Изложение духовной науке рудольфа штайнера том Второй част третья a n t h r o p o s

8. Марксизм - бессилие философии

«Что Огюст Конт получил из естественнонаучных представлений - понимание общества на основе фак­тических событий жизни, - к этому Карл Маркс хотел при- йти путем непосредственного наблюдения хозяйствен­ного развития. Марксизм - это смелейшее оформление духовного течения, берущего за исходную точку доступные в наблюдении внешнему непосредственному восприятию исторические явления, чтобы таким путем понять духов­ную жизнь, все культурное развитие человека. Это явля­ется современной «социологией». Она ни в каком отно­шении не берет человека как отдельное существо, но как элемент социального развития.... Прежде спрашивали: какие права подобают отдельному человеку благодаря его собственному существу (естественное право) или: как человек познает согласно своему индивидуальному ра­зуму? Социологическое же течение (Маркс, Лассаль и др.) спрашивает: какие правовые представления, какие познавательные понятия закладывают социаль- ные свя­зи в отдельного человека? Что я образую некие пред­ставления о вещах - зависит не от моего разума, а явля­ется результатом развития, из которого я рожден. В мар­ксизме самосознающее «я» полностью смещает свое соб­ственное существо; оно загоняется в море фактов, кото­рые разыгрываются по законам естествознания и соци­альных отношений. В этом мировоззрении бессилие нового философство- вания в отношении человеческой души достигает своего предела. «Я» - самосоз- нающая человеческая душа... боится не найти в собственных глубинах того, что дает

ему бытие и сущность. Оно хочет из внешней сути, пребывающей вне его, получить свое соб­ственное существо.... Хотят философию образовать естественнонаучно, однако при этом образовании теряют смысл философской постановки вопро- сов». 18 (16)

471. «Совершенно нормально развиваясь в гегельянстве, Карл Маркс стал анти-гегельянцем. Гегельянство целиком, если человек хотел говорить на его языке, опро- кидывалось в свою противоположность.

Почему же это происходит? - Это происходит по­тому, что такой образ воззрения, какой Гегель образовал из своего внутреннего в просветленной, утонченной ду­ховности, в форме логического человеческого разума, - это в историческом развитии вообще может оставаться здоровым, лишь пока его вырабатывает отдельная инди- видуальность. Уже его ученики больше не могли разви­вать здоровой духовности, а в третьем поколении такое воззрение становится целиком нездоровым, когда им начинают догматически клясться». 192 (13)

472. 
     «Конечно, гегельянство жило в Марксе, но - дарвинизмом окрашенное геге- льянство». 171 (8)
     
473. 
     «Гегель брал человека не физически, но мысленно и выжимал его, как выжи- мают лимон, пока он не ста­нет совсем сухим; и это иссохшее «лимонно-человече- ское» является только идеей. Вот вы сидите на стульях. В смысле гегелевской философии вы лишь идеи; не тела, не души, а идеи, т. к. каждый из вас несет в себе идею; до сотворения мира они уже были, эти абстрактные идеи. Каждый для себя есть тело, природа: идея в бытии вне себя сидит на стуле; затем опять-таки в вас - идея в бытии для себя. Вы постигаете себя как эту идею, кото­рая есть вы. Только подумайте, что за схемы!... В смысле Карла Маркса, вы - все что угодно, только не идеи. Вы для него двуногие животные, какими вы являетесь внешне в природном порядке. Другая крайность!»
     

474. 
     «Рахитичным должно быть всякое духоведение, не способное пронизать себя костной системой идей, от­воеванной у Аримана, у косного Аримана Гегелем. Сис­тема Гегеля необходима. Определенным образом ею не­ обходимо укрепиться изнутри. Эти холодные размышления необходимы, если в духовных стремлениях не хотят опуститься к туманной, теплой мистике. Необходима сила, жившая в Гегеле, необходима его сила в исповедании разума, если не хотят утонуть в том, в чем тотчас же утонул Карл Маркс, как только захотел самостоятельно переработать в себе гегелевскую духовность». 199 (9)
     
475. 
     «Гегель - энергичный мыслитель, такой мыс­литель, который в состоянии свою мыслительную силу так взять в руки, чтобы действительно в отдельных явле- ниях жизни находить мысли. Но в этом есть и теневая сторона». Изучая Гегеля,
     

человек должен делать боль­шие усилия. Но когда их делают и проходят систему Гегеля от начала до конца, то многие профессора фило­софии вскоре останавливаются и думают, что уже по­стигли принципы Гегеля. Однако Эду- ард Гартман спра­ведливо говорил, что во всем мире есть только два про­фессора философии, гегелевски образованные. Гегеля нельзя просто записать в тетрадку. От него получают напряжение мышления. «Человек может дума- ть.... Но со своим мышлением он стоит вне всей жизни. Он мо­жет только дума- ть. Он может хорошо думать, но со сво­им мышлением, протекающим в орга- низме чистых поня­тий, т. е. диалектически, он остается вне жизни.

