Самая дорогая, конечно, Джомолунгма, которую также именуют Сагарматхой или Эверестом, — высотный полюс Земли. Лицензия на нее стоит около трех тысяч долларов. Да и расписана она на много лет вперед. Я видел сам заявки на Эверест уже на 1997 год. Чуть «подешевле» остальные семь непальских восьмитысячников.
На некоторые горы, однако, путевку не купишь ни за какие деньги. Восхождение на них запрещено иностранцам по религиозным соображениям. А местные жители особой тяги к альпинизму на испытывают. Этот странный, на их взгляд, спорт белых людей является источником заработка лишь для небольшой группы населения, в основном представителей народности шерпа. Вот и стоят пока нетронутыми прекрасные горы, такие, например, как красавица Мачапучаре.
Ответа на заявку пришлось ждать долгих три года. Единственное возможное объяснение — бюрократия во всем мире одинакова. Как бы там ни было, только в 1985 году Федерация альпинизма СССР узнала наконец, что ей разрешается организовать экспедицию на Канченджангу весной 1989 года.
К этому времени попытку пройти траверс самого восточного восьмитысячника планеты сделали японцы. Весной 1984 года они явились в Гималаи огромной командой — 39 альпинистов. Почти два месяца они и несколько десятков шерпов возводили сеть высотных лагерей на юго-западном фасаде горы, и наконец 18 мая трое альпинистов — Тоичири Митани, Сатоши Вада и Тсунео Шигехиро, поднявшись на Южную вершину (8491 м), прошли по гребню до следующей, Средней (8478 м). Спустившись к перемычке между ней и Главным пиком (8586 м), японцы продвинуться дальше не смогли и по центральному кулуару они вернулись в IV — высотный лагерь, вышли оттуда на классический маршрут к Главной вершине и покорили ее. Относительная неудача японских восходителей еще раз доказала, что маршрут нами выбран очень серьезный. Ведь альпинисты Страны восходящего солнца прочно держат первое место в мире по числу успешных экспедиций на восьмитысячники...
Последний вечер «на травке» около пограничной заставы Майда Адыр.
Завтра вертолет забросит участников сбора на ледник
Южный Иныльчек к подножию Пика Победы
Был создан Оргкомитет экспедиции, которую торжественно нарекли II Советской Гималайской. Как и в первый раз, его возглавил заместитель председателя Госкомспорта СССР Анатолий Иванович Колесов. Руководить экспедицией вновь поручили Евгению Игоревичу Тамму. В 1987 году он, правда, передаст бразды правления Мысловскому. Произойдет это во время разведки в Непале, предшествующей любым серьезным восхождениям.
Так преодолевают ледяные трещины. Соскользнуть не дадут кованые зубцы кошек на ногах и острые клювы айсбайля и айсфифи в руках
Вообще гималайцы «первого призыва» застолбят немало мест в экспедиции. Рассудительный капитан гималайцев Валентин Иванов превратится в старшего тренера, «в связке» с ним уйдет на тренерское поприще Сергей Ефимов. Николай Черный, к этому времени сотрудник отдела альпинизма Госкомспорта СССР, станет заместителем руководителя экспедиции по хозяйственной части.
Остальным же, помоложе, оставшимся в рядах восходителей, придется наравне с прочими кандидатами проходить сито отборов. Валера Хрищатый, Сергей Бершов, Владимир Балыбердин докажут, что не потеряли своей физической формы. Без отборов, по-моему, общего согласия, в сборную попадут лишь Казбек Валиев и Михаил Туркевич. К весне 1988 года состав и тактический план экспедиции были в основном определены.
***
Итак, кандидаты отобраны, и даже с некоторым запасом. Ребята несколько нервничают — они знают, что билетов в Непал будет заказано меньше, чем значится имен в списке. За несколько сборов они успели присмотреться друг к другу. Их делегировали около десятка городов нашей страны, разные клубы со своей школой хождения.
