Книга написана не спортсменом-альпинистом, а профессиональным журналистом Василием Сенаторовым, который в этой экспедиции оку­нулся во все перипетии альпинизма

Они были на удивление хороши. Смуглые лица с правильными чертами несколько портили, на наш взгляд, лишь тяжелые золотые украшения, закрепленные на носо­вом хряще или прикрученные к крыльям носа. Пестрый лиф, длинная до щиколоток юбка, обернутая несколько раз вок­руг талии, но оставляющая обнаженной узкую полоску живота да наброшенный на плечи по случаю зимы кусок клетчатого сукна — вот и все одеяние. А в руках обязатель­ная сигаретка, которой они попыхивают в кулачок. Именно девиц и старались веселить ухажеры, облаченные в полот­няные штаны сурувал, обтягивающие икры и нижнюю часть бедер, длинную приталенную рубаху и традиционную ша­почку топи. Трудно было себе представить, что эти доволь­но миниатюрные люди запросто могут нести двойной груз по крутым каменистым гималайским тропам.

Поклажа экспедиции упакована в пластиковые бочки, баулы и ящики

Однажды ночью на Басантапур выпал снег

Грузы у нас в основном трех видов: баулы из синей синтетической ткани с лямками, напоминающие высокие рюкзаки, пластиковые бочки и деревянные ящики с кисло­родом, для переноски которых приспособлены специаль­ные дюралевые рамы — «станки». Но европейская премудрость бессильна перед опытом многих поколений. Непальцы не думают, они знают, что грузы надо носить в корзине, которая вешается за спиной на налобном ремне. И все попытки приучить их пользоваться заплечными лям­ками ничего не дают. Получив очередной груз, портер оттаскивает его на несколько метров в сторону, где остав­лена корзина, засовывает баул в плетенку, подсаживается, заводит на лоб веревочный ремень, встает и начинает движение мелкими быстрыми шагами. Спустившись с холма, носильщики пропадают в деревне. Еще и пару часов спустя в чайных Басантапура можно видеть приветливо улыба­ющихся кули, обмывающих чаем с молоком свой контракт.

А в шатровой палатке «Зима», где расположился склад, три дня подряд идет выдача снаряжения шерпам.

Главная улица Басантапура

Командует здесь Черный. Ему ассистирует Володя Балыбердин, а я веду ведомости на выдачу барахла. В общей сложности мы одеваем двадцать два человека: сирдара, его заместителя, шестнадцать носильщиков, повара, двух кухонных рабочих и, конечно, офицера связи. Значит, двадцать два раза повторяется одна и та же процедура.

В палатку бочком, с поклонами входит очередной клиент. Пока он называет имя и фамилию, Коля, теребя бороду, внимательно смотрит на его ноги и спрашивает, какой размер нужен. Самая важная и, естественно, дорогая часть альпинистского снаряжения — это обувь. У нас ботинки экстра-класса, австрийской фирмы «Кофлах». Они пластиковые, отчего получили в просторечии название «мыльницы». Это главное их достоинство, поскольку пластик не промокает, значит, не замерзает. А для тепла в них вставляются внутренние ботинки из специального термоизолирующего материала. Для сверхнизких температур вкладыши эти какие-то особые, серебристого цвета.

Клиент в основном идет мелкий, отчего Мерный, роясь в коробках, сокрушенно приговаривает, что нужный раз­мер не сыскать, что на детский сад не заказывали, и прочие заклинания, в результате чего подходящая пара, конечно же, обнаруживается. Черный расцветает, доволен и шерпа, хотя мы прекрасно понимаем, что вряд ли хоть один из них наденет на себя новые ботинки. Пройдя не одну экспедицию, эти люди предпочитают оставаться в испытанном обмундировании. Новое же немедленно пакуется и отправляется на продажу. Денег от одного комплекта снаряжения этим беднякам хватает, чтобы со­держать дом и семью в течение целого года. Но все же вдруг ботинки понадобятся?

Холмы Восточного Непала

Все техническое снаряжение мы приобрели через изве­стную западногерманскую фирму «Салева», пуховое снаряжение и штормовки сшил по эскизам Сергея Ефимова Дом моделей спортивной одежды. Особенно нравятся нашим непальским друзьям ветрозащитные костюмы из ткани ярких цветов: синей, красной, желтой, получившие за это обиходное название «попугаичьих». В довершение ко всему на костюме нашит герб СССР. Именно в этих штор­мовках первые щеголи — хоть разок покрасоваться! — отправляются погулять по деревне и отметить славное со­бытие. И уже не чаем с молоком, а местным самогоном-ракшей или пивом-томбой.

