Книга "Следы богов" не могла бы быть написана без самозабвенной сердечной и неизменной любви дорогой Сан-ты Файя, которая всегда отдает больше, чем получает, и своим творчеством

Понятно, почему великое множество мифов со всех кон­цов древнего мира живописует геологические катастрофы с яркими подробностями. Человечество пережило кошмар последнего ледникового периода, и последовавшие за ним бурные встряски, сопровождавшие Великое таяние (15000-8000 годы до н.э.), стали источником нескончаемых преданий о наводнениях и оледенениях, вулканических извержениях и

опустошительных землетрясениях. Окончательное отступ­ление ледового покрова и последовавший за этим подъем уровня мирового океана на сто с лишним метров произош­ли за несколько тысяч лет до начала исторического перио­да. Поэтому неудивительно, что все наши ранние цивили­зации сохранили живейшие воспоминания о грандиозных катаклизмах, которые пережили их предшественники.

Гораздо труднее объяснить специфический, но разли­чимый отпечаток разума в мифах о катаклизмах. Зачастую степень конвергенции между древними сказаниями доста­точно сильна, чтобы вызвать подозрение, не одним ли "ав­тором" все они "написаны".

Может ли этот автор иметь что-то общее с чудесным божеством или сверхчеловеком, о котором говорилось во множестве рассмотренных нами мифов, который появляет­ся сразу после того, как мир потрясла ужасающая геологи­ческая катастрофа, и приносит успокоение и дары цивили­зации потрясенным и деморализованным людям, выжив­шим в катастрофе?

Египетским воплощением этой белой и бородатой фи­гуры является Осирис, и не случайно одним из первых его деяний, упоминаемых в мифе, является отмена канниба­лизма среди примитивных обитателей долины Нила. В Южной Америке говорят, что Виракоча начал свою циви­лизаторскую миссию сразу после великого потопа; Кецаль-коатль, открыватель кукурузы, принес в Мексику свои дары в области сельского хозяйства, математики, астрономии и культуры после того, как Четвертое Солнце было прервано сокрушительным потопом.

Не могли ли эти мифы сохранить память о встречах между разбросанными палеолитическими племенами, кото­рым удалось выжить в последний Ледниковый период, и неопознанной высокой цивилизацией, которая тоже сумела тогда уцелеть?

И могут ли эти мифы быть попыткой установить связь? ПОСЛАНИЕ В БУТЫЛКЕ ВРЕМЕНИ

Если "послание о прецессии", идентифицированное уче­ными Сантильяной, фон Дехенд и 'Селлерс, действительно является сознательной попыткой некоей исчезнувшей ци­вилизации древности передать сообщение, то почему его просто не написали и не оставили нам? Не проще ли это, чем зашифровывать его при помощи мифов? Может быть.

Тем не менее, очевидно, что, на каком бы носителе послание ни было написано, оно разрушится за много ты­сяч лет. Столь же очевидно, что язык, на котором его оста­вили, окажется полностью позабыт. Известна же загадоч­ная рукопись, найденная в долине Инда, которую стара­тельно изучают уже более полстолетия, но ни одна попытка расшифровать ее не увенчалась успехом. Понятно, что пись­менное послание в будущее может оказаться совершенно бесполезным, потому что никто не сумеет его прочитать.

Поэтому приходится искать универсальный язык, ко­торый был бы понятен любому технически развитому об­ществу в любую эпоху, даже через тысячу или десять тысяч лет. Такие языки чрезвычайно редки, одним из них являет­ся математика, город Теотиуакан вполне может служить визитной карточкой пропавшей цивилизации, написанной на вечном языке математики.

Геодезические данные, связанные с точной привязкой знаковых географических пунктов, а также формой и раз­мерами Земли, будут узнаваемы в течение десятков тысяч лет; удобнее всего выразить их средствами картографии, либо возводя гигантские геодезические монументы типа Великой пирамиды в Египте, о чем мы еще поговорим.

Другой "константой" в нашей Солнечной системе яв­ляется язык времени: длительные, но регулярные проме­жутки времени, поддающиеся контролю при помощи весь­ма медленного, но неуклонного процесса прецессии. И ныне, и через десять тысяч лет послание, которое "распечатывает" числа из ряда 72, 2160, 4320 и 25920, может быть вполне понятно любой цивилизации с умеренным математическим

талантом и способностью обнаружить и измерить почти нео­щутимое обратное движение Солнца по эклиптике по отно­шению к неподвижным звездам (1° за 71,6 лет, 30 ° за 2148 лет, и так далее). *

Ощущение некоей корреляции усиливается и другим фактором. Он, правда, присутствует не в такой явной фор­ме, как число слогов в Ригведе; тем не менее, он ощутим. Речь идет о часто наблюдающемся переплетении мифов, связанных с глобальными катаклизмами и прецессией рав­ноденствий; эта взаимная связь имеет явно выраженный стилистический характер и общую образную символику. Складывается впечатление, что эта развитая взаимосвязь между двумя категориями преданий является результатом сознательной деятельности кого-то, оставляющего везде свои узнаваемые отпечатки. Это подводит к естественному воп­росу: а не существует ли связь между прецессией равноден­ствий и глобальными катастрофами.