Это было примерно то, чему Маркс мог научиться у Гегеля: он мог научиться мышлению, научиться действи­тельно виртуозно двигаться в мыслях. Но он искал чего-то другого. Он искал жизневоззрения для пролетариата, для огром- ного числа неимущего нового человечества. Насчет правильности гегелевского мышления он не мог сомневаться, но начинать что-либо в отношении своей за­дачи он не мог просто с этого гегелевского мышления. Его карма, если можно так выразиться, сделала соответ­ствующий взмах, приведший его за обострившее мышле­ние гегельянство к французским утопистам, к Сен-Си­мону, Луи Блану. Когда Маркс спрашивал: как следует образовать социальный организм? - то гегельянство не давало ему никакого ответа.... Важное социальное воз­зрение юного Гегеля относительно социального строя со­стояло в том, что государство уничтожает все действительно человеческое; поэтому оно должно исчезнуть. Это тезис юного Гегеля: государство должно исчезнуть.... из обо­стренного мышле- ния (позднего времени) он давал такой ответ: лучшее социальное устройство - это прусское го­сударство, а средоточие мира, всего совершенного - Бер­лин... универ- ситет в Берлине - средоточие Берлина.... Кто не имеет никакого чувства вели- кого, которое подчас выступает гротескно именно потому, что оно велико, тот, естественно, сделает все те дешевые возражения против этого высказывания, которые были сделаны. Духовная наука могла бы показать то бесконечно значи- тельное, что таится за этим. Ибо не из высокомерия высказал это Ге­гель.... Но, понятно, Карл Маркс не мог извлечь из Гегеля лучших социальных интересов.

Так карма привела его к утопистам.... Для Сен-Си­мона, например, главное заключается в том, чтобы совре­менное ему государство заменить другим устрой- ством; и когда он думал об этом устройстве, перед его взором вста­вало то, что наиболее характерно и захватывающе для нового времени: индустриализация жизни. Поэтому он требовал, чтобы на место всех старых политических уст­ройств было поставлено управление различных ветвей производств, так что, по сути говоря, оздоровление соци­ального строя должно искаться в возможно лучшем уп­равлении социальной структурой по образцу строя фаб­ричных вза- имосвязей. Луи Блан, как известно, в 1848 г. учреждал различные националь- ные мастерские, в кото­рых должны были осуществляться мысли Сен-Симона. Но все они вскоре прекращали свое существование, и это разумеется само собой. Основной импульс, который должен был лежать в основе управления отраслями про­изводства, Сен-Симон предполагал найти в некоего рода крайне упро- щенном Христианстве. Не старое, догмати­ческое, а практическое Христианство

должно иметь свое продолжение, считал он, и оно должно состоять в одном тезисе: люби своего ближнего как самого себя. - Очень прекрасный тезис, но когда его про- поведуют, он столь же действенен, как лежанка, которой лишь велят обогревать.

И вот Карл Маркс попал под влияние этих утопис­тов. В отношении Гегеля он говорил себе: удивительное мышление, но оно не годится, если необходимо войти с ним в действительную жизнь. Оно не охватывает дей­ствительной жизни. С ним остаются в высях чисто диа­лектического мышления. - У утопистов же он нашел в определенном смысле убедительные чувства, ибо у Сен-Симона и у Луи Блана социальные импульсы шли от чувства. Но Карл Маркс, благодаря гегелевскому обуче­нию, был достаточно умен, чтобы не увидеть определен­ной тупости - я здесь имею в виду не что-то плохое, а выражаюсь в том смысле, когда говорят о тупом ноже, - тупости этого утопического учения и воззрения по отно­шению к жизни. А с другой стороны, Карл Маркс дол­жен был сказать себе: чтобы образовать устройство, кото­рого требует Сен-Симон для оздоровления человечества, необходима добрая воля со стороны буржуазии, практи­ческое Христианство. Но откуда их взять? - Это стало главным для него: откуда взять это практическое Хри­стианство?»

