечение «чем скорее, тем лучше». Была подо­брана схема облучения, целью которой было не из­лечивание, а облегчение болей, которые непремен­но должны были появиться вследствие нарастания внутричерепного давления при дальнейшем росте опухоли.

По настоянию Фишбейна, 30 ноября его выписа­ли из больницы. Хотя никто из врачей не дал ему никакой надежды на выздоровление, он немедлен­но начал поиск средства излечения, где бы оно ни находилось, «пусть даже в Китае».

Хотя послеоперационный отек повлиял на его па­мять, координацию движений и двигательные фун­кции, он засел за письма. Он писал каждому учено­му-медику из числа тех, чьи имена были ему извес­тны: «Иногда я писал одно слово поверх другого». Поскольку он учился в Гарварде и в Йельском меди­цинском колледже, то смог составить список, в ко­тором было несколько блестящих и наиболее знаю­щих медиков с мировыми именами, включая про­фессора Георга Уолда, который в следующем году получил Нобелевскую премию. Фишбейн рассказы­вал, что Уолд ответил: «Ваше письмо заставило меня желать знать более того, что я знаю».

В каждом из писем он просил адресатов сообщить ему, не знают ли они способа лечения его заболева­ния. Каждое ответное письмо было исполнено со­чувствия и часто содержало обещание серьезнее изу­чить эту проблему. Однако ни одно не дало молодой семье надежду. Тем не менее Фишбейн был полон решимости найти помощь.

Он думал о своей жене, которая должна была стать вдовой, о своих маленьких детях. «Я не увижу, как вырастут мои дети. Кто будет заботиться о них?»

Он упрямо стремился сделать невозможное, ис­кал и искал, и однажды наткнулся на старый кон­верт, пришедший из Института прикладной биоло­гии д-ра Ревича за несколько лет до этого. Конверт напомнил ему о давнишнем разговоре с д-ром Уол­тером Лейблингом. Д-р Лейблинг был семейным вра­чом и подрабатывал в нескольких больницах Нью-Йорка по разным врачебным специальностям. Фиш-бейна заинтересовала такая многоплановость работы и он попросил разрешения сопровождать его в тече­ние дня. Во время ланча Лейблинг рассказал коллеге, что знает врача, который излечивает рак. Это заин­тересовало ФишбеЙна, и он написал письмо в уч­реждение Ревича. Однако, получив ответ, он отло­жил его и больше к нему не возвращался. Теперь же, перечитав письмо, Фишбейн позвонил Лейблингу, рассказал ему о своей отчаянной ситуации и попро­сил совета. Лейблинг сказал: «Отправляйся к Ревичу, не спорь с ним и делай все, что он скажет, с рели­гиозным усердием. Никому ничего не рассказывай и ни с кем больше не советуйся».

Его попросили привезти историю болезни и все медицинские документы.

Врач отказался выдать бумаги: «Я не собираюсь да­вать их вам. Насколько мне известно, вы уже мертвый человек». Потрясенный Фишбейн вернулся к жене.

После разговора с врачом жена вернулась в слезах. «Он сказал, что у него такое чувство, будто он гово­рит с мертвецом», — сказала она.

Другие врачи, к которым обращался Фишбейн, были не столь жестоки, но и они не оставляли ему ни малейшей надежды, говорили что-то вроде: «Та­кого не может быть (т.е. не существует врача способ­ного его излечить). Вы собираетесь идти к шарлатану. Вы напрасно тратите время».

Когда Фишбейн впервые посетил Ревича, его ре­гистратор повторила слова Лейблинга: «Мы нахо­дим, что самый большой прогресс наблюдается у тех, кто скрупулезно следует всем назначениям».

Ревич предложил Фишбейну позвонить д-ру Джо­ну Хеллеру, который возглавлял больницу онколо­гического центра Слоун — Каттеринга. Эта клиника постоянно превозносилась «Ю. С. ньюс энд Уорлд рипорт» как лучшая онкологическая больница Аме­рики. Ревич знал Хеллера в течение 10 лет, и Хеллер интересовался его прогрессивным методом и соби­рался помочь организовать его изучение (об этом ис­следовании будет рассказано в IV главе).

В разговоре с Фишбейном Хеллер сказал: «Я не знаю, как он это делает, но люди входят к нему мертвыми, а выходят ожившими».

— Так вы советуете мне идти к нему?

— Да, я советую.

На вопрос о том, почему же в центре Слоун — Каттеринга не использовался метод Ревича, Хеллер ответил: «Я потерял бы работу. Мне приходится со­блюдать осторожность. Он иностранец, чужак, и здесь его считают шарлатаном».

В течение первых месяцев Фишбейн посещал Ре­вича по 3 раза в неделю. Через 6 месяцев лечения Фишбейн позвонил Хеллеру снова и сказал, что он все еще жив и ему становится лучше. Ответ Хеллера изумил выздоравливающего: «Почему вы считаете, что вам помогли лекарств Ревича?» Больше они ни­когда не разговаривали.

Фишбейн постепенно поправлялся. Выздоровле­ние пошло быстрее, когда сошел послеоперацион­ный отек. Его походка стала уверенной, душа обрела оптимизм. Наконец, остатки опухоли полностью по­теряли активность.