Несмотря на то что в эти процессы вовлечено несколь­ко различных механизмов астрономического и геологичес­кого характера, причем природа не всех их полностью по­нята, ясно, что существует очень сильная корреляция меж­ду циклом прецессии и ледниковыми периодами.

Эта связь срабатывает не каждый раз при переходе от одной астрономической эпохи к другой, поскольку требу­ется совпадение нескольких "пусковых факторов". Однако считается установленным, что прецессия влияет как на на­ступление, так и на отступление ледников, причем эти про­цессы могут быть разделены значительными промежутками времени. Нашей наукой соответствующая корреляция была обнаружена только в конце 70-х годов. Однако знакомство с мифами позволяет предположить, что тем же уровнем знаний располагала неустановленная цивилизация в глуби­нах последнего Ледникового периода. Нам как-будто ясно дают понять, что ужасные катаклизмы со всеми присущими им наводнениями, пожарами и обледенениями имеют при­чинно-следственную связь с громоздким движением небес­ных координат в рамках зодиакального цикла. Выражаясь словами Сантильяны и фон Дехенд, "древним была не чуж­да идея, что мельницы богов мелют медленно, а результа­том этого обычно является боль".

В настоящее время известно, что в наступлении и за­

вершении ледниковых периодов (разумеется, со всеми раз­нообразными последствиями внезапного замерзания и тая­ния) глубоко задействованы три основных фактора, с кото­рыми мы уже встречались, и все они связаны с изменения­ми геометрии земной орбиты. Это:

1. Наклон эклиптики (то есть наклон оси вращения планеты, который совпадает с углом между небесным эква­тором и эклиптикой). Он, как мы видели, в течение весьма длительных периодов времени меняется в пределах от 22,1 °, когда ось ближе всего к вертикали, до 24,5 ° (когда ось дальше всего от нее).

2. Эксцентриситет орбиты (степень вытянутости эллип­тической орбиты Земли; также меняющаяся со временем).

3. Прецессия оси, заставляющая четыре ключевых точ­ки земной орбиты (два равноденствия и два солнцестояния) медленно-медленно смещаться в направлении, противопо­ложном движению Земли по орбите.

Здесь мы уже вторгаемся на территорию специальных научных дисциплин, которая большей частью лежит за пре­делами нашей книги. Читателей, желающих получить под­робную информацию по этим вопросам, мы отсылаем к многопрофильным исследованиям, ведущимся под эгидой Национального научного фонда США (US National Science Foundation) в рамках проекта CLIMAP, и к основополагаю­щей работе профессоров Дж. Д. Хейза и Джона Имбри под названием "Вариации орбиты Земли задают ритм леднико­вым периодам" (J.D.Hays and John Imbrie, "Variations in the Earth's Orbit: Pacemaker of the Ice Ages" in Science, vol.194, No.4270, 10 December 1976).

Вкратце же отметим следующее: Хейз, Имбри и ряд других ученых доказали, что начало ледникового периода можно прогнозировать на тот неблагоприятный момент, когда совпадают по времени следующие параметры:

а) максимальный эксцентриситет, в результате чего Зем­ля в афелии (крайнем положении на орбите) оказывается на миллионы километров дальше от Солнца, чем обычно;

б) минимальный наклон, то есть ось Земли и соотве-ственно Северный и Южный полюса оказываются ближе к вертикали, чем обычно;

в) прецессия равноденствий приводит к тому, что в од­ном из полушарий зима наступает, когда Земля находится в перигелии (ближайшей к Солнцу точке); в свою очередь это означает, что лето наступает в афелии и оказывается относительно холодным, так что не весь лед, намерзший

зимой, успевает растаять следующим летом, в результате чего создаются условия для роста ледников.

Под воздействием изменяющейся геометрии орбиты ме­няется и "инсоляция" Земли, то есть количество и интен­сивность солнечного света, падающего в различные широты в данную эпоху, чти может служить мощным пусковым фактором для ледниковых периодов.

А что если древние создатели мифов пытались предуп­редить нас о грозящей опасности, когда так замысловато связывали боль земных катастроф с медленно мелющими небесными жерновами?

К этому вопросу мы вернемся позднее; а пока отметим, что, выявив существенное влияние параметров геометрии орбиты нашей планеты на ее климат и благосостояние чело­вечества и соединив эту информацию с точными измерени­ями скорости прецессионного смещения, неизвестные уче­ные-неопознанной цивилизации сумели, похоже, найти спо­соб привлечь наше внимание, перебросить мост через про­пасть веков и напрямую связаться с нами.

Услышим ли мы то, что они хотели сказать нам, зави­сит уже от нас.

Мы прошли по пустому холлу нашей гостиницы и сели в белый "фиат", ожидавший нас на проезжей части. За ру­лем сидел худой и нервный египтянин Али, в задачу кото­рого входило провести нас через охрану к Великой пирами­де и вывести обратно еще до рассвета. А нервничал Ади потому, что, если что-то пойдет не так, нас с Сантой могут выслать из Египта, а его упечь на полгода в тюрьму.