«Итак, Карл Маркс в немецком гегельянстве нашел соответствующее новому времени мышление, у Сен-Си­мона - соответствующее новому времени чувство. Но и с тем и с другим, согласно его воззрению, ему нечего было делать. Тогда его карма повела его дальше, к английско­му утилитаризму, к той социальной структуре, в кото­рой индустриальная суть нового времени шагнула наи­более далеко вперед, когда Карл Маркс строил свое мировоззрение. Занимавшиеся социализмом в среде английского мышления до Карла Маркса развивали его — напомню только о Роберте Оуэне — в некоторой сте­пени из воли. Но Карл Маркс мог изучить, как из опре­деленной воли, когда все это ограничивалось небольшой областью... ничто не могло осуществиться. Ведь извест­но, что Роберт Оуэн вводил опытные хозяйства, органи­зованные действительно практически. Но в современ­ном мире с малыми опытными хозяйствами не достичь ничего кроме краха. Это, разумеется, и случи- лось с Оуэном....

И так, через все это был проведен Карл Маркс, но особенно он был увлечен прак- тическим мышлением, ко­торое восходит только в механическом индустриализме, и из него он затем построил свое пролетарское мировоз­зрение, то пролетарское мыш- ление, которое не базирует­ся на мышлении, хотя пользуется мышлением, не базиру­ется на чувстве, хотя и пользуется чувством, не базирует­ся на воле, хотя пользуется тем, что внешне, чисто внешне совершается в очевидном, чувственном мире и совер- ша­ется именно через руки пролетариев в индустриальном мире, в мире современ- ного способа производства. И тог­да Карлу Марксу, который столь грандиозным образом прошел через современное мышление, чувство и волю, именно теперь ему в классическом смысле, я бы сказал, с определенным величием открылась утрата доверия, ко­торая, собственно, характеризует современную душевную жизнь. Ибо от Гегеля, например, Карл Маркс мог узнать, что прогресс мировой истории челове- чества состоит в осознании свободы, т. е. нечто идеальное как импульс заложено в основу развития человечества, в его историю. И это абстрактный тезис, с которым особенно не нач­нешь чего-либо....

И тогда в Карле Марксе крепко осела идея, импульс-ощущение, который действии- тельно подходил к тому, что­бы найти понимание в самых широких пролетарских кругах, но не в буржуазных кругах по причине их лено­сти и нежелания восприни- мать подобные вещи и беспо­коиться о них. В Карле Марксе крепко осела мысль: вообще-то говоря, совершенно безразлично, в конце кон­цов, что люди думали, что они чувствовали, чего они хоте­ли, ибо то, что определяет историческое становление, за­висит от экономического процесса, от того, как ведется хозяйство. Является ли некто предпринимателем или рабочим, как поставлен он в хозяйственный процесс - это определяет образ его мыслей, то, как он чувствует и какие имеет волевые импульсы. Если ребенок растет в семье предпринимателя, то он считает что-либо пра­вильным или ложным, имеет чувства и ощущения, обус­ловленные тем, что он растет в семье предпринимателя. И все обстоит по-другому с пролетарским ребен- ком, пре­доставленным самому себе, т.к. отец и мать уходят на фабрику и т.д. - Карл Маркс пришел к тезису боль­шой пробивной силы, к тезису, нашедшему отклик у про­летариата: устройства, учреждаемые человеком, не сле­дуют из соз- нания человека, а наоборот - сознание чело­века руководствуется учреждениями, которые возника­ют сами по себе, лишь в силу простой фактической необ­ходимости. Люди полагают, что они мыслят, чувствуют и волят из внутренних импульсов. О нет!... они это дела­ют благодаря классу, в котором рождаются без их за­слуг и вины.

Можно ощутить, что если основной импульс учения таков, то он должен вызвать со стороны пролетарского класса идущее навстречу понимание, ибо такое учение избавляет от всякого доверия к себе. Нет нужды дове­рять себе; ибо это ничему не помогает: думает ли человек энергично или нет, чувствует ли он энергично или нет, энергично или нет он волит, - все это лишь наплыв, надстройка над основанием, которое в социальном строе есть положение в хозяйственном организме, положение, в котором человек рождается. Поэтому я могу - так гово­рит истинный марксист - измыслить прекрасные сис­темы, создать лучшие социальные структуры, образовать лучшую хозяйственную жизнь, что следует делать, чтобы люди стали счастливыми, были удовлетворены, имели достаточно пищи, могли вести приятную жизнь, - но все это, как ни думай, не имеет никакой ценности, ибо все, что я мыслю, чувствую и волю, есть лишь отражение хозяй­ственной жизни, ибо все, что бы человек ни делал, обус­ловлено хозяйственной жизнью. - Поэтому вообще все социалистиче- ские теории Карл Маркс счел лишь теориями и сказал: дело заключается лишь в том, чтобы понять хозяйственную силу, чтобы знать, как протекает хозяйственная жизнь. Локомотиву еще можно дать тол­чок, чтобы он ехал быстрее, но едет он сам, вещи развива­ются сами по себе.