Присоединяемся к ним вечером и мы. Посиделки про­ходят в центральном отеле «Як», продуваемом насквозь. Погода под вечер портится, и поэтому в ресторане, если так можно назвать помещение со струганными столами и скамьями, у которого к тому же отсутствует передняя стена — ее заменяют деревянные щиты, опускаемые на ночь, зверски холодно.

Демонстрация по случаю дня Конституции, дарованной

непальскому народу королем и королевой

Нервное напряжение, вызванное предотъездной суетой, границами, лавиной новых впечатлений, постепенно спадает. И мы пускаемся в разговоры на личные, домашние темы. И хотя прошло каких-то десять дней с момента, как мы расстались с близкими, в нас просыпается потребность в женском обществе.

И вдруг меня в бок толкает сидящий рядом Рай и ука­зывает на вошедшую в «Як» блондинку. Она с компанией непальцев, но, видно, удивлена не меньше нас и время от времени поглядывает на наш столик. Следует любезное приглашение, и через несколько минут Джейн, так зовут англичанку, уже мило беседует с нами. Никто бы никогда не подумал, что эта симпатичная девушка может быть лесником. Но тем не менее это факт. Джейн учит местных крестьян разводить лес. Тот самый лес, который непальцы всегда рассматривали как неисчерпаемый источник топлива и безжалостно выжигали под новые поля.

Мужчины же, как положено, Что только не делают с собой женщины,

не очень обращают внимание чтобы быть красивыми! В Непале,

на внешние приличия например, женщины народа «рай»

прокалывают нос
Уничтожение леса более или менее компенсировалось естественным приростом, пока Непал не стал туристической Меккой. Хватило каких-то тридцати лет, чтобы извести почти все леса вблизи Эвереста. И такая судьба может постичь практически весь Непал, поскольку нет в этой стране мест, не достойных восхищения или по крайней мере любопытства.

Позже мы время от времени будем встречать даже в самых глухих местах европейцев и американцев — добро­вольцев из «Корпуса мира» и других общественных организаций. Оставившие блага цивилизации, работа­ющие практически безвозмездно — «Корпус мира», например, оплачивает лишь скромное проживание, — эти ребята предстали перед нами гораздо более идейными интернационалистами, чем те, к которым привыкли мы.

Яки, такие мирные на вид, на самом деле – настоящие бестии, причем хрюкающие. И кто сказал, что они – вьючные животные, ведь именно носить поклажу они и не любят более всего

У всех у них в маленьких неотапливаемых каморках, выделяемых им местным сельсоветом — панчаятом, висят на стенах фотографии родных и любимых. И глаза их ста­новились грустными, когда они начинали говорить о доме. А провожая нас в дорогу, они долго оставались стоять на пороге. Удачи вам, ребята! Как жаль, что мы не доросли еще до оказания помощи бедным и слабым на таком част­ном, но от этого не менее человечном уровне. Как жаль, что ни в одной непальской деревушке мы не встретили ни одного земляка.

***

Уютные посиделки при свечах в «Яке» прерывает его хозяин. Смущаясь, он спрашивает, нет ли в экспедиции доктора; в гостиницу принесли одного из погонщиков яков, раненного его собственным животным.

Диагноз — проникающее ранение мошонки. Правда, парню еще повезло — острый рог не затронул жизненно важных центров. Могло кончиться и хуже. После этого случая я утратил доверие к обманчиво добродушной внешности косматых животных и поспешно уступал тропу этим бестиям, встречающимся на пути. Як довольно са­молюбив и коварен и не очень любит свою основную работу — быть вьючным животным. Это, правда, понима­ют и их владельцы. Сколько раз можно было наблюдать на тропе такую картину: впереди вышагивает як, укра­шенный бубенчиками и вплетенными в хвост ленточками с парой мягких на вид переметных сумок на спине, за ним идет налегке погонщик с тросточкой в руках, и завершает процессию его жена с самой неудобной поклажей, чтобы не обременять яка.

Рану обрабатывал местный фельдшер. Судя по тому, как наложены швы, он привык иметь дело большей частью с коровами. Валера, сокрушенно качая головой, аккуратно промывает отверстие, вправляет внутрь края кожи. Укол, пара таблеток снотворного, и бедняга засыпает. Набившиеся в комнату, несмотря на все грозные предуп­реждения, родственники и знакомые с благоговением смотрят на русского доктора.

С этого момента Валера потерял покой. Еще бы — в сельской местности Непала, по статистике, на 100000 жителей приходится три врача! Так что каждый приход Карпенко в очередную деревню становился там днем здо­ровья. Мы начали даже опасаться, что полутонный запас медикаментов истощится до горы. Этого, к счастью, не произошло. И причина, наверное, в том, что непальцы излечивались при помощи даже незначительного количе­ства антибиотиков, которые там совершенно неизвестны. Более того, в страну запрещен по каким-то неведомым причинам ввоз тетрациклина.