Разумеется, предполагалось, что все пройдет нормаль­но. Вот почему Али и был с нами. За день до этого мы передали ему 150 долларов США, которые он обменял на египетские фунты и раздал охранникам. Они в обмен на это согласились в течение двух часов не замечать нашего присутствия.

Мы остановились в километре от Пирамиды и остаток пути прошли пешком, вокруг крутой дамбы, которая нави­сает над поселком Назлет-эль-Самаан и ведет к северной стороне монумента, молча приблизились к зоне, освещен­ной прожекторами охраны. Мы были одновременно воз­буждены и полны мрачных предчувствий. Али вовсе не был уверен, что взятка сработает.

. Некоторое время мы постояли в тени, глядя на чудо­вищную громаду Пирамиды, уходящую над нами во тьму.

Потом в поле нашего зрения около северо-восточного угла, метрах в пятидесяти от нас, появился наряд из трех чело­век, вооруженных дробовиками и завернувшихся в одеяла, потому что ночь была прохладной. Сделав знак, чтобы мы оставались на месте, Али шагнул в освещенное простран­ство и двинулся к охране. Он поговорил с ними несколько минут, горячо споря, после чего махнул нам, чтобы мы подошли.

"Есть проблема, — объяснил он. — Один из них, капи­тан (тут он показал на маленького, небритого, раздражен­ного субъекта) настаивает, чтобы мы доплатили еще трид­цать долларов, а то сделка не выгорит. Что делать будем?" Я покопался в бумажнике, отсчитал тридцать долларов и вручил их Али. Тот сложил их и передал капитану. С видом оскорбленного достоинства тот сунул их в карман рубашки, после чего мы все обменялись рукопожатиями.

"0'кей, — сказал Али, — пошли".

В то время как охрана продолжала свой обход в запад­ном направлении вдоль северной стороны Великой пирами­ды мы обошли северо-восточный угол и пошли вдоль вос­точной стороны основания.

Я уже давно приучил себя ориентироваться по сторо­нам монументальных сооружений. Северная сторона обра­щена почти идеально на север, восточная — на восток и так далее. Средняя погрешность составляет около двух угловых минут (для южной стороны — менее двух минут) — исклю­чительная точность для любого сооружения любой эпохи и поистине невероятное, почти сверхъестественное достиже­ние для Египта времен предполагаемой постройки пирами­ды (около 4500 лет тому назад).

Погрешность в три угловых минуты соответствует от­носительной ошибке, равной всего-навсего 0,015%. По мне­нию инженеров-строителей, с которыми я обсуждал это со­оружение, необходимость такой точности понять невозмож­но. С их точки зрения, как профессионалов-практиков, зат­раты, трудности и дополнительные потери времени не мо­гут быть оправданы конечным результатом. Скажем, если бы даже основание монумента было перекошено на два-три градуса (ошибка порядка процента), эту разницу невоору­женный глаз просто не смог бы заметить. С другой сторо­ны, дополнительные трудности, которые приходится пре­

одолевать, чтобы снизить погрешность с трех градусов до трех минут, огромны.

Отсюда следует, что у древних строителей, возводив­ших пирамиду на заре человеческой цивилизации, должны были быть очень веские мотивы, побуждавшие обеспечить такую точную ориентацию по сторонам света. Более того, поскольку они этой цели достигли, значит, они обладали достаточной квалификацией, знаниями, компетенцией и первоклассным геодезическим и монтажным оборудовани­ем. Это впечатление подтверждают и многие другие пара­метры сооружения. Так, например, стороны его основания имеют почти одну и ту же длину, демонстрируя погреш­ность существенно меньшую, чем требуется от современных строителей при возведении административного здания сред­них размеров. Но здесь-то мы имеем дело не с офисом. Это Великая египетская пирамида, одно из грандиозных и древ­нейших сооружений человека. Длина северной стороны у основания 230,1 метра; западной и восточной — 230,2 мет­ра; южной — 230,3 метра. Это означает, что разница между

самой длинной и самой короткой сторонами составляет около 20 сантиметров, то есть меньше 0,1 %.

Подведем промежуточный итог. Никакая известная тех­ническая цель в данном случае не оправдывает огромных усилий, тщательности и мастерства, необходимых для ее достижения. На сегодня у специалистов нет убедительного разъяснения, каким именно образом строителям пирамиды удавалось неизменно добиваться такой высокой точности.

Но еще больше меня волновал вопрос: почему они по­ставили перед собой задачу достижения такой точности? Допусти они погрешность в 1-2% вместо 0,1%, их задача неимоверно упростилась бы без, казалось бы, заметной по­тери качества. Почему же они так не поступили? Зачем им дополнительные трудности? Почему в предположительно "примитивном" каменном монументе, построенном свыше 4500 лет назад, мы встречаемся со странным, всепоглощаю­щим стремлением соответствовать стандартам точности вре­мен машинной цивилизации?