Вы, естественно, чувствуете, что здесь перекатываются всяческие противоречия, но к этому мы придем позже. Теперь же мы хотим представить, как все это отражается в головах марксистских пролетариев. Карл Маркс и они говорят так: основные формы хозяйственной жизни в ходе времени развиваются одна из другой. В древних условиях Востока совместная жизнь людей была погру­жена в варварство. Затем пришел тот хозяйственный строй, который разделил людей на господ и рабов, что в Греции самим Аристотелем рассматривалось как необ­ходимость....

Затем, в Средние Века, в эпоху феодализ­ма, пришло крепостничество... В новое время мы имеем систему заработной платы... когда рабочий продает свою рабочую силу как товар.... Варварство, рабство, крепос­тничество, система заработной платы - это те основные формы, в которых развивалась хозяйственная жизнь. Одно мышление у людей в условиях рабства, другое - в условиях крепостничества или при современной сис­теме зарплаты. Ибо все, что люди думают, во что верят как в способное осчастливить мир, есть идеологическая надстройка. Что люди думают - это может консолиди­роваться, воздействовать в свою очередь на хозяйствен­ный строй как идеология, консолидированное воззрение, мнение, мысли. Но первона- чально они возникают из хозяйственного строя...

Современная хозяйственная жизнь, по мнению Кар­ла Маркса, имеет тенденцию к концентрации. Эта хо­зяйственная жизнь сама из себя несет тенденцию, в силу которой предприниматели соединяются в сообщества, тресты и т.д.... Но этим и подготовляется путь к социа­лизации средств производства.... Гегель в мышлении прошел через тезис, антитезис и синтез. Карл Маркс пе­ренес все это в экономиче- ский процесс: строй предпри­нимателей ударяется в свою противоположность; проле­тарии овладевают сами средствами производства. Хо­зяйственный процесс делает сам себя. Человек - лишь повивальная бабка того, что происходит само по себе, и нет оснований полагать, что идеологическая надстройка мышления, чувства и воли имеет большое значение. Эко­номический процесс, говорит Карл Маркс, делает все; а то, что вы думаете, - это накипь на экономическом про­цессе.... Важней- шее - это экономический процесс, но он с необходимостью ведет от тезиса к анти- тезису. То, что вырабатывает пролетариат, отнимается у него пред­принимателем. Предприниматель становится экспроп­риатором. Но процесс присвоения в эконо- мическом раз­витии превращается в свою противоположность. Как в природе за причиной идет следствие, так возникает экс­проприация экспроприатора.

Нет оснований питать доверие к душевным силам. Именно с худшим наследием буржуазного образования нового времени, с недоверием к душевным силам чело­века работает эта пролетарская теория. Пролетарий ви­дит себя бессильным, пере- данным предпринимательству. У него есть понимание теории, которая не претендует на то, что он должен сам себе помогать, поскольку экспро­приация экспроприатора сама собой вызывает то, что дол­жно привести к социализации средств производст- ва. Современный способ производства ударяется с необхо­димостью в свою про- тивоположность.... Если хотят выработать понимание психологии этого пролетари- ата, его ощущения, то необходимо принять во внимание, что именно это абсолютное неверие в душевные силы стало значительнейшим приводным колесом в победном ше­ствии марксистского мышления через мир. Марксизм - это вообще не догма, марксизм - это метод наблюде­ния мира, и именно единственно доступного пролета- ри­ату мира - мира хозяйственного строя, хозяйственного развития. Я бы сказал - и думаю, что это соответствует действительности, - пролетариат не верит в какую-то силу мысли - хотя Карл Маркс сказал: философы с помощью мыслей только объ- ясняли мир, однако задача состоит в том, чтобы с помощью мыслей его изменить, - он не доверяет мыслям и их силе, действительности мыс­лей в каком-либо устройстве, а только опирающемуся на самого себя процессу в хозяйственном строе....