Следующий этап — проверка боем. Тренеры решили смоделировать предстоящий траверс на пике Победы (7439 м). Самый северный семитысячник планеты пользуется дурной славой у альпинистов. От базового лагеря он смотрится трехкилометровой стеной, запирающей ущелье ледника. Подъем «в лоб» опасен из-за лавин, идущих здесь без всякого расписания. Менее рискован заход сбоку, через пик Важа Пшавела, откуда на главную вершину выводит протяженный траверс. Но маршрут этот — одновременно и своеобразный капкан. Стоит погоде испортиться, как восходитель лишен пути отступления.
На этот сбор на Тянь-Шане я летел уже в качестве кандидата в радисты-переводчики. Переводить, правда, на леднике Южный Иныльчек было нечего. От излишнего же проникновения в радиодело меня старательно оберегал тренер алмаатинцев Ерванд Тихонович Ильинский. Так я оказался на сборе единственным праздношатающимся. Что тщательно скрывал, напрашиваясь на различные поручения. Тем более что причастность к какому-то делу — лучший способ лечения «горняшки», которая, как и следовало ожидать, накатила на меня, едва лишь я был вознесен вертолетом с двух до четырех тысяч метров. Чтобы забыть о своем жалком состоянии, я вместе со всеми подтаскивал грузы к базовому лагерю от вертолетного аэродрома, выкладывал камнями площадки под палатки. Как-то, будучи застигнутым у кухонного стола поварихой Маней Рощиной за дегустацией уже нарезанных помидоров, я получил наряд вне очереди на кухню. Выпало мне приготовление салата. Нарубить его следовало в эмалированный бельевой таз — ведь, помимо тридцати спортсменов, за стол садилась комплексная научная группа, сокращенно КНГ, и киносъемочная бригада «Леннаучфильма». Поскольку исчезновение аппетита на высоте считается одним из главных признаков плохой акклиматизации, мне казалось, что под недремлющим оком ученых ребята старались запихать в себя вдвое больше, чем способен нормальный человек. Позже, уже в Гималаях, я пойму, что альпинисты действительно не страдают на высоте отсутствием аппетита.
Минут за пять до обеда ассорти из огурцов, помидоров и каких-то трав было готово. Оставалось заправить витаминную смесь растительным маслом, посолить и поперчить. Сознаюсь, высыпая содержимое из пачки, я инстинктивно почувствовал, что пересаливаю. Тем более что только что уже явно переперчил салат. В этой ситуации требовалось увлечь окружающих личным примером. И я начал яростно жевать горящее во рту блюдо, стараясь при этом улыбаться. Весь лагерь, попробовав взрывоопасную закуску, отложил ложки и внимательно наблюдал за мной. Зелень — самый большой дефицит на леднике, и портить ее не полагается.
Спас меня Валера Хрищатый. Позже я убедился в особом устройстве его желудка. Пару крохотных, но злых, как черт, перчиков чили он, во всяком случае, отправлял в Непале в рот с такой же легкостью, как нормальный человек — зубок чеснока. Словом, Хрищатый отведал салата и попросил добавки. Так инцидент был исчерпан. Более того, я понял, что некоторые из ребят впервые сумели рассмотреть меня как следует.
Самым популярным человеком на всех сборах был, без сомнения, Николай Дмитриевич Черный — инженер по образованию, альпинист по призванию, философ по складу ума. Характер у Николая Дмитриевича, в силу последнего обстоятельства, уравновешенный, и только это, очевидно, спасло его от нервных срывов в течение трех лет подготовки экспедиции. Он был единственным человеком, занимавшимся этим делом профессионально, то есть находившимся на зарплате. И в силу этого отвечавшим перед Госкомспортом за все материальные ценности.