Фишбейн чувствовал огромную благодарность к Ревичу, поэтому он стал добровольно помогать ему в Трафалгарской больнице. Его помощь была осо­бенно ценной, поскольку как раз в это время нача­лось исследование метода Ревича, известное как ис­следование CAG, Фишбейн помогал Ревичу в по­вседневной работе, он обучился основам его метода. Когда Ревичу было необходимо выехать за границу, Фишбейн замещал его в институте.

Однако найти работу Фишбейну оказалось очень трудно. Никто не хотел рисковать, беря на работу врача С опухолью мозга. Несмотря на уверения, что место останется за ним, его лишили работы в каби­нете неотложной помощи больницы, в которой он работал 3 дня в неделю до того, как заболел. Спустя 5 месяцев после начала лечения, не имея уже ника­ких признаков опухоли, этот врач, закончивший престижный Йсльский колледж, отец двоих детей, отчаянно нуждался в работе.

Он узнал, что в одной из больниц в Бронксе тре­буется врач в кабинет экстренной помощи. Первая беседа имела положительный результат, однако че­рез две недели раздался звонок д-ра Капп: «Доктор Фишбейн, я не понимаю. Мы хотели принять вас на работу, но нам позвонили сверху и сказали, что вы умираете от рака, что у вас рак мозга. Я не понимаю. Вы показались мне совершенно здоровым».

Он рассказал д-ру Капп о своем заболевании, о чудесном выздоровлении, о том, что ему нужно обес­печивать жену и двоих детей. Все, чего он желает теперь, — это «работа с поденной оплатой. Если я не смогу работать, вы меня уволите. Мне просто нужен шанс встать на ноги».

Когда Фишбейн закончил свой рассказ, д-р Капп залилась слезами. Она рассказала Фишбейну исто­рию своего сына. Он был студентом третьего курса медицинского факультета, когда у него нашли бо­лезнь Ходжкина. «Его приятели были так жестоки к нему. Они могли сказать: «Ты еще здесь, Ричард? Еще держишься?» Он продержался некоторое вре­мя, а потом умер».

После похорон у ее мужа стало плохо с сердцем, и через неделю он умер. Она спросила: «Д-р Фиш­бейн, когда вы хотите приступить к работе?»

Случилось так, что нечто похожее произошло тре­мя годами позже. Фишбейн вел переговоры относи­тельно получения места заместителя главного врача страховой компании MONY. Когда он сказал д-ру Лемке из MONY, что 4 года назад у него был рак мозга, тот объяснил Фишбейну, что не может взять его на работу из-за этого обстоятельства. Лемке рас­сказал Фишбейну, что у его 12-летней дочери ког­да-то была раковая опухоль кости глазницы, так на­зываемая саркома Юинга.

Фишбейн сказал, что надеется, что дочери Лемке не откажут в приеме в колледж на том основании, что членам приемной комиссии покажется неразум­ным обучать человека, у которого возможен реци­див рака.

На несколько минут Лемке замер. «Мне никогда не приходило в голову ничего подобного. Давайте посмотрим, что я смогу для вас сделать. Позвоните через неделю». Фишбейн получил работу.

Д-ра Фишбейн был талантливым скрипачом. Он занимался музыкой в школе и на первых курсах уни­верситета. Во время учебы в Гарварде он выступал в популярном телевизионном шоу Теда Мака, для уча­стия в котором приглашались музыканты-любители. Повторное приглашение на шоу он отклонил. Хотя он очень любил музыку, напряженные занятия в ме­дицинском колледже вынудили его отказаться от нее.

После излечения от рака Фишбейн вернулся к прежнему увлечению, и теперь его имя значится в международном справочнике «Кто есть кто в музыке». В 1972 г., спустя почти 10 лет после своей предпола­гаемой кончины, д-р Фишбейн вместе с другими музыкантами играл на приеме, устроенном врачом. Среди приглашенных было несколько специалистов из числа тех, которые знали, что у Фишбейна был рак мозга. Музыканты играли в течение 4 часов. «Они только смотрели на меня и ничего не могли понять». Они так и не спросили, как этому человеку удалось вылечиться, вообще не поинтересовались его пре­жним и нынешним состоянием здоровья.

Выздоровление дало толчок и к развитию другого вида творчества — Фишбейн начал писать стихи. Чаще всего это юмористические произведения, в которых одно значение слова сменяется другим, а все вместе часто приобретает философский оттенок.

В качестве постскриптума следует отметить, что лекарства, которыми лечил Ревич, не принесли Фиш-бейну никакого вреда и не оставили никаких шрамов. Он смог вернуться к работе, растил своих детей, вновь занялся музыкой и стал искусным музыкан­том и композитором. Еще небольшое дополнение: Фишбейн недавно снова женился.

И теперь, через 34 года, он может поделиться с любым человеком радостью от смешных разговоров, которые когда-то вел со своими маленькими деть­ми, — и все благодаря д-ру Рсвичу. Это ли не насто­ящее излечение в полном смысле слова?