Мы планировали взобраться на Великую пирамиду. С 1983 года это было строжайше запрещено египетским пра­вительством после того, как с нее свалились несколько без­рассудно храбрых туристов. Я понимал, что мы тоже доста­точно безрассудны (особенно в своей попытке лезть но­чью), и меня, конечно, смущало, что мы собираемся нару­шить, в общем-то, разумный запрет. Но в конце концов мой повышенный-интерес к пирамиде и желание узнать о ней все, что только возможно, одержали верх над здравым смыслом.

И вот теперь, расставшись с нарядом охраны на северо­восточном углу монумента, мы тайком продолжали свой путь вдоль восточной стороны к юго-восточному углу.

Между вывороченных и разбитых каменных плит, ко­торыми было замощено пространство между Великой пира­мидой и стоящими к востоку от нее тремя "младшими сес­трами", лежали густые тени. Рядом чернели три глубокие и узкие ямы, которые напоминали огромные могилы. При раскопках археологи обнаружили их пустыми. Они имеют такую форму, как-будто в них собирались поместить обте­каемые корпуса лодок с высоким носом.

Примерно посередине восточной стороны пирамиды мы встретили другой наряд. На этот раз он состоял из двух

часовых, одному из которых было лет восемьдесят. Его то­варищ, прыщавый подросток, сообщил нам, что денег, ко­торые заплатил Али, недостаточно, и, чтобы следовать даль­ше, мы должны отстегнуть еще пятьдесят египетских фун­тов. Деньги я держал наготове и немедленно отдал их пар­ню. К этому моменту меня уже не беспокоило, во что обой­дется это мероприятие. Мне хотелось только взобраться, спуститься и исчезнуть до рассвета, пока нас не арестовали.

В общем, до юго-восточного угла мы добрались около четверти пятого.

Очень немногие современные здания, даже из тех до­мов, в которых мы живем, имеют по краям "правильные" прямые углы, по 90°; обычно угол "уходит" на градус-дру-гой. Как мне стало известно, древние строители Великой пирамиды нашли способ уменьшить эту погрешность до "почти ничего". Так, юго-восточный угол немного не дотя­гивает до прямого и составляет 89° 56 27". Размер северо­восточного угла 90° 3'2 ", юго-западного 89° 56 27", а вот северо-запацному не хватает двух секунд (89° 59 58").

Это, разумеется, точность выдающаяся. И как почти все, связанное с Великой пирамидой, с большим трудом поддается объяснению. Столь точная строительная техника (ее точность — на уровне лучших современных образцов) могла сформироваться лишь после тысяч лет развития и экспериментов. Однако в Египте не существует никаких следов такого эволюционного процесса. Великая пирамида и ее соседки по Гизе явились как бы из черной дыры в истории архитектуры, такой глубокой и широкой, что ни ее дна, ни сторон не видно.

КОРАБЛИ В ПУСТЫНЕ

Али пока не объяснил нам, почему необходимо совер­шить кругосветное путешествие вокруг пирамиды, прежде чем забраться на нее, мы двинулись в западном направле­нии вдоль южной стороны монумента. Здесь снова нам встре­тились две ямы в форме лодок. Одна из них, хоть и не вскрытая, была уже к этому моменту обследована при по­мощи камер с волоконной оптикой, в результате чего стало известно, что там находится морское судно с высоким но­сом, имеющее длину свыше 30 метров. Другую яму раско­пали в 50-х годах. Ее содержимое (еще большее морское

судно длиной 43 метра) поместили в так называемый "Му­зей лодок", уродливое модернистское сооружение на под­порках, поставленное* у южной стороны пирамиды.

Сделанное из кедра, это прекрасное судно до сих пор находится в музее в идеальном состоянии через 4500 лет после постройки. При водоизмещении около 40 тонн, оно имеет конструкцию, которая очень и очень наводит на раз­мышления. Говоря словами одного специалиста, оно обла­дает "всеми характеристиками судна для плавания по морю;

его нос и корма загнуты вверх, причем выше, чем у кораб­лей викингов, чтобы спорить с волнами в бурном море, а не с рябью на поверхности Нила".

По мнению другого авторитетного эксперта, тщатель­ное выполнение и продуманная конструкция этой лодки из-под пирамиды позволяют считать ее "судном с намного лучшими мореходными качествами, чем все, что могло быть в распоряжении Колумба". Более того, специалисты при­шли к мнению, что такая конструкция могла быть "создана только корабелами народа с долгими и прочными традици­ями плавания в открытом море".

Кто были эти неизвестные корабелы, жившие в самом начале трехтысячелетней истории Египта? Не накопили же они свои "долгие и прочные традиции плавания в откры­том море", распахивая свои поля в окруженной со всех сторон землей долине Нила. Где же и когда они оттачивали свое мореходное искусство?

И была еще одна загадка. Я знал, что древние египтяне были большими мастерами по части изготовления масштаб­ных моделей и макетов, символиризующих всякого рода предметы. И поэтому мне трудно было понять, зачем им понадобилось строить и потом закапывать такое сложное и большое судно, если, как утверждают египтологи, его един­ственной функцией была доставка души погибшего фарао­на на небеса. Для этого вполне хватило бы гораздо меньше­го суденышка, причем одного, а не нескольких. Поэтому логика подсказывает, что, наверное, все эти крупные ко­рабли предназначались для чего-то другого, а если и имели некое символическое значение, то совсем другое и неожи­данное...