Мы уже привыкли к дефициту самого элементарного. Что же говорить о трудностях в обеспечении такого сложнейшего мероприятия, как альпинистская экспедиция! Увы, в СССР не выпускают практически ни одного вида горной экипировки, соответствующей не только мировому уровню, но и просто требованиям безопасности. Так, во всем мире на серьезные восхождения ходят в пластиковых, непромокающих и соответственно незамерзающих ботинках. Наши же фабрики все гонят кожаную обувь, в которой отморожена не одна сотня пальцев, да и ее, впрочем, не купишь. Клювы западных ледорубов сделаны, в отличие от отечественных, из такой стали, что не тупятся при работе на самом жестком льду. Это же относится и к кошкам. Я намеренно называю то снаряжение, от качества которого впрямую зависят безопасность и жизнь альпиниста. А сколько комфорта дает одежда из ткани «горетекс» — непромокаемой, непродуваемой, но и не собирающей внутри благодаря специальной прослойке влагу! Какие прочные, непромокаемые и, главное, невесомые рюкзаки шьют сотни фирм в Европе, Америке и Азии! У нас же все превращается в проблему. Единственным конкурентоспособным товаром на мировом рынке альпинистского инвентаря стали ледовые крючья из титана, которые до недавнего прошлого делали умельцы, а ныне освоила и промышленность.
Так вот, именно Черный составлял заявки на импортный инвентарь, а затем и занимался его выдачей. Многие из ребят признавались мне, что впервые за многие годы занятий альпинизмом стали с помощью Николая Дмитриевича обладателями снаряжения, о котором до того могли только мечтать.
...На траверсе пика Победы они сумели проверить полученный инвентарь в действии. Восхождение прошло классически, как в учебнике. Разбившись на группы, все 26 человек вышли через пик Важа Пшавела на гребень и добрались до Главной вершины. Оттуда проследовали через пик Советская Армения к Восточной вершине Победы и спустились на перевал Чон-Терен. Но это был еще не конец. С перевала группа сходила на пик Военных топографов (6874 м) и уже только потом окончательно ушла вниз. Впервые в истории отечественного альпинизма был совершен столь продолжительный траверс на семикилометровых высотах — более 18 километров.
Из города Пржевальска, где завершился летний сбор, ребята разлетелись по домам, чтобы встретиться осенью в Москве для углубленного медицинского обследования.
***
Альпинисты боятся медиков больше, чем гор. Никто не может предсказать, какие аномалии обнаружат люди в белых халатах у людей, привыкших к длительным запредельным нагрузкам.
В 1982 году врачи строго-настрого запретили Мысловскому подниматься выше 7000 м. Но именно он стал первовосходителем на Эверест. Кардиограмма Калыбердина приводила докторов в ужас — при пульсе 36 ударов а минуту в состоянии покоя у него отсутствовал синусовый ритм. А Володя поднялся на Джомолунгму без кислорода. Валентин Иванов, ни разу в своей альпинистской практике не терявший сознания на высоте, при исследовании в барокамере четыре или пять раз вкусил «эту прелесть».
На склонах Пика Победы: идет строительство площадки
под палатку на крутом склоне
Из чего, конечно, не следует, что врачи больше вредят альпинистам, чем помогают. Просто условия жизни на высоте и равнине различаются настолько, что предсказать внизу, будто один мастер спорта будет чувствовать себя хуже другого в горах, практически невозможно. А именно это пытались сделать ученые, что напоминало гадание на кофейной гуще. Между тем именно они могли опустить шлагбаум перед кандидатами.
Мы стали очень недоверчивы друг к другу. И, увы, более чем недоверчивы к тем, кто принимает решения или влияет на них. Потому, наверное, так подозрительно относились будущие гималайцы к работе комплексной научной группы. Прямой пользы для себя в виде каких-то индивидуальных рекомендаций никто не видел, а скрытого подвоха опасался.
Другое дело — врач команды. Его помощь конкретна. Аптечка на выход, терапия, а если нужно, и операция прямо на горе. О врачах-альпинистах ходят легенды. Мне рассказывали, например, о докторе, сумевшем чуть ли не на отвесной стене произвести трепанацию черепа... скальным крюком. Человек остался жив и опять ходит в горы.