...Довольные сделанным, возвращаемся из деревни в лагерь. Погода успела испортиться: полил дождь, перехо­дящий в снег, поднялся сильный ветер. По полу шатровой «Зимы», где я устраиваюсь на ночлег вместе с Елагиным и Черным, побежали мелкие ручейки воды — мы забыли вырыть вокруг палатки канавку.

Расположившись наконец на сухом островке, отмечаю про себя, что меня начинает волновать не сырость, а раз­разившаяся прямо над нами гроза. Осторожно осведомля­юсь у Василия, не требуется ли громоотвод. Он бурчит: «Мелкое дело», — и сонным голосом рассказывает мне, как неприятно бывает торчать среди молний на стенном восхождении, как шевелятся волосы, потрескивают от электрических разрядов стальные крючья и клювы ледору­бов, и, не доведя до конца одну из душещипательных историй, засыпает под очередной разряд чуть отодвинув­шейся грозы. Проваливаюсь в сон и я, чтобы очнуться посреди ночи от надрывного воя шакалов, то ли ищущих прибежища в лагере от идущего стеной снегопада, то ли надеющихся чем-нибудь поживиться.

***

Наконец-то — в дорогу. Лагерь в Басантапуре опустел. Испарилась целая гора грузов. Правда, снегопад занес перевалы, и портеры разбежались было по домам, бросив в деревнях баулы и бочки. Но тут проявил командные навыки Рай.

Такой нам впервые открылась Канченджанга

Отловив шестерых дезертиров, он доставил бедолаг в полицейский участок и строго наказал передать осталь­ным, что, если они не возьмутся за ум, их будут судить за воровство экспедиционного имущества. Угроза возымела действие, и вся махина опять пришла в движение.

Вышла на связь передовая группа. Иванов по рации сообщил, что они благополучно прошли вдоль реки Тамур, добрались до деревни Хеллок, где свернули в ущелье Симбуа Кхола. Впереди у них небольшой участок, не изу­ченный во время разведки два года назад, но на картах тропинка значится, очевидно, все будет о’кей.

Тропа после Добхана петляет с одного берега Тамура

на другой по таким вот бамбуковым мостикам
Сворачиваем последние палатки, убираем вместе с шерпами «культурный слой» экспедиции: бумагу, консерв­ные банки и прочий мусор. Культура походов на Западе достигла сейчас такого уровня, что группа туристов, если они идут с носильщиками, обязательно имеет с собой даже складной походный сортир. Шерпы настолько привыкли к воспитанности и обустроенности приезжей публики, что даже опешили, когда не обнаружили в нашей поклаже складного домика. Что ж, надо сказать, здесь мы урав­нялись с нашими непальскими друзьями.
***

...Прошло уже несколько месяцев, как мы вернулись из Непала, но до сих пор живет во мне радостное ощущение того момента, когда выходишь на тропу. Будят тебя на рассвете. Вжикает «молния» на палатке, если ты ночуешь на природе, либо раздается скрип половиц в лоджии — дешевой ночлежке, если остановился в деревне, и с чайником и кружками перед тобой вырастают улыба­ющиеся Гюлю и Дорджи — наши кухонные рабочие, или, на международном туристическом сленге, «китченбои»: «Кофе, сэр?» Киваешь выпростанной из спальника головой и благоговейно пропускаешь через высохшую за ночь глот­ку горячую ароматную жидкость. Обычай, привитый здесь англичанами, вовсе не дурен.

Что только не носят по крутым гималайским тропкам! Какой-то зажиточный

непалец решил

приобрести диван

И не надо поднимать людей криком или уговорами. Впрочем, нам и самим хочется поскорее в путь. Умывание в бурной и чертовски холодной речке, пара взмахов руками и пара притопов, сборы рюкзака, завтрак, который приго­товили неугомонные поварята под чутким руководством Воскобойникова, и ты готов. Ночь выгнала усталость из ног, и они просто зудят в предвкушении движения. На душе спокойствие, в голове ясность. Задача проста, как апельсин, — дойти до очередной стоянки. Над тобой не висят неотложные дела, ты уже забыл, как звонит телефон, и не покрываешься испариной при мысли о предстоящем отчете. Ты свободен. Ты полон жизни и сил. Ты рад видеть рядом друзей, занятых одним с тобой делом. Ты просто счастлив.

Бамбук – универсальный строительный материал.