Когда мы добрели примерно до середины южной сто­роны Великой пирамиды, то, наконец, поняли, зачем нам устроили эту продолжительную прогулку. Цель состояла в том, чтобы избавлять нас от скромных денежных сумм на каждой из ключевых точек. Поначалу итог составлял 30 долларов США на северной стороне и 50 египетских фун­

тов на восточной. Потом я раскошелился еще на 50 фунтов для следующего наряда, чьи услуги, как предполагалось, Али уже оплатил днем раньше.

"Али, — прошипел я, — когда же мы полезем на пира­миду?"

"Сейчас, мистер Грэм, — отвечал проводник, уверенно шагая вперед. И добавил, показывая рукой вдаль: — Вос­хождение — на юго-западном углу..."

Вы когда-нибудь взбирались на пирамиду, причем но­чью, опасаясь ареста, чтобы ваши нервы лопались от напря­жения?

Довольно тяжелое это дело, особенно если имеется в виду Великая пирамида. Хотя она и лишилась в наше время самой вершины высотой 10 метров, до венчающей ее пло­щадки от уровня земли все еще больше 137 метров. И со­стоит она из 203 горизонтальных рядов каменной кладки, то есть средняя высота ряда составляет примерно 68-69 сан­тиметров.

Когда мы начали восхождение, я понял, что средние цифры — это еще не все. Ряды оказались разной высоты;

некоторые еле доходили до колена, зато другие были почти по фудь и представгтяли довольно серьезное препятствие. К тому же горизонтальные уступы между соседними рядами довольно узкие, иногда чуть шире моей ступни, а многие из известняковых блоков, которые снизу выглядят так со­лидно, при непосредственном контакте трескаются и кро­шатся.

Рядов через 30 мы с Сантой стали осознавать, на что решились. Мышцы болят, колени и пальцы все в синяках и не гнутся — а ведь мы преодолели пока всего одну седьмую часть пути, и перед нами еще более 170 рядов. А тут еще этот увеличивающийся обрыв за спиной. Заглянув через неровный край юго-западного ребра, я был ошеломлен, уви­дев, как высоко мы уже забрались; голова у меня сразу закружилась, и я отчетливо представил себе, как легко от­сюда полететь, кувыркаясь как клоун, подскакивая на сты­ках и ломая шею.

Али позволил нам постоять несколько секунд, чтобы отдышаться, а потом дал сигнал поднажать и полез выше. Он быстро исчез в темноте.

Мы с Сантой последовали за ним, хотя и не так уве­ренно.

Преодолеть 35-й ряд кладки оказалось нелегко, посколь­ку он бь1л сложен из особенно крупньк блоков, намного больших, чем все предыдущие (за исключением первого ряда); вес каждого — тонн 10-15. Это противоречило инже­нерной логике и здравому смыслу, согласно которым следо­вало бы постепенно уменьшать размер и вес блоков, кото­рые приходится затаскивать наверх по мере роста пирами­ды. Ряды с первого по восемнадцатый, высота которых рав­номерно уменьшалась со ]41 сантиметра на уровне земли до 58 сантиметров в семнадцатом ряду, этому принципу под­чинялись. Затем неожиданно в 19 ряду высота блока под­скакивает до 91 сантиметра. Одновременно остальные раз­меры блоков тоже увеличиваются, и их вес растет с относи­тельно транспортабельной величины 2-6 тонн в первых 18 рядах до гораздо менее удобных в обращении 10-15 тонн. Эти, прямо скажем, не маленькие монолиты вырубали из известняка целиком и поднимали в воздух на 30-метровую высоту, прежде чем точно уложить на место.

Чтобы эффективно работать, строители пирамвд долж­ны были обладать стальными нервами, ловкостью горных козлов, силой львов и уверенностью тренированных верхо­лазов. Холодный утренний ветер свистел в ушах и грозил отправить в полет, а я пытался представить, каково было им, опасно балансируя на этой (и на большей тоже) высоте, поднимать, поворачивать и сажать точно на место идущие бесконечным потоком неуклюжие известняковые блоки, самый маленький из которых весил не меньше двух совре­менных "семейных" автомобилей.

Сколько уходило времени на постройку пирамиды? Сколько народу там работало? Египтологи сходятся во мне­нии, что 20 лет и 100 тысяч человек. Считается также, что строительство шло не круглый год, а было ограничено (из-за возможности привлечения рабочей силы) тремя месяца­ми в году, когда в сельскохозяйственных работах был вы­нужденный перерыв из-за разлива Нила.

Продолжая карабкаться, я напомнил себе о последстви­

ях сказанного выше. Строителям приходилось беспокоить­ся не только о десятках тысяч блоков весом по 15 тонн и больше. Год за годом нужно было обеспечивать доставку на строительную площадку миллионов блоков "среднего раз­мера" весом, скажем, по 2,5 тонны. По заслуживающей до­верия оценке, Великая пирамиды состоит из 2,3 миллиона блоков. Считая, что каменщики работают по 10 часов в день, 365 дней в году, легко подсчитать, что пришлось бы монтировать по 31 блоку в час (примерно по две минуты на блок), чтобы построить пирамиду за 20 лет. Если же строи­тельные работы ограничиваются тремя месяцами в году, то проблемы усугубляются, приходится монтировать 4 блока в минуту, около 240 каждый час.