Поначалу на Канченджангу готовился ехать Свет Петрович Орловский, врач первой экспедиции. Поразительно мудрый и добрый человек. Именно ему первому еще в Чимбулаке признался я в своих тайных замыслах, и от него получил благословение. Но так уж случается в жизни: опыт уступает молодости. Штатным врачом нашей команды стал Валерий Карпенко, кандидат в мастера спорта. На альпинистском сленге таких докторов уважительно называют «ходячими». Это значит, что он сам частенько участвует в восхождениях, а значит, способен оказать помощь на любой практически высоте.
Уже в Москве, составляя для таможни списки нашей аптечки на английском языке, я осознал масштабы нашего медарсенала.
Сотни наименований не знакомых мне лекарств, витамины, настойки, хирургический инструмент, перевязочный материал, шины, бормашина... Наверное, только рентгеновского аппарата не было в 400-килограммовом медицинском хозяйстве Карпенко. Особые хлопоты доставили препараты с содержанием наркотиков. На них надо было получать особые разрешения. Но, увы, в критических ситуациях они могли стать незаменимыми.
***
Мы не доставили радости обитателям тихого Кондратьевского переулка, где в подвале одного из домов расположился экспедиционный склад. Беспрестанно подъезжали машины, хлопали двери, люди сновали взад и вперед с ящиками, тюками и коробками. Но без склада не обойтись. Иначе где аккумулировать все это добро: баллоны с кислородом и редукторы, лестницы и веревки, крючья и примусы, спальные мешки и палатки?
Последние несколько месяцев все участники-москвичи, отказавшись от тренировок на Кавказе, только и занимались тем, что пробивали, доставали и упаковывали различные необходимые для поездки вещи. Особые хлопоты доставляли продукты.
Это, конечно, сугубо национальная проблема. Уже в Катманду, встретившись с американцами, проводившими в Непале свою экспедицию, я поинтересовался, как они готовили съестные припасы. Те поначалу даже вопроса не поняли. А потом объяснили, что за день до вылета взяли микроавтобус и в супермаркете забили его сублимированными, сушеными и консервированными продуктами и напитками. Вот и все. Правда, в их рационе не было черной и красной икры, но эта привязанность тоже чисто отечественная.
Выбиванием дефицита со складов всяческих мос-, гор-, обл- и прочих торгов занимался Василий Елагин. Ситуация повторялась изо дня в день одна и та же.
Он подъезжает утром на своих видавших виды «Жигулях» к очередному торговому бастиону и направляется с письмами и разнарядками к директору.
—Ах, гималайцы, национальная экспедиция, — вежливо кивает головой директор. — Понятно, что на одном «Геркулесе» на гору не влезть. Продукты есть, но вы видите, сколько заявок. Ставим вас на очередь.
Василий терпеливо ждал, пока отоварятся различные «спецмашины» с известными каждому постовому номерными знаками. Но когда их очередь рассасывалась, оказывалось, что и необходимые продукты тоже улетучились.
— Берите кисель и печень минтая, — ласково уговаривает директор, — а остальное, дорогой, завтра.
Салями, шоколад и дефицитные баночки мы в конце концов все же получили. И не потому, скорее всего, что торговые работники преисполнились глубоким сочувствием к альпинизму. В нашей торговле работают умные люди, а последние, как известно по популярной поговорке, «в гору не пойдут». Просто их, очевидно, доконало ежедневное присутствие Елагина, подпиравшего своей почти двухметровой фигурой стены директорских приемных.
Везли мы в Непал не только всякие редкости. Но и макароны, крупы и даже рис, сахар и соль, цена которых в результате данной операции возросла раз в сто. Ведь, как известно, за морем телушка полушка, да рубль перевоз. Но что делать, коли такие правила пребывания советского человека за границей утверждены Министерством финансов СССР. Из них следует, например, что суточная норма валюты в Непале составляет чуть больше 14 долларов в день. Это на все про все. Валюту, как известно, следует экономить. Поэтому экспедиция была вынуждена везти продукты с собой.