Из него, например, вяжут стропила
Правда, и такое счастье легко не дается, особенно пона­чалу. И тот день 22 февраля, когда я в первый раз вышел на тропу, запомнился мне навсегда. С утра у меня начало пощипывать горло. Карпенко смазал его на дорожку люго-лем и благословил в путь. Миновав ставший уже родным Басантапур и попрощавшись с Дэвидом, который несколь­ко раз повторил приглашение приехать к нему через год в Небраску, где лучшая в мире охота на фазанов, я начал карабкаться в гору...

Тропка все круче и круче забирает вверх, и я с непривычки все чаще останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. Высота здесь уже под 2000 м над уровнем моря, но влияет, скорее, не она, а недостаток тренированности. А в горле между тем ощущение, будто набухает кровото­чащий нарыв. Попытки сглотнуть слюну вызывают чуть ли не спазмы.

Девушки из села Хелок

И хотя его высота не превышает 2600 м, мне он показался величиной с Эверест. Спуск петляет по северному склону. Снег здесь по колено, и я механически отмечаю, как тяжело идти носильщикам. Большая часть из них в резиновых шлепанцах на босу ногу, некоторые просто босиком. И только отдельные состоятельные личности — в китайских полукедах. Нагруженный рюкзак и солидный собственный вес стремительно несут меня вниз, так что теперь я почти не отстаю от спутников. Наконец тропа становится пологой, лес, плотно обступавший тропинку, редеет, и становится виден склон следующего холма. Рай останавливает меня и показывает на что-то рукой. Ага, там можно различить спичечные коробки домов — это Чоуки, конечный пункт сегодняшнего перехода.

Бамбуковая роща В таких домах живут гурхи – непальские горцы

Наконец я добредаю до домика на краю деревни, где на скамеечке сидят и мирно беседуют, потягивая горячий чай из жестяных стаканчиков, Зинур и Рай. Чай с жирным ячьим или козьим молоком — лучшее лекарство при ангине. Проглотив пару стаканов, я обретаю способность произносить отдельные слова и отправляюсь на второй этаж лоджии, где в обмазанной глиной комнате стоят штук восемь дощатых топчанов. Снимаю только ветрозащитные брюки и куртку и лезу в расстеленный спальник. Ноги сводят судороги, горло горит, а в голове бьется одна лишь мысль: «Слабак, ну почему ты решил, будто подобные передряги тебе по плечу? Если ты разболеешься, то за­держишь экспедицию, и без того выбивающуюся из графика...»

Тропы – хайвеи Гималаев

В непальском доме помещение на первом этаже служит всем целям одновременно. Это — и спальня хозяев, и загон для скота, отгороженный тонкой перегородкой, и гостиная, где бредущий мимо портер может съесть порцию «долбата» — традиционного блюда из риса с гороховой подливкой, и кухня.

Непальцы не знают печей. Дом отапливается открытым очагом, на котором и готовится пища. Дым сам проклады­вает себе путь через щели в потолке, который со временем покрывается толстым слоем сажи. На ночь открытая к улице стена перегораживается досками или щитами. Пол — земляной, изредка застелен бамбуковыми циновками.

Но при том, что все это убого, закопчено, лишено како­го-либо намека на комфорт, в непальском жилище есть своя эстетика. На стене — обязательная аляповатая картинка с Буддой или кем-то из индуистских богов, пучки трав, надраенная медная посуда. Непальцы не стесняются своих домов, они гостеприимны и услужливы. И хотя обита­телям деревень, через которые мы прошли, было непонят­но, зачем эти упрямые белые люди в ярких и прочных одеждах идут к вершинам гор, во взглядах их присутство­вало почтение. Человек, который запросто ходит в гости к богам, всегда достоин уважения.

В теплых долинах Непала собирают до трех урожаев в год

— Вставайте скорее, такие сюжеты для съемки пропу­стите, — будит всех неугомонный Зинур Халитов. Этим ху­дощавым, деликатным и добрым татарином из Алма-Аты будто движет какой-то потайной механизм, не дающий ему расслабиться ни на минуту. Закончив дневной маршрут и передохнув немного, он обязательно сбегает «на часок» вперед — посмотреть, что там. Вот и сейчас он вскочил раньше всех и весь в нетерпении.

Медленно начинаю ощущать себя. Кажется, жив и даже здоров, хотя горло еще побаливает. Вот только слабость. Но и она улетучивается, стоит Зинуру произнести, что с околицы Чоуки отлично видно Макалу. И вправду, пройдя несколько шагов по замерзшему полю, оказываюсь лицом к лицу с прекрасной, сверкающей в утреннем солнце пирамидой. Отчетливо виден излом знаменитого западного ребра Макалу, покоренного в 1971 году французской экспедицией под руководством Робера Параго. А левее белым барьером встала стена Великого гималайского барьера.

Кукуруза – вторая по значимости продовольственная культура страны.

Так хранят собранный урожай