Такая программа, разумеется, кошмар для прорабов. Представьте, хотя бы, какая согласованность должна быть между каменотесами и каменщиками, чтобы обеспечить не­обходимый поток материала на стройплощадке. Вообразите только, что будет, если всего один блок в 2,5 тонны свалит­ся, допустим, со 175 ряда.

Трудности физического и организационного характера кажутся почти непреодолимыми, но есть еще и проблема соблюдения геометрии пирамиды, которая должна быть сло­жена таким образом, чтобы вершина оказалась точно над центром основания. Даже незначительная ошибка в угле наклона одной из боковых граней у основания приведет к значительному расхождению ребер у вершины. Поэтому нужно выдерживать исключительную точность при кладке каждого ряда в десятках метров над землей, работая с ка­менными блоками угрожающего веса.

Как же производилась эта работа?

Сегодня существует более тридцати конкурирующих и противоречащих друг другу гипотез, пытающихся ответить на этот вопрос. Большинство академических египтологов утверждает, что в той или иной форме должны были ис­пользоваться наклонные плоскости.

Таково было, например, мнение профессора И.Э.С. Эд-вардса, бывшего хранителя египетских древностей Британс­кого музея, который категорически утверждал: "В распоря­жении древних египтян был только один способ подъема груза большого веса, а именно использование насыпей из кирпичей и грунта, которые шли наклонно с уровня земли до необходимой высоты".

Джон Бэйз, профессор египтологии Оксфордского уни­верситета, соглашался с логикой Эдвардса и продолжала "По мере того как росла высота пирамиды, росли длина насыпи и ширина ее основания, чтобы сохранялся нужный уклон (примерно 1:10) и чтобы насыпь не развалилась. Не исклю­чено, что использовалось несколько насыпей, подходящих к пирамиде с разных сторон".

Чтобы проложить к вершине Великой пирамиды на­клонную плоскость с уклоном 1:10 потребовалась бы на­сыпь длиной 1460 метров, объем которой втрое превышал бы объем пирамиды (порядка 8 миллионов кубометров про­тив 2,6 миллиона). При большей крутизне стала бы невоз­можной транспортировка тяжеловесных грузов обычными средствами. При меньшей крутизне насыпь стала бы еще более абсурдно и непропорционально громоздкой.

Проблема усугубляется тем, что полуторакилометровую насыпь, достигающую высоты 150 метров, нельзя постро­ить из "кирпичей и грунта", как предлагают Эдварде и другие египтологи. Как доказали современные строители и архитекторы, такие насыпи стали бы оседать под собствен­ным весом, если только не сложить их из таких же извест­няковых блоков, что и пирамиду.

Из-за очевидной бессмысленности такого подхода (по­мимо всего прочего, куда делись 8 миллионов кубометров дополнительных блоков после окончания строительства?) другие египтологи предположили возможность использова­ния спиральной насыпи из саманного кирпича, которую вели бы вокруг пирамиды вплотную к ее .боковым граням. При этом потребовалось бы заведомо меньше материала, но довести ее до вершины тоже не удалось бы ⁴⁵. К тому же углы с резким поворотом были бы опасным, а возможно, и непреодолимым препятствием для людей, которые попыта­лись бы тащить там большие каменные блоки. Не говоря уже о том, что они бы стали осыпаться при непрерывной эксплуатации. Но самое, пожалуй, проблематичное, это то, что такая насыпь окутала бы пирамиду со всех сторон и нс позволила бы архитекторам контролировать точность клад­ки в процессе возведения.

Но ведь строители пирамиды проверяли точность клад­ки и выполнили ее точно, потому что вершина оказалась точно над центром основания, все углы имеют заданную величину, ребра и каждый блок на месте, каждый ряд уло­жен горизонтально, а симметрия и ориентация по сторонам света идеальны. К тому же как-будто для того, чтобы дока­

зать, что технические трудности им нипочем, древние стро­ители пошли дальше, учинив математические игры с гео­метрическими размерами монумента, продемонстрировав нам, например, свою способность точно увязать высоту с пери­метром основания пирамиды при помощи трансцедентного числа "пи" (см. главу 23). Кроме того, по неизвестной причи­не им пришла в голову фантазия поставить Великую пи­рамиду почти точно на тридцатую параллель (широта 29" 58 51"). Как заметил некогда бывший королевский астроном Шот­ландии, это "заметное отклонение от 30°", но не обязатель­но ошибка:

Сравнивая эту величину с реальным положением 29° 58 51", видим, что ошибка не превышает половины угловой минуты, что предполагает наличие изыскательс­кого и геодезического мастерства очень высокого уровня.