***
О финансовом обеспечении экспедиции пришлось вспомнить уже осенью 1988 года. До выезда оставалось меньше полугода, когда в Госкомспорте заявили: экспедиции может не быть, если не найдете спонсоров. В кассе нет денег, все съела Олимпиада в Сеуле. Поворот был неожиданным.
Нельзя сказать, что альпинисты такие уж нахлебники на шее государственного ведомства. Еще в начале 70-х, когда в очередной раз разгорелись дебаты о том, что стыд и позор для отечественной школы альпинизма не испытать себя в Гималаях, родилась идея заработать валюту самостоятельно, организовав международные альпинистские лагеря.
Сказано — сделано. Валюта начала поначалу капать, а затем и потекла в бюджет Госкомспорта. И альпинисты по своей наивности считали, что часть должна на законных основаниях пойти на финансирование экспедиций за рубежом- Тем более что заработки в МАЛе небольшие — проводник получает около 200 рублей в месяц за ненормированную и, скажем откровенно, опасную работу. В то время как клиенты платят за месячное пребывание на Памире или Тянь-Шане более тысячи долларов.
Ледовый мостик на Южном Иныльчеке
Именно за счет отчислений от деятельности МАЛа, как считалось, и была проведена экспедиция на Эверест. И когда решено было отправиться в Гималаи еще раз, подразумевалось, что средства на эти цели даст тот же источник. Тем более что за два последних года коммерческий прием принес Госкомспорту около двух миллионов инвалютных рублей. Стоимость же экспедиции в валюте не превышала по планам 100 тысяч рублей.
Все участники тянь-шаньского сбора 1988 года
прошли 18-километровый траверс Пика Победы
Но особенность финансовой системы Госкомспорта, как, впрочем, и массы других советских ведомств, в том, что все деньги, независимо от их происхождения, стекаются на один счет. Узнать, что принес теннис, что футбол, что альпинизм, становится невозможно. Тем же, кто распределяет деньги, эта обезличка выгодна: во-первых, так легче финансировать некоммерческие виды спорта, во-вторых, планировать собственные бесконечные выезды за рубеж, а в-третьих, все — и те управления, которые валюту только тратят, и те, которые ее зарабатывают, оказываются в одинаково бесправном положении. Все — с протянутой рукой. А не это ли лучший способ держать тренеров и специалистов в смирении и послушании?
Ликвидировать эту феодальную систему просто — федерации по видам спорта должны получить статус юридических лиц и право самим зарабатывать и тратить деньги. Но именно их самостоятельность не устраивает бюрократов, поскольку делает ненужными не только механизмы распределения, но и людей, состоящих при них.
Конечно, новое мышление пробивает себе дорогу во всех сферах жизни. Спорт в этом смысле — не исключение. Та же альпинистская экспедиция может окупить себя на рекламной основе. Но тогда организацию ее надо начинать с другого конца: не с включения в план мероприятий, а с поиска спонсоров. Причем поручать это дело будущим участникам, а не равнодушному клерку из «Совинтерспорта». И начинать заниматься этим не за пять месяцев до выезда, а года за два.
Высота более 6700 м. Остатки палатки казахской экспедиции 1956 года
Нервничал Мысловский, мрачнел Черный, ушел в себя Иванов — прессинг увеличивался день ото дня.
Заместитель председателя Госкомспорта СССР Вячеслав Михайлович Гаврилин требовал, чтобы мы достали валюту хоть из-под земли. Утопающий хватается за соломинку. Мы стали встречаться с фирмачами. Но слишком мало времени оставалось до выезда. Переговоры с некоторыми американскими компаниями, которые я провел в ноябре 1988 года в Нью-Йорке, оказавшись в командировке совсем по другому поводу, результата не дали. Финансовый план на рекламу следующего года закрылся в США 15 октября.
У нас оставался единственный способ отстоять экспедицию — получить поддержку общественного мнения.
Собственно говоря, информация о ходе подготовки довольно регулярно появлялась в газетах. Так что мое интервью с Мысловским в «Правде» легло на подготовленную почву.