Можно сказать: опирались почти на апокалиптичес­кую надежду, что экспроприа- ция экспроприаторов, не­обходимая социализация средств производства должна прийти с большим кризисом.... В этой надежде, с твер­дой верой работает совреме- нный пролетариат. В это ве­рят как в скалу. Вы видите здесь, что марксизм отбра­сывает просто теоретические воззрения, ибо они есть иде­ология, или надстройка, которая, в свою очередь, также может действовать, но первоначально возникает из хозяйственного строя. И тем не менее, в целом это так­же теория. Невозможно отрицать, что это тоже теория, и как теория - также побиваема; люди ее произвели, и она принесла им определенную веру. И было примеча­тельно: по мере того, как вера буржуазии, которая вовсе не была новой, но лишь старой, традиционной, все более и более меркла, опускалась, - возникала просто мате­риалистическая вера, вера в апокалипсис хозяйственно­го строя, твердо укоренившаяся в пролетариате. - Ну, а если взглянуть на силу веры, просто на напор веры? Тогда можно сказать: совершенно очевидно, что даже в первых общинах христиан не было столь непо- колеби­мой веры, как сила веры современного пролетариата в апокалипсис хозяй- ственного развития: в экспроприа­цию экспроприатора.... Вероисповеданиием стало это для пролетариата».

Воспользовавшись гегелевским мышлением, Маркс объекты наблюдал в Англии, где была уже развита про­мышленность, а следовательно - и пролетариат. Герма­ния же была в то время аграрной страной и социалисти­ческие учения, представленные в ней в то время Вайтлингом (1806-1871), Карлом Марло (настоящее имя Вин-кельблех; 1810-1865), Карлом Робертусом (1805-1875), были поистине мелочью по сравнению с воззрением Маркса. Свое воззрение он выработал в Англии и затем принес в Германию, где как раз зарождался индустриа­лизм. В его учении мышле- ние Гегеля было низведено в экономическую сферу и здесь сделано понятным. Потому все это так прижилось на немецкой почве. «Когда человек берет Гегеля... он может затем думать, но в ру­ках у него ничего не остается. Маркс уже под влиянием Британской империи, индустриализма Британской им­перии, так изменил мышление, что пролетариату оно было представлено в таком виде: когда придет кризис, ты по­лучишь все, что имеют те люди, которые тебя высасыва­ют. Тебе необ- ходимо лишь думать так, и тем ты уже сде­лал достаточно. Имей лишь понимание: локомотив едет, лишь слегка подталкивай его, чтобы он ехал побыстрее. Это един- ственное, что ты можешь. То, что ты думаешь, естественно, есть лишь идеология, но это действует в свою очередь. Они произошли из хозяйственной жизни - твои мысли, а здоровое хозяйственное мышление не возника­ет через изучение, но только благодаря тому, что человек является пролетарием, ибо лишь из этого класса при­ходит хозяйственное мышление. Итак, ты пролетарий. А поскольку ты пролетарий, то ты мыслишь правильно в смысле современности. Здесь развивается твоя идеоло­гия, которой ты можешь воздействовать в свою очередь. Этим ты даешь пинок локо- мотиву».

Свое учение Маркс фабриковал в Англии, но в са­мой Англии оно не подошло, т. к. там не было необходи­мой противоположности между предпринимателями и рабочими; там они стояли друг к другу ближе. Это мож­но доказать. Маркс работал с острым гегелевским мыш­лением, которое в некотором роде есть немецкое мышле­-

ние. И его система нашла полное понимания отношение в немецком пролетариате. Но вот, к примеру, Эдуард Бернштейн также долго изучал отношения в английс­кой промышленности, но не владел особенно гегелевс­кой диалектикой, а больше старался вжиться в само ан­глийское пролетарское мышление. И его воззрение было воспринято как т.наз. социалистический ревизионизм, т.е. как ухудшенное, уже не марксистское мышление; его и понимали мало в пролетарско-социалистической партии, а больше - в различных профсоюзных груп­пах, т.к. оно несколько удобнее для правящих сил, чем марксизм. «Вы видите, здесь перед вами живое доказа­тельство: один приспособился к английскому пролетар­скому мышлению и не пришел к марксизму, каким его воспринял непосредственно немецкий пролетариат, по­скольку этот марксизм хотя и изготовлен в Англии, но там он не нашел почвы, не нашел почвы в людях. Он нашел ее прежде всего в немецких рабочих. Отсюда он затем разошелся по разным направлениям. Но не в той ортодоксальной непо- движности, жесткости, с той безгра­ничной силой веры, как в немецком пролета- риате.... Вы видите, это теория, как я сказал - хотя все теории объяв­лены просто иде- ологией, - теория, проникшая в сердца и души, развившая колоссальную интенси- вность веры. Но когда она как теория становится фактом, то как факт она развивает определенную неподвижность теории». Немецкий пролетариат обучен, наполнен марксизмом, но элементарных вещей, если они не созвучны со ставшим фактом марксизмом, он понять не может. Например, про­летариат никогда не протестует против того, что он про­изводит: пушки или что-либо другое.