В состоянии повышенного благоговения мы полезли дальше и миновали 44-й и 45-й ряды огромного и загадоч­ного сооружения. На уровне 46 ряда мы услышали, что с площади внизу кто-то сердито обращается к нам по-арабс­ки; обернувшись, мы увидели человека в чалме и развеваю­щемся халате. Несмотря на расстояние, он снял ружье с плеча и приготовился прицелиться в нас.

ЧАСОВОЙ И ЗРЕЛИЩЕ

Это был, разумеется, часовой с западной стороны пира­миды, с четвертой позиции, который не получил доплаты в отличие от своих коллег с северной, восточной и южной сторон.

По тому, как Али вспотел, я мог судить о том, насколь­ко серьезной была ситуация. Часовой требовал, чтобы мы немедленно спустились, дабы он мог нас арестовать. "Это-

го, однако, наверное, можно было бы избежать, заплатив", — объяснил Али.

Я тяжело вздохнул: "Предложи ему 100 фунтов".

"Многовато будет, — предостерег Али, — остальные оби­дятся. Я предложу ему 50".

Обмен мнениями продолжался на арабском. В течение нескольких минут Али с часовым вели энергичный диалог, причем, напоминаю, один находился внизу, около юго-за­падного угла пирамиды, другой — наверху, а дело было в 4.40 утра. Кто-то засвистел, после чего южный наряд устро­ил совещание с часовым с западной стороны, к которому в это время присоединились двое его коллег.

Когда уже стало казаться, что Али исчерпал все воз­можные аргументы в нашу пользу, он вдруг улыбнулся и с облегчением вздохнул. "Вы доплатите 50 фунтов, когда мы вернемся на землю, — объяснил он. — Они разрешают нам двигаться дальше, но говорят, что, если появится старший офицер и увидит нас, они не смогут нам помочь".

Мы молча рванули наверх и минут через десять достиг­ли сотого ряда — примерно половина пути, больше 75 мет­ров от земли. Обернулись на юго-запад и увидели такую красоту и величие — в общем, такое бывает раз в жизни. Невысоко в небе, на юго-востоке, месяц выглянул из-за несущейся гряды облаков и осветил северную и восточную грани соседней, второй по величине, пирамиды, построен­ной, как предполагают, фараоном Хафрой (Хефреном) из IV династии. Этот потрясающий монумент, уступающий сво­ими размерами и величием только Великой пирамиде (при­мерно на 3 метра ниже, основание на 14 метров уже) как-будто светился изнутри бледным неземным светом. Дальше среди теней пустыни виднелась пирамида Менкаура (Мике-рина) высотой 65 метров, сторона основания 105 метров.

На мгновение, глядя на блестящий участок чернильно­го неба, я испытал иллюзию движения: как-будто я стою на корме огромного небесного корабля и смотрю на два других корабля, которые в боевом строю следуют за мной в кильватере.

Так куда же плывет этот конвой, та эскадра пирамид? И были ли эти удивительные сооружения детищем фарао­нов, страдавших манией величия, как считают египтологи, или они порождение таинственных рук, отправивших их в вечное плавание сквозь время и пространство к неизвест­ной пока цели?

С этой высоты, хотя южный сектор неба был частично

закрыт громадой пирамиды Хефрена, мне была хорошо видна западная часть свода, спускающаяся от небесного Северно­го полюса к обручу горизонта. Полярная Звезда в созвездии Малой Медведицы находилась от меня справа. Низко над горизонтом, примерно в десяти градусах на северо-запад, собирался заходить Регул, звезда, обозначающая лапу Льва в одноименном созвездии.

ПОД НЕБОМ ЕГИПТА

Не успели мы взобраться на 150-й ряд, как Али шепо­том велел нам пригнуться. В поле зрения появилась поли­цейская автомашина, которая обогнула северо-западный угол пирамиды и теперь двигалась вдоль западной стороны, ми­гая синим фонарем. Мы подождали в тени, не двигаясь, пока машина проехала, и снова полезли вверх, торопясь к вершине, которая едва виднелась в туманной предрассвет­ной мгле.

Минут пять, как нам показалось, мы поднимались без остановок. Однако, когда я взглянул вверх, вершина пира­миды казалась такой же далекой, как раньше. Мы снова полезли, задыхаясь и потея, и снова вершина отступала, словно легендарная валлийская гора. Потом, когда мы уже решили, что обречены на бесконечные разочарования, мы вдруг оказались на вершине, под захватывающим звездным куполом, на высоте 137 метров над окружающим плато, на самой необычайной смотровой площадке в мире. К северу и востоку от нас в широкой и покатой долине Нила раски­нулся Каир, смесь небоскребов и плоских традиционных крыш, разделенных темными ущельями узких улиц впере­мешку со шпилями-минаретами тысячи и одной мечети. Над всем этим висела мерцающая пелена рассеянного улич­ного освещения, скрывая от глаз каирцев звездные чудеса и в то же время создавая своими зелеными, красными, сини­ми и желтыми огнями иллюзию сказочной страны.

Я чувствовал себя в привилегированном положении, взгромоздясь на вершину последнего уцелевшего чуда древ­него мира, вися в небе, как Аладдин на ковре-самолете, над электронным миражом Каира.