И не замедлило отозваться вызовом к начальству. Гаврилин был в гневе. Фраза «советские альпинисты по праву считают, что валюту на вторую гималайскую экспедицию они заработали сполна» взбесила его.
Пик Победы считается самым коварным из всех советских «семитысячников». В случае непогоды его вершина превращается в западню
Но впрямую куратор международных связей и валютных трат советского спорта не мог критиковать меня за это. Он выбрал другой путь. Поначалу потребовал объяснений: кто разрешил мне вести коммерческие переговоры в США? Слава богу, что умные люди надоумили меня написать ему докладную записку сразу же по возвращении из командировки и получить положительную резолюцию, которую я и предъявил замминистра. Номер не прошел. Тогда бывший редактор отдела спорта газеты «Красная звезда», бывший главный редактор газеты «Советский спорт» и бывший председатель Федерации спортивной прессы СССР заговорил о другом.
— Я не понимаю, зачем нужно ехать на четыре месяца вместе с экспедицией, — убеждал меня экс-журналист. — Ну съезди на недельку-другую, и хватит. Я так все свои книжки писал.
Уговоры не помогли, и он перешел к угрозам
— Что ж, если так упорствуешь, увольняйся, — отрезал Гаврилин, курировавший в то время и журнал «Олимпийская панорама», в котором я работал редактором международного отдела. Хотя прекрасно знал, что в этом
случае я точно не смогу поехать хотя бы в силу формальных причин — станет недействительной характеристика с места работы.
Тест на переносимость гипоксии проходит в барокамере Василий Елагин
Мне пришлось пережить за последние два месяца до выезда несколько таких вызовов с накачкой. Об яростное желание Гаврилина преградить мне дорогу в Непал разбивались вдребезги все аргументы — и то, что Оргкомитет уже утвердил меня в качестве радиста-переводчика, и что даже в редакции не возражают против поездки, видя, насколько это для меня важно.
Базовый лагерь: торжества после восхождения
Спасло меня только заступничество альпинистов. Мысловский пошел к Гаврилину объясняться. В письме на бланке Федерации альпинизма СССР, которое он вручил ему, говорилось, что замена радиста-переводчика, прошедшего курс высотной подготовки и продемонстрировавшего хорошую психологическую совместимость с коллективом, ставит экспедицию под угрозу срыва. А на словах председатель федерации добавил, что, если придирки к альпинистам будут продолжаться, он вынужден будет сложить свои полномочия.
Не знаю, подействовали ли на Гаврилина эти слова, или он уже сознавал, что дни его в комитете сочтены, но нападки на меня и на экспедицию он прекратил. Хотя сопротивление этого могущественного в то время человека я чувствовал до последней минуты. Еще пронесется по Госкомспорту слух, что у Сенаторова «замечания по выездам». И мне придется требовать от людей, отвечающих в спортивном ведомстве за оформление выездных документов, сделать официальный запрос в компетентные органы, которые, конечно, сплетни эти не подтвердят. Потом чуть не до последней минуты не будет готов мой паспорт. На руки я получу его лишь 1 февраля в аэропорту Шереметьево.
Автобус в Непале – не роскошь, а средство передвижения. Последний шлагбаум перед Гималаями
Улетать надо уметь. Наука эта дается годами тренировки, хотя есть люди, владеющие ею от природы, Суть в том, чтобы потратить минимум времени на сборы и одновременно не забыть ничего необходимого.
Два года шла подготовка к экспедиции, всю осень и январь напролет готовили мы грузы к отправлению. На личные сборы мне остался один час.
...Морозное серое утро 1 февраля началось Кондратьевском переулке. Из зева подвала поползли сотни синих баулов, напоминающих те, в которых обычно возят байдарки, и белых пластиковых бочек. Экспедиционное имущество. Оно улетало в сопровождении Сергея Ефимова транспортным самолетом в Калькутту.
Достарыңызбен бөлісу: |