Правда, нельзя сказать, чтобы 203-й ряд кладки Вели­кой египетской пирамиды выглядел как ковер. Этот квад­рат со стороной 9 метров (у основания — 230) сложен из нескольких сот известняковых блоков высотой около мет­ра, весом около пяти тонн каждый. Ряд не совсем ровный:

часть блоков отсутствует или разбита, а ближе к южному краю вверх торчат остатки следующего рада кладки. В са­мом центре площадки кто-то сколотил треугольный дере­вянный помост, из середины которого торчит 10-метровый шест; конец шеста находится как раз на уровне, соответ­ствующем первоначальной высоте пирамиды, 146,6 метра. Окружающий известняк сплошь изрезан каракулями не­скольких поколений туристов⁴⁶.

Все восхождение на пирамиду заняло у нас около полу­часа, и теперь бьыо пять часов утра, время утренней молит­вы. Почти синхронно с балконов каирских минаретов раз­дались голоса тысяч муэдзинов, призывающих правовер­ных на молитву и прославляющих величие, милосердие и сострадание Аллаха. Позади меня, к юго-западу, верхние 22 ряда пирамиды Хефрена, покрытые первоначальной обли­цовкой, казалось, плыли как айсберг в океане лунного света.

Зная, что нам нельзя надолго задерживаться в этом за­колдованном месте, я посмотрел еще раз на небо. На запад­ном краю, за беспредельными песками пустыни, Регул уже скрылся за горизонтом, и за ним собирался последовать и весь оставшийся Лев. Созвездия Девы и Весов тоже спусти­лись пониже, а там, дальше к северу, мне было видно, как Большая и Малая Медведицы вершат свое вечное вращение вокруг небесного полюса.

На юго-востоке, за долиной Нила, месяц продолжал изливать свой призрачный свет с берега Млечного Пути. Дальше на юг по течению этой небесной реки на пересече­нии с меридианом сверкало созвездие Скорпиона, в кото­ром ярче всех была звезда первой величины Антарес — крас­ный сверхгигант в 300 раз больше Солнца. На северо-вос­токе, над Каиром, плыл Лебедь, в хвосте которого красо­вался Денеб, бело-голубой сверхгигант, которого мы видим с расстояния 1800 световьи лет. А на севере, среди околопо­лярных звезд, извивался Дракон. Кстати, 4500 лет тому назад, когда, как предполагают, Великая пирамида строи­лась для фараона Хуфу (Хеопса) из IV династии, одна из звезд созвездия Дракона находилась близко к небесному Северному полюсу и играла роль Полярной Звезды. Это была альфа Дракона, известная также как Тубан. По про­шествии тысячелетий ее сместила с этого положения безжа­лостная небесная мельница прецессии земной оси, и ее мес­то заняла Полярная Звезда из созвездия Малой Медведицы.

Я прилег на спину, подложив руки под голову и глядя

прямо в зенит. И мне показалось, что через гладкие холод­ные камни, на которых я лежал, я чувствую, подобно жи­вительной силе, громадную массу и силу притяжения пира­миды.

МЫШЛЕНИЕ ГИГАНТОВ

Занимая площадь 5,4 гектара, она весит свыше шести миллионов тонн — то есть больше, чем суммарно все зда­ния на площади 2,5 квадратных километров в лондонском Сити, и состоит, как мы видели, из 2,3 миллиона блоков известняка и гранита. К этому некогда добавлялись 8,9 гек­тара зеркально гладкой облицовки из 115 тысяч отполиро­ванных плит, каждая весом 10 тонн, которые покрывали все четыре боковые грани.

После того, как облицовка осыпалась в результате силь­ного землетрясения 1301 года, большую часть ее вывезли на стройки Каира. Однако вблизи основания осталось еще достаточно облицовки, чтобы великий археолог XIX века У. М. Флиндерс Петри мог их подробно обследовать. Он был ошеломлен, обнаружив, что размеры плит выдержаны с точностью около 0,2 мм, причем стыки подогнаны так, что в них нельзя просунуть лезвия перочинного ножа. "Даже просто уложить плиты с такой точностью — достижение, — отмечает он, — но сделать это с цементной связкой — вещь почти невозможная; ее можно сравнить разве что с оптичес­кой системой площадью в несколько гектар".

Разумеется, стыковка облицованных плит не единствен­ная "почти невозможная" особенность Великой пирамиды. Здесь и точная ориентация по сторонам света, почти иде­альные прямые углы, невероятная симметрия четырех ог­ромных граней. А что говорить об организации подъема миллионов блоков на десятки метров...

Во всяком случае, кем бы они ни были, архитекторы, инженеры и каменщики, спроектировавшие и успешно по­строившие этот грандиозный монумент, "мыслить они дол­жны были по-великански", заметил некогда основатель со­временной египтологии Жан Франсуа Шампольон. Он ясно видел то, на что закрывали глаза несколько последующих поколений: что строителями пирамид были люди колос­сального интеллекта. "По сравнению с древними египтяна­ми, — добавил он, — мы, европейцы, — все равно что лили­путы" ⁴⁷.